Джеймс Уайт
Галактический шеф-повар
Глава 23
Разговор был продолжен после того, как с едой было покончено и со стола убрали почти опустевшие тарелки. Похоже, никто не заботился здесь о том, что чистые тарелки – это похвала трудам поваров. Таусар поблагодарила Гурронсеваса за то, что он помог накрыть на стол и ответил на вопросы о себе, заданные юными вемарцами. Тралтан заметил, что сама Таусар к еде не притронулась. Когда он позже спросил у Ремрат, с чем это связано, вемарская повариха объяснила ему, что Главная учительница придерживается древних традиций и не ест растительности на глазах у других, дабы они не были свидетелями ее позора. Гурронсевас попросил Ремрат объяснить, почему это так, но, хотя они и остались в это время в кухне наедине, Ремрат ему не ответила.
Гурронсевас прекрасно знал, как опасно критиковать чужую кулинарию и работу на кухне, и не стал этого делать, так как помнил, что и из-за более мелких разногласий порой вспыхивали войны. Вместо этого он стал рассказывать Ремрат о других кухнях, так что критика в его повествовании подавалась в сильно завуалированной форме.
– Мы больше не просим детей дежурить на кухне, – наконец вставила Ремрат. – Было время, когда мы поручали работу по кухне провинившимся шалунам, заставляли их мыть тарелки, чашки и кастрюли, а также мыть овощи, из которых собирались готовить еду на следующий день. Но это заканчивалось тем, что они разбивали много посуды, а овощи мыли так неаккуратно, что потом взрослым приходилось их перемывать. К чему поручать работу тем, кто не хочет ею заниматься? К тому же нам, пожилым, лучше заниматься какой-то полезной деятельностью, чем просто поедать припасы, которые истощаются с каждым днем. А это что на тарелке, которую вы моете? Остатки еды или трещина? Пожалуйста, мойте аккуратнее.
Гурронсевас погрузил миску в холодную проточную воду, как следует потер ее куском плотного, напоминавшего мочалку мха и снова продемонстрировал Ремрат. Та занималась тем же самым, что и Гурронсевас. «Ну вот, – мысленно вздохнул Гурронсевас, – сначала подавальщик, а теперь вот – посудомойка».
Он сказал вемарке:
– Знаете, у большинства существ, мне знакомых, при постоянном погружении конечностей в холодную воду возникают заболевания суставов. А у вас?
– И у нас, – кивнула Ремрат. – И как вы уже, наверное, заметили, в моем возрасте страдают не только те части тела, что погружаются в холодную воду.
– На это также жалуются существа вашего возраста на многих планетах, – подтвердил Гурронсевас. – Однако есть возможность уменьшить страдания. Я говорю «возможность», потому что сам я не специалист в медицине, но вот Таусар любезно согласилась позволить себя обследовать. Мои товарищи взяли у нее для анализа некоторые пробы, так что вскоре мы узнаем, годится ли привычное для нас лечение вемарцам. Но если случится, что мы не сумеем вылечить Таусар, то все же мне кажется, вы могли бы уговорить детей помогать вам. Просто надо найти нужные слова.
Ремрат вымыла еще три миски, быстро осмотрела их – не осталось ли пятен – и поставила на стол. Затем она задумчиво проговорила:
– Но знаете ли вы, здорова Таусар или больна? А может быть, в ее теле просто-напросто завелась гниль старения, которая с неизбежностью поражает все наши тела и открывает путь для других хвороб, отравляющих плоть?
Гурронсевас пытался придумать достойный ответ, и вдруг неожиданно у него в наушниках зазвучал голос Мэрчисон, находившейся на «Ргабваре».
– Вы были правы, когда упомянули о том, что, может быть, мы не сумеем вылечить артрит, которым страдает Таусар, однако, судя по всему, такая возможность не исключена. Таусар стара и слаба, но не больна. Она сможет прожить еще лет десять, а если будет лучше питаться – и больше. По какой-то причине местные жители морят себя голодом чуть не до смерти.
«Попробовала бы патофизиолог местной баланды, – с тоской подумал Гурронсевас, – так поняла бы, по какой причине». – А Ремрат он сказал:
– У Таусар впереди еще много лет жизни, особенно если она будет получать больше еды.
Ремрат соскребла с тарелки остатки еды в ведро для пищевых отходов, погрузила тарелку в желоб и сказала:
– Дети помогали бы нам, если бы мы их об этом просили, но старики должны выполнять полезный труд, покуда ожидают отдания своих тел после окончания жизни. Эту работу мы и делаем, хотя и не всегда способны делать ее хорошо. И нам не нужно больше еды, если говорить о еде растительной. Эта пища безвкусна во всех смыслах этого слова. Но у меня есть к вам несколько вопросов, Гурронсевас. Если они покажутся вам глупыми, не отвечайте на них. Ваша работа мне понятна, потому что похожа на мою, но что за существа говорили с Таусар и что-то с ней делали? Откуда они и чем здесь занимаются?
Гурронсевас постарался описать вемарке Главный Госпиталь Сектора и ту работу, которая там велась, но описание его прозвучало весьма упрощенно и было далеко от истины, поскольку он понимал, что и в правду вемарке будет очень трудно, почти невозможно поверить.
– Так, значит, это огромный дом в небе, – восхищенно проговорила Ремрат, – полный существ, которые берут к себе больные и поврежденные тела и делают их снова чистыми, свежими и целыми?
– Неплохое определение, – негромко рассмеялась Мэрчисон, – того, чем мы занимаемся.
– У нас на Вемаре тоже были такие заведения, – продолжала Ремрат, не ведая, что ее прервали. – Но они, конечно, были куда как проще вашего госпиталя. Так вы говорите, что ваши друзья на корабле прилетели из Главного Госпиталя и хотят помочь Таусар и остальным старикам?
– Да, – без колебаний ответил Гурронсевас.
– Я... я вам благодарна, – запнувшись, выговорила Ремрат. – Но и мне не по себе от мысли о том, чтобы отдать свое тело чужеземцам. Хотя один из них, то есть вы, мне уже знаком, и... И вы тоже прилетели из Главного Госпиталя и наверняка знаете больше меня. Вот мне и хотелось бы, чтобы, когда придет моя очередь, именно вы вернули мое тело к свежести и молодости.
– Увы, – вздохнул Гурронсевас, растроганный комплиментом, – я в делах этого рода ничего не смыслю. Я в госпитале занимаюсь приготовлением, сервировкой и доставкой питания для тех, кто там работает и лечится.
– А это важная работа? – спросила Ремрат. – Она помогает больным становиться чистыми и свежими?
– Да, – без сомнений ответил Гурронсевас. – Я не колеблясь могу заявить, что это самая важная работа. Не будь ее, никто бы не выжил – ни пациенты, ни сотрудники.
В его наушниках послышался голос Мэрчисон, издавшей непереводимые звуки.
– И вы хотите, чтобы мы все стали свежими, – сказала Ремрат, вынимая из желоба последнюю чистую тарелку, – за счет того, что вы сделаете нашу пищу приятной на вид и лучшей на вкус? Это невозможно!
Гурронсевас отряхнул руки – ничего похожего на полотенце он не обнаружил – и сказал:
– Мне бы хотелось, чтобы вы позволили мне попробовать.
– Попробуйте, чужеземец, – сказала Ремрат после того, как сходила в кладовую и принесла оттуда охапку свежих овощей. Она принялась обрывать с одних листья., а с других – корешки. Эти, по всей вероятности, съедобные части растений она опускала в воду. – Но если, несмотря на свои огромные знания и обширный опыт, вы не сумеете накормить нас мясом, то вы потратите время понапрасну. Мы очень надеемся на это, и именно поэтому я прежде всего и уговорила Таусар встретиться с вами. Ей было стыдно говорить с вами о том, как отчаянно мы нуждаемся в мясе, как оно необходимо для выживания нашего народа, поэтому она завела разговор о других вещах и позволила вашим целителям сотворить с ней странные действия. С чего вы бы хотели начать, Гурронсевас?
– Начать я бы хотел, – отозвался тралтан, – с разговора о вемарцах.
– Да, пожалуйста, – поддержала диетолога Мэрчисон. – Если не считать физиологических данных, – говорит Приликла, – вам за пять минут удалось добыть больше сведений от вашей новой приятельницы, чем нам от Таусар за два часа.
– Мне бы хотелось узнать, что вы думаете о себе и о своей планете, – продолжал Гурронсевас, пропустив мимо ушей еще один неожиданный комплимент, – а также о том, что вы любите есть. Какие предметы, зрелища, цвета вы считаете красивыми? Вид вашей пищи также важен для вас, как ее запах и вкус? Я давно убежден в том, что во многом отношение к еде отражает уровень культуры и свидетельствует о характере того или иного существа. И конечно, цивилизованные ритуалы и этикет приготовления и сервировки пищи, манера поведения за столом – все это...
– Чужеземец! – возмутилась Ремрат. – Ваши слова звучат оскорбительно. И для меня лично, и для всего вемарского народа! Вы что, думаете, что мы – дикари?
– Гурронсевас, осторожнее, – предупредила тралтана патофизиолог. – Вам что, подраться не терпится?
– И в мыслях не было, – ответил Гурронсевас на оба вопроса сразу. – Я знаю, что вемарцы голодают, а для соблюдения многих ритуалов, связанных с едой, она должна иметься в достатке, если не в избытке. Однако у меня на родине случается, что пищевые ритуалы претерпевают изменения – либо вследствие необходимости, либо ради того, чтобы испытать новые, неведомые ощущения. Ведь привычная пища порой приедается.
Я ничего не знаю о вемарской кулинарии, – торопливо продолжал Гурронсевас, – но все же осмелюсь сделать несколько предложений – как этого можно добиться. Если эти предложения покажутся вам обидными или неподходящими по физиологическим и любым другим причинам, скажите мне об этом прямо, не тратьте время на ненужную вежливость. Но прежде, чем я начну задавать вопросы, мне бы хотелось попробовать всю имеющуюся у вас еду. Мы с вами обсудим мои предложения и обсуждать будем до тех пор, пока вы меня не убедите, почему то или иное нововведение не годится.
Для того, чтобы произвести дегустацию, – продолжал диетолог, – мне нужно, чтобы вы позволили мне взять понемногу каждого растения и приправ, которыми вы пользуетесь. Кроме того, было бы желательно, чтобы вы проводили меня туда, где выращиваются растения. Если я увижу их в естественной среде, я, вероятно, сумею найти и какие-нибудь дикие растения, добавление которых в приготовляемую пищу поможет улучшить ее вкус и расширить рамки вашего меню...
– Нам мясо нужно, – решительно заявила Ремрат. – Насчет мяса у вас какие предложения?
– Никаких, – честно ответил Гурронсевас, – если только вы не съедите кого-нибудь из нас.
– Гурронсевас, да вы... – вырвалось у Мэрчисон.
– Вас мы есть не будем, Гурронсевас, – отозвалась Ремрат, воспринявшая предложение буквально. – При всем моем к вам уважении, ваши конечности и тело представляются мне грубыми и жесткими. На вкус вы явно не лучше толстых веток дерева. Если мы съедим вашего мимикриста, то у нас начнется несварение желудка – ведь он примется менять свою форму внутри нас. У красивого создания с тонкими крылышками плоти так мало, как в обледеневших ветках зимой. А вот мягкое существо, что удерживается на двух ногах, и другое – то, что покрыто блестящим мехом, нам бы подошли. Они скоро умрут?
– Нет, – ответил Гурронсевас.
– Значит, вам не следовало предлагать их нам, – серьезно укорила Гурронсеваса вемарка. – Мы, вемарцы, считаем, что нельзя поедать другое разумное существо до тех пор, пока оно не умрет от старости или вследствие несчастного случая, но не от болезни. Нельзя сокращать чужую жизнь только из-за того, что ты голоден, как бы ты ни страдал. Я вам благодарна за предложение, но очень огорчена тем, что вы бесчувственны по отношению к вашим друзьям. Я отказываюсь от предложенного вами мяса.
– Радость-то какая! – рассмеялась Мэрчисон.
– Я тоже рад, – проговорил Гурронсевас, на время отключив транслятор. – На самом-то деле я только снаружи жесткий. Но разговор действительно зашел слишком далеко...
Обратившись к Ремрат, Гурронсевас сказал:
– Прошу вас, не стыдитесь и не переживайте. Мы тоже придерживаемся сходных принципов. Я просто неудачно выразился. А мне очень хотелось задать вам другой вопрос. Согласятся ли вемарцы принять чужеземную пищу в том случае, если она окажется приятной на вкус и мы будем уверены, что она вам не навредит?
– Чужеземное мясо? – с нескрываемой надеждой поинтересовалась Ремрат.
– Нет, – ответил Гурронсевас.
И на этот раз, старательно подбирая слова, рассказал вемарке о том, что есть возможность придавать пище вкус и вид различных мясных продуктов с разных планет, но материал для приготовления этих блюд никогда не принадлежал ни одному живому существу. По словам Гурронсеваса, причиной такого подхода к приготовлению пищи является то, что на корабле, а тем более – в Главном Госпитале Сектора бок о бок жили и трудились различные плотоядные существа, и когда одно из них принялось бы уплетать в присутствии другого какого-нибудь неразумного зверька, внешне напоминавшего этого самого другого, то у того могли возникнуть неприятные ощущения.
– Пища искусственная, но отличить ее от настоящей на вкус невозможно.
Ремрат ответила на это заявление звуком, выражавшим недоверие, за чем последовало долгое молчание. Наконец Ремрат проговорила:
– Что касается похода на наши огороды, то у меня столько дел, что выходить в долину просто нет времени. Вдобавок у меня еще уроки и приготовление вечерней еды.
Гурронсевас был разочарован, но скрыл это. Он, конечно, с большим удовольствием отправился бы на огород вместе с Ремрат, которая бы все рассказала ему о растениях, указала бы, какие из дикорастущих трав ядовиты, а какие – нет. А теперь придется ждать анализов Мэрчисон. Гурронсевас учтиво поинтересовался:
– А что вы готовите на ужин?
– Примерно то же самое, – коротко отозвалась повариха. – Но вы меня очень обяжете, Гурронсевас, если принесете и наколете дров и поможете мне перемыть овощи.
Глава 24
Ремрат передвигалась по каменной долине еще медленнее, чем раньше Таусар, и ей явно было еще больнее. Кроме того, она упорно отказывалась выходить из тени на солнце, которое хоть и перевалило за полдень, но палило нещадно. Обе эти сложности помогла разрешить Нэйдрад, присоединившаяся к Ремрат и Гурронсевасу с антигравитационными носилками. Ремрат не сразу согласилась забраться на них, но в конце концов ее уговорили. И Нэйдрад накрыла ее солнцезащитным колпаком. Нэйдрад было велено ограничиться управлением носилками, а в разговоры Гурронсеваса и Ремрат не вмешиваться. По тому, как дыбился и ходил волнами ее мех, можно было судить, как тяжело кельгианке дается вынужденное молчание. Данальта, чья работа в качестве телохранителя была сочтена ненужной, вернулся к Приликле и Мэрчисон на «Ргабвар», дабы помочь им в исследовании проб, взятых у Таусар.
Уроки у вемарских детишек закончились – их проводили по утрам и сразу после обеда, когда в окна проникало больше солнечных лучей, – и бригада во главе с наставниками снова покинула пещерное поселение и отправилась на огороды. Ремрат, похоже, позабыла о том, что собиралась уделить сбору трав совсем немного времени. Ей явно доставляло огромное удовольствие путешествие на носилках, но еще больше ее радовало и изумляло все, что говорил и делал Гурронсевас.
– Не может быть, – сказала она, когда они в очередной раз сделали остановку на склоне выше огородов, – чтобы вы у себя на родине питались цветами!
– Иногда, – отвечал Гурронсевас, – можно использовать высушенные измельченные или свежие стебли, листья или лепестки некоторых растений для усиления вкуса некоторых ингредиентов приготовляемых блюд либо для привнесения контрастного привкуса. Частями растений можно пользоваться для придания блюду привлекательного внешнего вида или просто ради красоты сервировки. Иногда в пищу употребляются свежие части растений без всякой предварительной обработки.
Ремрат издала какой-то непереводимый звук. Разные звуки, транслятором не расшифровываемые, она издавала с самого начала экспедиции.
– А вот эти ягоды – зеленые с коричневыми пятнышками, – продолжал расспрашивать Ремрат Гурронсевас, указав на приземистый кустарник с густой курчавой листвой и узнав в нем тот самый мох, которым мыл посуду, – они съедобные?
– Да, но если есть их понемногу, – ответила Ремрат. – Это слабительные ягоды. Сейчас они на вкус терпкие, вяжущие, а когда созреют, станут сладкими. Мы их не едим и пользуемся ими только тогда, когда у нас возникают трудности с пищеварением. Ну нет, вам-то они зачем? Неужели вы и их будете собирать?
– Я буду брать понемногу всех растений, – объяснил Гурронсевас. – В особенности меня интересуют лечебные растения, которые порой способны не только придать блюду более приятный вкус, но и положительно воздействуют на здоровье. Вы говорили, что вемарцы пользуются многими такими растениями. А кто назначает траволечение?
– Я, – ответила Ремрат.
Будучи главными поварами, Гурронсевас и Ремрат общались довольно легко, имея много общего. Конечно, знаний и владения терминами вемарке недоставало, но все же разговаривали они с тралтаном на одном языке. Гурронсевас решил, что окажет медикам на «Ргабваре» неоценимую услугу, если выяснит, чем занимаются вемарские доктора.
– Ну а кто же у вас, – поинтересовался тралтан, – занимается более серьезно больными или ранеными?
Существует ли специальное учреждение, где их лечат? И как их лечат?
Последовала долгая пауза. Гурронсевас уже задумался, уж не задал ли он оскорбительные вопросы, ему самому показавшиеся совершенно невинными, но тут Ремрат заговорила.
– К несчастью, этим занимаюсь я, – сказала она с тоской. – Но о подобных вещах, Гурронсевас, я с чужеземцами не разговариваю, и даже с друзьями. Вы мне лучше расскажите побольше о ваших странных способах приготовления пищи.
И они вернулись в родную для обоих стихию, пребывать в которой и самому Гурронсевасу было интереснее.
Поначалу любопытство Ремрат носило исключительно характер вежливости. Ей просто очень нравилось ехать на носилках и хотелось продлить это удовольствие. Но с того мгновения, как Гурронсевасу удалось убедить вемарку в том, что потребление пищи может представлять собой нечто большее, чем поглощение органического топлива, и он в красках описал множество ритуалов и тонкостей, сопутствовавших питанию на разных планетах, и перечислил разные блюда, которые могли подаваться во время одной-единственной трапезы, любопытство Ремрат возросло и превратилось в настоящий профессиональный интерес. Правда, время от времени она высказывала сильное недоверие к тому, о чем рассказывал тралтан.
– Я могу поверить в то, что вы приравниваете приготовленное блюдо к произведению искусства, – согласилась Ремрат. – К красиво выполненной резьбе по дереву или картине. Увы, еда – это произведение искусства, которому не суждена долгая жизнь – если, конечно, его создавал настоящий художник своего дела. Но сравнивать вкусовые ощущения с радостями продолжения рода... это уж точно преувеличение!
– Думаю, что нет, – возразил Гурронсевас, – если представить, что в том и другом случае возникают мгновения сильнейшего удовлетворения, которые можно продлить и возвысить за счет опыта. Еда в этом смысле отличается от процесса совокупления тем, что удовольствие от ее употребления длится больше, оно менее подвержено влиянию возраста и физической слабости.
– Ну, если вы способны такое сотворить с едой, – восхитилась Ремрат, – то вы, видимо, очень хороший повар.
– Самый лучший, – без ложной скромности уточнил Гурронсевас.
Ремрат издала непереводимый звук. Нэйдрад последовала ее примеру, но что они обе имели в виду, осталось невыясненным.
Только верхушки склонов были озарены солнцем, клонившимся к закату. К тому времени, когда экспедиция отправилась в обратный путь, сильно похолодало. Младшие дети, за которыми никто не надзирал, бегали, прыгали и резвились около входа в пещерное поселение. Ремрат пояснила, что подобные игры приветствуются, так как помогают выбросу накопившейся у детей энергии, а также способствуют тому, чтобы дети сильнее проголодались перед ужином, а потом быстрее заснули. Если бы им позволили слоняться без дела по темным туннелям, они могли бы получить ушибы и ссадины. Водяные турбины работали постоянно, но по ночам свет экономили, так как запас электрических лампочек почти не пополнялся.
– И вы намерены удивить нас всеми этими чудесами вкусов? – неожиданно спросила Ремрат. – Но как же вы собираетесь этого добиться, если ничего не знаете о вемарской пищи и пока попробовали столько приготовленного мной рагу, сколько съело бы жалкое насекомое?
– Я попытаюсь, – скромно отвечал Гурронсевас. – Но для начала я должен продегустировать собранные мной образцы вемарской растительности и убедиться, что они мне не повредят. Только тогда, когда я пойму, что они съедобны и для меня, и для вемарцев, я приступлю к созданию определенных блюд. Естественно, любое блюдо мне придется для начала дегустировать самолично. Тут мне очень помогли бы ваши советы, так как тралтанские органы чувств сильно отличаются от ваших. Но я ни в коем случае никому не предложу блюда, которые для начала бы не съел сам.
– Даже за таким опытом, который обречен на неудачу, – заключила Ремрат, – интересно наблюдать. Вы желаете сейчас вернуться на кухню?
– Нет, – резко ответил Гурронсевас, не привыкший к тому, чтобы в его таланте сомневались. – На анализы, – добавил он, – и первоначальные эксперименты с образцами уйдет некоторое время. Я приду к вам завтра, а может быть, через день-два. С вашего позволения, конечно.
– Вам потребуется провожатый, – спросила Ремрат, – чтобы найти дорогу до кухни?
– Благодарю, не потребуется, – отказался Гурронсевас. – Дорогу я запомнил.
Весь остальной путь до поселка они молчали. У входа двое ребятишек помогли Ремрат сойти с носилок, а один попытался проползти под носилками, после чего принялся взахлеб рассказывать сверстникам, о том, как у него по спине мурашки ползали, когда он оказался под этой странной тележкой без колес. Другой попытался влезть на носилки, как только они освободились, за что подвергся суровому выговору со стороны Ремрат, которая обещала у ребенка кое-что отрезать и кое-чем отколотить, однако Ремрат была так стара и слаба, что ни она сама, ни шалун ее угроз, похоже, всерьез не восприняли.
Нэйдрад развернула носилки к кораблю и уже была готова тронуться в путь, как вдруг Ремрат снова обратилась к Гурронсевасу.
– Таусар тоже будет рада, если вы снова навестите нас, – сказала она, – и расскажете детям о разных планетах и народах и о тех чудесах, которые вы видели своими глазами. Но о своей работе на кухне вы должны разговаривать только со мной, поскольку некоторые ваши соображения вызывают умопомрачение и тошноту.
Гурронсевас оскорбился до глубины души и сумел справиться с охватившим его гневом далеко не сразу. Чтобы он, Гурронсевас Великий, приготовил блюдо, от которого хоть кого-то стошнило? Диетолог был страшно сердит на Ремрат, однако, опомнившись, совладал с собой – ведь они с Нэйдрад уже приближались к кораблю, а стало быть, к радиусу эмпатического восприятия Приликлы.
Вернувшись на «Ргабвар», Нэйдрад сердито сгрузила собранные образцы вемарских растений с носилок и бросилась к устройству выдачи питания. Мэрчисон и Данальта занимались чем-то недоступным пониманию Гурронсеваса около анализатора. Тралтан поискал взглядом Приликлу, но на его незаданный вопрос ответила патофизиолог.
– Вы, наверное, знаете, Гурронсевас, что цинрусскийцы – существа, не отличающиеся большой выносливостью, – улыбнулась Мэрчисон. – Он спит уже четыре часа, и мы стараемся не производить эмоционального шума, дабы не тревожить его. У вас был трудный день, Гурронсевас. Хотите поесть, отдохнуть или и того, и другого?
– Ни того, ни другого, – ответил диетолог. – Мне нужна информация.
– Всем она нужна, – вздохнула Мэрчисон. – Что именно вас интересует?
Гурронсевас постарался ответить на ее вопрос как можно более четко. На ответ ушло довольно значительное время, и Мэрчисон уже была готова приступить к ответу, когда к ним присоединился Приликла и, взмахнув одной из своих миниатюрных лапок, дал патофизиологу знак не обращать на него внимания.
– Сначала, – проговорила Мэрчисон, – относительно съедобности вемарских растений для вас, ФГЛИ и для ДГЦГ – местных жителей. При обследовании Таусар мы получили данных физиологического порядка намного больше, чем о том догадывается она сама. Пока у нас еще много вопросов насчет вемарской эндокринологии. Мы обнаружили ряд свидетельств в пользу того, что по достижении зрелости у вемарцев происходит трансмутация образа питания от травоядности к всеядности, и в основе ее лежит генетически заложенный механизм, однако наверняка убедиться в этом мы сумеем, когда получим... Простите, Гурронсевас, но этот раздел исследования носит сугубо медицинский характер и вам неинтересен.
А сказать я вам могу следующее, – продолжала патофизиолог. – Изучив структуру языка и состав слюны вемарки, мы пришли к выводу о том, что вкусовые рецепторы и строение ротовой полости очень напоминают таковые большинства теплокровных кислорододышащих существ, включая и вас лично. Если вы пометите ваши образцы ярлычками и дадите нам несколько часов на их исследование, мы сможем сообщить вам с большой степенью вероятности, какие растения или части растений – корни, стебли, листья или плоды – съедобны для вас и вемарцев, и какие из них в той или иной степени токсичны. Часто бывает так, что материал, токсичный при попадании непосредственно в кровоток, обезвреживается при пищеварении, так что вряд ли вы отравите вемарцев или отравитесь сами, если ограничитесь использованием небольших количеств растений. То же самое относится и к любым продуктам, которые для вемарцев будет вырабатывать пищевой синтезатор «Ргабвара».
Мы не сумеем сказать вам, какими в точности те или иные образцы окажутся на вкус, – продолжала Мэрчисон. – Химический состав подскажет лишь то, будет ли вкус интенсивным, но будет ли он приятным или наоборот – этого мы определить не сумеем. Кому, как не вам, знать, что о вкусах не спорят даже среди представителей одного и того же вида, а что уж говорить о разных?
– Такое ощущение, – сказал Гурронсевас, – что в кулинарном плане вемарцев придется перевоспитывать.
Мэрчисон рассмеялась и сказала:
– Какое счастье, что не мне надо будет этим заниматься. Еще что-нибудь вас интересует?
– Благодарю вас, да, – отозвался тралтан и обратил взгляд всех своих четырех глаз к Приликле. – Но тут дело не в кулинарии и не в медицине. Мне хотелось бы знать, сколько времени у меня на то, чтобы решить эту задачу? Теперешняя доброжелательная обстановка в пещерном городке может измениться, как только вернутся охотники. А когда они вернутся?
– Мы бы тоже не против узнать об этом, – ответил Приликла. – Что скажете, друг Флетчер?
– Тут небольшая загвоздка, доктор, – послышался голос капитана. – «Тремаар» летает над пещерным городом, описывая круги радиусом в пятьдесят миль, и пока с него не заметили никаких следов охотничьего отряда. За пределами круга рельеф поверхности неровный, местность лесистая, и поэтому у наблюдателей на «Тремааре» нет возможности судить, где находятся охотники. С корабля наблюдают за другими поселениями, но ближайшее располагается у подножия горы в трехстах милях отсюда. Учитывая то, что вемарцы избегают солнечного света, наблюдатели полагают, что охотники скорее всего передвигаются по ночам, а днем отдыхают. Как бы то ни было, у охотников нет с собой портативных радиоактивных приборов, которые помогли бы засечь их с помощью датчиков с орбиты.
Но я мог бы запустить наш поисковый катер, – сказал капитан. – Этот малыш обнаружит любые признаки жизни, даже если эта жизнь едва теплится. Летает катер по спирали на небольшой высоте, и если только весь охотничий отряд не погиб, вы скоро получите точное число охотников, скорость, с которой они движутся, и приблизительное время их прибытия с погрешностью примерно на сутки, в зависимости от того, как далеко они сейчас находятся от дома.
– Сделайте это как можно скорее, – попросил Приликла, подлетел к Гурронсевасу поближе и сказал:
– Я чувствую, что вы довольны, друг Гурронсевас, а вот мы далеко не так довольны нашими успехами. Мы – малочисленная, хотя и неплохо укомплектованная оборудованием бригада медиков, но нас слишком мало для того, чтобы вылечить больных на целой планете...
– И еще, – буркнула Нэйдрад, обернувшись от устройства выдачи питания, – уж очень мы скромные.
– Но вот помочь одному отдельно взятому вемарскому поселению мы могли бы, – продолжал цинрусскиец. – Контакт развивается неплохо. Ваши беседы с Ремрат помогли понять, почему она так стыдится того, что вынуждена питаться едой маленьких детей. Но Таусар пока с неохотой делится с нами сведениями по ряду вопросов, крайне важных для создания общей картины. Пока прогресс достигнут только на вемарской кухне по части нахождения общего языка в сфере приготовления пищи. Безусловно, Главный диетолог, это первый случай в анналах истории осуществления процедуры первого контакта.
Гурронсевас промолчал. Его порадовала и неожиданная похвала, и употребление названия его должности, и он понимал, что другие это почувствовали.
– Мы слушали ваши разговоры с Ремрат, – сказал Приликла, – и знаем, что она пригласила вас снова зайти к ней. Каковы ваши намерения?
– Мне бы хотелось вернуться в пещерный город в это же время завтра, – ответил Гурронсевас. – К этому времени анализ образцов съедобных растений уже будет завершен, и я буду располагать знаниями, достаточными для того, чтобы провести несколько кулинарных экспериментов, помогая Ремрат по кухне и продолжая беседы с ней. Но в физической защите я не нуждаюсь. Я там чувствую себя вполне спокойно.
Он не стал добавлять, что на дымной и парной вемарской кухне чувствует себя удобнее, чем на стерильной, сверкающей медицинской палубе.
– Мне понятны ваши чувства, – мягко заметил эмпат. – Но я был бы спокойнее за вас, если бы вас все же сопровождал доктор Данальта. Помимо того, что он может оказать вам непосредственную помощь, он будет рядом, если возникнет необходимость в медике. Судя по статистике, кухни занимают второе место по числу несчастных случаев.
– Угу, – буркнула Нэйдрад, – особенно если это кухня племени каннибалов.
– Как пожелаете, доктор, – отозвался Гурронсевас, пропустив мимо ушей язвительное замечание Старшей сестры. – Позволено ли мне будет ответить на гостеприимство Ремрат и пригласить ее сюда?
– Конечно, – согласился Приликла. – Но будьте осторожны. Мы сделали аналогичное предложение Таусар, но она решительно отказалась. Ее эмоциональное излучение при отказе носило столь сложный характер... Я бы даже сказал, что в нем появился оттенок недружелюбия. Ремрат может ответить на ваше предложение таким же образом.
