Светлана Курилович
Иллюзия любви. Киноповесть
– «Битлз» «Yesterday», – объявляет она и начинает петь. При первых звуках её голоса Кумар, продолжавший торопливо жевать, забывает донести вилку до рта и застывает: в её голосе столько тепла, внутренней силы, печали и одновременно веры в будущее, что он теряет ощущение реальности и времени и погружается в мечты…
Песня закончилась. Раздались аплодисменты и крики:
– Браво, Маша! «Venus»! «Venus»!
– Браво! «Satisfaction»!
Маша, розовая от удовольствия, благодарит слушателей. Ведущий, подойдя к ней, говорит:
– Мы не отпустим вас без вашей коронной песни, наша королева! Покажите своему гостю, на что вы способны!!
И Мария, ещё раз сверкнув глазами в сторону Аджая, кивает. Она расстёгивает верхние пуговицы блузки, взлохмачивает волосы (каждое её действие сопровождают хлопки), и бар наполняет заводное вступление знаковой песни «Роллинг Стоунз».
В Машином голосе, до того нежном и проникновенном, внезапно появляются хриплые сексуальные ноты. Она не поёт, она играет, более того, живёт во время исполнения, ленивой походкой хищной кошки она приближается к Аджаю и буквально пожирает его взглядом. Аджай не может отвести от неё глаз. Такой он её ещё не знал…
Но вот магия закончилась, и под дружные хлопки Маша вернулась за столик.
– А теперь, – продолжил неугомонный ведущий, – наш гость из волшебной Индии, страны слонов и махараджей, исполнит свою любимую песню…
Аджай в испуге:
– Нет, нет, я не умею петь!
– Аджай, пожалуйста, для меня! – умоляюще говорит Мария.
– Никогда, это позор! Меня закидают камнями!
– В нашей стране это не принято, в крайнем случае, тухлыми яйцами или помидорами, – серьёзно отвечает журналистка.
Аджай в ужасе смотрит на неё и видит, что она опять подшучивает.
– Аджай, – почти касаясь его уха губами, шепчет Маша, – пожалуйста, спойте, а я буду сегодня вашей золотой рыбкой! – она молитвенно складывает ладони.
Аджай, не веря своим ушам, смотрит на неё, Маша кивает. Тогда он решительно встаёт, берёт микрофон:
– Только для этой прекрасной девушки, ради её чудесных глаз! Я заранее приношу свои извинения! – он начинает петь, и… это действительно ужасно! Посетители хохочут, Маша краснеет: она не ожидала такого, но Аджай отважно продолжает, и, восхищённые его смелостью, зрители начинают хлопать и подпевать, а потом устраивают овацию.
Вспотевший, красный, Кумар садится за столик, но есть он уже не хочет. Маша, тоже розовая, возбуждённая, говорит:
– Ты просто прелесть! – взлохмачивает ему волосы, хватает за уши и крепко целует в щёку. Затем вскакивает и выбегает из бара. Аджай бежит за ней.
– Маша, вы не устаёте меня поражать! Каждый день вы – другая! Как это вам удаётся? Вы прекрасно поёте, вы перевоплощаетесь… У вас очень хорошая актёрская пластика.
– Спасибо. Я поступала в юности в театральное училище, но провалилась.
– Наверно, педагоги были слепые? – подойдя ближе, тихо спрашивает Аджай.
– Нет, просто я была домашней девочкой из провинции и слишком смущалась на экзамене… – так же тихо отвечает Маша. Они смотрят друг другу в глаза. Вдруг Аджай говорит:
– Мария, отведите меня на дискотеку. Это возможно?
Маша удивлена:
– Вы хотите танцевать? Вы ещё не устали?
– Да, рядом с вами я полон сил и энергии!
Они идут в клуб «Розовый фламинго» на микшерную программу – современные танцы, бальные, рок-н-ролл, латинос и т.п.
Аджай и Маша – чудесная пара, яркая, контрастная, привлекающая внимание.
Медленный танец. Они танцуют, тесно прижавшись друг к другу, Маша положила голову Аджаю на плечо, он крепко обнимает её.
– Маша, – шепчет Аджай.
– Да? – она поднимает голову, их дыхание смешивается, взгляды проникают в самую душу.
– Вы выполните моё желание? – спрашивает Аджай.
Ни на секунду не замешкавшись, она отвечает:
– Конечно, я же обещала!
– Тогда пойдём! – он резко отстраняется, берёт её за руку и сквозь толпу танцующих тащит на улицу:
– Такси! – кричит он и обращается к Маше. – Завтра в ресторане «Москва» будет банкет для участников фестиваля, я хочу, чтобы вы меня сопровождали. Это возможно?
– Конечно, – Маша как будто разочарована.
– Тогда садитесь в машину, – он открывает дверцу подъехавшего такси и буквально впихивает туда девушку. – Вам необходимо выспаться, чтобы завтра быть в хорошей форме. Это очень важное мероприятие! Спокойной ночи!
Такси уезжает. Ошеломлённая, Маша не успевает даже попрощаться.
Аджай смотрит вслед машине, потом запускает руки в волосы, шипит:
– Чёрт! Чёрт! – дёргает себя за волосы, в ярости пинает подвернувшиеся банки из-под пива, словом, бесится.
Поздний вечер. Гостиница.
– Вики, представляешь, она была у меня в руках, была готова на всё, а я сам, сам, вот этими вот руками! – трясёт руками перед носом у остолбеневшего секретаря. – Отправил её домой!
Аджай мечется по номеру, как тигр, сметая всё на своём пути, потом кидается в кресло.
– Аджай-джи, вы в порядке? – робко спрашивает Вики.
– Нет! – кричит Кумар. – Я не в порядке! Я далеко не в порядке! Я просто круглый дурак!
– Аджай-джи, может быть, вы влюбились? – улыбается Вики. – Я вас таким что-то не помню!
– Ты что плетёшь! – рявкает на него Аджай. – Влюбился! В русскую! Белую! Замужнюю! С двумя детьми! Ты с ума сошёл?
– Тогда зачем так переживать, Аджай-джи? Не сегодня-завтра будет всё, как вам надо!
– Будет, будет… Послезавтра мы уже улетаем. Что же делать-то, а, Вики? – беспомощно спрашивает Аджай.
Вечер следующего дня. Ресторан «Москва». Подкатывает чёрный «Мерседес». Подбежавший швейцар открывает дверцу, и из машины показываются две изящные ножки в туфлях на высоком каблуке. Шлейф длинного платья подметает пол. Ножки идут по лестнице вверх, швейцар открывает двери ресторана, и каблучки – цок-цок – входят в банкетный зал.
Аджай разговаривает с представительным мужчиной в чёрном смокинге, и вдруг он видит Марию – она ослепительна: открытое платье, высокая причёска, элегантные перчатки – это настоящая светская дама, а не журналистка и не девочка-женщина, какой она была все эти дни. У Аджая отвисает челюсть, он на полуслове бросает беседу и через весь зал спешит к Марии.
– Здравствуйте, – задыхаясь, говорит он, – вы… вы… просто…
– Что? – кокетливо смотрит на него Маша. – Не ожидали?
– Никак нет! То есть, да, конечно, то есть, нет… – совсем запутавшись, Кумар замолкает.
Мария, с улыбкой наблюдавшая за его барахтаньем, говорит:
– Ну, кавалер, проводите даму, познакомьте со своими коллегами!
Аджай знакомит её с индийскими актёрами, продюсерами, представляет московским знакомым. Маша оживлённо беседует с каждым из них, очаровывая своей естественностью, остроумием, обаянием. Аджай не спускает с неё глаз, он теряет нить разговора, он не воспринимает ничего вокруг, он видит только её.
И вдруг… к Маше подходит высокий элегантный мужчина, здоровается, она на долю секунды меняется в лице и начинает с ним разговаривать. Кумар направляется к ним, стараясь услышать, о чём они говорят, но разговор идёт по-русски.
– Какими судьбами ты здесь, Маша? – спрашивает мужчина.
– Освещаю работу кинофестиваля, и меня попросили сопровождать одного индийского режиссёра. А вот, кстати, и он! – Маша переходит на английский. – Аджай, познакомьтесь: это Владимир, известный предприниматель. Владимир – это Аджай Кумар, режиссёр и продюсер, привёз в Москву свои фильмы.
Мужчины обмениваются рукопожатием:
– Очень приятно.
– Очень приятно.
– Андрей знает, что ты здесь? – по-русски спрашивает Владимир.
– Он в Чехии, на деловой встрече, – улыбаясь, отвечает Маша.
Аджай:
– Маша, пожалуйста, говорите по-английски, я ничего не понимаю.
Они не обращают на него внимания.
– Ты прекрасно выглядишь! – оглядывая её с ног до головы, с усмешкой говорит Владимир. – Что-то я не припомню, чтобы ты для Андрея так наряжалась. Тебе всегда было некогда ходить с ним на банкеты: то дела, то голова болит.
– Ты это о чём? Я что-то тебя не понимаю! – говорит Маша, – я здесь по поручению руководства.
– Ну конечно! – с иронией соглашается Владимир. – Это ты для него – кивок в сторону Аджая – так вырядилась?
Мария не успевает ничего ответить. Аджай по интонации Владимира, по тому, как напряглась девушка, чувствует, что что-то не так и вступает в разговор:
– Владимир, пожалуйста, не волнуйтесь так, это неприлично! Мария, давайте отойдём!
– Я тебе отойду! – с угрозой произносит Владимир. – Я тебе так отойду, что мало не покажется! Машка, собирайся, поехали домой!
– Что ты себе позволяешь? – тихо, яростным шёпотом говорит Мария. – На каком основании ты со мной так разговариваешь?
– Да на том основании, что я старший брат твоего благоверного, твой деверь, поняла? Домой, быстро! – он хватает её за руку.
Но тут на его запястье опускается смуглая рука Аджая:
– Сэр, дама пришла со мной и уйдёт отсюда тоже со мной!
– А ты вообще вали отсюда, коротышка, – меряет его взглядом Владимир и, размахнувшись, бьёт по лицу. Аджай, не ожидавший нападения, отлетает в сторону, падает; Маша, прижимая ладони к лицу, с криком бросается к нему. Подоспевшие охранники вежливо выводят Владимира; Аджай, опираясь на Машину руку, с трудом встаёт, коллеги предлагают ему помощь, но он отказывается и вместе с Марией выходит из ресторана.
Они садятся в машину; кожа на скуле режиссёра содрана, из носа течёт кровь. Маша плачет и причитает, не замечая в горячке, что говорит по-русски:
– Это я во всём виновата! Забыла про осторожность, забыла про него, обо всём забыла!
– Маша, – с трудом произносит Аджай – у него сильно болит голова, – пожалуйста, говори по-английски, я не понимаю. Кто это был?
– Это? Это мой… брат. Двоюродный, нет, троюродный.
– А почему он так с тобой обращался?
– Ну, считал, что я должна идти домой, мне здесь не место.
– Но почему так грубо?
– Ну… характер у него такой – не сахар.
Они подъезжают к гостинице Аджая. Маша говорит:
– Ты еле идёшь, давай, я провожу тебя.
Они проходят мимо швейцара, поднимаются на лифте, Аджай открывает дверь своего номера и входит. Мария нерешительно останавливается на пороге.
– Ну, что же ты застыла? – спрашивает Аджай, – заходи! Что плохого сможет тебе сделать тяжело раненный человек?
Мария входит. Кумар снимает смокинг, бабочку, расстёгивает рубашку, засучивает рукава и идёт в ванную. Маша осматривает номер и видит на тумбочке фотографию молодой индианки с двумя детьми – мальчиком и девочкой. Она берёт фотографию и внимательно рассматривает, пытаясь понять, кто же на ней изображён.
– Это моя мама, я и моя сестра Амрита, – говорит Аджай, незаметно подошедший сзади. Он вытирает полотенцем мокрые руки.
– У тебя есть сестра?! – удивляется Маша.
– Была. Умерла, когда нам было по 9 лет.
– Но в официальной биографии говорится, что ты единственный ребёнок в семье!
– Это закрытая информация. Мы были близнецами. Мама говорит, что я поэтому такой… – он замолкает, Маша поворачивается к нему лицом и спрашивает:
– Какой?
– Непутёвый, – он накидывает полотенце Маше на шею и подтягивает её к себе. – Близнецы – они как одно целое, как две половинки одного яблока.
– Да, – улыбается Маша, – «Зита и Гита», «Рам и Шиам».
– Мама говорит, что я до сих пор ищу свою половинку – и не нахожу…
– Ты её очень любил?
– Я её чувствовал каждую минуту, знал, о чём она думает, чего хочет, какое у неё настроение. У меня как будто половину души и сердца оторвали, – глаза его полны грусти, а руки ещё ближе подтягивают Машу.
– Присядь, Аджай, – покраснев, говорит она, – у тебя всё ещё течёт кровь. Надо обработать ранку.
Аджай с удивлением смотрит, как она достаёт из своей сумочки вату и перекись водорода:
– Ты ещё и медсестра?
– Нет, – улыбается Маша, – это так, на всякий случай.
Она усаживает Аджая на кровать, устраивается рядом и обрабатывает ссадину. Аджай ойкает, Маша дует, и оба смеются. Он берёт её руку, вынимает вату, прикладывает её ладонь к своей щеке и долгим взглядом смотрит на Марию.
– Маша, – тихо говорит он, – кажется, я нашёл свою половинку…
– Ш-ш-ш, – прикладывает она к его губам палец, запускает руку в его непокорные волосы, закрывает глаза, и их губы сливаются в поцелуе.
Раннее утро. Аджай и Маша спят в одной постели, обнявшись. Простыня лишь слегка прикрывает тела. Их ноги переплетены, светлая Машина рука лежит на тёмной груди Аджая: золотистые Машины локоны смешались с его чёрными волосами.
Маша просыпается первой, потягивается, переворачивается на живот и смотрит на спящего Аджая. Его губы полуоткрыты, длинные пряди падают на глаза. Мария отводит волосы, проводит пальцем по бровям, носу, обводит губы. Он улыбается, не открывая глаз, ловит рукой её пальцы, целует и опять спит. Маша шепчет по-русски, прикасаясь губами к его волосам:
– Как я тебя люблю! Как же я тебя люблю! Боже мой, за что мне это?! – на её глаза наворачиваются слёзы, одна капелька падает Аджаю на щёку, Маша убирает её поцелуем. Потом откидывает простыню, встаёт и идёт в ванную. Аджай открывает глаза – он и не думал спать – в них тоже стоят слёзы. Услышав, что Мария возвращается, он поспешно опускает ресницы. Маша входит, завёрнутая в полотенце, тихо подходит к окну и смотрит на восходящее солнце.
– Отойди от окна! – вдруг слышит она голос Аджая и от неожиданности вздрагивает. – Не смей там стоять: тебя могут увидеть!
– Кто же меня увидит в такую рань и на таком этаже! – смеётся она.
Аджай подходит и обнимает её со словами:
– Слышала такую поговорку: ранняя пташка ловит букашку? Вот я тебя и поймал…– и полотенце падает на пол.
Время остановилось. Они целуются, обнимаются, едят, принимают душ, просто разговаривают.
Лёжа в постели, Аджай – на спине, Маша нависает над ним, играя его волосами, и спрашивает:
– Когда ты уезжаешь?
– Завтра, моя бесценная леди, – вздыхает Аджай.
– Уже завтра?! – пугается она.
– Да, – грустно говорит Аджай, проводя пальцами по её лицу.
– А во сколько? – с тревогой в огромных глазах спрашивает Мария.
– В 10 часов.
– А сейчас уже три пополудни – осталось меньше суток! – её глаза наполняются слезами.
– Не надо, не надо плакать! – тихо говорит Аджай. – Давай лучше используем оставшееся время на полную катушку – проведём его вместе!
– Но мне надо хотя бы ненадолго домой: у меня там кошка голодная.
– Тогда едем вместе, очень хочется посмотреть, как ты живёшь! – предлагает Аджай.
Они подъезжают к дому, поднимаются на 7 этаж. Маша быстро входит в квартиру, торопливо убирает фотографии мужа и детей, идёт на кухню и кормит кота.
Аджай кричит из зала:
– У тебя неплохая подборка индийских фильмов! Все фильмы Амита-джи – это класс!
– Я же говорила тебе, – тоже кричит Маша, – что с детства люблю индийское кино!
Звонит телефон. Мария берёт трубку:
– Алло! Алло! Говорите, вас не слышно! – на том конце провода ни звука, затем раздаются короткие гудки.
– Кто звонил? – интересуется Аджай.
– Не знаю, повесили трубку.
Внезапно раздаётся звонок в дверь. Маша открывает и видит на пороге Владимира.
– Андрей приехал? – спрашивает он.
– Зачем ты пришёл? – спрашивает Маша.
Владимир отстраняет её и входит в квартиру:
– Это чья машина внизу? Кого ты притащила с собой? И где ты шлялась всю ночь, отвечай! – кричит он.
– Кто там, Маша? – выглядывает из зала Аджай.
– Так этот хрен у тебя? Ты, дешёвка, это с ним ты была всю ночь? С ним? Отвечай! – он хватает Машу за руку. – Говорил же Андрюхе: не женись на девке из провинции, ей только деньги нужны!
Аджай выходит из комнаты:
– Маша, что ему нужно?
Маша, пытаясь вырваться, говорит:
– Аджай, Бога ради, уйди! Я сама разберусь, это мой брат!
– Нет, Маша, – усмехаясь, говорит Кумар и отрывает пальцы Владимира от её запястья. – Он тебя оскорбил в моём присутствии, поэтому я разберусь сам, – и он отодвигает её за спину.
– Что вам угодно? – скрестив на груди руки, спрашивает он у Владимира. – Это не ваш дом, вас не приглашали войти, а она не ваша жена.
Владимир, зарычав, замахивается, но Аджай уже предупреждён – нырок в сторону и мощный хук справа. Владимир отшатывается, и следующий удар слева валит его с ног. Он пытается удержаться, хватается за вешалку, но падает вместе с одеждой. Аджай, схватив его за ворот, рывком поднимает на ноги и говорит:
– Забудь сюда дорогу, – и выталкивает его из квартиры.
Владимир, вытирая кровь, сочащуюся из разбитой губы, угрожает Маше:
– Подожди, дождёмся Андрея, тогда и поговорим!
Аджай с грохотом захлопывает дверь и подходит к Маше, которая стоит, прислонившись к стене, и бессильно плачет.
– Не надо плакать, – взяв её лицо в ладони, ласково говорит он. – Мне совсем не нравится, когда ты плачешь. Я люблю видеть тебя весёлой и смеющейся.
– Ох, Аджай! – слёзы текут по её лицу. – У тебя все руки разбиты!
– Пусть разбиты, – он осушает её слёзы поцелуями.
– Тебе же больно!
– Но тебе же больней? – спрашивает Аджай. – Когда болит душа, боль тела – ничто. Уж я-то это хорошо знаю…
Аэропорт. Идёт посадка в самолёт. Коллеги Кумара уже сели, он тоже готовится подняться по трапу. Вдруг Вики трогает его за рукав и указывает назад. Аджай оглядывается и видит одинокую маленькую фигурку с развевающимися светлыми волосами. Он разворачивается и идёт к ней. Маша бежит ему навстречу, они сближаются и останавливаются друг против друга. Маша, глядя прямо в глаза Кумару, задыхающимся от волнения голосом говорит:
– Аджай, я не хотела, чтобы ты улетел, не узнав обо мне…
– А что мне узнавать? – перебивает он её. – Всё, что мне надо, я и так знаю: ты прелестная женщина, умная, красивая, мы провели вместе чудесные дни – я запомню их навсегда, – он говорит нарочито холодным тоном, но Маша не замечает этого.
– Аджай, я очень виновата перед тобой, я не сказала всей правды: я замужем, у меня двое детей – просто они сейчас у мамы, а муж – в Чехии, – торопливо говорит Маша.
– Я всё знаю, – останавливает её Аджай.
– Как… всё? – не понимает Мария.
– Всё-всё!
– И ты знал… с самого начала? – тихо, с ужасом спрашивает Маша.
– Да, – спокойно отвечает он.
–Так ты… играл со мной?! – звенящим шёпотом говорит девушка, – ты играл моими чувствами, моим доверием, использовал меня «на всю катушку»?! – она судорожно вцепилась в его пиджак. – Все твои слова о найденной половинке, о том, что ты готов превратить мою жизнь в розовый сад – это лишь игра?!
– Выходит, что так, – спокойно соглашается Аджай.
– Какой же ты негодяй! – Маша даёт ему пощёчину. – Лучше бы я никогда тебя не встречала! – Она разворачивается и, рыдая, бежит прочь.
Он стоит и смотрит ей вслед полными слёз глазами:
– Но ведь и ты, Маша, – тихо говорит он, – ты тоже использовала меня «на всю катушку»…
Innermission
Мультимедийный экран.
Аджай летит в самолёте. Грустит. Перед ним бутылка и рюмка. Он постепенно напивается.
Маша мчится домой на такси. Входит в спальню, достаёт из комода открытки, перечитывает, вытирая слёзы, рвёт и выбрасывает.
Аджай, шатаясь, с трудом входит в свой дом, прямиком направляется к бару, достаёт бутылку и пьёт прямо из горлышка. Падает на кровать и засыпает.
Маша в прихожей поднимает с пола упавшие вещи, вытирает пыль. Кот трётся об её ноги.
Вики тихо входит, снимает с Аджая ботинки, ослабляет галстук и укрывает простынёй.
У Маши раздаётся звонок в дверь, она открывает – в прихожую врывается Андрей, хватает её в объятья, целует, Маша, склонив голову ему на плечо, плачет.
Индия. Дом Аджая. Утро. Он с трудом, разминая заржавевшие члены, встаёт с кровати, неверной походкой бредёт в ванную. Плещет в лицо холодной водой, смотрит на себя в зеркало:
– Привет, друг. Паршиво выглядишь. В хорошую кучу дерьма ты вляпался. Что смотришь? А? Мало тебе по морде надавали, надо ещё добавить! – раскрытой ладонью он ударяет по своему отражению в зеркале, минуту молча стоит, затем, тяжело ступая, выходит из ванной.
Москва. Утро. Маша просыпается в объятиях мужа. Осторожно снимает с груди его руку, откидывает простыню, встаёт и тихонечко идёт в ванную. Спустя несколько минут возвращается в комнату уже одетая, берёт сумочку и отправляется на работу.
Приехав в редакцию, собирает все цветы и безжалостно выбрасывает в ближайший мусорный бачок. Потом возвращается и с тяжёлым вздохом усаживается за компьютер.
Индия. Аджай подъезжает к дому матери. На нём чёрные джинсы, футболка и пиджак. Чёрные очки надёжно скрывают глаза.
Мама выбегает из дома навстречу сыну. Аджай склоняется к её ногам, она обнимает его, целует и прижимает его голову к своей груди:
– Как твои дела, дорогой?
– Отлично, мама. Как вы себя чувствуете?
– Как мать может себя чувствовать, если её сын летит на край света на самолёте?! Не знаю, как я пережила этот ужас! Ну, сынок, пойдём в дом! – она разглядывает сына и говорит. – Ты выглядишь усталым и грустным, ты похудел! Конечно, чем тебя там кормили! Садись за стол, поешь хорошенько – я приготовила твои любимые лепёшки!
– Мама, мама, я не хочу! – сопротивляется Аджай.
– И слушать ничего не желаю! Негодный мальчишка! Ты что, смерти моей хочешь? – она берёт его за ухо, ведёт к столу и засовывает в рот кусок лепёшки.
– Аджай, сынок, – говорит она, глядя, как он ест, – пока тебя не было, я присмотрела хорошую девушку!
