Светлана Рощина
Привет, офисный планктон!
Глава 29
о том, как в моём окружении появляется единомышленник, а мечты о Нобелевской премии приобретают реальные очертания
На следующей неделе Фёдор ушёл в отпуск, и напряжение в нашем кабинете чуть снизилось. Лена с Мишей тоже перестали срываться друг на друге, но это случилось скорее потому, что они фактически не общались между собой, хотя было непохоже, чтобы чувства Михаила к Лене пошли на убыль. Мы с Алексеем тоже перестали волком глядеть друг на друга и хотя бы начали здороваться, что уже было прогрессом. Но я понимала, что это всего лишь затишье, потому что любое моё неосторожное слово или поступок снова смогут спровоцировать бурю. А через несколько дней Макаров сказал мне следующее:
– Вот видишь, Катя, я был прав! Всё наладилось, стоило лишь немного переждать!
– Ничего не наладилось! – с горечью ответила я ему. – Просто народ устал ругаться, и наступило временное перемирие. Прежней дружбы между нами уже нет!
– Подожди ещё немного, и всё вернётся, как было! – не соглашался со мной Макаров.
– Хотелось бы верить! – уныло сказала я, но кое-какие повороты в наших отношениях, действительно, случились и очень скоро.
Буквально через несколько дней, когда на часах была уже половина седьмого, а Макаров как всегда ушёл к Генеральному и пропал, я осталась в кабинете одна, так как Юля ушла на больничный. В соседнем кабинете тоже было подозрительно тихо, что означало, что народ разъехался.
Ещё раз обречённо взглянув на наручные часы, словно они могли контролировать ход времени, я поднялась со стула и вышла в коридор. Весь наш этаж опустел, за исключением кабинета Миши Миронова, который так громко беседовал с кем-то по телефону, что его голос был слышен даже из-за закрытой двери.
Однако соседний кабинет тоже не был заперт, и я решила заглянуть туда и узнать, кто там самый совестливый. Оказалось, это Алексей Веников. Он всё ещё сидел за компьютером.
Услышав шум открывающейся двери, Алексей оторвал взгляд от монитора и посмотрел в мою сторону. Конечно, можно было сразу же закрыть дверь и улизнуть обратно в свой кабинет, но мне показалось это невежливым, тем более что в последнее время мы с Алексеем начали потихоньку общаться.
– Домой хочется, – произнесла я. – А Макаров ещё не вернулся от Генерального.
– Домой? – переспросил Веников. – Где же твоя гражданская сознательность? А как же ежедневный трудовой подвиг во благо Родины? – добавил он без тени иронии в голосе.
Я не собиралась затевать с Алексеем спор, но мне было так скучно, а в тот момент Веников был единственным живым человеком, с которым можно было поговорить. Поэтому я решила ответить на его вопрос.
– Ты хочешь сказать, что те бумажки, которые мы каждый день перебираем у себя на столе, приносят пользу Родине?
– Да. Мы делаем свою работу и тем самым приносим пользу своей стране.
– Знаешь, Лёша, я могла бы сделать для нашей Родины гораздо больше. И для этого мне совсем не нужно просиживать здесь штаны, – произнесла я на полном серьёзе.
– И что же ты могла бы сделать такого, что принесло бы пользу нашей стране? – поинтересовался Алексей в надежде подловить меня на слове.
И хотя я стараюсь вообще не распространяться о своих тайных мечтах и желаниях, в тот момент я поняла, что не стоит скрытничать. В конце концов, пусть этот человек узнает, что я тоже не лыком шита и живу на этом свете не только для того, чтобы составлять справки о проделанной работе и отвечать на чьи-то жалобы.
– Например, я могла бы получить Нобелевскую премию. И поверь, для престижа нашей Родины это было бы намного важнее, чем сидеть здесь с утра до вечера и работать на макулатуру.
На лице Алексея появилась улыбка.
– Позволь тебя спросить, в какой области ты могла бы получить Нобелевскую премию?
– Естественно, не по физике, коли я работаю здесь. По литературе, конечно же! Наша страна уже давно не становилась лауреатом в этой области. Думаю, настало пора это изменить.
После этих слов в глазах Алексея появился неподдельный интерес, а улыбка сползла с лица.
– Ты хочешь сказать, что пишешь? – спросил он.
– Да. И у меня есть публикации. Немного, правда, но есть. Есть ещё страница на одном литературном сайте в Интернете. Просто я особо не распространяюсь об этом, потому что литературная деятельность не приносит мне дохода. А стало быть, это всего лишь хобби. И вряд ли кого-нибудь в Корпорации интересует моё хобби.
– И в каком жанре ты пишешь? – снова поинтересовался Алексей, и я заметила, что это было не просто вежливое любопытство.
Он явно принадлежал к числу тех, кто ценит творчество и серьёзно увлечён этим. И как я раньше не замечала в нём этого?
– Во всех. Мне всё интересно, и я пробую себя в разных жанрах. И самое удивительное, мне это удаётся.
– Дашь что-нибудь почитать? – сразу же спросил Алексей.
Его словно подменили. Где тот парень, который был готов сожрать меня с потрохами, когда я села за его рабочий стол и воспользовалась его принтером? Куда делись его отвращение и злоба к моей персоне? Что с ним случилось? Будто по мановению волшебной палочки враг превратился в друга, которому интересно моё увлечение литературой и моя творческая деятельность. И коли такое чудо произошло, грех было отказываться от шанса упрочить нашу дружбу. И я сказала:
– Конечно. Почему нет?
– Тогда я буду с нетерпением ждать.
– Хорошо. Я принесу тебе какой-нибудь рассказик. И приготовься приятно удивиться.
– Хотелось бы верить, – произнёс Алексей, и улыбка снова появилась на его лице.
После этого разговора наши с Алексеем отношения изменились. Мы превратились в единомышленников, которых объединяет общее увлечение литературой. Мы стали часто беседовать о книгах, обсуждая творчество разных писателей, и я была поражена тому, насколько Алексей был начитанным. Раньше мне казалось, что во всём моём окружении никто так много не читает, как я. И я была приятно удивлена, узнав, что Алексей тоже является заядлым книголюбом. И мне было чрезвычайно интересно беседовать с ним, споря по поводу какого-нибудь произведения и обсуждая точку зрения автора на своих героев.
Алексей так хорошо владел литературным материалом, что спорить с ним было одно удовольствие. И во время обеденных перерывов или внезапного затишья на работе, особенно тогда, когда народ разъезжался кто куда, и ни у кого из нас не было срочных документов на исполнении, мы с ним непременно возвращались к нашим литературным спорам.
– Самые лучшие сюжеты придумывает сама жизнь, – сказал мне как-то Алексей, и я не могла с этим не согласиться. – Вот у моего друга такая судьба, что если её записать, несомненно, получится бестселлер.
И он рассказал мне историю своего друга, выслушав которую я поняла, что мой коллега был абсолютно прав.
– Знаешь, Лёша, – это тот самый сюжет, который тянет на Нобелевскую премию.
– Так, пиши! – тут же предложил Веников.
– Нет. Я не смогу создать шедевр с твоих слов. Мне нужен первоисточник.
– Зачем? Я же всё тебе рассказал!
– Ты рассказал лишь о событиях в жизни твоего друга, а мне нужны подробности. Мне нужны его чувства, эмоции, переживания, его мысли! Без этого вместо романа получится газетная статья, которую никто читать не будет.
– Но ты же писатель! Вот и придумай необходимые подробности!
– Нет, я такими вещами не занимаюсь! Всё что я пишу, вымучено, выстрадано и правдиво. Именно поэтому меня читают. И я не могу обманывать своего читателя. Не могу обмануть его доверие. Я могу соврать начальству, соврать родителям или даже тебе, но в своих произведениях я абсолютно честна и открыта. В своих книгах я как обнажённый нерв. Оголена полностью. Все мои произведения написаны кровью и слезами. Именно в этом и кроется корень гениальности. И если я начну брать идеи с потолка и писать штампами, я потеряю себя и никогда не смогу получить всеобщего признания и Нобелевской премии. Именно поэтому мне и нужен твой друг, чтобы я смогла сама задать ему необходимые вопросы и услышать его правдивые ответы. Иначе нет смысла затевать всё это.
– Катя, но сама подумай! – возражал мне Алексей. – Даже если я вас познакомлю, неужели он захочет поделиться с тобой своими самыми потаёнными мыслями и чувствами? Разве ты сама могла бы рассказать постороннему человеку о своих тайнах?
– Естественно, нет! Именно поэтому я сама рассказываю о них всему миру в своих произведениях.
– Но он не сможет так поступить!
– Не волнуйся, я умею уговаривать! Особенно мужчин. Обычно они мне не отказывают. Ты, главное, познакомь меня с ним, а дальше уж я сама буду общаться.
– Не знаю, не знаю, – покачал головой Алексей. – Для начала мне нужно самому с ним поговорить и это обсудить, – с сомнением в голосе добавил он.
– Что ж, время терпит. Нобелевскую премию я могу получить и в восемьдесят лет. Хотя не хотелось бы ждать так долго.
– Хорошо, я поговорю со своим другом и потом передам тебе его ответ.
– Надеюсь, он будет положительным. Ведь мы могли бы разделить Нобелевскую премию на троих. Сам подумай, деньги-то большие!
– Да, и мне бы они очень пригодились, – проявил согласие Веников.
– Вот именно! Подумай об этом.
И мы закончили этот необычный разговор и занялись документами. А в моей душе снова загорелся огонёк воодушевления и светлой мечты, которую заронил в мои мысли Алексей своим рассказом о судьбе своего друга.
Желание получить Нобелевскую премию по литературе является, пожалуй, тайной мечтой каждого писателя. И я не была исключением. Если не верить в то, что однажды тебя признают и оценят по достоинству твои произведения, то ни один рассказ не был бы написан. У любого опустятся руки, если он будет знать наверняка, что написанное им никто и никогда не прочтёт. А если и прочтёт, то тотчас забудет и никогда не вспомнит. Каждый писатель хочет остаться в душах своих читателей надолго и потому готов доверить им самое сокровенное, что хранит его сердце. Каждый надеется на душевный отклик, но, к несчастью, близкие мне люди никогда не поддерживали меня в моих начинаниях, если мои идеи не сулили мгновенной прибыли. Муж откровенно говорил мне, что я зря теряю время, пытаясь писать, а родители вообще проигнорировали мою просьбу высказать своё мнение о моих произведениях. Друзья, конечно, так откровенно меня не футболят, но говорят, что с удовольствием прочитают мои произведения, но после их публикации. И единственное, что мне остаётся в этой ситуации, так это уповать на свою судьбу, благо, я всегда принадлежала к числу фаталистов, и верить, что настанет день, когда в графе «профессия» я смогу с гордостью указывать «писатель», а не «юрист» или «домохозяйка», потому что мои произведения начнут приносить доход, на который можно будет жить.
Как бы то ни было, узнав мою тайну, Алексей не посмеялся надо мной и не предложил выбросить из головы все эти глупости, а поддержал, поверив в мои силы и талант, за что я всегда буду ему благодарна.
Глава 30
про неурочный день рождения
На календаре был обычный день одиннадцатого апреля. Бодрой походкой я шла к своему кабинету и по пути увидела, что дверь в кабинет Миронова открыта.
– Привет, Миша! – произнесла я, решив сразу же поздороваться со своим коллегой.
– Привет, – ответил он и тут же подскочил с места, не позволяя продолжить мой путь.
Было видно невооружённым взглядом, что эмоции переполняли Миронова, и, чтобы случайно не взорваться, он должен был срочно с кем-то этим поделиться. И поскольку кроме моей скромной персоны перед его глазами никого не было, то мне и предстояло сейчас исполнить для него роль громоотвода.
– Ты даже не представляешь себе, что сегодня произошло! Отдел кадров повесил на доску объявлений поздравление с моим днём рождения!
– Что ж, дело поправимое, – ответила я. – Объявление нужно снять, а отделу кадров сообщить, что они ошиблись с поздравлением на семь месяцев.
– Думаешь, ты самая умная? – подпрыгивая на месте от негодования, произнёс Миронов. – Я всё это давно сделал! Я же прихожу рано – в 8.20! Поэтому успел и поздравление снять, и отделу кадров всё высказать. Да только к этому времени уже столько людей успело это злосчастное объявление прочитать, что меня теперь на каждом шагу с днём рождения поздравляют! – с чувством произнёс Миронов и с нетерпением посмотрел на меня, ожидая то ли сочувствия, то ли одобрения.
Меня же эта ситуация не могла не позабавить. С Мишей всегда так. Курьёзные неурядицы, в которые он попадает, вызывают в нём не смех, а раздражение и досаду, отчего наблюдать за всем этим становится ещё интереснее. Но вслух сказать об этом я, конечно же, не могла, потому ответила так:
– Миша, ну разве плохо, когда тебя поздравляют с днём рождения два раза в год? Два раза в год тебе приходится слышать приятные слова в свой адрес и два раза в год тебе дарят подарки. Это же прекрасно!
– Ха! – воскликнул Миронов, продолжая негодовать. – Если бы это происходило два раза в год, я бы даже не обиделся, но всё дело в том, что отдел кадров вывешивает поздравление только одиннадцатого апреля, а не четвёртого ноября, как положено. Поэтому в мой настоящий день рождения никто не знает, что меня нужно поздравлять.
– Ну почему же никто? Мы знаем! Нам всё равно, когда отдел кадров вывешивает поздравление на доску объявлений. Весь наш отдел прекрасно осведомлён, что твой день рождения четвёртого ноября, и, согласись, никто из нас ещё ни разу эту дату не перепутал.
– В том-то и дело, – с грустью в голосе произнёс Миронов.
– Но это уже немало! – ответила я и поспешила покинуть кабинет коллеги, потому что в эту минуту сюда зашёл Антон, и Миша не преминул воспользоваться этим моментом, чтобы поведать утреннюю историю снова.
Прошло несколько часов, и к этому времени Миша успел уже позабыть о том, у него сегодня ещё один день рождения. Закопавшись в груде документов, он сидел и возмущался очередной глупостью, которая попалась ему на глаза, и это возмущение было слышно во всех соседних кабинетах. Нужно было срочно что-то предпринять, чтобы прекратить поток негодования Миронова, перенаправив лишнюю энергию в другое русло. И в этот момент к нам в кабинет вошёл Игорь Королёв из аналитического отдела, и я поняла, что именно он-то сейчас мне и нужен. И не успел Игорь высказать свою проблему, за решением которой он зашёл к нам, как я сама обратилась к нему.
– Игорь, а ты в курсе, что Миша у нас сегодня именинник? Уверена, ты ещё не успел его поздравить.
– Правда? А я и не знал, – ответил Игорь, забыв о своём вопросе, и не откладывая дела в долгий ящик направился в кабинет Миронова.
Я тоже не осталась сидеть на месте, а подскочила с кресла и поспешила вслед за Игорем. Только я не стала входить в кабинет Миронова, оставшись стоять в коридоре, и со стороны наблюдала за развитием событий.
Тем временем Королёв зашёл в кабинет Миронова и, протягивая свою правую руку для рукопожатия, прямо с порога торжественно произнёс:
– Михаил, поздравляю тебя с днём рождения!
Лицо Игоря светилось искренней радостью, и он спешил поделиться своими добрыми чувствами с «именинником». Но не тут-то было! В этот момент «именинник» подскочил с места и, вместо того чтобы поблагодарить своего коллегу за добрые слова, начал возмущаться.
– Ты тоже его увидел? И когда ты только успел? Я ведь снял его! Неужели ты раньше меня пришёл на работу?
Выплёскивая эмоции, Миронов сыпал фразами, не давая Королёву вставить ни слова. Я же поспешила ретироваться, пока меня не поймали на месте преступления.
Вернувшись на своё рабочее место, я села за стол и стала ждать, когда Игорь снова зайдёт к нам, чтобы высказать мне своё недовольство, но так и не дождалась. Вероятно, Миронов так его заговорил, что Игорь и не догадался, что с моей стороны это была всего лишь шутка. Или же он решил, что я тоже была введена в заблуждение ошибкой отдела кадров. Но как бы то ни было, моя шутка достигла цели. Миронов смог выплеснуть свои эмоции и успокоился, а я получила возможность вдоволь посмеяться.
Глава 31,
которая представит читателю новых лиц этой повести
Дни шли за днями, народ уходил в отпуска и возвращался из них, но продолжать и дальше мирно работать в Корпорации «Делай то, что не делают другие!» нам не пришлось. В умах сотрудников Министерства прогрессивных идей возникла мысль оптимизировать численный состав всех подчинённых организаций и нашей Корпорации тоже. Предстояла масштабная реорганизация, которая должна была сократить численность сотрудников одних отделов и увеличить численность других, а также повлечь за собой повышение зарплат тем, кто останется работать.
В юридическом отделе всегда было много работы, поэтому нам можно было не беспокоиться о сокращении. Никто из нас не волновался о том, что может потерять место. Вместе с тем, пользуясь случаем, Антон Ершов пошёл на повышение и перешёл работать в отдел межведомственного взаимодействия на должность заместителя начальника отдела. Однако ему следовало немного подождать, потому что штатную структуру нашего отдела тоже расширили, добавив ещё несколько должностей, в том числе и вторую должность заместителя начальника отдела.
Мы надеялись, что её займёт кто-то из нас, что было бы логично, но у руководства Корпорации были иные планы. На должность ещё одного заместителя начальника юридического отдела назначили женщину, которая имела крайне скромный опыт юридической работы, да и образование её оставляло желать лучшего, потому что она закончила один из коммерческих ВУЗов, где главным достоинством были не даваемые студентам знания, а деньги, которые они платили за своё обучение. Да и деньги-то были небольшими.
Звали нашу новую начальницу Натальей Николаевной Вороновой. Она была старше меня всего на год, но выглядела, на мой взгляд, просто ужасно. Она была полной, и тело её было обрюзгшим, как у человека, никогда не занимающегося спортом. Длинный нос, на котором сидели огромные очки. Но не это было самым неприятным в её внешнем виде. Самой отталкивающей деталью её внешности были рот и зубы. Воронова очень много курила, причём делала это прямо в кабинете. Её мелкие зубы покрывал сильный коричневый налёт, и когда она что-то говорила, то запах изо рта был такой, что я старалась не дышать, чтобы не потерять сознание (о своём сверхчувствительном обонянии я вроде бы уже говорила). Разговаривала Воронова исключительно на матерном языке и вела себя как базарная баба, и потому общение с ней превратилось лично для меня в пытку.
До её появления наш отдел был примером того, какой должна быть интеллигенция. Абсолютно все сотрудники нашего отдела, независимо от пола и возраста, выглядели безупречно, предпочитая деловой стиль одежды. Все разговаривали друг с другом и с другими людьми исключительно вежливо (за исключением тех немногих случаев выяснения отношений, о которых я уже упоминала). Курила у нас только Юля, но она ограничивалась несколькими сигаретами в день. Все остальные вели здоровый образ жизни, занимались спортом и были примерными семьянинами. Поэтому появление в нашем коллективе такой женщины как Воронова было словно внедрение инородного тела в здоровый организм. Тем более что со временем выяснилось, что эта дама получила свою должность через постель, так как состояла в интимных отношениях с одним лиц, занимавших руководящий пост в Корпорации «Делай то, что не делают другие!». И это притом, что официально Воронова была замужем и имела двоих детей!
И куда только мужики смотрят, когда поддаются власти основного инстинкта? Впрочем, один мой знакомый (а именно, господин Полюшкин, о котором речь пойдёт ниже) говорил, что «мужики двумя головами одновременно думать не умеют, когда одна включается, другая выключается». Наверное, так, но только пострадали от этой страсти ни в чём неповинные люди, которые честно делали свою работу в юридическом отделе Корпорации «Делай то, что не делают другие!», потому что появление Вороновой стало началом конца нашего отдела. Но это случилось не сразу, а пока мы только приветствовали в своих рядах новую начальницу, а также других своих коллег – Ольгу Жарикову и Александра Щипачёва, которые пополнили состав нашего отдела.
Александр Щипачёв был молодым человеком двадцати пяти лет. Благодаря связям отца он быстро шёл вверх по карьерной лестнице. Он был неглуп, но всегда выбирал путь наименьшего сопротивления, стараясь, как Фёдор Игнатов, понапрасну не напрягать свои мозги, а пользоваться чужими наработками. Однако в столь молодом возрасте у него уже был солидный опыт судебной работы, потому его и взяли в наш отдел. Но, скажу честно, его опыт немногого стоил, потому что из всех дел, в которых Щипачёв участвовал, он проиграл практически все. Он даже не старался их выиграть. Получая очередное судебное дело, он составлял стандартный иск либо возражения, в зависимости от того, на чьей стороне выступал, и на этом он считал свою работу законченной. Александр честно ходил на все судебные заседания, знал все процессуальные нюансы, но даже не пытался убедить судью в своей правоте. Монотонным голосом он зачитывал подготовленные документы и в прениях не участвовал. На задаваемые вопросы отвечал кратко, а иногда не отвечал вовсе. В итоге ему удавалось выиграть лишь те дела, которые сложно было проиграть, например, взыскание дебиторской задолженности, особенно если расчёт этой самой задолженности готовил кто-то другой. Но поскольку готовность Александра взяться за любое судебное дело всегда была стопроцентной, то в глазах нашей новой начальницы, ни разу не бывавшей в суде, Щипачёв выглядел примерным сотрудником, тем более что он никогда с ней не спорил, в отличие от меня, которая считала своим святым долгом отстаивать своё мнение перед всеми, особенно, когда оно основывалось на знаниях права и на положениях Конституции. Но в любом случае я была рада появлению в нашем коллективе ещё одного опытного судебника, так как это должно было снизить мою рабочую нагрузку.
Ольге Жариковой было тридцать три года. Она была замужем и имела маленькую дочь. Ольга была кандидатом юридических наук, однако весь её юридический опыт носил в основном теоретический характер, так как до прихода к нам она занималась научной работой. Ольга была тихой, скромной девушкой, и мы с ней быстро подружились. Более того, с появлением в нашем отделе этой девушки мне наконец-то удалось избавиться от надоевших справок о проделанной работе, так как теперь их выполнение возложили на Жарикову как на нового сотрудника. Но в то же время, чтобы предоставить Ольге рабочее место, мне пришлось перебраться в другой кабинет и отнюдь не в соседний.
А переселили меня, ни много ни мало, на первый этаж к сотрудникам материально-технического отдела нашей Корпорации. Что общего было между нашими отделами, сказать не могу, но в их кабинете мне выделили стол и стул, и теперь моё рабочее место находилось здесь.
Справедливости ради следует отметить, что Макаров предлагал мне остаться на четвёртом этаже, уплотнив один из наших кабинетов, но это было плохое решение, потому что все кабинеты были маленькими, и дополнительный стол ни в одном из них не поместился бы. Тем более что даже Мишу Миронова уплотнили, подсадив к нему Воронову. Мне же предложили укороченный стол, который можно было поставить только в углу, но я решила, что лучше уж буду сидеть вместе с малознакомыми мне сотрудниками МТО, чем ютиться сироткой со своими коллегами. К тому же всем известен солдатский принцип: «Подальше от начальства, поближе к кухне». Вот я и подумала, что если буду меньше мелькать перед начальством, то, глядишь, кое-какие документы будут пролетать мимо меня. И теперь мне предстояло налаживать контакт с новыми товарищами и обустраиваться на новом месте.
Моими новыми товарищами стали Андрей Борисович Полюшкин и Александр Михайлович Уколов. Оба они были старше меня: Полюшкин на год, а Уколов на девять лет, и выглядели они соответственно своему возрасту. Оба были в теле, а Полюшкин вообще был крупным мужчиной, чей вес превышал сто килограммов. Андрей Борисович был женат и имел двоих сыновей, а Александр Михайлович был дважды разведённым мужчиной, и в каждом браке у него родилось по ребёнку. Но при этом оба они – и Полюшкин и Уколов – были бабниками и страшными матершинниками, и моё появление в их кабинете они восприняли как вызов, и вопрос состоял не в том, удастся ли им оказать на меня своё разлагающее влияние, а в том, когда это произойдёт. Но они не знали, с кем имеют дело. Порой за хрупкой внешностью скромной девушки скрывается железный характер, сломить который невозможно в принципе. Но им только предстояло это узнать.
