Теодор Драйзер
Титан

– На той же, что у остальных, если только они не слишком сильно капитализированы на свободном рынке. Я еще не обдумал все подробности. По две или по три новых акции за одну старую, в зависимости от капиталовложений. Разумеется, нужно будет принимать в расчет предрассудки старых компаний.

Каупервуд напряженно размышлял. Стоит ли обсуждать такое предложение? У него появилась возможность быстро получить прибыль, продав свой бизнес старым компаниям. Но теперь ужа Шрайхарт, а не он сам будет стоять во главе этой спекулятивной сделки. Если же он заимеет выжидательную позицию, – и даже если Шрайхарту удастся слить три старых компании в одну, – у него еще останется возможность выторговать лучшие условия, хотя он был не уверен в этом. Наконец он спросил:

– Сколько акций новой корпорации останется в ваших руках, – или в руках группы организаторов, – после того, как старые и новые компании согласятся объединиться на такой основе?

– Ну, вероятно тридцать пять или сорок процентов, – вкрадчиво ответил Шрайхарт. – Труд должен вознаграждаться по заслугам.

– Безусловно, – с улыбкой отозвался Каупервуд. – Но с учетом того, что я вырезал шест, чтобы дотянуться до этого сочного плода, мне представляется, что весьма щедрая доля должна отойти другому труженику.

– Что вы имеете в виду?

– Только то, что сказал. Я лично организовал новые компании, которые сделали возможным предполагаемое объединение. План, который вы предлагаете, в точности похож на тот, который я сам предложил некоторое время назад. Управляющие и директора старых компаний разозлились на меня лишь потому, что я будто бы вторгся на территории, которые они считали своими. Если исходить из того, что они готовы действовать через вас, а не через меня, мне кажется, что я должен получить значительно большую долю активного баланса после объединения. Мой личный интерес в этих новых компаниях не очень велик. На самом деле, я в большей степени являюсь финансовым агентом, чем кем-то еще.

(Это было неправдой, но Каупервуд предпочитал, чтобы его собеседник придерживался такого мнения.)

Шрайхарт улыбнулся.

– Но, мой дорогой сэр, – произнес он. – Вы забываете, что я предоставлю почти весь капитал, необходимый для этой сделки.

– Вы забываете, что я не новичок в этом деле, – парировал Каупервуд. – Я могу гарантировать, что сам обеспечу весь необходимый капитал и предоставлю вам щедрый бонус за услуги, если хотите. Заводы и концессии старых и новых компаний кое-что стоят. Как вы понимаете, Чикаго быстро растет.

– Я это знаю, – уклончиво отозвался Шрайхарт. – Но я также понимаю, что вам предстоит долгая борьба, которая обойдется совсем недешево. Судя по тому, как обстоят дела, вы не можете самостоятельно прийти к соглашению со старыми компаниями. Насколько я понимаю, они не хотят работать с вами. Понадобится человек со стороны, вроде меня, влиятельный человек, – или, лучше сказать, имеющий старую репутацию в Чикаго и хорошо знающий этих людей, – чтобы осуществить такую комбинацию.

– Вполне вероятно, что я смогу найти такого человека, – непринужденно произнес Каупервуд.

– Я так не думаю; определенно, не в нынешней ситуации. Старые компании не расположены работать с вами, но готовы сотрудничать со мной. Вам не кажется, что лучше принять мои условия и позволить мне довести дело до конца?

– Только не на таком основании, – ответил Каупервуд. – Мы слишком глубоко вторглись на вражескую территорию и слишком много сделали. Три к одному или четыре к одному, – какие бы условия ни получили акционеры старых компаний, – это меньшее, на что я могу согласиться в связи с новыми акциями, и я должен получить половину того, что останется. Этим мне придется делиться с другими.

(Последнее тоже было неправдой.)

– Нет, – Шрайхарт покачал массивной головой. – Это невозможно: риск слишком велик. Возможно, я мог бы предложить вам одну четверть… пока не могу сказать.

– Половину или ничего, – твердо сказал Каупервуд.

Шрайхарт встал.

– Это меньшее, на что вы согласны, не так ли? – поинтересовался он.

– Самое меньшее.

– Тогда боюсь, мы не сможем договориться, – сказал Шрайхарт. Мне очень жаль. Эта борьба может оказаться очень долгой и накладной для вас.

– Я это предусмотрел, – отозвался финансист.

Глава 12
Новое соглашение

Каупервуду, который так вежливо, но твердо отверг предложение Шрайхарта, предстояло убедиться в том, что взявший меч вполне может от меча и погибнуть. Его собственный бдительный поверенный в делах, следивший за деятельностью законодательного собрания штата, где утверждались сертификаты о инкорпорации и образовании новых юридических лиц, за судами и поселковыми муниципалитетами, вскоре узнал о подготовке мощного контрудара. Старый генерал Ван-Сайкл первым сообщил о том, что компания Северной стороны затевает недоброе. Он пришел ранним вечером, в пыльной шинели, болтавшейся на плечах и в мягкой фетровой шляпе, надвинутой на покрасневшие глаза. В ответ на приветствие Каупервуда, – «Добрый вечер, генерал, я могу чем-то помочь?» – он со зловещим видом опустился на стул.

– Полагаю, вам пора подготовиться к предстоящему шторму, капитан, – произнес он, обратившись к финансисту с учтивым титулом, который вошел у него в привычку.

– В чем проблема? – осведомился Каупервуд.

– Настоящей проблемы еще нет, но она может появиться. Кто-то, – пока не знаю, кто именно, – собирается объединить три старых компании в одну. Было подано ходатайство о сертификате инкорпорации и учреждении «Объединенной газовой и топливной компании Чикаго» в Спрингфилде. Сейчас происходит совещание директоров «Трастовой компании Дугласа». Я узнал об этом от Данивэя, у которого есть свои источники информации.

Каупервуд, в свойственной ему манере, сложил кончики пальцев и начал ритмично постукивать ими.

– Давайте посмотрим… Мистер Симмс – президент «Трастовой компании Дугласа». Он недостаточно опытен и умен, чтобы организовать такую сделку. Вам известны учредители этого бизнеса?

Генерал достал список с четырьмя именами, ни одно из которых не принадлежало директорам или управляющим старых компаний.

– Пешки, все до одного, – пренебрежительно заметил Каупервуд. – Думаю, я знаю, кто стоит за кулисами, генерал, но это не должно вас беспокоить, – добавил он после недолгого раздумья. – В итоге им придется продать нам свою новую компанию или выкупить наши компании.

И все же ему было досадно, что Шрайхарт преуспел в убеждении старых компаний объединиться на какой-либо основе; он собирался в скором времени попросить Эддисона, как независимого представителя старой чикагской элиты, обратиться в городские компании с таким же предложением. Теперь он поспешил в офис Эддисона в «Лейк Нэшнл».

– Вы слышали новости? – воскликнул банкир, как только Каупервуд предстал перед ним. – Они собираются объединиться. Это все Шрайхарт, как я и опасался. Симмс из Дугласовской трастовой компании будет выступать в роли финансового агента. Я получил эти сведения не более десяти минут назад.

– Как и я, – спокойно отозвался Каупервуд. – Нам следовало действовать немного быстрее, но это не полностью наша вина. Вы знаете условия соглашения?

– Они собираются объединить акционерный капитал под три новых акции за одну старую. Около тридцати процентов холдинговой компании достанутся Шрайхарту; он сможет продать их или удержать при себе, как пожелает. Он гарантирует проценты на вложенный капитал. Мы сами загнали дичь в его силки.

– И тем не менее, ему все равно придется иметь дело с нами, – сказал Каупервуд. – Я предлагаю отправиться в городской совет и обратиться с ходатайством о всеобъемлющей концессии. Ее можно получить. Если мы этого добьемся, то поставим их на колени. Мы реально будем находиться в лучшем положении по сравнению с ними, поскольку имеем мелкие компании в качестве поставщиков. Мы можем объединиться сами с собой.

– Это потребует значительных денег, не так ли?

– Не так уж много. У нас может не возникнуть необходимости прокладывать трубы или построить завод. Еще до этого они предложат нам выкуп, продажу или объединение. Тогда мы сможем продиктовать свои условия. Кстати, вы случайно не знакомы с Джоном Дж. Маккенти, который имеет такое влияние в местных делах?

Каупервул говорил о человеке, который одновременно был игроком, негласным владельцем или управляющим нескольких публичных домов, негласным «делателем» мэров и членов городского управления, негласным спонсором многих салунов и контрактных компаний, – одним словом, святым покровителем преступного мира Чикаго, с которым приходилось считаться в вопросах, связанных с законодательными процедурами города и всего штата.

– Нет, – ответил Эддисон. – Но я могу добыть рекомендательное письмо для вас. А что?

– Почка что не затрудняйтесь над этим вопросом. Просто обеспечьте мне такую прочную рекомендацию, какую только сможете.

– Это можно будет сделать уже сегодня, – гордо произнес Эддисон. – Я перешлю вам рекомендательное письмо.

Каупервуд попрощался и ушел, пока Эддисон размышлял над этим неожиданным предложением. Каупервуду можно было доверить рытье ямы, куда упадут любые противники. Иногда он дивился изобретательности этого человека, но никогда не возражал против прямых и решительных действий Каупервуда.

Человек, о котором думал Каупервуд в этот тревожный час, представлял собой интересную и мощную личность, типичную фигуру для Чикаго и всего Среднего Запада того времени. Он был вежливым, улыбчивым и по-своему обаятельным, не слишком отличаясь от Каупервуда в том, что касалось личного магнетизма и утонченности, но будучи совершенно иным по степени животной грубости (незаметной с виду), чуждой Каупервуду, и особым складом характера, притягивавшим к нему огромную и жалкую жизнь городского дна, где его душа находила отдохновение. Существуют особые натуры, – не художественные, не одухотворенные, никак не эмоциональные и не особенно философские, но все же целостные по содержанию, – не кристально-ясные и не совершенно темные, но дымчатые, наподобие мохового агата. Трехлетним ребенком Маккинси привезли в Америку его родители-эмигранты, бежавшие от голода у себя на родине. Он вырос на окраине Южной стороны в убогой хижине рядом с лабиринтом железнодорожных путей, и ползал голышом по ее земляному полу. Его отец дорос да бригадира после нескольких лет поденной работы на соседней железной дороге, и Джону, младшему из восьми детей, с раннего возраста пришлось заниматься многими вещами. Он был мальчиком на побегушках в магазине, курьером в телеграфной компании, уборщиком по вызову в салуне, и наконец, барменом. Последняя работа была подлинным началом его карьеры, так как он попался на глаза одному дальновидному политикану, который поощрил его к изучению законов и продвижению в местное законодательное собрание. Еще в юном возрасте он многое узнал о краже со взломом, вбросах бюллетеней для голосования, торговле голосами избирателей, продажных лидерах, взятках, кумовстве и эксплуатации человеческих пороков, – словом, обо всех вещах, которые составляют (или составляли?) мир американской политики с его финансовыми и общественными распрями. В высших кругах есть стойкое предубеждение о том, что на самом дне ничему нельзя научиться. Если бы вы могли заглянуть в объемистый, но уравновешенный умственный багаж мистера Маккенти, то увидели бы незнакомую премудрость и еще более чуждые воспоминания, – целые миры жестокости, нежности, ошибок и безнравственных поступков, претерпеваемых со смирением и даже с радостью, – суровую и напряженную жизнь животного, у которого нет ничего, кроме его ощущений, инстинктов и аппетитов, которыми оно руководствуется. Тем не менее, этот человек обладал манерами и выдержкой настоящего джентльмена.

В то время, дожив до сорока восьми лет, Маккенти был чрезвычайно важной фигурой. Его просторны до в Вестсайде, на перекрестке Харрисон-стрит и Эшленд-авеню, во всякое время суток посещали финансисты, бизнесмены, владельцы офисов, священнослужители, и хозяева салунов. Короче говоря, здесь присутствовал весь спектр активной и изощренной политической жизни. У Маккенти они могли получать советы, наставления, гарантии и решения время от времени необходимые каждому из них, – часто не более, чем за благодарность и признание его руководящей роли, но многие были готовы платить. Это относилось к сотрудниками и офицерам полиции, чьи рабочие места он спасал, когда их должны были с полным основанием отправить в отставку; к матерям, чьих заблудших сыновей и дочерей он вытаскивал из тюрьмы и отправлял домой; к содержателям борделей, которых он оберегал от слишком грубых вторжений местных полицейских с повышенной склонностью к взяткам; к политикам и владельцам салунов, чье имущество или карьера могли пострадать в результате общественных беспорядков того или иного рода. В смятенные времена, когда его гладкое, добродушное и почти отеческое лицо озаряло их небесной улыбкой, он казался божеством Среднего Запада – всемогущим, всемилостивым и совершенным во всех отношениях. С другой стороны, имелись неблагодарные люди, бескомпромиссные борцы или фарисействующие ханжи и реформаторы, строившие планы и заговоры, которые были его смертельными соперниками. Для таких случаев у него было множество подручных, получавших распоряжения едва ли с не имперского трона и неукоснительно выполнявших свою работу. Он проявлял невзыскательность во вкусах и одежде, женат (и, по всей видимости, счастлив в браке) и исповедовал католическую веру, хотя и практически не посещал церковь: этакий вкрадчивый Будда, могущественный и загадочный.

Первая его встреча с Каупервудом произошла весенним вечером в доме Маккенти. Большие окна были открыты, впуская свежий воздух, но занавешены, поэтому занавески слегка колыхались от легкого ветерка. По прибытии ему предложили виски и сигару, а также представили миссис Маккенти, которая, будучи лишена всякого подобия светской жизни, всегда была рада знакомству со знаменитостями из «верхнего мира». В конце концов, его препроводили в библиотеку. Миссис Маккенти, как он мог бы заметить, если бы обратил внимание, была пухленькой и миловидной, вроде состарившейся Эйлин, но сохранила следы бывшей суровой красоты и прекрасно скрывала свидетельства того, что когда-то была проституткой. Так вышло, что именно в тот вечер Маккенти пребывал в самом добродушном расположении духа. Сейчас его не беспокоили никакие текущие политические затруднения. Дело было в начале мая. Деревья на улице только начинали покрываться молодой листвой, ласточки и малиновки возвещали свои настроения. Каупервуд, несмотря на свои многочисленные проблемы, тоже находился в благодушном настроении. Ему нравилась жизнь, даже в самых сложных обстоятельствах, и возможно, что сложности нравились ему больше всего. Природа была прекрасной и почти нежной, но трудности, планы, хитроумные схемы, которые нужно было развернуть и привести в действие, – все это придавало смысл существованию и делало его достойным для жизни.

– Итак, мистер Каупервуд, – начал Маккенти, когда они наконец оказались в прохладной и спокойной атмосфере библиотеки. – Что я могу для вас сделать?

– Что же, мистер Маккенти, – сказал Каупервуд, тщательно подбирая слова и вовлекая в игру самые изощренные способности своего интеллекта. – Не так уже много, но все же кое-что. Я хочу получить концессию от чикагского городского совета, и я хочу, чтобы вы помогли мне, если пожелаете. Понимаю, вы можете сказать, что я мог бы напрямую обратиться к членам совета. Я бы так и поступил, но есть определенные факторы, – вернее, индивидуумы, – которые могут обратиться к вам. Когда я говорю это, то вполне сознаю, что вы в определенной степени являетесь клиринговой палатой для разрешения политических затруднений в чикаго.

Мистер Маккенти улыбнулся.

– Это лестное определение, – сухо заметил он.

– В Чикаго я скорее новичок, а не старожил, – мягко продолжал Каупервуд. – Я провел здесь лишь несколько лет после переезда из Филадельфии. В качетсве инвестора и финансового агента я был заинтересован в развитии нескольких газовых компаний, учрежденных в Гайд-Парке, Лейк-Вью и других округах за пределами города, о чем вы, вероятно, могли узнать в недавних газетных статьях. Я не являюсь их владельцем в том смысле, что я инвестировал весь проект или даже большую часть вложенных денег. Я даже не являюсь управляющим этими компаниями, – разве что в самом широком смысле слова. Возможно, меня лучше называть их организатором и хранителем, поскольку я занимаюсь этим для других людей, как и для себя самого.

Маккенти кивнул.

– И вот, мистер Маакенти, вскоре после того, как я получил концессии для ведения бизнеса в Гайд-Парке и Лейк-Вью, то столкнулся с интересами владельцев трех старых газовых компаний. Как вы понимаете, они были резко настроены против наших разработок на территории округа Кук, хотя мы на самом деле не вторгались в их юрисдикцию. С тех пор они забрасывали меня судебными исками, запретительными постановлениями и обвинениями во взятках и сговоре.

– Знаю, – вставил мистер Маккенти, – Я кое-что слышал об этом.

– Не сомневаюсь, – отозвался Каупервуд. – Столкнувшись с такой враждебностью, я сделал им предложение объединить три старых и три новых компании в холдинг, создать новый став и обеспечить город единой системой газоснабжения. Они не согласились, – думаю, главным образом потому, что я был чужаком. С тех пор другой человек, а именно мистер Шрайхарт, – тут Маккенти снова кивнул, – который раньше не имел ничего общего с местным газовым бизнесом, вступил в игру и предложил объединение старых компаний. Он собирается поступить точно так же, как я намеревался, но его дальнейшее намерение состоит в том, что после объединения трех старых компаний он вторгнется на нашу территорию и будет сдерживать нас или заставит продать наш бизнес, получая концессии в дальних пригородах. Как вам известно, ходя слухи о том, что пригороды войдут в городские пределы Чикаго, а это позволит обеспечить техническое взаимодействие трех городских компаний с нашими собственными предприятиями. Как видите, нам необходимо сделать одну из нескольких вещей: либо продать свой бизнес на лучших условия, возможных на данный момент, продолжать борьбу ценой больших расходов и не пытаясь нанести встречный удар, либо обратиться в городской совет с ходатайством о концессии на ведение бизнеса в центральных районах города, – то есть, общей концессии на продажу газа в Чикаго наряду со старыми компаниями, – но лишь из соображений самозащиты, как любит говорит один из моих сотрудников, – шутливо добавил Каупервуд.

Маккенти снова улыбнулся.

– Ясно, – сказал он. – Но, мистер Каупервуд, не будет ли чрезмерным ваше желание получить новую концессию? Вы предполагаете, что общественное мнение согласится с вашим представлением о том, что городу нужна еще одна газовая компания? Действительно, старые газовые компании не проявляли особой щедрости. Мой газ, например, далеко не из лучших, – он улыбнулся краешком рта, готовый слушать дальше.

– Мистер Маккенти, я вполне понимаю, что вы практичный человек, – продолжал Каупервуд, не обратив внимания на этот комментарий. – Я пришел к вам не с какой-то туманной историей о моих затруднениях в надежде на ваш интерес или сочувствие. Я понимаю, что обращение в городской совет Чикаго с законным предложением – это одно дело, а добиться его слушания и одобрения – совсем другое. Мне нужен совет и содействие, но я не выпрашиваю их. Если я смогу получить такую концессию, о которой шла речь, это принесет мне немалые деньги. Это позволит мне получить дополнительную прибыль от новых компаний, которые абсолютно устойчивы и востребованы на рынке. Это поможет мне воспрепятствовать недружественному поглощению со стороны старых компаний. Далее, я понимаю, что никто из нас не занимается политикой или финансами ради хорошего самочувствия. Если я смогу получить франшизу, это обойдется мне в сумму от одной четверти до половины той выручки, которую я надеюсь получить при условии, что мой план объединения новых и старых компаний будет успешным, – скажем, от трехсот до четырехсот тысяч долларов. – (Здесь Каупервуд снова был не вполне откровенным, но он мог себе это позволить.) – Не стоит и говорить, что я умею распоряжаться большими капиталами. Концессия обеспечит такую возможность. Если вкратце, то я хочу знать, сможете ли вы обеспечить мне политическую поддержку и присоединиться ко мне на той основе, которую я предлагаю? Я заранее поставлю вас в известность об именах своих партнеров. Я выложу на стол всю информацию и прочие детали, чтобы вы сами могли убедиться в том, как обстоят дела. Если вы в любое время сочтете, что я что-либо исказил, то разумеется, будете иметь полное право выйти из дела. Как уже было сказано, я не попрошайка, – заключил он. – Я не собираюсь утаивать никакие факты или скрывать стоимость этого предприятия. Я хочу, чтобы вы оказывали мне поддержку на условиях, которые считаете справедливыми и равноправными. Единственное затруднение для меня в данной ситуации состоит в том, что я не аристократ; в противном случае эта газовая война уже давно бы закончилась. Эти джентльмены, которые проявляют такую готовность к реорганизации через мистера Шрайхарта, враждебно относятся ко мне потому, что я сравнительно недавно поселился в Чикаго и не принадлежу к числу избранных. – он повел рукой в воздухе. – Наверное, иначе я бы не пришел к вам сегодня вечером с просьбой об услуге… хотя это не означает, что я не рад находиться здесь или не буду с удовольствием сотрудничать с вами. Просто в силу обстоятельств наши пути не пересеклись раньше.

Пока он говорил, то почти простодушно смотрел на Маккенти, и тот, внимательно слушавший собеседника, ощущал присутствие необычной, загадочной, талантливой и чрезвычайно волевой личности. Здесь не было уклончивых фраз или высокомерной брезгливости, но присутствовала некая утонченность, которая нравилась Маккенти. Хотя его позабавило небрежное упоминание Каупервуда об аристократах, не допускавших банкира в свой круг, оно было приятным для его слуха. Он уловил и суть высказывания, и намерение, стоявшее за словами. В целом, Каупервуд для него представлял новый и довольно привлекательный тип финансиста. Очевидно, Каупервуд имел компетентных соратников, если верить людям, которые дали ему такие теплые рекомендации. Каупервуду было известно, что Маккенти не имел личного капитала в старых газовых компаниях (хотя он и не говорил об этом) и не испытывал особой симпатии к ним. Для него они были всего лишь далекими финансовыми корпорациями, платившими дань политической системе и ожидавшими политических услуг взамен. Теперь они каждые несколько недель обращались в городской совет, испрашивая одну концессию на газопроводы за другой (с особыми привилегиями на определенных улицах), требуя новых, более выгодных контрактов на освещение, ходатайствуя о строительстве разгрузочных доков на реке и налоговых льготах. Маккенти не уделял особого внимания подобным вещам. Он имел своего ставленника в городском совете, очень напористого и влиятельного мясистого ирландца по имени Патриг Доулинг. Это был контролер системы подкупа в политическом механизме, работавший с мэром, городским казначеем, главным налоговым инспектором, – фактически, со всеми чиновниками городской администрации, – и присматривавший за тем, чтобы все незначительные вопросы были должным образом уравновешены. Маккенти лишь два или три раза встречался с управляющими газовой компании Южной стороны, да и то в неформально обстановке. Они ему не понравились. Правда состояла в том, что во главе старых компаний стояли люди, считавшие политиканов типа Маккенти или Доулинга очень нехорошими людьми; если они платили им и занимались другими нечистоплотными делами, то лишь потому, что были вынуждены так поступать.

– Ну что же, – произнес Маккенти, задумчиво поигрывавший тонкой золотой цепочкой от часов. – Вы предлагаете интересный план. Разумеется, старым компаниям не понравится ваше ходатайство о конкурентной концессии, но когда вы получите ее, они не смогут особенно возражать, не так ли? – он улыбнулся. Выговор мистера Маккенти был совершенно чистым, без намека на резкий ирландский акцент. – С одной точки зрения это можно рассматривать как рискованное дело, но не вполне. Разумеется, они поднимут громкий шум, хотя сами не особенно беспокоились насчет общественного мнения. Но если вы уже предлагали объединиться с ними, то я не вижу возражений. В долгосрочной перспективе это определенно пойдет на пользу как им, так и вам. Концессия лишь позволит вам заключить более выгодную сделку.

– Вот именно, – подтвердил Каупервуд.

– И вы говорите, что у вас есть средства для прокладки газопроводов в любой части города, а также вести борьбу за свой бизнес, если они не сдадутся?

– У меня есть средства, – ответил Каупервуд. – А если их окажется недостаточно, я добуду еще.

Мистер Маккенти с очень серьезным и даже торжественным видом посмотрел на Каупервуда. Между ними уже возникла взаимная симпатия, молчаливое понимание и восхищение, но оно все еще было скрыто за пеленой личных интересов. Каупервуд представлял интерес для мистера Маккенти, поскольку он был одним из немногих знакомых ему бизнесменов, которые обходились без надменности, ханжества и фарисейства в общении с ним.

– Я скажу вам, что сделаю, мистер Каупервуд, – наконец произнес он. – Я приму ваше дело к сведению. Так или иначе, позвольте мне поразмыслить хотя бы до понедельника. Я понимаю, что сейчас больше оснований для муниципального постановления о городской концессии, и промедление только затрудняет дело. Почему бы вам не составить ходатайство о предполагаемой концессии и не ознакомить меня с ним? Тогда мы сможем выяснить, что думают по этому поводу некоторые другие джентльмены из городского совета.

Каупервуд едва не улыбнулся при слове «джентльмены».

– Я уже сделал это, – сказал он. – Вот оно.

Маккенти взял документ, удивленный, но довольный этим свидетельством деловой компетенции. Ему тем более нравились сильные махинаторы такого рода, что он не был одним из них, а большинство из тех, кого он знал, были слабовольными и спесивыми.

– Тогда позвольте мне оставить это у себя, – сказал он. – Увидимся в следующий понедельник, если пожелаете. Приезжайте сюда.

Каупервуд встал.

– Я с самого начала решил приехать и лично поговорить с вами, мистер Маккенти, – сказал он. – Теперь я рад, что сделал это. Если вы дадите себе труд разобраться в этом деле, то убедитесь, что оно выглядит именно так, как я описал. В нем есть очень большие деньги как на одном, так и на другом конце, хотя понадобится кое-какое время, чтобы все устроить как следует.

Мистер Маккенти отлично понял его.

– О, да, – любезным тоном произнес он. – Это уж точно.

Обменявшись рукопожатием, они посмотрели друг другу в глаза.

– Я еще не вполне уверен, но кажется, вы нащупали хорошую идею, – одобрительно сказал Маккенти. – Действительно, очень хорошую. Приезжайте сюда в понедельник примерно в это же время, и я поделюсь с вами своими соображениями. Приезжайте в любое время, если вам что-то еще понадобится от меня. Я всегда буду рад встрече с вами. Прекрасный вечер, не так ли? – добавил он, выглянув на улицу, когда они подошли к двери. – Что за чудесная луна!

В небе висел тонкий серп луны.