Светлана Загребельная-Мамсурова
Туманная река
Но ни одна из них и не подумала присвоить понравившиеся предметы. Обе девушки – и Альбина, и Эля никогда не дружили, и обе не доверяли друг другу. Каждая была уверена, что спутница разнесёт этот эпизод, предварительно сгустив краски. Даже в воровстве обвинит. А обе ценили свою репутацию – вот причина их борьбы с искушением: недоверие и стыд.
– Слышь, Эль, давай выйдем, а то что-то боязно, как бы не застукали… да и потолок может на голову в любой момент свалиться.
Эля не стала противиться, и девушки покинули дом. Обе они изо всех сил боролись с искушением: одной из них хотелось скатерть и кружевную салфетку, покрывавшую старый телевизор; вторая ни скатерть. ни салфетку не заметила – видела их, но не обратила внимания, но её душа тянулась к книгам и самовару, а ещё очень хотелось швейную машину и буфет. На крыльце Эля обратила внимание, что снаружи дышится значительно легче, чем внутри. И дело, по мнению Эли, было не в спёртом воздухе – спёртым воздух быть не мог, ведь все оконные рамы и двери рассохлись, и воздух гулял по помещениям беспрепятственно.
Просто в доме была гнетущая, тяжёлая атмосфера. И что-то в этом доме было не так. И Эле казалось, что она знает, что именно не так. Но вот что именно – это от неё всё время ускользало.
Девушки прошли через кое-как заасфальтированный двор. Асфальт был весь в щербинах и трещинах, сквозь которые пробивалась трава. Они уселись на широкую облезлую лавку с высокойспинкой, стоявшую под раскидистой шелковицей. Эля подняла голову – на ветвях ни одной ягоды. И не удивительно, сезон-то уже прошёл.
Пока Эля размышляла над тем, стоит ли раскрыть спутнице свои подозрения, Альбина нарушила молчание:
– Эх, какая красивая скатерть была … – произнесла девушка мечтательно. И тут все подозрения Эли оформились в слова, и она решилась их высказать вслух:
– А тебе ничего не показалось странным?
–Чего? – спросила Альбина.
–Слишком уж это странно: дом на отшибе, брошенный, даже замка нет, а всё на месте – вилки, ложки. Даже медный самовар никуда не делся. Альбина, ты знаешь сколько сейчас такие швейные машины стоят? Этот дом бы уже обнесли, и стен бы не оставили. А тут всё на месте. И знаешь, Альбина, слишком уж в этом «брошенном» доме чисто, вроде никто не живёт, а ни пылинки. Само убирается что ли?
– Наверное, дом всё же жилой, – высказала предположение Альбина.
– И бросили незакрытым? – ответила вопросом Эля. – Даже амбарный замок не повесили.
Была ещё одна странность, на которую обратила внимание Эля, но о которой не стала упоминать: убожество соседствует с шиком – самовар, книги очень хороши, швейная машина выше всяких похвал, буфет и кровать. При этом другая мебель – просто рухлядь, занавески уже новыми были как тряпки, паласы – одно название. Эля не знала, как это сформулировать, но ей казалось, что рухлядь как раз и составляет всё, что к этому дому относится, а вот ценные вещи принесли откуда-то из другого места и расставили напоказ. Это всё походило на сыр, торчащий из мышеловки. «Приманка для хапуг», – подумала Эля, но в чём заключается ловушка, уловить так и не смогла. Хотели поймать на воровстве? Слишком уж терпеливо сидят в засаде, да и, видя, что они проникли в дом, уже пришли бы.
Сумерки уже сгустились, а ноги до сих пор гудели. Каждый шаг давался с трудом, да и вдоль дороги плестись ночью не «комильфо», мало ли … Эля решила дождаться утра здесь, вместе с Альбиной – вдвоём не так уж страшно, но едва рассветёт, она уберётся отсюда вне зависимости от согласия Альбины отправиться вместе с ней. И лишней минуты она в этом зловещем месте не задержится.
Девушки решили устраиваться на ночлег. Возвращаться в чужой пустой дом они не стали – благо лето, жарко. Решили переночевать на улице. Альбина устроилась прямо здесь – на лавочке. Для Эли на лавке места не нашлось, и она в сумерках отправилась бродить по двору на негнущихся ногах в поисках места помягче.
Такое место нашлось под замазанным глиной плетнём, земля здесь заросла мелкой травой с узкими стебельками – то, что надо. Эля легла. «Вот и пришла пора ночевать под забором», – грустно подумала она. Было как-то стрёмно лежать на улице, и девушка, ворочаясь, размышляла о том, что бродяжничать не сможет – лучше уж сразу отправиться к Создателю, а ещё она подумала о том, что утром будет выглядеть не лучше бродяги – вся одежда будет измята. А переодеваться в прихваченную с собой из дома пижаму было боязно, лучше уж в одежде ночевать.
Сон подкрался незаметно. Так же незаметно он и ушёл, когда поднялось круглое красное солнце, окрашивая тёмно-синее небо над самым горизонтом в розовые тона.
Эля подняла голову, посмотрела на лавку под деревом. Протёрла глаза и снова посмотрела на лавку. Она села и уставилась на лавку, не веря своим глазам. Лавка была пуста. Альбины не было. Эля поднялась на ноги и принялась озираться. Стало немного страшно. «Может на толчок пошла?» – сама у себя спросила Эля, но внутренний голос подсказывал: нет, она совсем ушла. Бросила. И даже не посчитала нужным растолкать и поставить в известность: слышь ты, лохматая, я пошла, а ты – оставайся. Но Альбина ушла тихо, не прощаясь, потому что Элю ни во что не ставит, как все годы учёбы в школе. Эля ей, видите ли, не ровня. С ней же по одной улице ходить стыдно – с горечью вспомнила девушка слова, услышанные прошлым утром, там, возле автобуса.
Девушка неловко поднялась на ноги. Она снова посмотрела в сторону теперь пустой лавки. Точно – нет сумки Альбины. Всё время озираясь вокруг себя, Эля вышла за покосившиеся, с отшелушивающейся краской ворота. Умом она понимала, что Альбина бросила её здесь одну.
– Альбина? – удивлённо проговорила девушка, увидев её. Альбина садилась … в лодку. В руке девушка держала свою сумку.
– Альбина! – позвала Эля.
Та оглянулась, увидела Элю и поторопилась сесть быстрее в лодку.
Оставленная ею спутница подбежала к кромке воды, но было уже поздно: лодка, повинуясь гребцам, энергично работавшими вёслами, отошла от берега на достаточное расстояние.
– Бросила, – констатировала Эля, стоя на берегу. Чувствуя её пристальный взгляд, Альбина не выдержала и оглянулась, посмотрела настоявшую в одиночестве у кромки воды растерянную девушку, с которой она десять лет проучилась в одном классе. И снова отвернулась.
–Бросила, – повторила Эля, уясняя для себя свершившийся факт. Лодка совсем скоро превратилась в крохотную точку. «Как быстро гребут», – удивлённо подумала девушка. Она вернулась к месту своей ночёвки. Эля чувствовала обиду на Альбину, ей казалось, что она ничем не заслужила такого предательского отношения к себе. Одновременно с этим она убеждала себя, что Альбина ей не нужна, и она прекрасно без неё обойдётся. И размышляя об этом, Эля краем ума понимала, что занимается самоуспокоением.
Эля с усилием водила ладонями сначала по блузке, потом по юбке – таким образом она пыталась разгладить помятую одежду. Потом она расчесала волосы, обула свои туфли и, взяв в руки сумку, вышла за ворота. Достав из сумки своё маленькое полотенце, она умылась водой из реки и стала вытирать мокрое лицо. Плечи её вздрагивали, и вместе с речной водой Эля утирала с лица слёзы.
–Эля!
Девушка оглянулась. Перед ней стоял юноша. Просто одетый, молодой, ничем не примечательный парень.
– Эля, меня прислали за тобой. Тот ялик был неустойчивый, если бы ты села в него, он мог бы перевернуться. Поэтому я приплыл. Садись в лодку, я доставлю тебя на катер, и на катере вы вместе с Альбиной доберётесь до родного города.
Он взял её за руку и настойчиво повлёк к лодке. Удивлению Эли не было предела: откуда он взялся вместе со своей лодкой? Минуту назад ни его самого, ни его лодки поблизости не было, появился, как по щелчку пальцев. И где катер, до которого он пообещалдоставить? На водной глади не видно ни одного судёнышка. И почему он такой настойчивый?
– Не стоит беспокойства, я на автобусе доберусь, – попыталась протестовать Эля. Вырваться она не могла – ощущение было такое, будто её руку зажали в железных тисках.
– Садись.
«Чего?!», – возмущённо подумала Эля. Услышав этот приказ, она поняла, что этот «услужливый» парень, вызвавшийся доставить её к Альбине и обладающий стальными пальцами, не такой уж и добрый. Похоже, он замышляет что-то не сулящее Эле ничего хорошего. Одним словом, она попала.
Парень, усадив её на лавку, в одно мгновение оттолкнул лодку от берега и сел на вёсла. Не успела Эля и глазом моргнуть, как они оказались далеко от берега. Точно так же быстро исчезла из виду и Альбина, когда уселась в лодку, оставив Элю на берегу.
«Неестественно быстро», – едва девушка успела додумать эту мысль, как берег исчез из виду. Руки парня работали как пропеллер – не может человек так быстро грести. Он и ложкой не сможет так быстро махать, не говоря уже о тяжёлых вёслах.
Эля взглянула в лицо парня и застыла от ужаса. У него были огненные глаза. Девушка не владела телом, она не в силах была и пальцем пошевелить – все мышцы онемели. А перед внутренним взором встало лицо двоюродной сестры. Сестра Эли была немолодой женщиной с испитым лицом, но она была интересной собеседницей, и, наверное, если бы не её алкоголизм, Эля любила бы её. И вот сейчас девушке вспомнился рассказ кузины о том, как она, упившись до бесчувствия, причём бесчувствие было буквальным – она не чувствовала своих ног, – видела, как сама выразилась, «персонажей» с красными глазами. Услышав эти откровения, Эля посмеялась бы, если бы раньше не читала книгу о том, что «нечистые» стараются выдать себя за ангелов, чтобы внушить людям доверие, но огненные глаза их выдают.
«Юноша», гребя, наслаждался её испугом, а берег тем временем скрылся из виду. Опустился туман. Руки Эли покрылись «гусиной кожей».
– Уже подплываем, – довольным тоном сообщил спутник, – оглянись, – и кивнул головой. Девушка оглянулась через плечо и обомлела: за её спиной вырисовывалась громада корабля. Это не была белоснежная и остроносая яхта с изящными линиями. Это был огромный деревянный парусник с резной кормой и перилами, с прямоугольными, как окна дома, иллюминаторами. Нос корабля тонул в тумане, но Эля не удивилась бы, если бы на носу оказался деревянный женский бюст. Такие корабли она видела в историко-приключенческих фильмах.
Сердце девушки сжала когтистая лапа страха: что с ней теперь будет? Прыгнуть в воду она не могла: Эля не умела плавать. Её отец замечал только себя, а мать никогда не заботило состояние здоровья детей, в том числе самой Эли, но самочувствие её брата – материна любимца – её очень даже беспокоило. Поэтому на плавание девушка, её братья и сестра не ходили. А может быть, матери так было просто спокойней: вдруг дети, переходя дорогу, попали бы под машину?
А вот сейчас Эле очень пригодилось бы умение плавать.
Нос лодки с глухим стуком уткнулся в борт корабля. С борта парусника упала верёвка и «юноша» привязал её к лодке. Потом он, работая одним веслом, повернул лодку бортом к борту корабля. Следом с борта парусника упала, разворачиваясь, верёвочная лестница.
– Поднимайся, красавица, – мрачно улыбаясь, сказал ей сопровождающий.
«Слишком поздно стало понятно» – подумала Эля о себе. Не шевелясь, она глядела на сидящего на корме лодки. Попалась, как птичка, и пропала. Девушка поняла, что это конец, и спасенья нет – она погибла. Осознать она это осознала, но принять не могла.
– Ты лучше сама поднимайся, – мрачно сказал её визави, – иначе за волосы на борт затащат, а это, поверь, больнее. Эти, – он взглядом показал вверх, – и не на такое способны.
Но девушка продолжала сидеть, не шевелясь. Тогда он встал со своей скамьи и, схватив её стальной хваткой, заставил подняться на ноги. Повернул девушку лицом к верёвочной лестнице:
–Поднимайся, – грубо повторил он.
Деваться было некуда. Пришлось подчиниться.
***
На борту их обступила толпа. Девушка оглядела окружающих. Персонажи были вполне колоритные, хоть сейчас на съёмочную площадку для участия в создании фильма про корсаров. Им и грим не понадобится.
Они нагло ухмылялись, что-то кричали и отпускали по её адресу сальные шуточки. Эля слышала шум, который они производили, но смысл произносимых ими слов до неё не доходил. Она продолжала внимательно их разглядывать: действительно абсолютно разбойничий вид, как с маскарада. Они были одеты так, как люди уже давно не одевались … разве что для участия в съёмках исторических, приключенческих фильмах.
Одновременно с этим у неё в голове, как назойливая муха, вертелся вопрос: откуда на реке взялся корабль? Ведь у него слишком глубокая осадка. Плыви такой корабль по реке, обязательно бы перевернулся. Здесь могут ходить только суда с малой осадкой. И как с берега не была видна такая громада? И почему так тихо, и снасти не скрипят? Почему палуба недвижима, как будто на твёрдой земле?
Разглядывая обступившую её толпу, Эля ощутила, что в их облике есть нечто не человеческое. Но что именно не так, девушка никак не могла уловить. Вроде всё как у всех: уши, глаза, брови и носы … глаза? Глаза! Вот что не так! У них не человеческие глаза. Эля ощутила, что когда её блуждающий взгляд вдруг встречался со взглядом кого-нибудь из «пиратов», у неё появлялось ощущение, что она заглядывала в бездну.
И посреди этой пёстрой толпы, сверкавшей золотыми зубами, стоял «сморчок». Именно так Эля мысленно назвала персонажа в огромной широкополой, но потерявшей всякий товарный вид, чёрной шляпе. Сей головной убор был надет на ещё один – полосатую засаленную косынку. «Сморчок» щеголял в синем кафтане с серебряными позументами, ниже были коричневые заношенные брюки до колен, новые, сверкавшие белизной чулки и стоптанные туфли на каблуках с золотыми пряжками – весь «сморчок» представлял из себя смесь роскоши и убогости. «Прямо как обстановка в том доме» – медленно подумала Эля, разглядывая его.
–Что ж, молодая леди, со временем я научу Вас учтивости. А пока позвольте показать Вам выделенные для Вас апартаменты, – с этими словами Сморчок взял Элю под локоть и повёл по палубе, доски которой ходили ходуном. При этом он так сжал её руку, что Эля невольно выпрямилась, и её спина стала прямее линейки, а дыхание участилось. Она сжала челюсти до зубной боли, стараясь не закричать и не заплакать от боли. Казалось, сожми он руку ещё сильнее, и кость будет раздроблена.
– Пусти, сама пойду, – тихо прошипела девушка. Но хватка нище-богатого «капитана» была так сильна, что вырвать руку не было никакой возможности.
Но, несмотря на сильную боль, в голове крутилась мысль: «Доски палубы шатаются. Так не должно быть на корабле, тем более морском. Ведь для того в старину и драили палубы на кораблях – чтобы доски не ссыхались».
Проведя девушку вниз по лестнице, Сморчок подтащил её к двери, которая открылась, втолкнул её внутрь и захлопнул её за спиной Эли с громким стуком. Потом послышался звук задвигаемого засова.
Эля по инерции пробежала несколько шагов по каюте и упёрлась руками в стол – это помогло ей затормозить.
«Паук», – подумала девушка. По накрытому белоснежной скатертью столу между алюминиевыми вилками, ржавыми столовыми ножами, хрустальными бокалами и фаянсовыми тарелками – и здесь нище-богатство напоказ – полз огромный, чёрный паук с мохнатыми лапами. Малюсенькие глазёнки паука злобно сверкали. «Откудатакойвзялсявэтихширотах?» – удивлённо подумала Эля, выпрямившись и поглаживая болевшую руку. «Ведь такие ж водятся на югах?». Таких пауков Эля видела по телевизору в телевизионном фильме о дикой природе. На экране такие пауки казались мельче, а этот был просто исполином.
Отойдя от стола, Эля приподняла рукав и осмотрела руку. Она чуть не вскрикнула от изумления: она была чуть ли не чёрная в том месте, где «капитан» схватил её. Чувствуя боль, она, конечно же, ожидала увидеть синяк, но его цвет стал для неё неожиданностью. «Сколько же он сходить будет?» – сокрушённо подумала девушка. В её молодые годы в голове не укладывалась мысль, что будущего у неё может не оказаться.
Оставшись одна, Эля дала волю слезам – так было легче переносить боль. Девушка подошла к окну. Глядя на густой, цвета молока туман, она думала: «Только не показывать страх. Если он поймёт, что мне страшно – я пропала. Впрочем, хамить ему тоже не стоит. Господи, помоги мне, грешной. Помоги мне выбраться. Защити от этих «повёрнутых» на карнавальных костюмах персонажей. Пожалуйста, Господи, если ты есть – помоги! Пока я не увидела в жизни счастья, не дай мне увидеть несчастье».
Подавшись вперёд, Эля сквозь стекло взглянула вниз. Внизу тоже был туман, и было настолько высоко, что воды не было видно. Вдруг откуда-то сбоку раздался приглушённый вскрик. От неожиданности девушка выпрямилась. Она прислушалась, но вскрик не повторился. Как-то внезапно стало холодно, и по коже «забегали» иголочки. Чтобы избавиться от этого неприятного ощущения, Эля стала растирать свои руки, но оно не проходило.
«Откуда взялся такой густой туман летом?» – удивлённо подумала она. За свои 16 лет Эля не видела это природное явление именно летом. Весной и осенью – сколько хочешь, даже зимой бывали ледяные туманы, но чтобы летом! Да ещё и в такое жаркое лето как это?…
От размышлений её отвлёк лёгкий звон из-за спины. Девушка оглянулась: по накрытому столу лазила огромная крыса, задевая то одной, то другой лапой, а то и толстым хвостом то тарелку, то столовый прибор – из-за этого и появлялся звон.
«Гадкая тварь» – подумала девушка и вернулась к своим молитвам, на время забыв о хвостатой твари. Вообще, она знала многие молитвы наизусть, но в данный момент не смогла вспомнить ни одной, и стала молиться своими словами, прося Бога помиловать. А между тем становилось всё холоднее и холоднее.
За спиной заскрипела дверь. Эля повернулась лицом к двери и спиной к иллюминатору. В каюту протиснулась сначала огромная шляпа, а потом её обладатель. Увидев «капитана», Эля не смогла справиться с изумлением. Он же, улыбаясь, наслаждался её реакцией. А удивляться было чему: «капитан» выглядел моложе и объёмнее. Его потемневшие впалые щёки стали чуть выпуклее и даже порозовели, морщины стали не столь глубоки и из глубоких рытвин превратились в мелкую сеточку. А одежда, при первой встрече висевшая, как с чужого плеча, теперь прекрасно сидела. Казалось, что он неделю провёл на усиленном питании, а между тем прошло всего несколько минут.
«Может, это его младший брат, одетый так же?» – подумала Эля.
–Ну, что ж, красавица, раздевайся! – радостно сказал «капитан», и его голос был тем же. Все сомнения отпали – это был тот, кто вначале показался ей «сморчком».
– Я не в пальто, – сказала Эля, при том, что прекрасно поняла, что он имеет в виду, и тут же юркнула за стол.
– Боюсь, что твоя жалкая одежонка помешает нашему соитию, – в его словах так и сквозило удовольствие.
– Я – несовершеннолетняя! – сказала Эля.
– Однако довольно развитая. И не слишком старая – самое оно! – Он пошёл вокруг стола, она, не спуская с него глаз, тоже пошла вокруг стола с той же скоростью, не давая ему приблизиться к себе и стараясь не приблизиться самой.
– Насильственные действия в отношении несовершеннолетних караются законом.
– Ну, ты же никому не скажешь, – он хихикнул, – да и не сможешь этого сделать.
По спине Эли прошёл озноб. После последней его фразы можно было и не предлагать ему не портить один другому жизнь. А ведь она как раз открыла рот, собираясь сделать это предложение. «Капитан» дал понять, что не отпустит её отсюда. Никогда.
Вдруг он, как заправский акробат, перепрыгнул через стол, чтобы оказаться рядом с ней. Эля, которая была начеку, нырнула под стол и, быстро скользнув по полу, вылезла из-под другого края стола.
– Ох, какая ты неуступчивая, – сказал капитан восхищённо, – Твоя подруга тоже была строптивая козочка. Вначале, – и он разразился зловещим смехом.
« Была?», – спросила сама себя Эля, – «Они её убили!»
Вдруг он нырнул под стол. А девушка вскочила на столешницу и остановилась: с какой стороны он выскочит? Она беспрестанно вертела головой. Наконец он медленно выпрямился, и Эля соскочила на пол с другой стороны. Между ними снова был стол.
– С покладистыми не интересно, – сказал он и снова стал вышагивать вдоль стола. Девушка тоже пошла, стараясь, чтобы стол был между ними, несмотря на то, что «капитан» уже доказал, что стол не является для него препятствием.
– Что ж, надеюсь, в следующий раз ты будешь со мной ласковее. Угощайся, – капитан сделал приглашающий жест в сторону стола и, гордо подняв голову, вышел из каюты. Загремел засов.
Не шелохнувшись, Эля смотрела ему вслед. Какое-то движение привлекло внимание девушки. Она глянула вниз: спагетти на тарелке шевелились: это были длинные, толстые, белые черви. Какая мерзость!
– Хрм, – это неопределённое ворчание Эли больше напоминало хрип, чем хмыканье, которое она пыталась произнести. А хмыкать было чему: она точно помнила, что на этом столе абсолютно все тарелки были пусты … теперь здесь черви горкой. «Кстати, а где крыса и паук?» – Эля с интересом стала оглядываться, но ни первого «соседа», ни вторую она не увидела…
Время ползло, как черепаха. Девушка то пыталась читать, но не могла сосредоточиться и, перечитав несколько раз одну и ту же страницу и так и не поняв её содержание, закрыла книгу; то вышагивала из угла в угол каюты, но быстро устала. Как сомнамбула, Эля прошла в угол и села на пол, поджав под себя ноги и прижимая к себе сумку. Её обуял ужас.
