Татьяна Павловна Гутиеррес
Лето перемен
Глава десятая
Рива
– Заходи, ты, наверное, Рива?
Я уныло киваю. Передо мной стоит копия Памелы Андерсон времен «Спасателей Малибу». Девушке лет двадцать, у нее длинные пшеничного цвета волосы и слитный купальник с логотипом спорткомплекса. Девушка – настоящая красотка. Я про себя радуюсь, что мой тренер не парень.
– Покажи мне кроль, – требует она.
– Показать вам что?
– Кроль…Покажи, как плаваешь. – Памела указывает наманикюренным пальчиком на бассейн.
Похоже, моя пытка уже началась. Плаваю я как собака. Гребу пока не выгребу – любыми способами. В общем, держаться на воде могу. Но не долго.
– Сначала надо научиться правильно держать руки. Ты должна уметь плавать продолжительно и не уставать. Только тогда можно перейти, собственно, к обучению серфингу. Давай начнем с того, что ты проплывешь 5 раз туда-сюда.
Блондинка выдавила из себя улыбку и отошла от дорожки. Отличное начало лета. Настя заставляет обманывать, папа заставляет заниматься не свойственными мне вещами, блондинка заставляет кролем туда-сюда. Отдых будет что надо.
На третий круг, когда красотка уже устала выдавать мне директивы вроде: смотри за тем, как рука входит в воду, ноги! Следи за ногами! – я выползаю на сушу с языком на плече. И со стоном выдаю, что больше не могу.
Памела одаряет меня взглядом, полным сожаления, и тащит за собой.
– Это что, атрибутика для цирка? – фыркаю я, глядя на доску, поставленную на нечто, похожее на положенный на бок пень.
– Залезай, попробуем посмотреть, что у нас с балансом.
Тяжело вздохнув, я забираюсь на неустойчивую конструкцию. Когда же закончится этот ад? Делая вид, что поправляю волосы под шапочкой, бросаю взгляд на огромные часы над выходом из бассейна. Черт! Не может быть, чтобы из целого часа прошло только пятнадцать минут. Убейте меня прямо здесь!
Блондинка придерживает меня за руку, и я прямо чувствую, как она еле сдерживается, чтобы не бросить все это занятие.
– Стой, смотри в пол, перед собой, – командует она.
Это я, пожалуй, могу. Хотя…Оказывается не так все просто.
– Подогни колени, взгляд сначала в пол, потом перед собой.
О, боги! У меня уже изрядно поднывают ноги. Кажется, они вот-вот начнут трястись. Интересно, уже достаточно, чтобы бросить это занятие?
– Теперь присели, и с одной ноги на другую переносим вес.
Что? Это еще не все? Как же я ненавижу папу! Представляю, как сейчас смеялась бы Настя. Мысли о ней и ее тайне помогают продержаться еще несколько минут, пока мое мученическое лицо не начинает молить о пощаде.
– Теперь попробуй все то же самое, только с закрытыми глазами.
Меня разбирает нервный смех. Но я все же повинуюсь и вскоре, вполне ожидаемо, теряю равновесие. Не успеваю я ахнуть, как чувствую жесткую хватку на моей руке.
– Зачем ты заставляешь ее делать это с закрытыми глазами? Глянь на нее, она ровно стоять-то не может. А если ушибется, кто отвечать будет? – парень не на шутку зол.
Но мне наплевать на его слова и на то, что они разговаривают, будто меня здесь нет. Парень просто Бог Олимпа. Загорелая кожа обтягивает идеальное в меру накаченное тело. Он выше меня на голову и даже блондинка поднимает глаза, чтобы ответить ему.
Я не слышу, что она говорит: все мои мысленные усилия направлены на то, чтобы запомнить, как выглядят его выгоревшие кудрявые пряди, спадающие на лицо. Ясные синего цвета глаза делают его кожу еще темнее. Точеный прямой нос переходит в чувственные губы, и я склоняю голову на бок, чтобы получше его разглядеть. Черт возьми, ему место на съемках рекламы, и никак не в хлорированном бассейне.
– Здрасьте, спасибо, что поймали, – пищу я, отчего Памела ухмыляется.
Парень бросает на меня взгляд и, ничего не сказав, идет дальше по своим делам.
Все. Теперь точно я не способна двигать конечностями. Они у меня подгибаются – и не ясно отчего: то ли от несвойственной им нагрузке, то ли от магического воздействия парня в бордшортах, так идеально сидящих на его бедрах.
Да, этот парень даст фору любому из нашей школы…
– Я тебе посоветую взять несколько уроков по скейту – очень полезно для серфинга. Это почти то же самое, только на бетоне. У Рафаэля как раз освободилось место в расписании. – Она кивает на парня, который только что поймал меня, и подмигивает.
Я представляю, какое впечатление произвело мое пускание слюней на ходячего Кена.
– Мне кажется, мне достаточно и ваших пыток.
Памела смеется в голос и тут же из горгульи превращается в человека.
– Поверь мне, с Рафом пытки в разы приятней. Тем более, что первое занятие скейтом идет как подарок к пакету с серфингом. А у тебя, девочка, с балансом беда. – Она поворачивает свою хорошенькую голову, вытягивая и без того длинную шею. – Раааф? Раф, подойди.
– Не надо, – трясу руками, в отчаянных попытках спасти ситуацию, но уже поздно.
– Нашей девочке, Риве, понадобятся твои занятия скейтом. Ты когда свободен? Я не смогу научить ее держать баланс не то, чтобы за десять занятий, но и за всю оставшуюся жизнь, и еще половину загробной.
Раф улыбается широкой улыбкой, и переводит взгляд на меня.
– Честно, не надо. Я и серфингом не очень-то хочу заниматься. Мне, знаете, подарили уроки, хотя это совсем, НУ СОВСЕМ, не мое. Посмотрите на меня, – провожу рукой по себе в простом черном слитном купальнике без единой надписи, – разве я похожа на, – невольно протягиваю руку в сторону Памелы, и тут же делаю заметку, что неплохо бы узнать ее имя.
Мои жесты вынуждают Рафа оценить и блондинку, и меня. От этого мои щеки краснеют и горят – мне в зеркало смотреть не надо – я это и так чувствую.
– А мне кажется, с тобой все в порядке, и Пам к тебе не справедлива.
– Пам? Тебя так зовут?
Нет. У меня к чертям отсутствует чувство такта. Где вообще мое воспитание?
Раф смеется.
– Она похожа на Памелу Андерсен, ну знаешь, из «Спасателей».
Я усердно качаю головой, едва сдерживая улыбку.
– То есть все тебя так зовут, а на самом деле…?
– Я Валерия. Но Пам уже привычнее. Зови меня так.
– Хорошо. Но на скейт все равно не пойду.
– Четверг в четыре. Здесь.
Меня игнорируют или просто не слышат?
– Она будет, – заверяет его Пам и дает мне еще несколько заданий, чтобы добить окончательно.
Домой я еле приплетаю ноги. Но при этом у меня какое-то странное, противоречивое моему физическому состоянию, чувство – будто я здорово отдохнула.
Набираю номер Насти, чтобы удивить ее тем, что хожу на серф. Но удивляться приходится самой.
– Рив, прости меня, что сразу все не рассказала, просто было не с руки. Теперь, когда все стало серьезно, я не могу от тебя это скрывать.
– Как что-то могло стать серьезным за пару дней? Ты попала в секту?
– Хуже. Я влюбилась.
Я прыскаю от смеха. Она меня явно разыгрывает, но меня не так-то просто провести.
– Ага, влюбилась она. А я еще и на скейт пойду.
– Да брось ты, я с тобой откровенно говорю, и мне, к слову, не так-то просто это дается, так что не язви. На скейт она пойдет.
– В четверг в четыре. Я тебе фото пришлю.
– Буду ждать.
– Ладно, извини. Ты не шутишь сейчас? Ты, Настя, моя подруга времен горшка, официально заявляешь, что влюбилась?
– Угу.
– И в кого, позвольте узнать? Только не говори мне, что это Курт Кобейн или кто-то в этом роде?
– Некрофилией я не страдаю, и нет, он живой, и он здесь, вернее, я здесь. У него дома. Я у него дома уже третий день. – Подруга переходит на шепот, и я понимаю почему. Такие вещи вслух не произносят. – Официально, конечно же, я у тебя дома, но ты же знаешь, меня никто искать не станет.
– Стой! Ты…у него дома? Третий день? Черт, Настя, ты в своем уме? Теперь тебе точно придется сюда приехать, чтобы все мне рассказать!
Настя смеется в ответ, и в течение следующего часа с подробностями рассказывает мне о том, как на дискотеке подошла к солисту группы Трюфель, тому самому, что пел вместе с Антоном. А я-то думала, куда она пропала? Рассказывает, как предложила ему прогуляться, хотя у самой дрожали руки от одного его вида. Я же ни разу на него не взглянула, все мое внимание было приковано к парню моей мечты. Но я молчу про это. Я никогда-никогда не рассказываю про свои влюбленности. Тем более, в свете последних событий, мое признание в любви к мальчику, которого я даже не знаю, будет звучать как минимум по-детски.
Трюфель этот классный, красивый, круто поет и играет на гитаре как бог. А еще он студент третьего курса. В общем, мужик уже. Они встречались каждый день, и потом она совсем потеряла голову. Когда родители уехали на два дня, он остался у нее, и тогда все случилось.
Господи, и меня нет рядом с ней, чтобы поговорить об этом! Это же конец нашего детства! Настя теперь настоящая женщина! Я еще долго расспрашиваю ее о том, как это было, и она все рассказывает в подробностях, от которых у меня немного кружится голова. Не знаю даже, радоваться за подругу или грустить. Но это жизнь, и она идет. Мы выросли, хотя, иногда так хочется вернуться в то время, когда мы бегали по гаражам, и на нас кричали разъяренные автолюбители, ковыряющиеся в своих полусгнивших колымагах. Оставшийся вечер я все вспоминаю наше с Настей детство, и меня охватывает какая-то щемящая меланхолия.
Глава одиннадцатая
Антон
Барабаны уже записаны под метроном, и бас-гитара уже готова. Ребята постарались, и достаточно быстро отработали. Конечно, моя песня простая, и они по минимуму участвуют в ней, и то только потому, что отец решил: соло-гитара – это слишком плоско. Она хороша, когда ты играешь на сцене. Такие песни – словно передых среди более резких, объемных песен. Особенно, если это роковые песни Трюфеля. Но для записи в альбом она не тянет. Поэтому, после оперативной сводки настал мой черед. И когда я приезжаю в студию и распаковываю свою гитару, на которой я вчера поменял струны и которую настраивал половину вечера, чтобы в ненужный момент все не полетело к чертям собачим, то застываю в изумлении. Все ребята из папиной группы здесь. Хотя сегодня у них выходной после вчерашнего концерта в каком-то клубе, где, по слухам, они зажгли по полной. Некоторые лица немного помяты – они любят приложиться к спиртному до концерта, так сказать, для разогрева. Да и во время, и после – тоже. Из всех членов группы семейный только один – Максим. Остальные пускаются во все тяжкие в такие ночи.
По груди расплывается теплая волна: благодарность ребятам за поддержку. Ведь свою работу они уже выполнили, и им предстоит слушать бесконечные записи и перезаписи моих неудачных дублей.
Я прослушиваю дорожку с барабанами и басами и радуюсь, как плотно она звучит. Просто класс! Это, и то, что ребята готовы поддержать и подсказать мне в любой момент, где мой косяк – все настраивает на нужный лад.
Я устраиваюсь на стул и несколько минут разминаю свой инструмент и, к моему удивлению, гитару мы записываем достаточно быстро – всего за полчаса, после чего мужики хлопают меня по плечу и поздравляют. Все уходят, и я остаюсь один на один с Олегом и вокалом. Здесь нужна суперконцентрация. Здесь нужен настрой. Именно поэтому группа ушла.
Я беру микрофон и после директив Олега, пробую голос.
– Чуть ближе, придвинься немного ближе, – звучит голос Олега в наушниках, и я тут же выполняю. Я хочу сделать все как можно лучше, хотя, понимаю, что для первого раза ему придется потрудиться, чтобы привести в соответствие звук. – На куплете наоборот, отодвинься, мы потом усилим звук.
Я киваю и закрываю глаза. Но у меня ничего не получается. Мой собственный голос, наложенный на музыку, сбивает меня, и я начинаю нервничать. К тому же я все время пытаюсь перекричать музыку. И на десятом дубле уже готов разнести студию на кирпичи.
– Давай сделаем по-другому, – слышу знакомый голос.
– Какого черта, Олег? Я же просил, он мне только мешать будет!
Отец что-то говорит Олегу и склоняется над микрофоном в режиссёрской.
Еще этого мне не хватало! Я и так на взводе!
– Малыш, мы сейчас отключим твой голос из наушников, будешь слышать только музыку. А если захочешь услышать себя, немного отодвинь наушники, ладно?
– Хорошо, давай попробуем. – Я уже в таком отчаянии, что сомневаюсь в успехе мероприятия.
Но трюк отца срабатывает, и я порядком успокаиваюсь. Отец заходит ко мне и отодвигает один наушник от моего уха. Он приближается к микрофону и дает Олегу сигнал подавать музыку. Тут я чувствую его руку у себя на плече.
Этот жест мигом переносит меня в прошлое: я в детском саду, и до дрожи в коленях боюсь читать стихи на аудиторию, состоящую из чужих мам и бабушек. Все смотрят на меня, а я не могу вымолвить и слова. Тогда мама выходит и встает рядом со мной. Она берет меня за руку и, улыбнувшись, кивает. Тогда она прочитала стих вместе со мной, и это было так круто.
С грустью замечаю, что это был единственный раз в жизни, когда она меня поддержала. Но эта поддержка осталась со мной на многие годы.
Отец, сам того не зная, сейчас сделал невозможное. Он на доли секунды вернул мне маму. И теперь микрофон, и наушники – все стало незначительным. Я пою эту песню для нее. Мой голос звучит искренне, мои слова полны боли и тепла. Я пою ее для единственного человека в моей жизни, за полминуты разговора с которым я отдал бы всю свою.
Глава двенадцатая
Рива
Я прихожу в клуб ровно к четырем часам. На мне кроссовки, джинсовые шорты и майка-алкоголичка. Мне указывают, где проходят занятия, и я плетусь в зал как можно медленнее, чтобы оттянуть неизбежное.
– А, Рива! Рад, что ты пришла.
– А можно было не приходить? Я тогда…– Я указываю рукой на выход, и Раф смеется низким голосом.
– Нет уж. Отсюда ты только на скейте выедешь.
– Великолепно, скорее, ногами вперед, – натянуто улыбаюсь ему.
– Все не так плохо, вот увидишь.
Рафаэль ободряюще хлопает меня по плечу, словно я парень. И мне становится немного легче. Я люблю, когда меня не замечают.
– Пойдем, научу тебя сначала парочке трюков.
Раф хорош. Нет, он бог скейта. Его движения настолько четкие и плавные, что я невольно любуюсь им вместо того, чтобы запоминать, как исполнять их. К тому же это офигенно круто! Я, Рива, могу подкинуть скейт ногами и заскочить на него. А еще я могу стоя на доске, развернуть ее! Это совершенно новые для меня эмоции. Я радуюсь, и совсем забываю, что со мной тренер с обложки мужского журнала. С Рафом спокойно и легко, и только когда он подает мне руку, подстраховывая, я ощущаю странное покалывание в ладони.
– Сделай видео для меня, – прошу я. – Не для меня, а для подруги, которая никогда не поверит, что я стою на доске, – хихикаю я.
Раф берет телефон, и отпускает мою руку.
– Нееет, я без руки не смогу!
– Сможешь, я тебя совсем не держал, ты все делала сама. Давай, я снимаю!
Я собираюсь с силами и молю о том, чтобы не распластаться перед камерой и Рафом, и филигранно исполняю трюк. Раф нажимает кнопку остановки видео, откидывает мой телефон, и поднимает меня вверх, празднуя победу. Удивительно, как легко ему это дается! Я хоть и не обзавелась лишними килограммами на пятой точке, но мой рост в сто семьдесят пять сантиметров позволяет думать, что я не пушинка. Он медленно опускает меня обратно на доску, случайно задирая мне майку, и оголяя мой живот. Его горячая рука касается моей талии. Я тут же смущаюсь, и Раф это замечает, моментально переходя на деловой тон. И вот уже спустя несколько секунд он командует, что мне надо делать дальше. Интересно, это только я такая впечатлительная, или любая другая девушка тоже разволновалась бы?
Я, пожалуй, подумаю о том, чтобы всерьез заняться скейтом. Это круто! Это очень-очень круто! Настолько круто, что за мыслями о сегодняшнем дне я совсем не замечаю часовую поездку домой.
Автобус останавливается на конечной остановке, и я выхожу из него, одновременно втыкая наушники в уши. Радио в Сочи ловит так себе. Все то, что я привыкла слушать – не найти. Я кручу тюнер, и попадаю на ретро. Мы с Настей обожаем слушать старье восьмидесятых годов – напоминание о времени, проведенном у нее на даче. Ее родители – настоящие фанаты ретро музыки, и она теперь зашита в мою память как часть волшебного времени моей жизни.
От автобусной остановки до дома мне идти около двадцати минут, если я не хочу ехать еще на одном автобусе. Честно скажу – хочу, так как мои ноги трясутся еще с занятия в бассейне, а сегодняшнее меня просто добивает. Но я простояла пятнадцать минут и поняла, что автобуса не будет. И вот я уже здесь – на полпути домой. Я останавливаюсь перед небольшим холмом и глубоко вздыхаю.
Terra- Titanic – verloren im Meer
S- O- S kommt nie an.
Leuchtsignale sieht keiner mehr
Endstation Ozean
Знакомые слова орущего наушника придают мне сил. Я обожаю эту песню! Хоть она и на немецком, несколько лет назад мы с Настей просто фанатели от нее, и поэтому нашли слова и выучили ее наизусть. И сейчас я не могу поддаться соблазну не проорать ее во всю глотку. Тем более, вокруг ни души.
Teeeeerra Titaaaaanic
Я не только вою во всю глотку, но еще и нахожу силы пританцовывать. Разворачиваюсь спиной и делаю странные движения, постепенно продвигаясь вверх по холму. Дорога идет мимо частных домов, и свисающая тропическая растительность дает приятную тень. Я бью кулаком в воздух – так мне хорошо сейчас.
Вдруг я налетаю на кого-то. Неудивительно – ведь я иду задом на перед. Но, черт возьми, человек, в которого я влетела, не может делать то же самое, так ведь? Как же мне было хорошо с капитаном Титаника и его радарами…Я почти злюсь за то, что мне помешали, но все же воспитание берет верх.
– Простите, – кричу я, медленно поворачиваясь и вынимая наушники из ушей. Хотя я нисколько не чувствую себя виноватой. Извиняться должен этот слепой кретин, в которого я влетела.
Я поворачиваюсь и тут-то мои колени подгибаются. Нет, это шутка какая-то…Передо мной стоит…Антон. Поборов первоначальный шок, я невольно оглядываю его с головы до пят. Не считая того вечера после дискотеки, я никогда не видела его не в школьной форме. Может, это не он? Просто похож очень…
Нет, определенно он. За полгода своей влюбленности я изучила его лицо и все фото в Фейсбуке. На парне простая черная футболка и джинсовые шорты. Я замечаю, что его тело гораздо более рельефное, нежели я могла представить себе. А уж я, поверьте, представляла. Он, конечно, не качок, но и не похож на худощавых парней с пляжа. Словно прочитав мои мысли, он закатывает рукав футболки, обнажая четко выраженный бицепс.
– Я вижу ты мечтаешь стать поп звездой, – вяло произносит он. Словно это так естественно встретиться здесь – за тысячу шестьсот километров от школы.
– Что? Ты как здесь? – несмотря на то, что мне известен тот факт, что он жил здесь до переезда в Москву, я все же искренне удивлена увидеть его именно на моей дороге. Да и потом, я по идее должна притвориться, что совсем ничего о нем не знаю – откуда бы?
– Рива, я так был рад сюда вернуться, подальше от всего, что мне напоминает о школе. А тут ты. – Он смешно закрывает лицо рукой, и я не совсем понимаю – смеется он или всерьез. А еще – он запомнил мое имя.
– Ан..Антон, кажется? А ты эээ…ммм… – Это не мой голос, он звучит как-то неестественно.
«Тряпка. Возьми себя в руки», – приказываю себе, но сердце меня не слушает. – «Ответь же ему хоть что-нибудь».
– Ммм, – произносит Антон. – Я так и думал, что ты умеешь только петь, хотя, слово “умеешь” не применимо к твоим способностям.
Он морщится, словно лизнул лайм из бабушкиного сада.
– Я постараюсь пропустить твой комплимент мимо ушей, – злюсь я. – Моя бабушка и дед живут здесь неподалеку. Вот, собственно, я и здесь. Простите за неприятное напоминание.
Я, что, правда, извиняюсь перед ним за собственное присутствие? Сюрреализм какой-то. Какого черта он вообще возник тут?
– Я тебя провожу немного.
– Что? Зачем?
– Если тебе неприятно, то прости. – Он разводит руками. Этот парень знает цену себе. Он ни капли не сомневается в собственной неотразимости. Имеет право, если уж честно.
– Почему же…Просто, мы не знаем друг друга.
Аааааа…Какая я идиотка. Сейчас я должна завести с ним разговор о чем угодно, начать флиртовать, а не отговаривать не провожать меня.
– Мне скучно, – заявляет Антон.
– И я должна тебя развлечь?
– Я тебя вижу всего второй раз, и ты все время орешь какие-то странные песни. Думаю, ты сойдешь за развлечение. Пойдем.
Антон идет вперед и ни капли не сомневается, что я следую за ним.
У меня перехватывает дыхание. Я не знала, что он такой самонадеянный нахал. Но не могу не признать, что это чертовски привлекательно.
– С моря?
– Если бы. С занятий по скейту. Представь себе. А вчера была на серфинге.
Еще вчера сама мысль об этом мне была сродни кошмару, а сегодня я хвастаюсь тем, что хожу на занятия?
– О, признаюсь – удивлен. У меня резко повысилось мнение о девушках из нашей школы.
Я театрально закатываю глаза.
– Если бы ты увидел меня вчера на серфинге, то твое мнение резко бы упало, – смеюсь я.
Чего греха таить, не мое это.
Антон хохочет.
– Хотелось бы увидеть. А где эти занятия?
Я рассказываю ему как езжу час туда и час обратно в забытый богами Адлер. И даже показываю на телефоне свои успехи на скейте.
– Хочешь я с тобой покатаюсь на скейте, мне все равно совершенно делать нечего. Моя девушка не стала меня ждать, и нашла себе нового парня. Моего лучшего друга. Поэтому, как понимаешь, я не при делах.
Я открываю рот. Мне даже в голову не приходило, что у него может быть девушка. Меня ранит мысль о том, что он был с кем-то, но в то же время теперь я точно знаю, что он свободен.
– Сочувствую, – тихо произношу я. – Должно быть не самое веселое начало лета.
– Да уж, но не страшно, я не буду сидеть и страдать. Ну, пореву пару раз над нашей совместной фотографией, а потом сожру ведро мороженого, как это делают в американских фильмах. Делов-то!
Похоже, он и в самом деле не сильно переживает по этому поводу. Я даже представить не могу силу своего эмоционального срыва, если бы Настя увела моего парня. Будь он у меня.
– В любом случае, это к лучшему. Мне не нужна девушка. Она будет отвлекать от последнего учебного года и от тренировок. Я не могу себе этого позволить.
Интересно, это его позиция, или пустая болтовня? Он узнает меня получше, и поменяет свое мнение?
Ага, черта с два.
Антон доводит меня до калитки, и я хочу задержаться, хочу пройти еще пару улиц.
– Значит, здесь живет девочка Рива, которая мечтает стать второй леди Гага?
– Ты хотел сказать, что я такой же фрик, как и она?
Он смеется, и уходит, не удосужившись даже попрощаться.
Я тихо попискиваю от удовольствия.
Антон. Здесь. Он – аааааааа – проводил меня до дома!!! Это самое большое совпадение в моей жизни… Антон живет улице, на которой мне знаком каждый камешек!
