Татьяна Михайловна Василевская
Па-де-де
– А… Это… Гхм… – хореограф вновь прокашлялся. – Прошу вызвать мне такси… Я подожду снаружи.
С оскорбленным видом Альберт Игоревич прошествовал к выходу.
– Мама! – Вера Сергеевна, все это время пребывавшая в некотором шоке от происходящего, смотрела на мать с нескрываемым восхищением. Екатерина Андреевна величественно посмотрела на дочь.
– Так ему! Молодец Олька! – с чувством сказала она.
Вера Сергеевна засмеялась.
– Мам, я вами обеими горжусь. Вы настоящие героини.
– Да уж, героини! Я боялась Ольга не ограничится словами и драться полезет… – засмеялась Екатерина Андреевна. – Она может…
Вера Сергеевна залилась звонким смехом.
– Ольга точно может!
Саша, при произошедшем во время обеда инциденте, не присутствовала. После урока танца с изгнанным, теперь уже, грозной теткой преподавателем, Саша ушла на день рождения к одному из местных подростков. С которыми, несмотря на довольно небольшое количество свободного времени, все же успела сдружиться. Все та же Ольга твердо настояла чтобы племянница ходила ежедневно купаться на речку «как все нормальные дети» и хоть ненадолго выходила на прогулки по вечерам. Ребята, жившие по соседству с их домом, оказались вполне симпатичные, и молодежь быстро нашла общий язык.
Узнав, по возвращении домой, новость о том что именитый Альберт Игоревич, так превозносимый Екатериной Андреевной, больше ее учить не будет, Саша была крайне удивлена. Особенно потому, что ни бабушка, ни и уж тем более мать с теткой этим событием явно не были расстроены. Подробности произошедшего родственницы предпочли не разглашать. Вместе с удивлением, Саша, к некоторому своему смущению, испытала и чувство радости. Она обожала балет. И готова была терпеть злобную Гиеновну. Которая беспрестанно тиранила своих воспитанниц, но, в то же время, действительно их учила, совершенствовала умения, оттачивала мастерство. Саша готова была терпеть и манерного, самовлюбленного до невозможности, и вследствие этого, не слишком приятного Альберта Игоревича. Но ни капли сожаления от того, что он больше не будет ее обучать не было. Саша старалась не думать об этом, но все же ей каждый раз казалось, что на самом деле, большую часть времени их занятий хореограф рассуждает о себе, о собственных заслугах, достижениях. О том как он был великолепен, гениален, как его принимали, восхищались им. Ему как будто было вообще все равно насколько его ученица повысит свой уровень, улучшит технику и так далее. Ученица в принципе его не интересовала. Альберту Игоревичу был интересен исключительно сам Альберт Игоревич. Все прочее было чем-то незначительным, составляющим скорее общий фон, который подчеркивал его великолепие, его неповторимость и неотразимость «Мастера».
– Не расстраивайся Сашка, вы с бабушкой отличная команда, – попыталась подбодрить племянницу «главная виновница» произошедшей «утраты».
Саша улыбнулась.
– Да я не расстраиваюсь. Честно… – Оглядевшись, нет ли где-то поблизости бабушки она негромко добавила:
– Мне кажется, что Альберт Игоревич не совсем такой уж замечательный преподаватель, каким считала его бабуля. Правда. Я, честно говоря, ничего нового не узнала и не научилась ничему чего бы не умела или не знала уже до этого. – Саша еще немного понизила голос. – И вообще он немного противный. Только бабушку не расстраивайте, ладно? Не говорите ей.
Ольга ухмыльнулась. Вера Сергеевна, пристроившаяся рядом с сестрой на диване в гостиной, где и происходил разговор, спрятала улыбку.
– Не переживай, не будем расстраивать, – пообещала Ольга. И кровожадно ухмыльнувшись, добавила. – Надо было его все таки переехать.
Вера Сергеевна залилась звонким счастливым смехом. Давно она уже не чувствовала себя так хорошо и легко. Лето оказалось совсем не таким плохим как она предполагала.
–Пойдемте в беседку чай пить, – продолжая смеяться, предложила она. – Вечер замечательный!
– Пойдемте, – Ольга улыбнулась. – И чего покрепче нужно прихватить. Отметить мое вызволение из рабства по вторникам и четвергам. – Она подмигнула и тоже рассмеялась. Обе сестры хохотали, пока из глаз не покатились слезы. Саша с радостным удивлением наблюдала за ними. Какое прекрасное лето! И какая прекрасная жизнь!
Часть 3 «Боже, какой мужчина!»
Глава 1
2010г. Москва
– Сашка, где тебя носит?! Нам сейчас выходить! – со смехом набросился Денис на раскрасневшуюся от волнения и быстрой ходьбы Сашу. На улыбающемся счастливом лице было отчетливо заметно сильное волнение. Это самый важный момент в их жизни. Они столько лет шли к своей мечте!
– Я балетку потеряла, никак не могла найти, – рассмеялась Саша. Глаза ее сияли от счастья.
– Эх ты, растяпа! – Денис притянул ее к себе и поцеловал в губы. – Санька!… Представляешь, это тот самый момент! Это начало той жизни о которой мы мечтали! Сашка, через месяц мы уже будем танцевать на парижской сцене. Представляешь! – Он сжал ее руку и Саша радостно смеясь ответила на это прикосновение, обхватив его ладонь тонкими пальцами.
– Я так счастлива, – прошептала она, задыхаясь от нежности, счастья, волнения…
– Я тоже… Пошли, наш выход…
Он быстро повел ее за собой. Саше казалось, что она слышит как стучит его сердце. Хотя, может это ее собственное сердце стучало так громко.
Она не видела лиц собравшихся в зале. Все сливалось перед глазами превращаясь в ослепительный свет, заполнивший собой все вокруг. Заиграла музыка и они полетели, закружились в вихре. Ничего не осталось, кроме музыки и сияющего прекрасного света. Счастье, вот что такое счастье, крутилось в голове снова и снова.
– Боже мой! Боже мой! – кланяясь восторженной, неистово аплодирующей публике, повторяла Саша. По щекам катились слезы. Она взглянула на Дениса. Его щеки тоже были мокрыми. Настолько сильные эмоции невозможно держать внутри. Их нужен выход. Они переполняли до краев, доставляя радость и вместе с тем причиняя боль. Это была непередаваемая гамма чувств. Невероятная, волшебная и скорее всего неповторимая.
– Санька!… Саня!…
– Браво!!! Браво!!!… – доносилось из зала.
– Боже мой! – в очередной раз повторила Саша. – Мне кажется я сейчас умру!…
– С ума сошла? Нашла время умирать, – смеясь сказал Денис, склоняясь вместе с ней в очередном поклоне. – Мы еще должны покорить Париж.
Саша засмеялась, крепче сжимая сильную, влажную от волнения и физического напряжения во время недавнего танца руку.
– Сашка, это было офигенно! Я балет не люблю, но это было что-то невероятное! – обнимая племянницу, радостно сказала Ольга, даже подпрыгивая от возбуждения. – Я как в фильме «Красотка» чуть не описалась.
– Ольга! – возмутилась Екатерина Андреевна. Ну, что за наказание?! Такой момент, а она снова со своими вульгарными шуточками.
– Александра… – голос бабушки дрогнул. – Это было очень достойно. Молодцы!
Подобную похвалу из уст бывшей балерины, являвшейся строжайшим критиком, можно было считать наивысшей оценкой. Саша прижала ладони к лицу. Из глаз снова полились слезы.
– Спасибо! Спасибо, бабуль! Спасибо вам всем! Я… я так счастлива!
Она засмеялась и заплакала одновременно. Вера Сергеевна обняла дочь.
– Это было прекрасно! Невероятно, Оля права. Я горжусь тобой. Вами… – материнская рука с нежностью гладила дочь по аккуратно уложенной голове, успокаивая, подбадривая, одаривая теплом и любовью.
– Ну что, теперь в ресторан? – оглядывая взбудораженных, возбужденных происходящим родственниц бодро сказала Ольга.
– Банкет должен начаться через час. Сейчас будет поздравление от руководства академии, – ответила немного успокоившаяся Саша. Ольга скорчила кислую мину.
– Ну да, а то как же вы покинете академию без этой вот административной скукоты.
– Ольга! – в очередной раз шикнула на дочь Екатерина Андреевна. – Что ты за человек?
Ольга изумленно приподняла брови. В карих глазах прыгали озорные чертики.
– Александра, надеюсь ты не обижаешься на меня. Я с вами в ресторан не поеду. Устала, старая совсем становлюсь, – сказала Екатерина Андреевна. – Да вам без меня веселее будет. Я все время ворчу.
Она улыбнулась.
– Ну что ты такое говоришь, бабуль? – Саша обняла бабушку и поцеловала прохладную морщинистую щеку. – Если ты устала, конечно не нужно ехать. Конечно я не обижусь.
Екатерина Андреевна похлопала маленькую руку, обнимающую ее.
– Я горжусь тобой! Ты своим трудом, своим упорством добилась того о чем мечтала. И это твоя заслуга, твоя победа. Я уверена, что тебя ждет успех, которого ты достойна. У тебя есть талант, есть упорство и большая сила духа, без которых только один талант ничего не значит.
Саша прижалась к своей всегда строгой и требовательной бабушке, обвив ее руками, как в детстве.
– Спасибо, бабуль. – растроганно сказала она. – И спасибо тебе, что подарила мне балет! Подарила мне мечту и цель.
Глаза старухи увлажнились и она судорожно вздохнула.
– Ты тоже подарила мне балет, моя дорогая. Подарила частичку моей молодости и я будто заново ее прожила.
– Девочки, сейчас даже я уже заплачу, – сказала Ольга смеясь, но глаза ее и впрямь подозрительно блестели. – Все, прекращайте! Сегодня такой прекрасный день! В такие дни нельзя грустить, они предназначены для праздника, для веселья.
Екатерина Андреевна засмеялась.
– Тот редкий случай, когда ты говоришь что-то разумное.
– Я постепенно набираюсь ума, мам, – засмеялась Ольга.
– Девочки, я тоже с вами не поеду. – Сказала Вера Сергеевна, беря Екатерину Андреевну под руку. – Отвезу маму домой. В ресторан мне не очень хочется. Шум, суета. А вы повеселитесь. А мы, мамуль с тобой сейчас коньячка тяпнем, съедим чего-нибудь вкусненького.
– Ну, тоже неплохо, – улыбнулась Ольга. – Смотрите только не переборщите с коньячком.
Ольга огляделась по сторонам.
– А твой танцевальный мальчик с нами поедет?
Саша покачала головой.
– Нет, Денис поедет с родителями, а в ресторане встретимся. Мы договорились.
– Ну, раз все обо всем договорились, поехали.
Саша радостно улыбнулась.
– Боже, мне все еще не верится!!!
– Все, поехали, а то сейчас снова начнется всякая сентиментальщина, – скомандовала Ольга.
Машина быстро летела по свободному в этот поздний час шоссе. За окном мелькали огоньки, которыми был наполнен большой город. Ольга с улыбкой смотрела перед собой, следя за дорогой. При всей своей нелюбви к балету она была страшно рада и горда за племянницу. Какое упорство, и, как правильно мать сказала, необычайная сила духа. Она ведь сама, по своей воле ежедневно ходила на эти изматывающие занятия. Стремилась к постоянному совершенствованию. Сама шла к своей цели, будучи ребенком… Из-за поворота навстречу им выскочила машина. Ослепляющий свет фар ударил в глаза. Проклиная идиота, включавшего «дальний свет», Ольга хотела сбросить скорость. Она так и не поняла как все произошло за какую-то долю секунды. Удар пришелся «лоб в лоб». Машину, в которой ехали Ольга с Сашей подбросило и с силой швырнуло под откос.
– Сашка!… Теряя сознание крикнула Ольга так громко как только могла.
Глава 2
– Я никогда себе этого не прощу. Я понимаю, что от этого тебе не легче…
Ольга закрыла лицо руками пытаясь справиться с переполнявшими ее эмоциями.
– Ты ни в чем не виновата, – голос у Саши был застывший и безжизненный.
– Сашка!… Поговори со мной… – чуть слышно прошептала тетка. – Просто поговори.
– О чем?
– О чем хочешь. Только поговори. Не держи все в себе.
По гладкой щеке скатилась слеза. Ольга уже даже не помнила, когда она плакала в последний раз. Может никогда?
– Оль, я не хочу разговаривать. Просто не хочу… Ты ни в чем не виновата. Не вини себя сама. Это тот водитель налетел на нас. Сказали, что он был сильно пьян… Ты тут ни при чем.
Ольга печально кивнула. Виноват водитель, который сел пьяным за руль и врезался в них. Но ей от этого почему-то все равно не легче. Почему-то она чувствует и свою вину.
После Ольгиного ухода, Саша прикрыла глаза. Ей ничего не хотелось. Хотелось просто перестать жить. Вот и все. Она скосила глаза и посмотрела на приподнятую на растяжке ногу в гипсовой повязке.
Вот и все. Прощай балет. Прощай парижская сцена. Прощай мечта и вся прежняя жизнь. Ничего не осталось… просто потому, что совершенно незнакомый человек выпил лишнего и сел за руль своей машины. Так глупо…
Черты утонченного аскетичного лица напряжены. На бледных щеках выступили желваки. Взгляд серо-голубых глаз отсутствующий. Линия красивого чувственного рта изогнулась в гримасе страдания и недовольства. Саша разглядывала лицо, каждую черточку которого она знала до мелочей и видела перед собой незнакомца.
– Ты же понимаешь, что я не могу не поехать! Такой шанс бывает раз в жизни. Ты должна это понимать… – Денис поерзал на стуле. Он, совершенно очевидно, чувствует себя «не в своей тарелке». Ему неловко, этот разговор неприятен для него, дается мучительно, с трудом. В какой-то степени, он даже чувствует себя обиженным. Почему когда все так хорошо, должно было произойти что-то подобное?! Он, кстати, тоже пострадавшая сторона. И эгоизм тут ни при чем. Совершенно ни при чем. Он много лет работал, доводил себя до изнеможения. Трудился как проклятый, пока его сверстники развлекались, пили пиво, встречались с девушками. Он работал. Он проявлял упорство и настойчивость, делал шаг за шагом и вот, наконец он у цели. И что теперь? Отказаться от всего? Глупо, да и чем это поможет? Две загубленные карьеры вместо одной. Кому будет легче от подобной жертвы? Ему, между прочим, теперь тоже придется снова проходить через определенные трудности. Почти два года они танцевали в паре. Они привыкли, они чувствовали друг друга. Были командой. Теперь придется заново привыкать, «притираться» к кому-то другому, с кем нет слаженности, понимания с полувзгляда. Конечно, в предстоящей карьере такое, в любом случае, будет происходить не раз. Но сейчас он в начале пути. Сейчас самый сложный момент. И дополнительные трудности именно сейчас очень- очень не кстати…
– Ну не смотри так! Ты же понимаешь, что я тут ни в чем не виноват…
– Я тебя не виню, – ровным голосом сказала Саша. Денис почувствовал раздражение. Ну почему все так? Чем он-то в самом деле виноват. Коварство судьбы, несчастный случай, стечение обстоятельств. И так случилось, что именно сейчас… несправедливо, ужасно. Но его вины в этом нет! Почему она ждет, что он должен отказаться от всего? Она ведь ждет. Наверняка. Но ведь должна же она понимать что это несправедливо по отношению к нему! Это даже некрасиво!…
– Ну если по честному, ты бы тоже поехала. – Денис уперся взглядом в сложенные на коленях руки. Ему хотелось просто убежать. Не продолжать этот тягостный разговор. Все кончено. Она должна это понять… Он чувствовал что ему не хватает кислорода в этой больничной палате, стерильная обстановка которой словно тоже обвиняла его. Его вины нет! Нет его вины в случившемся! Нет! Нет!
– Когда ты восстановишься, уверен, французы с радостью предложат подписать новый контракт. Ты так очаровала их… И тогда как мы и хотели, снова будем танцевать вместе…
Губы Саши дрогнули в едва заметной насмешливой улыбке.
– У меня множественный разрыв связок и сложный перелом голеностопного сустава. И колено раздроблено. Я уже никогда не буду танцевать и ты об этом знаешь. – без какого-либо выражения сказала она.
Денис встал.
– Саш, ну что я должен сделать по твоему? Не ехать?! Чем поможет то, что и моя карьера не состоится?… – он осекся. – Извини… Я не хотел, правда…
Саша пожала плечами.
– Да все нормально. Что ты такого сказал? Так и есть. Моя карьера закончилась не начавшись…
Этот безучастный голос и взгляд «без выражения», словно потухший, выводили его из равновесия. Почему он должен чувствовать себя подлецом и предателем?… Уж лучше бы она кричала, обвиняла, закатила истерику. Он бы мог защищаться. Отвечать на агрессию агрессией. А сейчас – она великомученица, а он подлец. Ну что за бред.
– Саша, ты бы поступила точно также! Поехала бы. Потому что это была твоя мечта… Прости… просто пытаюсь объяснить. И, кстати я бы понял тебя. И не обвинял…
– Денис! Я ни в чем тебя не обвиняю. Разумеется, ты должен ехать… Я устала. Хочу отдохнуть…
– Да, да, конечно, отдыхай… я еще зайду… перед отъездом… – засуетился Денис, испытывая невероятное облегчение что «долг чести» выполнен и можно уходить.
Саша покачала головой.
– Не нужно приходить… У тебя дел много перед отъездом…
– Ммм… да, дел много, точно, но если получится обязательно зайду… – затараторил он направляясь к двери. – Пока… не грусти…
Дверь палаты закрылась. Саша смотрела на нее неподвижным пустым взглядом. Все. Все кончено.
– Я бы не поехала, – прошептала она.
Москва 2007г.
– Видели новенького? – поправляя балетку спросила Лида Скорохватова.
– Хорошенький, – улыбнулась Тоня Дьяченко, стараясь справиться с непослушными прядями, выбивающимися из затянутого на затылке пучка.
– А, этот, с периферии. Про которого Раз-Два-Триз говорил, – Женя Сикорская придирчиво оглядела себя в зеркало, презрительно изогнув пухлые губки. – Он из Кемеровского филиала перевелся. Ясное дело, в Москве-то лучше…
Женя фыркнула и вполне удовлетворенная своим внешним видом, отошла от зеркала.
– Ой, да все они хорошенькие, только толку-то… – протянула Юля Быкова многозначительно ухмыльнувшись.
– Во-во, – подтвердила Аня Воробьева, самая «тяжеловесная» из всех будущих балерин. Из-за слишком высокого роста метр восемьдесят два, ее еле еле приняли в академию и мужчины танцовщики всячески старались избегать оказаться в паре с ней.
Саша слушала болтовню сокурсниц в полуха. Она мысленно повторяла свой выход. Сегодня Раз-Два-Трис, их преподаватель техники танца обещал устроить очередной «генеральный просмотр». Он был не менее придирчив и деспотичен по отношению к технике исполнения, чем оставшаяся в прошлом Гиеновна. И получить его одобрение было чем-то из области нереального. Старик всегда обязательно находил к чему придраться. Но как педагог, несомненно, он был очень очень талантлив. Саша чувствовала, что за два года в академии ее мастерство не просто возросло, а вышло на новый уровень.
– Девочки, девочки!… Давайте, давайте, не тяните время!… – нетерпеливо прикрикнул из-за двери раздевалки строгий преподаватель. Тонкие фигурки словно стайка птиц устремились к выходу. Старик не любил ждать.
Новенький, высокий светловолосый юноша и впрямь был очень хорош собой. Юные балерины строили глазки, улыбались, хихикали, за спиной, как обычно пребывающего в раздражении Раз-Два-Триса.
– Прежде чем мы начнем, хочу представить вам нового «коллегу», – старик кивком головы указал на симпатичного блондина. – Денис Ермолин, прошу любить и жаловать… А теперь начнем… Прохорова!…
Девушки уже привыкшие к такому «резкому» началу, посерьезнели, собрались, готовясь что преподаватель в любой момент может вызвать любую из них.
Катя Прохорова прошла на середину танцевального класса и заняла нужную позицию. Зазвучала музыка. Стройное тело девушки пришло в движение, превращая это движение в волшебство.
– Раз-Два-Трис сегодня прямо сам на себя не похож, – смеясь сказала Лида входя в раздевалку. Щеки у нее раскраснелись. Глаза блестели озорным задором. – Мало того что не разнес всех в пух и прах, так даже похвалил в кои-то веки кого-то. А новенький правда очень даже ничего. И двигается, прямо оргазм можно получить.
Лида захохотала. Остальные девушки тоже засмеялись.
– Ты, Скорохватова, просто озабоченная маньячка, – смеясь сказала Тоня Быкова. – Нужно предупредить этого Дениса, что ты наметила его как сексуальный обьект, чтобы был поосторожнее.
– Ой, да ладно, пусть живет, – захохотала Лида. – Мне кого побрутальней. Мальчики танцоры они очень изнеженные, тонкочувствующие натуры. Мужик должен быть мужиком. Чтоб прямо сгреб тебя своими ручищами…
– Скорохватова, прекрати развратница несчастная, – Тоня со смехом кинула в подругу балеткой. Лида ловко увернулась и балетка отлетела в Катю.
– Прекратите обе, – шикнула та, запуская балеткой обратно в ее хозяйку.
– Дурдом… – закатила глаза Женя Сикорская. Все никак не наиграются. Здоровые, а бестолковые. Закинув сумку на плечо она с гордым видом красивой походкой танцовщицы пошла к выходу.
– Пока, – бросила девушка подругам равнодушно.
– Пока-пока, – ответила Аня, скорчив гримасу вслед Жене. – Прямо бесит! Нос выше головы вечно задирает, сучка…
– Быкова, что за слова! Как ты выражаешься. Фу, как грубо! – снова зашлась от смеха Лида.
–Заткнись! – огрызнулась Аня. – Эта дура достала. Все ниже нее. Королева нашлась.
Перед ежегодным новогодним выступлением не только Раз-Два-Трис, но и остальные преподаватели гоняли студентов сильнее обычного.
Во время импровизированной репетиции на занятии по хореографии преподавательница Зоя Александровна объявила, что Саша будет танцевать в паре с новеньким Денисом. Она вообще считала, что из всей группы можно оставить только Суркову, Ермолина и еще пару девушек, у которых так или иначе есть какие-то способности. Остальных можно смело разогнать. Их потолок – подтанцовка. И то далеко не все и для этого сгодятся. Вслух, разумеется, интеллегентнейшая утонченная Зоя Александровна свои мысли не высказывала. И даже старалась не выделять как-то уж слишком способных. Мир балета, как ей было прекрасно известно из собственного почти двадцатилетнего опыта, это еще то змеиное гнездо. Зависть, ненависть к успешным, более талантливым. Даже попытки как-то навредить, пусть не физически, но с помощью вандализма или психологической травли.
Саша ощущала тепло и силу сжимавших ее при поддержках рук партнера. Они сразу «подошли» друг другу, синхронизировались, двигаясь как одно целое, как будто танцевали вместе не в первые а уже долгое время.
– Ты знаешь, что ты самая талантливая из всех девочек? – улыбаясь спросил Денис, кружа ее после очередной поддержки. Саша засмеялась. – А знаешь, что самая красивая?
Его лицо обрамленное золотистыми кудрями склонилось к ней совсем близко. Слегка задержав поддержку он добавил
– Как только ты вошла в зал тогда, в мой первый день здесь, я влюбился.
Саша почувствовала, что воздух перестал поступать в легкие. Она сбилась с ритма и сделала ошибку в последовательности движений. Но впервые в жизни ее это не волновало.
– А потом? Что будет потом? – с улыбкой спросила она. Денис засмеялся.
– Мы поженимся. И всегда будем вместе. Чтобы ни случилось.
Она засмеялась и прижалась к широкой груди. Его кожа приятно пахла. Ей нравился его запах. Саша нежно провела рукой и приложила ее к его сердцу. Его стук напоминал ей ритм, отбиваемый барабанами. Словно создавая настрой к решительным действиям.
– Я люблю тебя, – прошептал он.
Лицо у Дениса было бледное и расстроенное. Саша попыталась заглянуть ему в глаза, но он отвел взгляд.
– Послушай, ну это же не конец света, – мягко сказала она. Денис сердито дернул головой.
–Да, конечно. Просто столько готовились и все зря…
– Ну это же не навсегда. Врач сказал, что повреждение незначительное. Уже через месяц можно будет танцевать.
– Месяц! Саш, ты сама знаешь, что такое месяц перерыва! Потом, считай, чуть ли ни с нуля нужно будет все наверстывать.
Саша нежно улыбнулась.
– Не преувеличивай. У тебя такой высокий уровень…
– Ну не с нуля, – раздраженно перебил он. Вид у него был обиженный. – И выступление накрылось. Столько готовились…
Он наконец посмотрел на нее.
– Кстати, ты не сказала кого тебе дали в пару вместо меня.
Саша засмеялась.
– Никого. Я отказалась выступать. – она погладила щеку с едва заметной светлой колючей щетинкой. – Подожду тебя. В следующий раз будем выступать вместе.
Он удивленно смотрел на нее, губы тронула недоверчивая улыбка.
– С ума сошла?! Ты же так хотела там выступить. Столько сил потратила… Не нужно было отказываться.
Она пожала плечами.
– Мы договорились всегда быть вместе. Я решила, что так будет правильнее.
Он притянул ее к себе и поцеловал.
– Я люблю тебя… Мы никогда-никогда не расстанемся. Спасибо…
Саша почувствовала как от счастья перехватывает дыхание. У них будет еще много выступлений. Главное, что они вместе…
– Сашка, привет!
Отец подошел к кровати и сел на стул напротив нее.
– Я… Мне очень жаль…
– Мне тоже, – безучастно сказала Саша.
– Я не смог прилететь на выпускной. Прости… я очень хотел, но не получилось…
–Ничего страшного…
Отец помолчал. Не зная что еще сказать. Что сказать дочери, которая так и не простила его. И не желает с ним общаться. И у которой только что рухнула вся ее, едва начавшаяся жизнь. Он почувствовал, что сейчас заплачет.
– Саша, прости меня, пожалуйста. За все…
Он взял тонкую, кажущуюся очень хрупкой почти невесомую руку и поднес к губам.
– Прости, если можешь. Я такой идиот…
– Пап, не нужно. Я давно простила. – Все тем же бесцветным голосом сказала Саша.
– Наверное, я сам себя не простил, – сказал отец. Сердце разрывалось от тоски и нежности. Так хотелось вернуть время назад. Изменить, исправить…
– Саш, послушай. Ты всегда отказываешься, когда я предлагаю помощь, но если тебе что-то нужно. Если нужна любая помощь, я все сделаю. Пожалуйста, скажи если будет нужно, ладно? – он почти умоляюще смотрел на нее.
– Хорошо, пап. Если будет нужно, я скажу…
– Отлично. Отлично… Я прилетел на два дня, работа… Но когда тебя выпишут, думаю, прилечу как раз недели на две. Надеюсь, мы проведем побольше времени вместе. Если ты не возражаешь…
Сашины губы тронула слабая улыбка.
– Я не возражаю, пап.
– Хорошо…
