Джеймс Уайт
Галактический шеф-повар
– Мне случалось видеть, как голод превращал самых цивилизованных существ в совершенных дикарей, в особенности если они лишаются первичной пищи. К счастью, моим сородичам удалось выжить и развиться до разумного состояния в связи с тем, что мы ели и едим все и всех, кто не пытается съесть нас. Но как решить – существует ли в этом плане что-то вроде традиций, что-то унаследованное от религиозного воспитания на ранней стадии развития общества? Или дело все же только в физиологической потребности?
– Место захоронения вемарцев не обнаружено, – сообщил Флетчер. – А ведь внешние атрибуты почитания умерших свидетельствуют о вере в загробную жизнь. Полной уверенности пока нет, но, судя по имеющимся на этот час сведениям, можно предположить, что вемарцы не религиозны.
– Благодарю вас, коллега, – чуть насмешливо проговорила Мэрчисон, подошла к монитору, нажала клавиши «повтор» и «пауза» в то время, как на экране появилось одно из многочисленных изображений местных обитателей Вемара, и добавила:
– Жители Вемара принадлежат к физиологической классификации ДГСГ. Для находящихся среди нас неспециалистов поясню: они теплокровные кислорододышащие существа. Масса тела взрослой особи втрое меньше, чем масса тела взрослого землянина, а поскольку сила притяжения у поверхности планеты составляет одну целую тридцать восемь сотых, то здоровые особи имеют пропорционально развитую мускулатуру.
Гурронсевас внимательно смотрел на мелькающие на экране фотоснимки и думал о том, что вемарцы очень напоминают виденного им однажды на картине земного кенгуру. Различия заключались в том, что у вемарцев была гораздо более крупная голова и устрашающего вида зубы. Короткие передние конечности заканчивались шестипалыми кистями, на каждой из которых было по два противолежащих больших пальца. Хвост был более массивным, нежели у кенгуру, и заканчивался широким плоским треугольным костным образованием, покрытым плотным слоем мышц. Это утолщение на конце хвоста, как объяснила Мэрчисон, служило сразу трем целям: оно являлось данным вемарцам от природы оружием, помогало более быстро передвигаться при погоне или во время преследования врагами, а кроме того, оно служило для переноски малышей-вемарцев, не умеющих самостоятельно ходить.
На экране появился очаровательный снимок взрослой пары вемарцев. Гурронсевас, правда, не понял, кто из них к какому полу принадлежит, но оба тащили на хвостах по радостному отпрыску. За этим снимком последовал другой: тут вемарцы охотились. Охотясь, они двигались странно и неуклюже: передние конечности складывали перед грудью, подбородками касались земли, задние конечности широко расставляли и просовывали между ними хвост так, что его плоское окончание становилось центром тяжести. И когда возникала необходимость, вермацы опирались на хвост, он спружинивал и давал им возможность совершить прыжок на расстояние равное пяти-шести длинам их тела.
Если охотящемуся вемарцу не удавалось сразу приземлиться задними ногами на свою жертву, то он приподнимал одну заднюю конечность, задирал хвост и с размаху лупил по жертве концом хвоста. Если же прыжок удавался, то вемарец быстро перекусывал позвоночник зверька острыми зубами.
– Хвост у вемарцев необычайно гибок при движении вверх и вниз, – продолжала свои пояснения Мэрчисон, – однако поднять его выше определенной точки они не могут. Почему – это еще предстоит выяснить, однако даже без рентгеновских снимков видно, что строение поясничных и хвостовых позвонков у вемарцев таково, что они не могут прижимать хвост к спине без того, чтобы не произошло значительное смещение спинных позвонков. Поэтому спины и бока – это единственные участки тела вемарцев, уязвимые при нападении на них естественных врагов, которым, помимо всего прочего, нужно нападать на вемарцев врасплох, дабы самим не превратиться в жертвы.
Затем последовало несколько снимков четвероногого животного, поросшего такой черной шерстью, что трудно было разглядеть его получше. У животного были острые зубы и еще более острые и длинные когти. Оно прыгало на вемарца с нависающей над лесной тропинкой ветки. Зверь запускал клыки и когти в мясистую спину вемарца, а тот отчаянно бил по земле хвостом и прыгал, пытаясь сбросить со спины врага. Случайно то было или продуманно, но вдруг во время одного из прыжков вемарец подпрыгнул так высоко, что подлетел до толстой ветки: его враг задел ее и ударился с такой силой, что рухнул наземь, изрыгая куски мяса и шерсти вемарца. Мгновение спустя на землю повалился и сам вемарец. Мэрчисон сказала, что через несколько минут оба соперника были мертвы.
Гурронсеваса подташнивало. Он отвернулся к иллюминатору прямого обзора.
А Мэрчисон продолжала:
– Это лохматое черное животное – один из самых страшных хищников на Вемаре, однако вемарцы, бывает, тоже охотятся на него, так что тут еще можно поспорить – кто едок, а кто едомый. Но хватит на сегодня кровавых трагедий. Снимки эти сделаны для того, чтобы мы лучше узнали и опасались здешних обитателей – как разумных, так и неразумных, а также для того, чтобы мы могли выяснить тонкости их анатомии. С выводами придется подождать до тех пор, пока мы не получим рентгеновских снимков желудка и кишечника вемарца, однако на основании визуальных наблюдений можно...
На следующие несколько минут речь патофизиолога стала настолько профессиональной и пересыпанной мудреными терминами, что Гурронсевас понимал только отдельные слова. К счастью, заключительное резюме Мэрчисон произнесла внятно и понятно:
– ...Следовательно, не приходится сомневаться в том, что вемарцы были и остаются существами всеядными. Нет данных за то, что у них когда-либо имелся сложный, состоящий из нескольких отделов желудок травоядных. Я бы сказала, что и пищеварительные органы не имеют специализации и не похожи на наши. Ну, то есть за исключением Данальты. Прибавьте к этому такой факт: имеется снимок вемарца-детеныша, который ест блюдо, состоящее из мяса и растений. Затем, согласно наблюдениям наших товарищей, пропорция мяса в ежедневном рационе возрастает. Для существ, принадлежащих к разумному виду, это означает, что пристрастие к мясной пище является добровольным выбором, а не физиологической потребностью. Вероятно, в далеком прошлом имели место какие-то события, заставившие вемарцев склониться к животной пище, однако, какова бы ни была причина такого выбора, на сегодняшний день он неверен. Если вемарцы не изменят своих пристрастий, они вскоре истребят всех животных, на которых привыкли охотиться, и умрут от голода. А вот если бы они занялись земледелием и стали бы выращивать съедобные растения, у них появился бы шанс выжить.
Мэрчисон умолкла, обвела слушателей серьезным взглядом и печально добавила:
– Каким-то образом нам нужно будет уговорить население целой планеты обратиться в вегетарианцев.
Все долго молчали. Патофизиолог не двигалась, замер и Данальта. Приликла метался из стороны в сторону в вихре общих эмоций, а шерсть Нэйдрад гуляла разбушевавшимися волнами, словно под жестоким ветром.
Молчание нарушила кельгианка.
– Так вот почему с нами полетел Гурронсевас? – спросила она.
Глава 19
«Ргабвар» вышел на околовемарскую орбиту и замедлил скорость. Корабль приближался к северной умеренной зоне, где, судя по полученным от Вильямсона сведениям, располагалось вемарское поселение, жители которого скорее всего были не так враждебны и заносчивы, как остальные. У Гурронсеваса появилась возможность полюбоваться вемарским пейзажем, но не потому, что капитан Флетчер решил сделать медикам приятное, а потому что вряд ли было бы целесообразно пугать шумом двигателей местных жителей, на которых члены экспедиции намеревались произвести благоприятное впечатление.
Казавшиеся прежде выбоинами и канавками неровности поверхности при взгляде с высоты пяти тысяч футов, на которой завис «Ргабвар», оказались глубокими ущельями и высоченными горами. Склоны гор и их вершины смягчались зеленью, перемежавшейся полосами коричневого и желтого цветов. От подножий гор расстилались равнины с пожухлой, коричнево-зеленой травой. На другой планете, как знал Гурронсевас, смена цветов поверхности могла бы соответствовать смене времен года, но Вемар не имел постоянной оси наклона.
Вскоре корабль пролетел над длинной узкой полосой пала. Полоса выжженной земли лежала параллельно линии преобладающих ветров. То ли тут ударила молния, то ли какой-то беспечный местный житель неаккуратно воспользовался огнем, и быстро начавшийся пожар мигом охватил почти высохшую растительность. Довольно часто корабль пролетал над руинами вемарских городов, поднимавшихся к небу подобно высоким высушенным термитникам. Улицы и здания заросли желтой травой и кустарником. Обитали здесь разве что привидения. Гурронсевас очень обрадовался, когда зазвучал голос капитана Флетчера, и прервал лицезрение унылого пейзажа.
– Отсек управления. Мы ожидаем подлета к вемарской деревне через пятнадцать минут, доктор.
– Благодарю вас, друг Флетчер, – откликнулся цинрусскиец. – Пожалуйста, оставайтесь на избранной высоте и совершите круговой облет несколько раз, дабы местные жители привыкли к виду корабля. Совершая облет, отправьте на поверхность планеты коммуникатор и транслятор так, чтобы он оказался рядом с разбитым. Будем надеяться, эту акцию вемарцы воспримут правильно и решат, что мы не обижаемся и проявляем настойчивость, а не разбазариваем ценности. Посадку совершайте до наступления темноты настолько близко к деревне, насколько это возможно, но так, чтобы не создать местным жителям неудобств.
– Как насчет безопасности, доктор?
– Включите противометеоритное поле на близком расстоянии, – ответил Приликла. – Установите поле на отражение, без использования отталкивающей волны, периметр визуализируйте, чтобы вемарцы не наткнулись на него по случайности. Прежде чем сойти с корабля, мы обсудим меры личной безопасности.
Вемарская деревня состояла из нескольких деревянных строений и прорытой в скальной породе траншеи неопределенной глубины. Траншея тянулась по долине и убегала к югу. Долина, зажатая с двух сторон склонами глубокого ущелья, освещалась солнцем на несколько часов в день, однако растительность на склонах и дне ущелья выглядела совсем неплохо – почти так же, как на экваторе. Виднелось несколько возделанных участков почвы, но то были скорее не поля, а огороды. Внутрь поселения вели большие ворота, закрывавшие вход в прорубленный в скале туннель, и несколько отверстий поменьше. Трудно было сказать, сколько вемарцев могло обитать внутри скалы.
Приблизиться к деревне бесшумно «Ргабвар» не мог. К шуму двигателей капитан, несмотря на то, что день еще был в разгаре, решил добавить включение огней, и в результате яркий свет озарил ворота, ведущие в туннель, словно маленькое треугольное солнце. Пока нанесенные на дельтообразные крылья «Ргабвара» символы – земной красный крест, обведенное кругом солнце Илленсии, желтый лист Тралты и многие другие – ничего не значили для местных жителей, но оставалось надеяться на то, что в скором времени положение изменится и они поймут, что все эти знаки означают одно: стремление оказать помощь.
«Судя по всему, – решил Гурронсевас, – поток доброжелательных слов, заверяющих вемарцев в наилучших намерениях экипажа „Ргабвара“, не возымел пока должного действия».
– Не стоит огорчаться, – посоветовал тралтану Приликла. – Я ощущаю исходящее от многих существ чувство любопытства. Многие проявляют осторожность, однако их эмоциональное излучение напряжено и близко к пределам моего...
– Отсек управления, – прервал цинрусскийца голос капитана. – Вы правы, доктор. Наши датчики говорят о том, что к выходу из туннеля спешит множество вемарцев. Они сбились в кучу, и точное их число определить трудно, но мы полагаем, что их никак не меньше сотни. Датчики не улавливают присутствия металлов, следовательно, вемарцы не захватили с собой ни инструментов, ни оружия. Трое из них, которых вы определили как «осторожных», разместились у самого выхода из туннеля и, похоже, сдерживают остальных. Какие будут распоряжения?
– Никаких, друг Флетчер, – отозвался эмпат. – Пока присоединяйтесь к нам. Будем ждать и слушать.
Кто стоял, кто сидел, а Приликла порхал перед экраном монитора иллюминатора прямого обзора, откуда был прекрасно виден вход в главный туннель. Казалось, у входа никого нет, но так могло казаться только тем, кто смотрел невооруженным глазом. Все слушали звучавшее для вемарцев звуковое послание. Слова были простые, произносились медленно и внятно, чтобы отлетавшее от скального склона эхо не исказило их значения. Прослушав звуковое послание первые полчаса, Гурронсевас решил, что оно невыразимо скучно.
«...Мы – друзья, мы не принесем вам вреда, – вещал коммуникатор. – Наше судно может показаться вам странным и даже пугающим, но у нас самые мирные намерения. Мы здесь для того, чтобы помочь вам, в особенности – вашим детям, – если это получится и если вы позволите нам оказать вам помощь. Мы непохожи на тех, кто говорил с вами раньше. Наш корабль невелик. Продуктов на нем столько, что хватит только для экипажа, так что мы не станем унижать вас, предлагая вам пищу. Мы сделаем это только с вашего согласия и разрешения. Мы не знаем, сумеем ли помочь вам. Но нам хотелось бы поговорить с вами, чтобы мы узнали, возможна ли помощь, Мы – друзья, мы не принесем вам вреда...»
– Старший врач, пока мы ждем, можно задать вам вопрос? – обратился Гурронсевас к Приликле в попытке избавиться от скуки и удовлетворить раздиравшее его любопытство, а оно его мучило с того самого мгновения, как Нэйдрад задала сакраментальный вопрос. – Ранее вы высказались в том роде, что я якобы принят в бригаду медика в качестве советника по диетологическим проблемам. Если так, то это произошло без моего согласия и ведения, но если я не просто «заяц», которого здесь прячут от руководства госпиталя, и если вы солгали капитану Флетчеру для того, чтобы скрыть этот факт, то ответьте мне, будьте так добры, зачем О'Мара отправил меня с вами?
Приликла ответил не сразу. Его хрупкие лапки и тонкое тельце дрожали, однако Гурронсевас сомневался, что виной тому его любопытство и нетерпение. Возможно, эмоциональное излучение исходило от кого-то еще, а возможно, как это всегда бывало с щепетильным эмпатом в подобных ситуациях, он готовился в очередной раз солгать.
– Друг О'Мара, – отозвался наконец цинрусскиец, – излучает множество сложных чувств. Когда он упоминал о вас, я улавливал одобрение, смешанное с раздражением и желанием помочь вам. Но я не телепат. Мне были ясны его чувства, но не мысли. Но если друг О'Мара решил отправить вас в экспедицию с бригадой медиков...
– ...значит, он был близок к полному отчаянию, – ворчливо закончила за Приликлу Нэйдрад, шерсть которой тревожно вздыбилась. – Смотрите, они выходят!
Вемарцы хлынули из ворот, словно кто-то повернул вентиль на водопроводном кране. Они бежали и скакали, отталкиваясь от земли хвостами, издавая при этом громкие непереводимые звуки. Толпа направлялась навстречу «Ргабвару». Что интересно – все они, за исключением тех троих, что стояли у выхода из туннеля и, вероятно, сдерживали остальных, были детенышами. Некоторые из них были так малы, что частенько валились на бок при попытках прыгать с помощью хвоста. Но они снова поднимались и спешили вперед, догоняли своих товарищей. Вскоре толпа рассредоточилась вокруг противометеоритного поля.
Мэрчисон вдруг расхохоталась.
– У меня такое чувство, – сказала она, – что они сейчас примутся грозить нам луками и томагавками.
– А у меня такое чувство, – возразил Приликла, – что они просто взбудоражены и любопытны, потому и шумят, как любые дети в подобных обстоятельствах. Думаю, они не представляют для нас угрозы.
– Прошу прощения, – извинилась перед ним Мэрчисон. – Просто мне пришла на ум шутливая земная аналогия. На самом деле объяснять ее не стоит, не так уж это смешно. Но вот и взрослые подтягиваются – по крайней мере двое.
Взрослые вемарцы двигались медленнее и осторожнее малышей. У одного из них в передней лапе был зажат деревянный посох. Другого оружия не наблюдалось. Двое приближались прыжками, опираясь на хвосты и после каждого прыжка делая небольшую паузу. Третий – еще медленнее. Этот к помощи хвоста не прибегал, шагал на задних лапах, опираясь на посох. Мэрчисон высказала мысль, которая уже напрашивалась Гурронсевасу.
– Взрослые, похоже, физически очень слабы, – сказала патофизиолог, – и передвигаются с предельной осторожностью, щадя хвосты и задние конечности. Но у меня такое подозрение, что их слабость связана с преклонным возрастом, а не с болезнью. Все трое – престарелые женские особи, и... смотрите! Та, что с посохом, направляется к коммуникатору.
– Чувства у вас безошибочные, друг Мэрчисон, – подтвердил Приликла. – Однако невысказанная вами тревога в отношении того, что одна из вемарок собирается употребить посох для того, чтобы повредить коммуникатор, неоправданна. Престарелая вемарка излучает любопытство и небольшое волнение, но не гнев и не желание что-либо расколотить.
– Да и маловато будет тросточки, – высказал свое мнение капитан Флетчер, ворвавшийся в эфир, – чтобы разбить наш коммуникатор.
– Верно, друг Флетчер, – согласился эмпат. – И все же, как только вемарка поравняется с ним, прекратите трансляцию обращения и переключите коммуникатор на переговорный режим связи. У меня такое ощущение, что вемарка хочет говорить.
– И когда же такое бывало, – добродушно проговорил Данальта, наконец подавший голос, – чтобы ваши ощущения вас подвели?
Толпа вемарских детишек, окружившая корабль кольцом, явно утомилась, но не успокоилась. Теперь, вместо того чтобы бегать и подпрыгивать на хвостах, детишки стали собираться небольшими группками около противометеоритного поля. Они толкали почти невидимую преграду, прислонялись к ней под таким углом, что должны были бы упасть, и взбудораженно вопили, когда этого не происходило. Горстка наиболее отчаянных смельчаков разбегалась и стукалась о невидимый барьер. Их, естественно, отбрасывало назад, и они удивленно кричали. Двое взрослых добрались до детей, остановились и принялись негромко переговариваться, но опущенный на Вемар транслятор не в состоянии был отделить их голоса от детского гомона. Третья вемарка остановилась у коммуникатора, который тут же прекратил трансляцию обращения.
– Ну, наконец замолчал, – проговорила вемарка без тени растерянности. – Вы что, думаете, мы тут все глухие? Или тупые? Сколько же раз можно талдычить одно и то же? Разве вы не понимаете, что так нас только разозлить можно? От тех, кто прилетел со звезд, я ожидала большей сообразительности. А ваша глупая машина умеет слушать так же хорошо, как орать? И что вам от нас нужно?
– Уровень громкости снижен на три четверти, – негромко сообщил капитан Флетчер. – Приступайте, доктор.
– Благодарю вас, – отозвался Приликла. Он подлетел поближе к коммуникатору, стоявшему на медицинской палубе, нажал клавишу и проговорил:
– Простите нас за то, что наше устройство слишком сильно шумело и этим рассердило вас. Мы вовсе не собирались вас обидеть, и мы ни в коем случае не предполагали, что у вас имеются нарушения слуха или разума. Просто мы хотели, чтобы нас было слышно на большем пространстве.
Мы хотели бы поговорить с вами и вашими друзьями, – продолжал Приликла, – узнать о вас побольше и оказать вам любую посильную помощь. Вы настолько же не знакомы нам, как мы – вам. Вы поймете это, как только нас увидите.
Мы с удовольствием ответим на любые ваши вопросы и хотели бы о многом порасспрашивать вас. Если только у вас нет причин религиозного или какого-то еще характера не отвечать незнакомцу, то мой первый вопрос таков: как вас зовут? Меня зовут Приликла. Я целитель.
– Странное имечко, – проворчала вемарка. – Похоже, как будто горсть гальки перекатывают на ладони. Меня зовут Таусар, я – первая учительница. Целительство и сохранение жизни я оставляю другим. Какой у вас второй вопрос?
– Безопасно ли юным вемарцам находиться так далеко от поселения, на открытом пространстве? Нас им бояться, конечно, незачем, но скоро стемнеет. Нет ли опасности нападения ночных хищников?
Гурронсевасу казалось, что Приликла мог бы задать и более важный вопрос, но он тут же понял, что выражение заботы о безопасности малышей – залог того, что все последующие его слова будут восприняты благожелательно.
– Мы привыкли, – отвечала Таусар, – выпускать детей из поселения в горе на несколько часов каждый день. Мы, конечно, следим за тем, чтобы солнце не опалило их нежную кожу и чтобы поручаемая им работа не сказалась отрицательно на их способности в свое время произвести на свет потомство. Прогулки на свежем воздухе помогают детям истратить энергию, которая в противном случае выразилась бы в непослушании, шуме на уроках и в том, что они баловались бы в спальнях и не дали бы учителям заснуть. В пещерном городе дети не могут свободно бегать и прыгать, а это противоестественно для них. Хищники им не грозят, так как в этой области они все давным-давно истреблены без остатка. Ваш корабль вызвал у них огромный интерес, и к тому же они замечательно избавляются от избытка энергии. Как долго пробудет здесь ваш корабль?
«Школа, – подумал Гурронсевас, – вот идеальное место, где можно отыскать гибкие и пытливые умы!» Он видел, что медики пребывают в состоянии радостного волнения.
– Столько, сколько вы нам позволите здесь остаться, – ответствовал Приликла. – Но нам бы очень хотелось познакомиться с вами и вашими друзьями лично и поговорить без помощи этого устройства. Это возможно?
Таусар довольно долго молчала, затем ответила:
– Нам не следует тратить время на разговоры с вами. Если мы на это согласимся, нас все осудят. Ну да ладно, мы слишком стары и чересчур любопытны, а бояться нам нечего. Но вы должны улететь до возвращения охотников. Это вы мне обязаны пообещать.
– Обещаем, – без обиняков отозвался Приликла, и никто из медиков не усомнился в том, что это обещание будет неукоснительно выполнено. – Однако при личной встрече могут возникнуть некоторые сложности. Физически мы все очень отличаемся от вемарцев. Малыши, а может быть, и вы, взрослые, могут нас испугаться.
Таусар издала непереводимый звук и сказала:
– Тех существ, что прилетели на другом корабле, мы не видели, но они себя нам описали словесно. Они – странные прямоходящие существа без хвоста-балансира. Некоторые из них покрыты шерстью целиком, а у некоторых шерсть растет только на голове. Но они хотели вмешаться в нашу жизнь, поэтому охотники разбили их говорящие устройства, а потом отправились на охоту. Что же до того, что дети испугаются, то я сильно сомневаюсь, что вы напугаете их сильнее, чем те безумные чудовища, какими они вас успели себе представить.
Но если подумать хорошенько, – продолжала Таусар, не дав Приликле вставить словечко, – было бы лучше вам пока не показываться. Детишки и так взбудоражены не в меру, а если они вас увидят, мы их спать не загоним, да и не уснут они. Если вы собираетесь какое-то время побыть здесь у нас, для нас было бы удобнее, для вас безопаснее, если бы вы представились детям во время уроков.
– Вы меня не правильно поняли, Таусар, – возразил Приликла осторожно. – Те существа, что описали вам себя, были орлигианцами и землянами. У нас же на корабле пятеро землян – это те самые существа, у которых шерсть растет на голове, и еще четыре создания, которые вам покажутся еще более необычными. Одно из этих существ – тралтан, создание с шестью ногами и массой тела, втрое превышающей массу тела взрослого вемарца. Второе – кельгианка, по размерам она вдвое меньше вас и по весу также. У нее двадцать пар ножек, и она покрыта серебристым подвижным мехом. Третье существо – это мимикрист, способный менять форму своего тела по желанию и в зависимости от ситуации может выглядеть и устрашающе, и вполне дружелюбно. И наконец, четвертое существо – это я, крупное летающее насекомое. Если лицезрение кого-либо из этих существ способно испугать вас, то оно не выйдет к вам, останется на корабле.
– А ваш этот... то, что меняет форму тела... он... он... – несколько растерянно и даже как-то завороженно проговорила Таусар, но тут же взяла себя в руки и решительно заявила:
– Это создание из сказочек, которые рассказывают совсем маленьким детишкам. Взрослые в таких не верят.
Вероятно, из тех соображений, чтобы не смутить в дальнейшем Таусар, Приликла промолчал. А внизу, на палубе, прямо под порхающим у коммуникатора Приликлой, Данальта сморщился и мгновенно преобразился в сгорбившуюся престарелую вемарку.
– Без комментариев, – резюмировал он.
