Татьяна Алхимова
Путь
13.
За моей спиной открылась дверь. Тот, кто её открывал, явно хотел сделать это как можно тише, но я всё равно поняла, что уже не одна здесь.
– Доброе утро, – сказала я тихо, не оборачиваясь.
– Доброе утро и вам, – голос Рея. Он прошёл вперед и сел на пару ступенек ниже меня, – как чувствуете себя? Вы вчера так неожиданно уснули, что мы сначала подумали, что это обморок.
– Просто я очень устала. Да и неожиданное перемещение в ваш мир видимо не очень хорошо отразилось на моём здоровье, – я старалась не смотреть на него, чтобы не выдавать себя. Наверняка мои глаза были красными и опухшими. – Но спасибо за заботу.
– Вы про подушку и одеяло? Это Франц… Мы с капитаном собирались отнести вас в комнату, но этот мальчишка решил, что мы можем разбудить вас.
– Он очень добрый. Мне кажется, что он никогда бы не смог убить человека. Поэтому Франц работает в штабе?
– Отчасти так. У него светлая голова и отличный ум. Он бесценный стратег, но совершенно не опытный. Если отправить его в самое пекло, то через пять минут мы лишимся такого чудесного товарища, – Рей помолчал немного, кутаясь в свой длинный вязаный кардиган. Мне вдруг показалось, что каждый день он надевает новый, настолько чистым и аккуратным был его вид. – Рина?
– Что? – я напряглась. О чем он хочет спросить меня? Зачем вообще вышел сюда, неужели боится, что я снова уйду, и меня придётся искать?
– Если хотите, то можете погулять сегодня вокруг города. Только не отходите далеко. Пусть река будет вашей границей. Дальше действительно очень опасно. Я вас уже спас однажды, боюсь, что во второй раз такого может не случиться. У нас будет очень важный и сложный день, вы не можете рассчитывать на нашу поддержку, – он поправил распущенные волосы, убрав их от лица, и поднял на меня взгляд. Огромные черные глаза. И ещё страшнее и чернее они выглядели в предрассветной дымке среди белого города.
– Поддержку? – не знаю, что меня так насторожило в этих словах, но от них веяло чем-то не хорошим.
– Да. Вы же понимаете, что ваше появление здесь не осталось незамеченным. Вас видели. Да и вообще, такие ситуации с перемещением людей из других миров всегда отслеживаются.
– А… Франц говорил, что это ваша шалость, и ничего серьезного в этом нет.
– Шалость? – Рей удивился, но мгновенно овладел собой и продолжил, – до тех пор, пока вы просто находитесь в моем доме, даже гуляете по городу и не совершаете ничего опасного, то ваше пребывание здесь можно считать моей шалостью. Но стоит совершить один неверный шаг, и всё обернется не самым лучшим образом. Моей репутации может не хватить, чтобы уберечь всех нас от…
– От чего, Рей? Говорите прямо. Мне уже ничего не страшно, я просто хочу поскорее вернуться домой.
– От руки правосудия. Знаете, Гальер, Линкок и я… Мы давно под особым наблюдением. Потому что долго живём здесь, потому что слишком много знаем и думаем. Потеря хладнокровности и слепой веры в наше дело – уже приговор. Я думаю, что произошедшее с вами и мной, это не случайность.
– Как не случайность? Вы думаете, что это подстроили? – я ужасно испугалась. Этот мир враждебен ко всем и каждому. Да, именно так. Скорей, скорей бежать отсюда!
– Предполагаю. Пока никаких доказательств нет, да их и не будет. Здесь все умеют заметать следы. Пока я отлично делаю своё дело – а я всегда его делаю безупречно – вы можете быть спокойны, – Рей поднялся, чтобы уйти.
– И вы так легко говорите об этом? И отпускаете меня одну на прогулку? – наверное, моё лицо было искажено страхом, потому что Рей бегло взглянул на меня и повернулся к светлеющему небу.
– Просто верьте мне, Рина. Верьте, – с этими словами он развернулся, прошёл мимо меня и вернулся в дом. А я всё продолжала сидеть на холодных ступеньках, смотреть прямо перед собой и вдыхать сложный аромат травы и древесной коры, который оставил Рей после себя.
Показался первый луч солнца, и раздался сигнал к подъему. Я встала и тоже пошла в дом, поднялась на свой этаж и сразу направилась в ванную. Горячий душ – это всё, что было нужно мне в эту минуту. Скинув платье, я включила воду и встала под струи воды. Сложный, опасный мир. Непонятный и пугающий. Слишком правильный, слишком неправильный. На первый взгляд во всём здесь есть смысл и идея, даже соглашаешься с тем, что они нашли идеальный выход. Но по сути люди всё те же, что и в нашем мире – жестокие, скрытные, лицемерные. Можно ли кому-нибудь доверять здесь? Можно ли верить? Рей говорит, чтобы я верила ему, но как? Как доверять человеку, который убивает других людей просто потому, что так надо. И ведь он понимает, что делает. И продолжает, безупречно продолжает. Франц, светлый добрый мальчик, – все знают это. И, тем не менее, заставляют его верить в то, что он нужен городу, что он отличный винтик в системе бесконечной войны. Они делают из него монстра, такого же пустого и обреченного, как они сами. Линкок шутит и шутит, курит и курит. А больше ничего. Хотя бы раз в своей жизни он отказался от своих привычек? Наверняка, нет. Потому что – рука правосудия. Они красуются перед врагами, меняя мундиры: сегодня мы в синем, значит, готовы растоптать вас, порвать в клочья, и никого не оставить в живых. Смотрите и бойтесь, бегите! Сегодня мы победители! А после, умыв руки, испачканные по локоть в крови, они пройдут по девственно чистым, белым улицам, и сядут пить чай, вино и есть свежую дичь, неизвестно кем добытую и приготовленную.
Потоки воды лились с меня, а я смотрела на них и видела льющуюся кровь, то красную, то белую. Сквозь шум душа мне слышался вой, грохот орудий, человеческие крики и стоны. Это было невыносимо. Мне хватило пары мгновений на поле боя, чтобы навсегда запомнить этот ужас. Животный ужас, приближающийся со всех сторон, диктующий только одно – бежать или защищаться. Мне хотелось смыть с себя и этот ужас, и чувство отвращения к самой себе за то, что приветливо болтала с этими людьми, за то, что пила их вино и спала на их постелях. Я намыливала тело, волосы и смывала пену, снова и снова до тех пор, пока моя кожа совсем не сморщилась. Тогда я выключила воду и вышла из душа. На противоположной стене висело большое зеркало в человеческий рост. Из него на меня смотрела мокрая, злая девушка. Зубы крепко сжаты, плечи напряжены, с мокрых длинных волос капает вода. Волосы. Длинные волосы. Я собрала их в хвост. Рей тоже собирает свои волосы в хвост. Длинный черный хвост. Черный.
На полке около зеркала я увидела ножницы. Схватив их, я перекинула одной рукой волосы вперед, а другой отрезала всё, что было ниже кулака. Пряди падали на мокрый пол одна за другой, я смотрела на них и не испытывала жалости. Да и злости уже тоже. Будто очнувшись ото сна, не могла понять, зачем сделала это. Нетвердой рукой я вернула ножницы на место, собрала остриженные волосы и выбросила в ведро, завернулась в полотенце, взяла платье и вышла из ванной.
Сразу за дверью стояла старушка-служанка. Она пристально смотрела на меня, изучала недобрым взглядом:
– А я говорила вам. Вы убиваете себя. Зачем так с волосами?
– Я не хочу вам этого объяснять, позвольте я пройду, – ну почему она здесь? Зачем говорит все эти слова, задает вопросы?
– Проходите, никто не мешает вам. Но не думайте, что женщины здесь такие же, как вы – грубые и гордые. Вам никогда не стать такой, как мы.
– Да с чего вы взяли, что я хочу быть как вы? Мне надо просто дождаться, когда меня вернут обратно и всё. Мне не нравится ваш мир! Он ужасен, он пугает меня! – я чувствовала, что ещё немного и со мной случится истерика, от моей устойчивой нервной системы и выдержки почему-то ничего не осталось.
– Никто не вернет вас обратно. Вы слишком много видели и слышали. Смиритесь. У вас нет выхода, – голос её был бесцветным, холодным.
– Не видела я ничего. Уйдите же! – я попыталась отстранить её, но это было непросто. – Пустите, я вам говорю!
– Я вас предупредила, – старушка наконец-то отошла в сторону.
– Скажите это Рею! Или я скажу сама, – я почти бежала к своей комнате.
– Он и сам всё знает. Даже лучше меня.
Я вбежала в комнату и, закрыв дверь, прислонилась к ней спиной. Вот же противная старуха! Зачем она давит на меня, запугивает? Через четыре дня, максимум – через пять, я буду дома, и все забудут о моем присутствии здесь. Неужели нельзя потерпеть? Что такого я могла увидеть или услышать, чего нельзя? Кому я могу рассказать об этом, чтобы мне поверили? Да я никогда бы не стала никому рассказывать о путешествии в другой мир. Это же так очевидно! Любой нормальный человек, услышав такую историю, посчитал бы меня сумасшедшей или выдумщицей. Да даже если бы и поверил мне хоть кто-нибудь? Какой смысл нашему миру соревноваться с этим, нападать на него? Скорее наоборот, этот мир опасен для моего. В любой момент эти люди могут вторгнуться к нам, чтобы расширить территории для своих игрушечных войн или устроить подобие курорта. Да я скорее сойду с ума от этих мыслей здесь, чем начну их обсуждать с кем-то. За что эта старуха так относится ко мне, я ничего плохого не сделала. Ничего.
Как же я была зла и напугана. Зла на себя и на всех вокруг. На эти белые стены, пустое небо, тишину раннего утра. Не знаю, сколько времени я провела в душе, Рей уже ушел или ещё нет? Что мне делать? От безвыходности моего положения и от бредовых мыслей снова разболелась голова. Я чувствовала себя зверем в клетке. Сорвав с себя полотенце, я с остервенением запустила им в кровать, промахнулась и мокрый комок, пролетев над подушкой, угодил в кувшин, стоявший на прикроватном столике. Звон разбитого стекла ещё больше разозлил меня. Быстро накинув на ещё мокрое тело новое голубое платье, заботливо оставленное на кровати кем-то неизвестным, я подошла к разбитому кувшину, стала собирать осколки. Один из них впился мне в ладонь, стекло было тонким, а неровные края осколка – очень острыми. От боли я озверела окончательно, по-другому сказать невозможно – неистовая злоба проснулась в самом сердце. Чертов белый город! Я пнула тумбочку, смахнула с неё блюдо с фруктами, и они яркими прыгающими точками разбежались по комнате. Торжество цвета, торжество жизни. Победа над блеклым белым миром, торжество эмоций!
Из ладони лилась кровь, я пыталась замотать её полотенцем, но ничего не выходило. Мне вдруг стало ужасно обидно, снова, в который раз за эти пару дней. Я ведь просто обычный человек, мне не под силу справиться с такими событиями. Как только я начинаю верить в эту реальность, то схожу с ума. Меня будто стало две – одна спокойная, тихая девушка, проживающая простую жизнь, незаметная и оттого счастливая. А другая – гордая, свободолюбивая, неуравновешенная, прямолинейная натура. Мне никак не удавалось привести себя в равновесие. Я смотрела на капли крови на полу, яркие, растекающиеся как яд по белым венам. Мой взгляд зацепился за ещё одно цветное пятно в комнате – букет голубых незабудок, неизменно стоящий на круглом столике в низкой вазочке. Я ненавидела эти цветы, это напоминание о том, какой огромный и разноцветный мир, о том, какой он красивый и свободный. Этим цветам всё равно, что происходит вокруг. Они просто растут. Красивые. Яркие. Синие. Как синие мундиры.
Я подошла к столу, рывком схватила вазу и зашвырнула её в стену. Белыми осколками рассыпалась она по полу и сверху, как опавшие осенние листья, легли незабудки. Дверь неожиданно распахнулась, на пороге стоял Рей. Всё тот же длинный вязаный кардиган распахнут, кипенно-белая рубашка застегнута на все пуговицы, волосы собраны в хвост, черные глаза смотрят на меня. Он сделал шаг вперед и прикрыл дверь, под его ботинками хрустнули осколки и смялись цветы.
– Что здесь случилось? – ровный спокойный голос. Он когда-нибудь вообще проявляет эмоции, как можно задавать абсолютно любые вопросы с такой интонацией, будто спрашиваешь о том, какая сегодня погода?
– Не ваше дело! Почему вы вообще здесь?
– Уходить ещё рано, у меня есть пять минут до выхода. Но это не важно. Что с вами? – он смотрел на меня, испытывал своим взглядом. В его черных глазах не было видно зрачков, теперь я убедилась в этом окончательно. Ужас, холодный ужас бездны я видела в них. Больше нескольких секунд выдержать невозможно. Тут он увидел мои волосы и подошёл ближе, – Рина, что с вашими волосами? Всего час назад всё было хорошо.
– Ничего не было хорошо! Вы держите меня тут как животное в зоопарке, вы не говорите, когда я вернусь домой. Моя надежда – только слова Франца о том, что через неделю или две после первого перемещения возможно следующее. И больше ничего! Вы мне подарили эти платья, чтобы я могла выходить на улицу спокойно, но я не хочу туда идти! Там пусто, там нет никакой жизни. Мне больно слышать пение детей за стенами, жутко оставаться в этом доме наедине с противной старухой, которая говорит непонятные вещи. Я просто хочу домой! – мой голос сорвался на крик, рука уже онемела от кровотечения и пока мы с Реем стояли друг напротив друга, на полу образовалась небольшая красная лужица.
– У вас кровь. Дайте посмотреть, – Рей шагнул в мою сторону, приблизившись ещё немного.
– Не подходите! Кто знает, друг вы мне или враг, – я выставила вперед здоровую руку, предостерегая его. Но это было ошибкой. Рей схватил меня за запястье, выкрутил руку за спину и крепко обхватил. Я отчаянно сопротивлялась, стараясь вложить все силы в свои движения, чтобы вырваться, – отпустите!
– Прекратите истерику и сопротивление, вашу рану надо осмотреть. Да и комнату стоит привести в порядок, – я слышала его тяжелое дыхание, чувствовала мертвую хватку сильных рук и поняла, что долго не смогу сопротивляться. Он сильнее меня в несколько раз, тем более, наверняка знает разные боевые приемы. Но сдаваться не позволяла гордость. Вывернув голову в бок, я попыталась укусить его за плечо. Со стороны это, наверняка, выглядело глупо и смешно, но я уже не помнила себя от злости. И тут вся комната перевернулась в моих глазах – Рей поднял меня, донес до кровати и практически швырнул на неё, всё так же закрутив руки за спину. – Если вы сейчас же не прекратите это безумие, я буду вынужден связать вас.
– Оставьте меня в покое, – я рыдала в подушку, задыхаясь и захлебываясь злостью, стыдом и обидой.
– Чтобы вы разрушили мой дом? – за окном раздался протяжный гудок, и послышались голоса, стук дверей. – Вот видите, все отправляются на фронт, а я воюю тут с вами, вместо того, чтобы выполнять свои прямые обязанности и обеспечивать быструю и безоговорочную победу. Я сейчас отпущу вас и осмотрю рану, – с этими словами он ослабил захват, подождал немного – я не сопротивлялась больше, смысла и сил не было.
– Где-то здесь валяется полотенце, можете воспользоваться им, – я всё ещё не поднимала головы.
– Боюсь, оно нам ничем не поможет. Если только использовать его как половую тряпку. Как вы умудрились так сильно рассечь ладонь? – он чем-то крепко замотал мою руку. – Рану надо промыть и обработать, кровь практически не останавливается. Если вы спокойно дождетесь меня здесь, я принесу всё необходимое.
Я махнула рукой в ответ, потому что стыдилась поднять лицо от подушки. Рей подождал ещё немного, а потом я услышала его ровные четкие шаги, вот у двери он снова хрустнул осколками и вышел. Пока его не было, я села и посмотрела на ладонь, она перевязана носовым платком в месте раны, крепко и умело. Но это не сильно помогало, сквозь белую ткань проступало красное пятно, росло и росло. Я огляделась вокруг. В комнате царил бардак: осколки около двери и кровати, рассыпанные цветы, фрукты, валяющиеся хаотично на полу, капли крови. От обилия цвета рябило в глазах. Зачем я сделала всё это? Выплеснула всю злость, всё напряжение последних дней. Ужас, который копился у меня внутри, вырвался наружу. Свободной рукой я провела по своим волосам, они были непривычно короткими.
– Сумасшедшая, – прошептала я себе.
– Вовсе нет, – ответил Рей от двери. Он уже вернулся с водой, полотенцами и какими-то баночками, видимо, с лекарствами. В свободной руке нёс чистое голубое платье.
– Простите, мне ужасно стыдно, – я опустила голову.
– За что? Это я у вас должен просить прощения. Хотя не привык извиняться ни перед кем. Дайте вашу руку, попробуем что-нибудь сделать, – он подложил полотенце под мою ладонь и развязал платок, к этому времени он практически полностью пропитался кровью. Рей аккуратно, как хороший опытный медик, промыл рану, обработал чем-то из большого флакона, потом из флакона поменьше. Рану жгло, щипало, но кровь постепенно останавливалась. Сверху Рей наложил повязку с мазью и забинтовал ладонь так, чтобы бинты не спадали. – Ну, вот и всё. Надеюсь, больше моя медицинская помощь вам не понадобится. Теперь можете переодеться, позавтракать и я провожу вас до реки, чтобы показать, где можно спокойно гулять и как вернуться в город.
– Так вы серьезно про прогулку? Я думала, это просто слова.
– Совершенно серьезно. И попрошу вас поторопиться, я и так сильно задержался.
Рей вышел, а я быстро переоделась в принесенное им новое платье. Причесала свои теперь уже короткие волосы и спустилась вниз. Наскоро перекусив, вышла из дома. Рей сидел на ступенях и ждал меня. За это время он успел сменить рубашку, потому что предыдущая испачкалась моей кровью. Он кивком пригласил меня спуститься, поднялся со ступеней и мы пошли вниз по улице. Молча. Я не знала, о чем можно спросить, поэтому просто смотрела вперед. Рей тоже ничего не говорил, думал, наверное, о предстоящей битве или о чем-то ещё, – его лицо вновь было непроницаемым.
14.
Спустя полчаса пути город кончился. Дорога шла дальше, уже не окруженная домами. Резко оборвалась городская граница, как будто мы вышли за дверь, хотя никаких ворот не было. С улицы не просматривалось ни зеленое поле, ни мелкие кусты и деревья, растущие вдоль дороги, ни белеющий вдали мост, перекинутый через реку. Как мне не удалось рассмотреть такие яркие краски? Я обернулась и не увидела ничего, кроме моря зеленой травы. Город исчез.
– Рей… А где город? – я не могла отвести взгляда от далеких просторов – совершенно пустых.
– Его не видно отсюда, это маскировка. Чтобы попасть в город, нужно просто идти по дороге в обратную сторону, и всё. Вы можете гулять везде, где захотите в пределах реки, переходить через мост нельзя. Там начинается прифронтовая зона, и может быть опасно. Помните, что рядом нет ни меня, ни Франца, ни даже Линкока с Гальером, чтобы спасать вас снова.
– Я поняла. Скажите… Вы не вернете меня обратно никогда? – мне важно было услышать ответ именно сейчас. Ведь ни разу за эти дни Рей не дал прямого ответа на вопрос о возвращении.
– Не могу знать, – он странно повел головой из стороны в сторону, будто говорят «нет». С этими словами Рей махнул мне рукой и пошёл вперед по дороге к мосту. Я стояла и смотрела ему вслед, и мне показалось, что ближе к реке он перешёл на быстрый бег, и вот уже скрылся из виду.
Постояв ещё какое-то время, я свернула с дороги и пошла прямо по полю, сняла обувь, которую, как и обещал, принес мне утром Рей, и ощутила прохладу травы. Ветер играл моими волосами, раздувал платье. Пели птицы, и пахло так сладко и вкусно, будто я находилась не среди поля, а в огромном букете цветов. Изголодавшись по ярким краскам, по свободе и легкости, я не могла остановить свой путь. Всё шла и шла вперед, пока не устала. В голове царила пустота, мысли отсутствовали, только ощущения наполняли меня. Солнце припекает, цветы пахнут, трава щекочет ноги. Я легла в траву и закрыла глаза, подставив лицо солнцу. Меня окутывали ароматы сочной зелени, полевых цветов, кажется, я слышала даже жужжание пчёл. Этот мир – живой и настоящий. Зачем отгораживаться от него разными бессмысленными аллегориями и бесчеловечными идеями? Мир так прекрасен. Ему не нужна война, ему не нужны белые каменные города. Ему нужна свобода – свобода дышать, радоваться, жить. Зачем убивать всё это игрой в войну, зачем осваивать космос и возвращаться на Землю, если не любоваться ею? Зачем узнавать тайны и тут же забывать о них?
Мне захотелось пить. Я поднялась и направилась к реке. Берег был песчаным и пологим, вода – кристально чистой и холодной. Умывшись и напившись досыта, я побрела дальше по берегу в сторону моста. День близился к полудню, становилось жарко, но не настолько невыносимо, как в городе. Вода в реке бежала вперед, легкий ветер играл с платьем, и я даже немного забылась. День погожий, а значит, вечер обещает быть тёплым, и, возможно, получится уговорить Рея позволить мне остаться здесь до темноты.
Я всё время поворачивала голову в сторону противоположного берега, очень уж хотелось увидеть, что там. Оттуда никаких звуков не доносилось. Видимо, боевые действия идут где-то очень далеко, или есть ещё один купол, такой же, как над городом. Если бы фронт находился на приличном расстоянии от города, вряд ли военные ходили бы туда пешком. Хотя с чего я взяла, что они ходят именно так. Может быть там, за рекой, их ждёт какой-то транспорт. Почему бы не попробовать зайти на мост? Просто пройтись по нему до другого берега и посмотреть, а потом вернуться обратно? Здесь нет никакой охраны и вообще никого, кроме меня. Никто ничего не увидит и не узнает. Я почти дошла до моста и остановилась в раздумьях.
Откуда-то сверху до меня донесся едва слышный гул, будто самолет пролетал высоко в облаках. А потом раздался глухой звук, совершенно не похожий на взрыв, скорее на удар по железной бочке. Его эхо разлеталось вокруг, усиливалось и скоро всё пространство наполнилось монотонным низким гудением, от которого закладывало уши. Я подняла голову вверх и увидела, как по голубому небу расходятся едва различимые белые трещины. Словно миллионы пауков плели свои паутины. Невозможно было отвести взгляд от этого страшного, но красивого зрелища. До меня никак не доходила мысль о том, что послужило причиной разрушения неба. И только когда прозрачные куски какого-то материала, похожего на стекло или пластик, начали отваливаться от небосвода, открывая за собой небо настоящее, я поняла, что случилось.
Пока осколки летели вниз с огромной высоты, я успела сообразить, что разрушался второй купол, действительно окружавший город и поля вокруг него. Мои предположения были верны. Купол здесь такой же, как и в городе – прозрачный, невидимый.
Надо бежать! Иначе меня засыплет обломками, а я ведь даже не знаю, насколько они опасны. Моментально обувшись, я ещё раз взглянула на небо и кинулась к мосту, первые куски купола уже достигли земли. Одни взрывали воду реки мириадами брызг, другие взрывали почву, белую каменную дорогу за моей спиной. Бежать в сторону города было бы самоубийством. Осколки сыпались и сыпались. Мелкая колючая крошка падала мне на голову, плечи и руки, но ни один крупный осколок не попал в меня. Не знаю, откуда во мне такая проворность и быстрота, но я успевала увернуться или вовремя притормозить, смотрела и вперед, и наверх. Вот и мост. Я с быстротой молнии вбежала на него и, поняв, что нахожусь практически в безопасности – сюда падали только мелкие части купола, – бросилась бежать дальше, на другой берег реки. Надо обязательно добраться до штаба или до запасных частей и сообщить о том, что случилось!
Я бежала через мост, не оглядываясь, грохот и вой нарастал, и мне было страшно посмотреть на то, что происходит за спиной. Спустившись на противоположный берег, я пробежала ещё некоторое расстояние и только тогда остановилась. Дышалось тяжело, в боку кололо, пот лился со лба ручьями. Я оперлась руками на колени и пыталась восстановить дыхание, глотала слюну, чтобы смочить пересохшее горло. Впереди ничего нет, кроме гряды холмов. Но то, что я увидела, когда обернулась, заставило меня позабыть вообще обо всём на свете.
Казалось, что передо мной огромный снежный шар, и кто-то перевернул его, поэтому внутри идёт снег. Только снежинки размером с человека, и при падении рассыпаются на сотни осколков, особенно если падают на камни. А когда они ударяются об зеленую, покрытую травой землю, то оставляют на ней глубокие коричневые раны, и земля расплескивается вокруг, словно капли крови. Снежинки падают и на город, покрытый вторым куполом, а оттого невидимый, ударяются о прозрачную преграду, и по ней расходятся лучи трещин, как на стекле, в которое попал камень. Я вижу, как рассыпается этот мир будто в замедленной съемке, будто великан уронил тонкий стеклянный бокал и теперь осколки от него разлетаются по всей Вселенной. Гул постепенно стихает, и я слышу только треск и глухие удары. Не хочу видеть, что произойдет дальше. А поэтому разворачиваюсь и, набрав в легкие побольше воздуха, снова бегу. Дорога уходит к холмам и мне придётся подняться на них. Сил бежать нет, но я должна. Подгоняемая страхом, я взбираюсь на холм то пешком, то быстрым шагом, то снова бегом. Голова начинает кружиться от недостатка кислорода. Я прислоняюсь к первому попавшемуся дереву и дышу, дышу глубоко, медленно. Через минуту, может быть две, мой пульс приходит в норму, голова больше не кружится, но в ушах ужасно шумит. Дикий вой доносится до меня от подножья холма. Фронт! Я слышала этот звук в самый первый день, а вон те серебристые облачка – наверняка шары, которые и издают его.
Дальше вершины холма дорога не шла, и мне пришлось спускаться по одной из тропинок, ведущих вниз. Чем ниже я оказывалась, тем сильнее чувствовала в воздухе запах дыма, серы и – тревогу. Иногда сюда доносились звуки страшных взрывов, и от этого по коже у меня бежали мурашки. Зачем я иду сюда, у меня нет оружия, нет защиты, и я толком не знаю, куда нужно идти. Несколько раз я хотела вернуться обратно, сесть рядом с мостом и ждать. Но потом вспоминала, что даже в городе теперь не безопасно.
Спустившись с холма, я перемещалась небольшими перебежками между деревьями и кустами, боясь выходить на открытую местность. Вой, гул и взрывы становились всё громче. Мне попадались воронки в земле и выжженные участки поля. Двигаться вперед было не просто страшно, на меня накатывала паника при каждом взрыве, а когда ноги ощущали дрожь земли, то первым желанием было – спрятаться. Но я упорно шла вперед, перебарывая чувство ужаса и страха. Если я доберусь до Рея, Франца, Линкока, то у меня будет шанс выжить.
Неожиданно всё прекратилось – и вой, и взрывы. От тишины у меня зазвенело в ушах. Что это? Неужели всё закончилось? Нет… Издалека послышался свист, он становился всё сильнее, и я увидела, как невысоко над землей летит огромное серебристое копье, такое же, как тогда в парке, но в десятки раз больше. Оно двигалось прямо в мою сторону, я задрала голову, чтобы проследить его путь. Копье перелетело через холмы, и я поняла, что его цель – город. Не дожидаясь удара, я кинулась вперед бегом, настолько быстро, как только могла. Подгоняла себя мыслями о скорой смерти, об ужасающем проигрыше всех, кто мог мне помочь. Только бы добраться до Рея, пусть он перенесет меня отсюда обратно в мой мир. Мне всё равно, что будет с моим организмом, я вылечусь. А если останусь здесь, то либо погибну под градом орудий, либо буду взята в плен вместе с проигравшими. Кто знает, какие у противников правила обращения с проигравшими.
Чуть левее я увидела ещё один холм и дерево на его вершине. Это он. Тот самый холм, с которого началось моё знакомство с этим миром. Я направилась туда, потому что под ним белел лагерь – десяток палаток, вокруг которых суетились люди.
