ТК А
На холме среди одуванчиков
Учитель
Когда я приехал в этот медвежий угол Дакоты, то знал только, что лабораторией управляет Берт и в ней ведутся селекционные работы по выведению исполинских червей, способных перелопачивать жирные объедки процветающей цивилизации. Спрашивать, как он нашел меня и зачем, было бы проявлением дурного воспитания, поскольку речь шла о весьма приличных деньгах.
Берт встретил меня у выхода из аэропорта и, широко улыбнувшись, энергично устремился навстречу. Мы обнялись как старые друзья, после чего Берт взял мой багаж и направился к ветхому бьюику, который с ревом и на удивление лихо понес нас по проселочным дорогам, утопавшим в тени вековых елей. Берт сидел за рулем и насвистывал мотив из «Я и Барни – веселые парни». Я же чувствовал себя утомленным перелетом, поэтому откинулся на спинку сиденья и закрыл глаза. Где-то глубоко под сердцем зародилось и стало шириться сладкое чувство дремы, которое патокой растеклось по всему телу, и я стал, медленно кружась, погружаться в омут воспоминаний.
Внешне Берт мало изменился с тех пор, когда я был на воспитании в частном пансионе для мальчиков, чьи отцы, в том числе и мой, героически погибли где-то в джунглях под Сайгоном. Пансион существовал на деньги химического магната из Монтаны, который сколотил капитал на поставках напалма и оранжа Пентагону во время Вьетнамской кампании, а после ее известного финала стал замаливать грехи, жертвуя на кладбища и патриотическое воспитание юного поколения.
В пансионе Берт был учителем природоведения. Натуралист от Бога, он в любую погоду проводил уроки вне стен душного каменного ящика, каковым являлось старинное и сумрачное здание школы – бывшей теологической семинарии. Я хорошо помнил, как он шумно выходил из дверей школы своим размашистым шагом на почти негнущихся длинных ногах и нас словно вихрем выдувало за ним. Остановившись на мгновение, он выбирал направление и шел прямиком через лес, продираясь с нами через густой подлесок или крутой овраг. Но чем больше ссадин и ушибов мы получали, тем становились более счастливыми, давая выход бурлившей в наших телах полудикой и необузданной энергии детства.
Свои истории Берт обычно начинал словами: «Давным-давно, когда люди жили в подземных норах, наверху в зеленом царстве жил да был…» – жук, паук или бабочка в зависимости от того, какое животное первым попадалось в сети нашего неуемного любопытства, а по мере роста коллекции сказка обрастала все новыми сюжетными линиями и персонажами.
Мы все были увлечены игрой, которую придумал Берт. Иногда во время похода учитель внезапно замирал, его глаза покрывались поволокой, и он на несколько минут застывал в позе, в которой его настигло наваждение. Мы приписывали это состояние тому, что учитель слушает голос природы.
Позже, учась в университете, я осмыслил истории Берта. Раньше они казались мне всего лишь увлекательной игрой, но теперь я понял, что он излагал нам свою философию, в которой мир был исполнен божественным смыслом до тех пор, пока человек не унизил природу, нагую и беззащитную, не поработил ее, превратив в свою наложницу, и не низвел великое таинство до уровня логических выкладок в свою пользу. В мире Берта не было людей, но казалось, что был он сам – вечный, уверенно шагающий по своим владениям, иногда замирая, чтобы слушать голос природы.
Машина резко затормозила и заглохла. Мы вышли на поляну, в центре которой клубился густой желтый туман.
– Добро пожаловать в то – не знаю что, – произнес с улыбкой Берт и шагнул в туман. Я пошел за ним и через некоторое время вышел к месту, где пелена немного рассеивалась. Там я увидел гигантскую матово-серую клавиатуру и Берта, скакавшего с клавиши на клавишу. Это напомнило мне игру в классики.
– Начало новой игры учителя, – пробормотал я, догадавшись, что тот вводит пароль.
Внезапно Берт остановился и поманил меня рукой. Рядом с клавишей ENTER открылся люк, под которым оказался подъемник. Мы взошли на него и стали медленно опускаться под землю. Через некоторое время подъемник остановился, и мы оказались в гигантской лаборатории, края которой утопали в сумраке. Внутри было тепло и сыро, стоял густой вязкий запах перегноя и еще каких-то испарений. По глиняному испещренному следами гусениц машин основанию лаборатории сновало около десятка крупных каров с металлическими решетками вместо стекол, которые развозили и сбрасывали в огромные ямы спрессованные мусорные брикеты.
Мы поднялись на наблюдательный мостик.
– Здесь мои воины, – произнес Берт, глядя в полумрак лаборатории сквозь прозрачное плексигласовое заграждение.
Внезапно тьму словно рассекла молния – исполинский червь взвил к потолку флуоресцирующее серо-голубое тело, вытянулся в струну и, застыв на секунду, с грохотом обрушился вниз и исчез во мраке норы. Инстинктивно я отпрянул назад.
– Я хочу, чтобы ими можно было управлять, – произнес Берт, повернулся ко мне и раскрыл ладонь, в которой поблескивала горка микросхем.
– Эти чипы генерируют управляемые импульсы с любой точки своей поверхности. Я очень рассчитываю, что ты сможешь имплантировать их в ганглии червей. Я верю в тебя, ведь ты – мой лучший ученик.
Сказав это, Берт переложил микросхемы в мою ладонь, развернулся и ушел. После увиденного мысль управлять червями показалась мне разумной, и я с энтузиазмом принялся за дело. Каждое утро начиналось с того, что рабочие сливали тонны воды в одну из нор, а когда оттуда показывался червь, то поддевали его крюком за плоть вокруг ротового отверстия, вытаскивали целиком из норы с помощью лебедок и вытягивали туловище в горизонтальную струну. После этого я усаживался верхом на головной сегмент червя, с помощью мачете распарывал тугой слизкий покров и погружал обе руки в прохладное густое, как каша, нутро. Там я нащупывал нервный узел и закреплял чипы на его поверхности. После этого червя перетаскивали в огороженное помещение, где я проводил отладку системы «сигнал – ответ». Вся итоговая информация по управлению червями отправлялась в центральный сервер, доступ к которому имел только Берт.
«Приручение» червей продолжалась около года. В течение этого времени я видел учителя только однажды, когда тот с лабораторного мостика пристально наблюдал за моими манипуляциями.
На выходе из лаборатории меня поджидал Берт. В его руке блестел кольт.
– Спасибо за отличную работу, – произнес он. – Я не ошибся в своем лучшем ученике. А теперь иди, не бойся.
Берт уперся в меня немигающим взглядом.
– Иди же, ведь мы по-прежнему друзья.
За минуту до этого я наткнулся на полупереваренные останки своих помощников возле одной из гигантских нор.
Берт шагнул в сторону, и я медленно поплелся мимо него в желтый туман, считая про себя шаги, каждый из которых мог стать последним. Однако Берт не выстрелил.
Когда я выбрался из тумана, то догадался, зачем учитель сохранил мне жизнь. Он хотел, чтобы перед смертью я понял, частью какой игры невольно стал. Поле вокруг и лес за ним были словно вспороты исполинским плугом, а воздух наполняли раздраженные крики тысяч птиц, обескураженных произошедшими переменами. Несколько червей поблизости инстинктивно пытались уйти под землю, однако почвенный покров был слишком тонок, чтобы вместить их тела, поэтому они неслись по поверхности, оставляя за собой гигантские траншеи с полужидким перегноем.
Один из исполинских червей устремился в мою сторону, выбрасывая вперед переднюю половину тела и подтягивая налитый кровью хвост. В несколько прыжков я добрался до Бьюика и укрылся в нем. Гигантская туша с шумом пронеслась всего в нескольких метрах от машины.
Я вылез из машины, перебрался через проложенную червем борозду и побежал назад в сторону лаборатории – все равно идти было больше некуда. Наконец меня накрыл спасительный туман. Возле клавиатуры было необыкновенно тихо – мгла словно изолировала это место от внешнего мира. Берт сидел на клавише ENTER с ноутбуком на коленях и сосредоточенно глядел в экран монитора. Рядом лежал радиоприемник, по которому передавали новости CNN.
– Это ваша новая игра? – спросил я.
– Эта игра стара как мир, – задумчиво произнес Берт, более никак не отреагировав на мое появление.
– Почему вы не убили меня?
– Я дал тебе шанс, мой мальчик, – ответил Берт и посмотрел мне в глаза. – Ты им воспользовался и вернулся ко мне. А теперь садись рядом, – добавил он. Я послушно сел.
– Смотри в монитор. Мои воины уже разрушили города и коммуникации в четырех штатах, а правительство еще ничего не поняло. Когда они поймут, что есть только один эффективный способ убить гигантского червя – это применить напалм, – тут Берт рассмеялся.
– Ты помнишь лысого старину Фрэда из Монтаны, который содержал пансион? Так вот, его склады, заводы и прочее хозяйство пошли прахом в первую очередь. Но там, – Берт указал пальцем вверх, – баксы – это просто бумажки с портретами мертвецов, и вряд ли он купит на них индульгенцию.
Со стороны казалось, что Берт играет в обычную стратегию. Все типы объектов на экране монитора имели свои обозначения. Черви были отмечены красными крестиками. Ими можно было управлять, выделяя головной крестик, а затем щелкая по пункту назначения.
– Через пару недель бόльшая часть континента превратится в распаханное и хорошо удобренное поле, после чего мои воины размножатся и отправятся в небольшое путешествие через океан. Конечно, люди будут пытаться укрыться в горах и полярных районах, но я припас для них еще один сюрприз…
Внезапно учитель прервал свою речь и замер, а его глаза покрылись знакомой мне поволокой. Он впал в транс, который, как я понял только сейчас, был физическим проявлением его безумия.
Не сомневаясь в своих действиях, я вытащил пистолет из кобуры Берта и, приставив ободок ствола к виску учителя, попытался разрядить его. Однако к моему удивлению, которое сменилось разочарованием, пистолет оказался разряженным. Тогда, прыгая с клавиши на клавишу, я ввел пароль, затем перетащил Берта на подъемник, который начал медленно опускаться вниз. Стоя на краю над шахтой подъемника, я крепко ухватил волосы учителя обеими руками. Когда подъемник ушел вниз, то Берт повис, удерживаемый мною так, чтобы его шея находилась на уровне люка. Механизм закрытия входа в лабораторию пришел в действие, и металлический круг тяжело сдвинулся с места. Берт начал приходить в себя. Не предпринимая физических попыток освободиться, он только тихо произнес:
– Что ты делаешь? Я ведь дал тебе шанс и разделил эту игру с тобой. Неужели ты не видишь, насколько мы близки…
Мне было невыносимо больно слышать его слова, но решение было принято. Берт захрипел, под давлением металла его плоть начала издавать чавкающие звуки, и вскоре все закончилось. Я отшвырнул окровавленную голову в туман, пересел на клавишу Escape и положил на колени его ноутбук.