Таша Мартинс
На пути к мечте
– Спасибо, мальчики, за вечер, было здорово, – Рита останавливается на торце дома. Уже темно, во дворе ярко горят фонари, и в их свете Ритино лицо кажется лицом какой-нибудь волшебной феи. «Она и есть фея, – тут же думаю я. – Для меня…»
– Пойдем, мы до подъезда тебя проводим, – не понимает Миха, почему сестра остановилась. Я качаю головой:
– До подъезда нельзя, там мама из окна может смотреть. – Друг поднимает брови, и я добавляю: – Но мы постоим на углу и посмотрим, как Рита заходит.
– Да у вас уже целая система, как я посмотрю, – полувопросительно говорит Мишка.
– Отработанная схема, – подтверждаю я и, снимая с плеча ее рюкзак, поворачиваюсь к Рите: – Это тебе спасибо, что пошла с нами. Ты скрасила наш унылый вечер.
– Разбавила его своим обществом, – добавляет Мишка и крепко обнимает сестру. – Рад был увидеться, систер. В выходные приедешь?
– А вот возьму и приеду, – улыбается она и, встав на цыпочки, целует его в щеку. А потом поворачивается ко мне. И, не успеваю я расстроиться из-за того, что мне-то поцелуя не достанется, как она снова встает на цыпочки и ее нежные губки легко касаются моей щеки, а теплые ладони обнимают за шею. Быстрый взгляд в глаза – и она разжимает руки и отстраняется от меня.
– Пока, мальчики!
– Пока, Ритусь, – отзывается Мишка, а я стою молча, не в силах вымолвить ни слова, и просто смотрю ей вслед, отчаянно борясь с желанием потрогать щеку в том месте, где она меня только что поцеловала. Щека горит огнем.
– Ну что, – говорит Мишка, дождавшись, пока Рита скроется в подъезде, и повернувшись ко мне. Такое чувство, будто его внимательные коричневые глаза – почти как у сестры – смотрят мне прямо в душу.
– Что? – бормочу я. Я уже скучаю по Рите и отчаянно хочу поскорее добраться до дома, закрыться в своей комнате и написать ей. И заодно записать те строки, что нетерпеливо рвутся на бумагу…
– Она тебе сильно нравится?
– Сильно, – говорю я правду, чуть охрипнув от волнения. Мишка задумчиво кивает:
– Мне кажется, ты ей тоже…
7
Рита
Отправляясь утром в школу, я почему-то пребываю в твердой уверенности, что до уроков увижу Стаса, как это случалось вчера и позавчера. По дороге Таська без умолку трещит, то в очередной раз восторгаясь жизненными перипетиями и удивляясь тому, что Стас оказался лучшим другом моего брата, то советуя мне все-таки решиться и сказать Стасу, что я хочу быть с ним. Я почти не слушаю ее болтовню, погруженная в воспоминания о прошедшем вечере. Стас так открыто флиртует со мной, но мне это нравится. Мне нравится то, как легко и свободно я чувствую себя рядом с ним. И одновременно с этим надежно. Нравится, что можно говорить с ним обо всем. Нравится, какой я сама становлюсь рядом с ним. Что скрывать, мне очень нравится он сам, но я пока не готова признать это вслух. Ни Таське, ни кому бы то ни было другому, тем более самому Стасу. Прошло только два дня, и этого времени мало для того, чтобы на сто процентов убедиться в истинных намерениях человека. Меня как магнитом тянет к Стасу, и я не всегда справляюсь со своими порывами – вот вчера не удержалась и поцеловала его в щеку (и как приятно это было!), хотя сама при этом говорила, что никаких поцелуев быть не должно, – но тем не менее пока что я буду ждать. Ждать и наблюдать…
Моим надеждам не суждено сбыться – до начала первого урока Стаса я не встречаю. Из окна фойе второго этажа – нашего любимого с Тасей места, где мы почти всегда ждем начала занятий, – мы видим, как приходят в школу Кирилл и Лео, но Стаса не замечаем. Может быть, он ранняя пташка и появился в школе еще до нашего прихода, но я немного расстраиваюсь. Мелькает даже сумасбродная мысль пойти прогуляться по коридору перед кабинетом экономики, где у одиннадцатого «а» должен быть первый урок, – да, я знаю все расписание Стаса, – однако я отбрасываю ее как бракованную. Еще не хватало, чтобы Стас решил, что я его преследую! Хватит с него Марики…
Мысли со Стаса тут же перескакивают на его девушку. Или бывшую девушку? Хоть Стас и говорит, что она ему не девушка, я знаю, что Марика себя считает именно таковой. Не зря же она называла Стаса своим парнем. Вся проблема в разнице их восприятия. Почему-то Стас решил, что они одинаково относятся к их отношениям, но я больше чем уверена, что это не так. Интересно все же, что произошло между ними в раздевалке и до этого на улице… И если Стас действительно решил поставить точку, связано ли это со мной?.. Вчера Марика весь день только что ядом не плевалась в мою сторону, хоть и не говорила ничего в открытую.
Таська донимает меня своей трескотней по поводу «поговори со Стасом, между вами искры» до самого звонка, и под конец я уже начинаю немного жалеть, что все ей рассказала. Хотя, с другой стороны, кому еще мне рассказывать? Не маме же. Она посадит меня под замок, хоть я ничего и не сделала.
На информатике, которая стоит первым уроком, мы проходим новую тему, которая оказывается достаточно сложной, и, сконцентрировавшись на материале, я временно перестаю думать о Стасе. Захватывает не меня одну – в классе стоит тишина, перемежаемая лишь шелестом ручек, когда нужно что-нибудь записать, да щелчками мышек. И даже Марика, с которой мы, увы, в одной группе, не донимает меня своими косыми взглядами или какими-нибудь ядовитыми замечаниями, отпускать которые она мастерица.
Вторым уроком у нас английский, а у одиннадцатого «а» география. Кабинеты в разных концах школы и даже на разных этажах, так что мне снова не удается даже мельком увидеть Стаса. Зато когда мы с Тасей поднимаемся по лестнице, навстречу нам попадаются две его одноклассницы. Кажется, одну из них, красивую длинноногую блондинку, зовут Наташей. Обе они окидывают меня внимательным взглядом, и та, которую предположительно зовут Наташей, внезапно здоровается со мной. И не просто здоровается, а называет мое имя. Тон ее при этом дразняще-ироничный. Я теряюсь и бормочу в ответ «привет», но блондинка вместе со своей подружкой проходит мимо, не ожидая моего ответа. Я лишь успеваю услышать смешки, которыми они обмениваются между собой.
– Ну и что это было? – удивленно провожает одиннадцатиклассниц глазами Тася. Мы замираем прямо посередине лестницы, и нас толкают со всех сторон. Кто-то недовольно бурчит, кто-то называет коровами и наступает на ноги.
– Пойдем, – тяну я подругу вверх. Мы преодолеваем оставшееся до третьего этажа расстояние, и Таська замечает:
– Кажется, твоя популярность растет не по дням, а по часам.
– Меня вполне устраивало ее отсутствие, – хмуро возражаю я, проходя за нашу парту – вторую во втором ряду. До конца перемены Таська, усевшись рядом со мной, высказывает предположения относительно поведения Наташи, но так ни к чему и не приходит. А потом начинается контрольная по английскому, которая оказывается такой сложной, что выметает из головы все мысли. Какой-то трудный сегодня день!
После звонка мы, сдав работы, уже собираемся бежать дальше – на математику. Я тороплюсь еще и потому, что знаю: у одиннадцатого «а» третьим уроком тоже стоит математика, а так как наши кабинеты по соседству, шанс увидеть наконец Стаса возрастает в разы. И пусть уже на следующей перемене мы должны увидеться в столовой – накануне вечером, написав мне, Стас таки взял с меня обещание, что обедать вместе мы будем ежедневно, – мне не хочется ждать. Однако не успеваю я покинуть кабинет, как Тамара Николаевна окликает меня:
– Рита, задержись, пожалуйста!
Таська встревоженными глазами смотрит на меня, но я пожимаю плечами. Без понятия, зачем я понадобилась классной. Подхожу к ее столу, и Тася, верный друг, по пятам следует за мной.
– У тебя сегодня после уроков есть какие-нибудь дела? – спрашивает меня Тамара Николаевна. Я качаю головой:
– Да нет… А что такое?
– Завтра у шестиклассников будет общий открытый урок, на котором они в том числе будут отгадывать кроссворды на английском. Ты хорошо рисуешь, не могла бы ты задержаться на пару часиков и помочь мне все оформить? Конечно, за дополнительную пятерку…
Мне не сильно хочется торчать в школе лишние «пару часиков», но Тамара Николаевна всегда была добра ко мне – не считая того, что из-за нее меня загоняли на ненавистные дискотеки, хотя, если поразмыслить, и здесь получился плюс, да к тому же она действовала из хороших побуждений. И рисую я действительно неплохо, поэтому соглашаюсь:
– Конечно, я останусь. И не за пятерку, а просто так…
Не хочу, чтобы она думала, что я меркантильная. Я ведь не такая.
Тамара Николаевна рассыпается в благодарностях, а потом отпускает нас.
– Удачно вышло, правда? – пыхтит на бегу Таська, пока мы несемся на первый этаж.
– Что удачно? – я перескакиваю сразу через две ступеньки, не заботясь о том, что вообще-то в платье и на каблуках и могу подвернуть ногу. Да, сегодня я пришла в школу в платье, что делаю крайне редко. А все из-за Стаса. Мне очень захотелось впечатлить его, ощутить его взгляд, когда он увидит, как я одета. И потому я даже встала сегодня на сорок минут раньше – мыла голову, выпрямляла волосы, красилась, выбирала платье… Глупо, признаю. Особенно учитывая, что Стас никак не попадается мне навстречу!
– Удачно, что Тамара тебя попросила задержаться. Если проковыряешься подольше, то сможешь Стасика после тренировки перехватить…
Я останавливаюсь так резко, что Тася чуть не врезается в меня.
– У него сегодня тренировка?
– Да, с четырех до пяти.
– А ты откуда знаешь? – с подозрением спрашиваю я. Шею подружки внезапно заливает краска.
– Кирилл сказал. Они вместе занимаются футболом…
– Кирилл, значит? – не скрываю я улыбки и пихаю Тасю локтем в бок. Она сердито отмахивается:
– Отстань, это не то, что ты думаешь.
– Ну-ну, – продолжаю подтрунивать я, но подружка будто не слышит. С гордым видом она спускается с лестницы и первой заворачивает в коридор, ведущий к кабинетам математики. Я шагаю за ней и сразу замечаю Стаса. Он, поджав по-турецки ноги, сидит на подоконнике напротив кабинета Артема Владимировича, а рядом с ним стоит та самая длинноногая Наташа. Она что-то рассказывает ему, а он внимательно слушает, повернув к ней голову. Сегодня на нем синяя толстовка с большим капюшоном, которая оттеняет его светлые волосы и очень ему идет. Даже издалека она выглядит мягкой и уютной, и мне вдруг очень хочется ощутить тепло этой толстовки, которая, конечно же, пахнет им…
Услышав шаги, Стас поворачивает голову и видит нас с Тасей. Его взгляд, на секунду зацепившись на моей подружке, останавливается на мне, и я вижу, как меняется его лицо, как приоткрываются губы… Наташа тоже смотрит в нашу сторону, заметив, что Стас потерял к ней интерес, и, увидев нас, хмурит брови. Стас спрыгивает с подоконника, едва не задев ее. Я улыбаюсь. И в эту самую минуту над нашими головами оглушительно и как-то раздраженно трещит звонок. Ну как же так! Ну почему хотя бы не парой минут позднее!
Я разочарованно скриплю зубами, но выбора у меня нет. Хочешь не хочешь, а приходится войти в класс. Стас тоже выглядит расстроенным, направляясь в соседний кабинет. Перед тем как переступить порог, я бросаю на него еще один короткий взгляд и встречаюсь с его аквамариновыми глазами. Он поднимает большой палец вверх, а затем исчезает за дверью. Хм, надеюсь, это похвала моему внешнему виду?
– Ты видела, как он на тебя посмотрел? – шепчет мне Таська, пока грозная Галина Леонидовна, отвернувшись к доске, записывает новую тему. Я еле заметно киваю и не удерживаю улыбку.
– Подруга, ты хоть что мне говори, но если он в тебя не влюблен по самые гланды, то я карандаш съем!
– Савинская, ты голодная? Ну потерпи, скоро большая перемена, – иронично щурится Галина Леонидовна, обернувшись от доски. Класс разражается хохотом. Я смотрю на покрасневшую Таську и мысленно восторгаюсь слухом математички. Не уши, а локаторы! До конца урока мы не обмениваемся больше ни словом. А на большой перемене, которая наконец наступает после этого урока, меня постигает огромное разочарование: Галина Леонидовна задерживает меня, чтобы подробно разобрать со мной ошибки, которые я допустила в выполненной мной дома олимпиадной работе. Я люблю математику и понимаю ее, поэтому Галина Леонидовна частенько дает мне дополнительные олимпиадные задания – для прокачки моих навыков, как она сама выражается. А потом мы вместе с ней разбираем, что я сделала правильно, а что нет. Но почему именно сегодня?! Почему сейчас?!
В итоге Таська уходит в столовую одна, состроив на прощание страдальческую гримаску и пообещав принести мне булочку. А я вынуждена почти всю большую перемену провести в компании математички. К тому моменту, как она наконец отпускает меня, до звонка остается не больше пяти минут, и бежать в столовую смысла нет. В расстроенных чувствах я бреду на русский, где меня и находит Таська в компании с булочкой и бутылкой газировки.
– Стас очень расстроился, – задумчиво сообщает она, пока я жую злосчастную булочку. – Прям погрустнел весь и даже не разговаривал почти. Он тебе ничего не написал?
– Да вроде нет, – я лезу в рюкзак за телефоном. Мне казалось, что если бы он вибрировал, я бы это непременно услышала или почувствовала, так что я провожу по экрану пальцем, не надеясь увидеть какие-либо сообщения. Но сообщение есть – от Стаса. Оно совершенно немногословное – плачущий смайлик. Однако, глядя на него, я чувствую, как мое понизившееся было настроение неудержимо ползет вверх. Я показываю смайлик Таське, и подружка приходит в восторг.
Едва начинается русский, как обнаруживается, что в классе закончился мел. Виталина Андреевна, сухая, поджарая и очень бойкая, не теряется.
– Так, – бодро оглядывает она класс, – Рита, сбегай-ка в учительскую за мелом. Да возьми побольше. А мы с вами, народ, пока диктант словарный попишем…
– У-у-у, – взывает к совести Виталины Андреевны народ, но русичка остается непоколебима.
– Никакого у-у-у. Рита, давай.
Я выкарабкиваюсь из-за парты и выхожу из класса. И лишь только сворачиваю на лестницу, как натыкаюсь взглядом на что-то синее. На подоконнике между этажами сидит Стас. Увидев меня, он расплывается в улыбке, соскакивает на пол и взбегает по лестнице, подходя вплотную. На меня веет ментолом.
– Ну наконец-то пересеклись, – говорит он, улыбаясь. – Привет, Орешек!
И он обнимает меня.
– Привет, – бормочу я, неловко обнимая его в ответ. Руки скользят по его толстовке. Она действительно очень мягкая на ощупь.
– Ты куда? – спрашивает Стас, отстраняясь от меня. Его взгляд скользит по мне с ног до головы.
– В учительскую, за мелом. А ты почему здесь?
– Выгнали, – беспечно пожимает плечами он.
– Выгнали? Тебя? – поражаюсь я. Он хрипло смеется:
– А что, по-твоему, меня нельзя выгнать?
– Ну… Как-то в моей картине мира это противоречит друг другу, – честно признаюсь я. – А за что?
– Да так, – уклончиво говорит он, судя по всему, не желая отвечать. Но я напираю, и он наконец неохотно сознается:
– Дал по морде одному.
– Ты подрался? – ахаю я и быстро осматриваю его лицо. Вроде он цел, ни крови, ни синяков… Заметив мой взгляд, Стас снова смеется:
– Да драки как таковой и не было. Он не успел ответить, Беллочка вмешалась. – Белла Борисовна ведет у его класса литературу и русский. Я снова открываю рот, но он кладет палец мне на губы, и я замираю:
– Не спрашивай, кого я ударил и за что, хорошо?
Я лишь молча закрываю глаза, не в силах даже качнуть головой. Чувствовать его палец на своих губах очень необычно. Он задерживает его еще на пару секунд, после чего убирает руку, как мне кажется – с неохотой.
– Пойдем, я провожу тебя до учительской и обратно, – он первым начинает спускаться по лестнице. Я иду за ним, гипнотизируя взглядом его взъерошенный затылок. Стас кого-то ударил! Это само по себе невероятно, насколько я знаю, он спокойный и неконфликтный человек. Что же случилось? И… не связано ли это со мной? Тут же я злюсь сама на себя – ишь, возомнила себя пупом земли, думает, что все возле нее крутится!
До учительской мы доходим молча, но это молчание не напряженное и не неловкое. Боковым зрением я вижу, что Стас все время смотрит на меня и улыбается. Я беру коробку с мелом из шкафа, и мы отправляемся в обратный путь.
– Ты после уроков пойдешь домой? – спрашивает он, уже когда мы поднимаемся назад на второй этаж. Я знаю, что у нас сегодня одинаковое количество уроков. Видимо, и он знает.
– Нет, меня наша классная попросила ей помочь с кроссвордами для шестиклассников. Оформить их. Придется задержаться на пару часов.
Лицо Стаса омрачается.
– Жаль, я думал, прогуляемся вместе и я тебя провожу…
– Ну, – говорю я, тщательно взвешивая слова, – у тебя вроде сегодня тренировка…
– Да, в четыре.
– Вполне возможно, я все еще буду рисовать кроссворды в это время и смогу подождать тебя…
В глазах Стаса загораются искорки.
– …и тогда потом я смогу тебя проводить, – договаривает он за меня. Я киваю и улыбаюсь ему.
– Тогда буду ждать тебя в пять возле спортзала.
– Договорились, – я делаю шаг по направлению кабинета. – Я пойду, а то Виталина решит, что я заблудилась.
– Конечно, – он улыбается своей кривоватой улыбкой и отступает к лестнице.
Я поворачиваюсь, чтобы идти в класс, и тут он окликает меня:
– Рита.
Обернувшись, я встречаюсь с ним взглядом. Он очень серьезно смотрит на меня и негромко произносит:
– Ты выглядишь просто потрясающе. Тебе очень идут платья.
Я чувствую, что краснею. Никогда не умела принимать комплименты.
– Спасибо, – одними губами шепчу я, и он, улыбнувшись, исчезает на лестнице.
Я не ожидаю ничего весёлого от дополнительного пребывания в кабинете английского, но внезапно, чертя все новые кроссворды на тему школы – каждый на отдельном листе формата А4 – и оформляя их соответствующими рисунками, я неожиданно для самой себя увлекаюсь. Мне становится интересно, и я с удовольствием прорисовываю лица школьников, школьные здания и всевозможные учебные атрибуты. Тамара Николаевна тихо шелестит страницами учебника, что-то выписывая, в одном ухе у меня капелька наушника, из которого играет любимый рок, и время пролетает так незаметно, что, когда я откладываю последний оформленный кроссворд из тридцати и выпрямляюсь, бросив взгляд на часы, то удивляюсь – они показывают половину пятого.
– Риточка, какая ты умница, – Тамара Николаевна подходит к первой парте, где я расположилась, и разглядывает то, что у меня получилось. – Так здорово! Ты отлично рисуешь. Не в художественный институт, случайно, поступать собираешься?
– Нет, – качаю я головой. – Это просто хобби.
– А куда тогда? – она все разглядывает кроссворды. Я пожимаю плечами:
– Пока точно не знаю, но на что-нибудь, связанное с математикой.
– Архитектура тоже связана с математикой, например, – вскользь замечает Тамара Николаевна и пристально смотрит на меня сквозь прозрачные линзы очков. – И с рисованием заодно.
Архитектура? Я никогда не думала в таком направлении…
Классная собирает кроссворды в стопку и возвращается за свой стол.
– Спасибо большое тебе, Риточка, что помогла. Я бы без тебя не справилась. Беги. И подумай насчёт рисования. Мне кажется, ты очень талантливый художник.
– Спасибо, Тамара Николаевна!
Я выбегаю из кабинета, успев заметить, что большие настенные часы показывают четыре сорок пять. Мне очень приятно от того, что классная похвалила меня и мои способности к рисованию, хотя я точно знаю, что свою жизнь все-таки хочу связать с математикой.
У спортзала нет никого. Я отхожу к подоконнику неподалеку от раздевалок, облокачиваюсь на него и, воткнув оба наушника, наблюдаю, как за окном падает тихий снег. Его медленное парение так зачаровывает меня, а музыка в ушах так громко играет, заглушая все другие звуки, что я чуть было не пропускаю момент, когда футболисты выходят из зала. Лишь каким-то шестым чувством уловив сбоку движение, я оборачиваюсь и выдергиваю наушники.
Парни из команды, оживленно переговариваясь и смеясь, идут мимо меня по направлению раздевалок и душевых. Некоторые из них в футболках или майках, другие – с голым торсом. Все мокрые, взъерошенные, уставшие. Я замечаю, как пара футболистов, проходя мимо, с интересом оглядывают меня. Кажется, они оба из одиннадцатого… Один из них, темноволосый и с рассеченной бровью, весьма недвусмысленно подмигивает мне, когда мы встречаемся взглядами. Я тут же отворачиваюсь от него. Правильно говорят, что мужчины любят глазами. Пока ходила в толстовках да джинсах, никто внимания не обращал, стоило же надеть платье и каблуки…
Сердце моё пропускает удар.
Из спортзала последними выходят Кирилл и Стас. Кирилл в растянутой серой майке, на груди пропитавшейся потом, а Стас… Стас идёт с обнажённым торсом, положив скрученную жгутом белую футболку на плечи, и я с ужасом осознаю, что не могу оторвать глаз от его тела. Темно-синие спортивные шорты низко сидят на его бедрах, и мой взгляд скользит по темной дорожке волос, уходящей вниз от пупа. Чувствую, что щеки мои заливает жаром, но перестать смотреть не могу. Словно зачарованная, я во все глаза пялюсь на широкий разворот плеч, накачанные бицепсы и подтянутый рельефный живот, на котором отчётливо виднеются кубики пресса. А ещё на нем виднеются… Это что, татуировки?!
Периферийным зрением я вижу, как Кирилл дружелюбно улыбается мне и поднимает над плечом ладонь в приветственном взмахе. Машинально я делаю то же самое – поднимаю ладонь, улыбаюсь, – а сама по-прежнему не могу оторвать взгляд от Стаса, вернее от его голого торса. Боже, почему он так хорошо сложен?! Теперь я знаю, что у него красивое не только лицо, но и тело…
Кирилл проходит мимо, что-то негромко сказав Стасу и обменявшись с ним рукопожатиями, а Стас останавливается прямо передо мной. Его кожа блестит от пота, влажные пряди падают на лоб, и он небрежно отбрасывает их. Я нервно сглатываю.
– Ты дождалась, – говорит он, и на лице его проступает знакомая кривая ухмылка. От него пахнет удивительной смесью пота и ментола, и это причудливое сочетание сводит меня с ума.
– У тебя татуировки, – невпопад говорю я и, не отдавая себе отчёта в том, что делаю, протягиваю руку и касаюсь его голой кожи там, где её украшает рисунок. Он замирает и, кажется, перестаёт дышать.
На левой груди Стаса красуется маленькая чёрная нота, переплетенная со скрипичным ключом. На ребрах справа – причудливые иероглифы. Я осторожно провожу пальцами по обеим татуировкам, по влажной горячей коже, и вдруг осознаю, что́ я делаю. Испуганно отдергиваю руку и поднимаю глаза на лицо Стаса. Он стоит не шевелясь и прикрыв глаза, а когда открывает, то гамма чувств, которую я вижу в них, даже слегка пугает меня.
– Рита… – хрипло выдыхает Стас и делает ещё один шаг ко мне, так, что теперь мы стоим друг к другу вплотную. Я чувствую, как колотится моё сердце и внизу живота появляется знакомое жжение. Бабочки в груди неистово хлопают крыльями. Я оглядываюсь. В коридоре мы одни, и, если вдруг сейчас Стас захочет меня поцеловать, я не уверена, что смогу оттолкнуть его. Скорее, наоборот, потому что сейчас я из последних сил борюсь с желанием прижаться к нему как можно теснее. Губы мои слегка приоткрываются, словно против моей воли.
– Ты не представляешь, что ты со мной делаешь, – тем же хриплым голосом продолжает Стас. Он кладёт ладонь мне на щеку и проводит большим пальцем по нижней губе, слегка оттягивая ее, отчего дыхание мое сбивается, я начинаю трепетать, а пламя внизу разгорается ещё ярче.
– Я из последних сил сдерживаюсь, чтобы не сжать твою прелестную задницу, прижать тебя к себе посильнее и целовать до одури. А потом утащить куда-нибудь в укромный уголок, где нам никто не помешает, и заняться чем-нибудь очень приятным…
Моё воображение тут же услужливо разворачивает передо мной возможные картинки этого "чего-нибудь", и я чувствую, как покрываюсь краской, но не потому, что мне становится неловко, – ну или не только поэтому, – а потому, что понимаю: я совсем не против чего-нибудь приятного вместе со Стасом…
"Сделай это! Сделай это! Поцелуй меня!" – кричит голос в моей голове, но Стас удивляет меня. Он аккуратно заправляет мне за ухо прядь волос, касается шеи, и его пальцы невероятно нежны.
– Я не буду делать ничего из этого, – шепчет он, глядя мне прямо в глаза. – Я не стану тебя целовать, обещаю тебе. Ты сама сделаешь это, когда будешь готова. Когда поймёшь, что доверяешь мне и хочешь быть со мной, просто поцелуй меня. Ты поняла, малышка?
Его слова, прикосновения, запах – все это будоражит мою кровь, опьяняет меня, и у меня внезапно начинает кружиться голова от нахлынувших чувств. Он назвал меня малышкой – Господи, как же это приятно!
– Ты поняла меня? – шепчет он мне на ухо, и кожа мгновенно покрывается мурашками от его дыхания. А затем медленно проводит носом по моей щеке. Сил во мне хватает лишь на то, чтобы кивнуть.
Стас выпрямляется и одаривает меня своей кривоватой улыбкой.
– Тогда подожди меня ещё пятнадцать минут. Я быстро в душ, переодеваюсь и готов идти с тобой куда угодно.
Он исчезает в дверях, ведущих в раздевалки, а я остаюсь стоять у подоконника с отчаянно бьющимся сердцем.
Когда двадцатью минутами позже мы плечом к плечу шагаем по улице, Стас ведет себя так, будто и не было этих минут, когда мы стояли вплотную друг к другу в коридоре и воздух между нами был словно наэлектризован. Он смеется, шутит и держится абсолютно расслабленно. Мои пальцы по-прежнему чувствуют тепло его кожи, но я следую его примеру и не завожу разговор о произошедшем.
– Куда пойдем? – спрашивает Стас, когда мы выходим из школьного двора. Я пожимаю плечами:
– Мне все равно…
И внезапно застеснявшись, опускаю голову, потому что с языка чуть было не сорвалось: «Главное, что с тобой».
– Хочешь, покажу тебе, где я живу? – предлагает Стас. – Не сильно далеко от тебя, кстати. А потом провожу тебя до дома.
Я охотно соглашаюсь. На самом деле я знаю, где Стас живет, но ему-то знать об этом необязательно. А мне действительно все равно, куда идти. Главное, что Стас идет рядом, что можно невзначай смотреть на его красивый профиль, слушать его хриплый смех, разговаривать с ним о чем угодно. Было бы здорово при этом держать его за руку, но сам он не делает попыток взять мою ладонь, а я не хочу предлагать ее первой. Во-первых, стесняюсь, а во-вторых… Еще подумает что-нибудь лишнее. Он и без того слишком хитро порой на меня смотрит.
Потерявшись в собственных размышлениях, я задумываюсь настолько, что не замечаю ямку на тротуаре и, попав в нее каблуком, спотыкаюсь и едва не падаю. Едва – потому что у Стаса в очередной раз оказывается отличная реакция. Он бережно подхватывает меня за талию и удерживает на ногах. Со стороны может показаться, что мы обнимаемся, и я, вдруг засмущавшись, осторожно выпутываюсь из его ладоней.
– Спасибо…
Он внимательно оглядывает меня с ног до головы, а потом сует руку в карман и, оттопырив локоть, подставляет его мне.
– Цепляйся. Так надежнее будет.
Держаться за его локоть удобно и тепло. Вчера, когда мы гуляли втроем с Мишкой, я тоже держала их обоих под локти, но, по сути, просто придерживала пальцами, стараясь при этом по возможности идти на расстоянии от обоих. Сейчас я хватаюсь за предложенный локоть всей ладошкой и иду совсем рядом, прижимаясь к плечу Стаса своим. Случившееся в школе все еще не отпускает меня, и мне хочется быть как можно ближе к нему. Хорошо, что он, кажется, не против и не делает попыток соблюсти дистанцию.
Примерно с квартал мы проходим, обсуждая сегодняшний день. Стас делится тем, как прошла тренировка – тренер выпил из них все соки, – и расспрашивает меня о кроссвордах, которые я рисовала для Тамары Николаевны, а я рассказываю ему в деталях не только о том, что именно рисовала, но и о словах классной о том, чтобы я подумала о поступлении в архитектурный.
– Я еще ни разу не видел твои рисунки, – замечает Стас. – Покажешь?
– Покажу, – обещаю я.
– Ты давно рисуешь? Ходила в художественную школу?
– Рисую с детства, но никуда не ходила. Просто мне нравится рисовать… Я не считаю это чем-то особенным, – признаюсь я, пожимая плечами. Стас быстро взглядывает на меня сверху вниз:
– Принеси завтра хотя бы пару рисунков. И я скажу, особенные они или нет.
Мне становится смешно – специалист нашелся, тоже мне. Но я обещаю, и он улыбается.
– Что означают твои тату? – против своей воли выпаливаю вдруг я. Стас чуть сбивает шаг, но отвечает без промедления:
– Ты про иероглифы? Один из них значит «сила». Другой – «независимость».
– А почему именно такие? – тихонько спрашиваю я. Чувствую, что здесь кроется что-то важное для Стаса. Его ответ поражает меня.
– Чтобы помнить, как важно быть свободным от чужого влияния, и чтобы хватало сил на принятие собственных решений.
Его губы сжаты в тонкую линию, лицо напряжено, и я понимаю, что он сказал далеко не все. Здесь таится что-то более глубокое, однако я не пытаюсь узнать что-либо еще. У каждого есть право на секреты. Захочет – расскажет сам.
Вместо этого я спрашиваю:
– А нота и ключ?..
– Это символ того, что для меня важнее всего в жизни, – серьезно отвечает он. – Ну или почти всего.
Мы встречаемся взглядами. Он коротко улыбается мне и больше ничего не говорит. Следующие несколько шагов мы проходим в молчании. Не знаю, о чем думает Стас, а я размышляю о его словах. Я давно знаю, что он играет на гитаре, но что музыка имеет для него такое значение, не предполагала. Мне так хочется побольше расспросить его об этом, но он молчит, а я не решаюсь ничего говорить. Наверное, мы еще слишком мало знакомы для того, чтобы слишком уж откровенничать.
– Давно ты их набил? – нарушаю я тишину.
– В день своего восемнадцатилетия, – улыбается он. – Давно хотел, но отец сказал – раньше восемнадцати не смей. Так что я дождался – и вперед.
– И родители не ругали?
– Да нет, – пожимает он плечами. – Сказали, теперь ты уже взрослый, сам разберешься, что делать с собственным телом.
Мне сложно представить подобную реакцию от родителей. Моя мама бы меня убила, сделай я татуировку. Хотя мне порой хочется иметь какой-либо рисунок на теле…
– Вот мой дом, – как раз в этот момент показывает Стас на серую семнадцатиэтажку, возвышающуюся среди маленьких блочных пяти- и девятиэтажек как Гулливер среди лилипутов. Просто так к ней не подойти – она обнесена черным забором с замысловатым орнаментом, на калитке красуется домофон.
– У тебя, смотрю, элитный дом, – полушутя замечаю я, кивая на забор. Стас усмехается:
– Это только внешняя оболочка.
– А на каком этаже ты живешь? – спрашиваю я, потому что правда не знаю. Знаю только номер квартиры, а номер этажа в классных журналах не пишут.
– На девятом, – сообщает Стас. Я вздыхаю:
– Здорово. Я всегда мечтала жить где-нибудь повыше.