Светлана Евгеньевна Сидур
Темная материя
Сидел он в предбаннике перед входом в главное здание посольства. Нажатием одной кнопки он впускал людей сначала к себе в предбанник, а потом уже нажатием другой кнопки открывал им дверь в святая святых. Сам же он никуда выйти не мог, потому что для открытия любой двери нужно было два человека: один жмет кнопку, а другой толкает дверь. Так что дежурный сидел как птичка в клетке: его ото всюду видно, а спрятаться ему негде, и из клетки улететь возможности нет никакой.
Допустим, что некие террористы вдруг решили захватить посольство или просто пострелять там людей. Каковы их действия? Самые элементарные. Они подходят к калитке, показывают дежурному верхнюю часть самого приятного лица из своей компании, и дежурный распахивает перед ними калитку настежь, потому как из-за двухметровой стены он не знает, сколько человек стоит за калиткой. Далее террористы врываются на территорию посольства и сразу же наставляют автоматы на дежурного, требуя впустить их внутрь. У дежурного есть два варианта поведения. Первый: молча впустить их в здание посольства, что даст ему слабую надежду остаться живым. И второй: отказаться впускать террористов и быть расстрелянным в упор из нескольких автоматов, поскольку спрятаться ему там совершенно негде.
У истории с нападением мог бы быть и другой сценарий, менее кровавый и совсем уже простой. Когда местная подстанция отключала свет, а делала она это с завидной регулярностью, всякий раз, как кому-нибудь из ее сотрудников хотелось выпить. Так вот в такие счастливые моменты открывать двери можно было только вручную. А как еще можно открыть электрический замок при отсутствии электроэнергии? Поскольку дежурный не имел права покидать пост во время дежурства, то входную калитку и вход из предбанника в здание посольства просто держали открытыми нараспашку. И это знали все. Все, кто хоть раз бывал в Советском посольстве.
Нет, все не так безнадежно. В посольстве был аварийный движок. И его запускали всякий раз, как только город отключал свет. Но для того, чтобы запустить движок, надо было позвать специально обученного человека. Он должен был надеть штаны и тапочки, дошаркать до сарайчика, в котором движок стоял, и завести его. Получалось это обычно не с первой попытки, а с третьей, а то и с пятой. Так что весь процесс переключения электроснабжения с городского на аварийное занимал минимум двадцать минут. А за двадцать минут можно сделать многое. Поэтому, если террористы могли в уме сложить два и два, то они просто вырубили бы в районе электричество, затем прогулочным шагом зашли бы на территорию посольства, а дальше уже можно было захватывать посла в заложники или читать секреты в референтуре, кому как больше понравится.
Но ничего этого, к радости Ивана, не произошло. Эти два варианта захвата посольства были через чур прогнозируемы, а в посольстве, большей частью, случались события экстраординарные, которые ни в сказке сказать, ни пером описать. Банальности там были не в почете.
Когда калитка была открыта, в посольство заглядывала торговка, сидевшая напротив посольства, или кто-нибудь из ее многочисленного выводка. Эти ребята просили журналы. У Ивана под боком была целая кипа пропагандистской литературы, и он давал детишкам журнальчики, думая, что тех интересуют цветные картинки о замечательной жизни советских людей. Ребята относили журнальчики маме, а та ловко крутила из них кулечки, в которые расфасовывала жареный арахис.
Говорят, в соседней стране представитель Межкниги пошел гораздо дальше. Чтобы избавиться от залежей пропагандистской литературы, он стал поставлять труды столпов нашей партии в армию, где бумагу использовали на самокрутки. Но он делал вид, что не знает, по какому назначению используют его товар. Московские партийные бонзы уж было решили, что данная страна скоро мирным путем перестроится на коммунистические рельсы. Поскольку интерес к литературе был небывалый. Если бы они выпускали эти труды на бумаге похуже, то спрос был бы еще больше. Ведь тогда бумагу из этих книг можно было бы использовать в качестве туалетной. А глянцевая атласная бумага, на которой печатались наши агитки, для этих целей подходила плохо. Армейское начальство африканской страны могло не беспокоиться, что их солдаты хоть что-нибудь да вычитают из этих трудов и проникнутся идеями коммунизма. Большинство солдат было просто неграмотными.
Очень часто к Ивану наведывались сумасшедшие. При чем по внешнему виду нельзя было определить, что в сознании у них непорядок. Они всегда были очень опрятно одеты, иногда даже изысканно, но, когда начинали излагать причину своего визита, становилось ясно, что под кудрявой прической мечутся большие тараканы.
Однажды пришел в посольство благообразный старичок, убеленный сединами, и стал просить политического убежища. Иван, как положено, сообщил о его визите тем сотрудникам, которые в принципе могли интересоваться политическим перебежчиком. Те же, как только узнали имя визитера, велели гнать его в три шеи. Легко сказать! К вам пришел приличный джентльмен и просит помочь, а вы ему, ни с того, ни с сего, сперва хук в харю, а потом и взашей. Иван сперва сделал вид, что никого из начальства на месте нет, а потом попросил старичка изложить суть дела ему лично. Старичок заметно оживился и стал рассказывать о своих детях, которые постоянно за ним следят и только и ждут удобного момента, чтобы прикончить.
– Вот и сейчас, – подвел он черту, – мы тут с вами мирно беседуем, а они, наверняка, прячутся за забором, и как только я выйду из калитки, они набросятся на меня и прикончат.
– Ну, на это они не решатся, – попытался успокоить его Иван, – у нас тут кругом камеры наблюдения, связанные с полицией. При малейшей попытке агрессии полицейские реагируют молниеносно.
Про камеры слежения, связанные с полицейским участком, Иван где-то читал. Возможно, такие штуки уже существовали где-нибудь в Европе или в Америке, но не в богом забытой Африке. Но старичок-то был сумасшедший, ему можно было любую лапшу на уши вешать. Увидев в глазах посетителя блеск надежды, Иван решил идти дальше. Он опять же где-то читал, что если психу посоветовать что-нибудь уж совсем сюрреалистическое, то они хватаются за это средство как утопающий за соломинку. И Иван решил оттянуться на старике по полной.
– А вообще-то, – начал он почти шепотом, – есть от агрессивных детей одно верное средство. Просто надо ежедневно выпивать одно сырое яйцо натощак, и тогда никто и никогда вас не тронет. Вот попробуйте! И вы увидите, что я был прав.
Старик озадаченно почесал в затылке, не нашел, что ответить и побрел к выходу. Иван был счастлив. Ему удалось сплавить психа без шума и пыли, одной только силой убеждения. Это была победа интеллекта и русской смекалки.
Приходили и маньяки другого типа. Один благообразный юноша, одетый во все розовое, с видом заговорщика сообщил Ивану, что он имеет контакт с представителями инопланетных цивилизаций. По его словам, инопланетяне выходили с ним на связь регулярно, и каждый раз давали свои рекомендации по переустройству земного мира. На вопрос Ивана на каком языке проходило общение, контактер ответил, что общались они на языке пиктограмм. В доказательство правдивости своих утверждений, он закатал штанину и вытащил из-за носка тетрадочку. Эта тетрадочка была вся изрисована какими-то человечками, которые то держались за руки и улыбались, то агрессивно нападали друг на друга, то строили какой-нибудь дом. Это и было пиктографическое послание инопланетян представителям земной цивилизации. Правда расшифровать его мог только наш контактер, а за расшифровку он хотел получить энную сумму в американских долларах.
Услышав про американские доллары, Иван насупился и сказал, что у нас в посольстве только рубли, другой валюты мы не держим, и это даже как-то обидно нам, что с нас хотят получить чуждую нам валюту. Контактер напрягся, понял, что допустил промах и очень быстро ретировался. А Иван опять радовался как ребенок. Ведь это ж надо обдурить психа! Такое не каждому по плечу.
Психов-то он обдуривал, а вот наших российских теток обдурить не сумел. Как он помнил по первым дням своей адаптации к местным условиям, дежурные воевали с населением колонии: дежурные не хотели собирать деньги на хлеб, а население требовало от них снабжать их хлебом. Дежурные не хотели ввязываться в это мероприятие, потому как пересчитывать привезенный хлеб и раздавать его в предбаннике посольства не имели возможности. А если пустить на самотек раздачу хлеба, то его просто брали те, кто денег не сдавал, и хлеба вечно не хватало. Люди, хлеба не получившие, шли скандалить к дежурному, а ему только этих скандалов и не хватало, все остальные у него уже были.
Заступив на свой пост в первый раз, Иван твердо решил, что никаких денег, ни на какой хлеб он собирать не будет. Пусть местком решает этот вопрос, ему все эти хлеба до лампочки. Но ночной дежурный, сдавая ему дежурство, передал список и кучку денег на хлеб. Он сказал, что эти деньги остались со вчерашнего дня, потому как вчера водитель заболел, и некому было за хлебом съездить. Иван сначала хотел как-нибудь забыть про этот список, но потом он понял, что орать на него будет человек двадцать, и он решил пойти на уступки. Около двенадцати часов он послал водителя за хлебом. Тот быстро привез горячие буханочки в изрядно потрепанной коробке из-под телевизора.
– Надо же! – подумал он про себя, – коробка-то все та же. Даже не удосужились целую коробку найти. Того и гляди хлеб на пол вывалится.
Водитель хотел было бухнуть этот короб с хлебом на пол у него в дежурке, но Иван бурно запротестовал и велел нести его в вестибюль жилого здания. Там верхние горячие буханочки быстро расхватали активисты дележки по-братски. А уже через полчаса к нему потянулись недовольные, те, которым достался мятый хлеб со дна короба. А буханочки эти, надо заметить, имели свойство напоминать круглый колобок, если их до остывания не трогать. А если их еще в горячем состоянии приплюснуть, то они становились похожими на маленькую лепешку. Так вот самым шустрым достались круглые колобки с верхней части кучки, а зазевавшимся – жалкие лепешечки со дна.
Русские тетки в выгоревших халатах пошли толпой к Ивану в предбанник и громогласно стали высказывать свое недовольство качеством обслуживания. В теории Иван знал, что всякое доброе дело не остается безнаказанным. Теперь он прочувствовал это на собственной шкуре. Ну, до чего же мир несправедлив! Он, Иван, поступил благородно: сделал им всем одолжение, послал водителя за хлебом, так они же еще смеют на него разевать свое хайло и требовать, чтобы хлеб был не мятый. Иван в грубой форме выставил теток из дежурки и сказал им, что больше вообще ни за каким хлебом посылать водителей не будет.
Они там еще долго вопили и руками махали, но уже на своей, на жилой территории. С Иваном народ все-таки связываться побаивался. Скоропалительный отъезд Чебоксаровых был еще у всех на памяти. А Иван просто негодовал: это куда же катится мир, если какая-то наглая баба в халате вот так запросто повышает на него голос из-за какой-то там мятой лепешки хлеба. Это куда же мы все придем в конечном итоге, если так пойдет и дальше?
Короче говоря, отношения с женской половиной советской колонии у Ивана стали напряженными, чтобы не сказать враждебными.
Как для рыцарей прочные латы,
Так для женщин российских халаты.
В них ходить им не лень
Утро, вечер и день,
На размер не взирая зарплаты.
Глава 16. Дорого яичко в Христов день.
Говорят, началось все со слова,
А еще говорят, все « ab ovo»,
Мол, в начале яйцо,
Лишь потом налицо
Будет курица, супа основа.
Иван выдержал характер и слово свое сдержал. Больше денег на хлеб он не принимал. Все члены колонии чертыхались, за глаза обзывали его разными словами, но терпели. Все же прекрасно понимали, что терпеть недолго осталось. Через какой-нибудь там месяц папенькин сынок уберется восвояси, на его место посадят человека из их среды, а уж своему-то они объяснят, что к чему. Будьте спокойны! Но пока весь хлеб закупался в дежурство сменщицы Ивана. Для этой цели пришлось раздобыть еще одну коробку из-под телевизора.
Иван все не мог понять, откуда в посольстве столько коробок из-под телевизоров. Да, в стране было телевидение, черно-белое, но там показывали какую-то местную чушь и то только вечером. Эти программы иногда смотрела прислуга у Охриповых, когда тех по вечерам дома не было. Иван попробовал один раз посмотреть, потом долго плевался. Но то на виллах, а в посольстве ни у кого телевизора не было. Да народ и не просил. Им бы холодильник нормальный и кондиционер, а уж без телевизора как-нибудь прожить можно. Так для кого же эти телевизоры покупают? Это так и осталось для него загадкой.
Вообще посольская жизнь каждый день ему преподносила загадки и головоломки. Только Ивану некогда было их решать, ибо он сидел на таком бойком месте, куда приключения сами стекались как ручейки. Дня не проходило без того, чтобы не произошло чего-нибудь эдакого, из ряда вон выходящего.
Вот и сегодня опять был случай. Только подстанция отключила электроэнергию, только водитель распахнул ворота настежь, как откуда ни возьмись – идет делегация местных аксакалов в праздничных тканых хламидах. Иван аж напрягся, как увидел эти полосатые одежды. На первый взгляд ничего особенного в этих тряпицах нет. Человек непросвещенный никогда не оценит их истинную стоимость. Лишь только тот, кто знает, что делают эти хламиды из узких полосок ткани, каждую из которых ткут вручную на доисторических станках, лишь только такой знаток сможет оценить по достоинству эти праздничные одежды.
– Вроде, никто из посольских делегации не ждал, – подумал Иван. – Значит, это исключительно их собственная инициатива. А найти человека, который бы ими занялся, ох, как будет нелегко. Никто ж не хочет делать лишнюю работу.
Аксакалов в свой предбанник Иван запустил. Раз уж они оказались на территории посольства, то тут ничего не попишешь. Аксакалы выстроились в ряд и, похоже, ждали почетного караула, исполнения гимна, девочек с букетами цветов и фейерверка. Но ничего этого Иван им не предоставил. Вместо этого он стал допытываться о цели их визита. Старички загадочно улыбались, но хранили молчание. Потом из-за их спин вышел молодой человек и стал прояснять ситуацию. Старички в это время нервно озирались в поисках хотя бы кресел, где они могли бы с комфортом ждать прихода посла. Но кресла для посетителей в дежурке не были предусмотрены (более того, дежурные сами сидели на фанерном стуле, принесенном из кинозала), вот Ивану и пришлось довольно долго продержать их стоя.
Молодой человек из стана гостей изъяснялся довольно путано, поэтому Иван долго не мог врубиться в суть столь неожиданного визита. (Как Иван узнал позже, это был так называемый лингвист. Обычаи местных племен не позволяют вождям напрямую общаться с простым народом. Посредником в их общении с обычными гражданами являются лингвисты. Вот поэтому-то старички и молчали. За них объясняться должна была их шестерка.)
Объяснения лингвиста Иван слушал в пол-уха, потому что сам в это время лихорадочно пытался сообразить, на кого из дипсостава перевести стрелки. Уж больно ему не хотелось, чтобы эта толпа тут долго задерживалась. Неожиданно в цветистой речи лингвиста стало часто мелькать имя «Брежнев». При упоминании имени генсека старцы одобрительно кивали и показывали какую-то палку с фигурным набалдашником. Иван напрягся и попытался вникнуть. Вот, что он понял из объяснений лингвиста.
Несколько старейшин из племени, на чьей территории находилась столица государства, решили продемонстрировать главе советского государства свою солидарность. Они где-то что-то слышали о том, что СССР большой брат всех угнетенных, всех трудящихся и всех обездоленных. Они были старейшинами одного из самых крупных и влиятельных в этой стране племен. Местные люди к их мнению прислушивались. Вот они и ждали, что советские дипломаты тоже захотят установить с ними дружеские контакты. Ждали они долго, но никто из советских дипломатов ни разу о них не вспомнил. Вот они и решили, что если гора не идет к Магомету, то Магомету надо оторвать зад от насиженного места и сходить на поклон к горе.
Просто так в гости ходить не прилично, это они понимали. И уж раз они пошли в гости без приглашения и даже без предварительного предупреждения о визите, они приготовили подарок. Подарок был не простой, а с намеком. Аксакалы, как более опытные (в силу своего возраста) представители власти, хотели поделиться этим своим опытом с начинающим правителем, Леонидом Ильичом Брежневым. Приготовили они ему в подарок символ власти – посох. У них у всех при себе были здоровенные палки с резными набалдашниками. Иван даже с опаской на эти посохи посматривал. Не дай бог, не понравится что-нибудь старцам, так в два счета забьют на смерть такими-то дубинами.
Однако Леониду Ильичу в подарок они приготовили маленький символический посошок, как бы игрушечный. Был он не больше метра в длину, а в ширину не толще большого пальца на руке. Было и еще одно очень существенное отличие этого сувенирного посоха от настоящих посохов правителей. У аксакалов посохи были выкрашены золотой краской (или позолоченные, Иван не разобрал), а этот маленький был сделан из какой-то белой древесины и очень смахивал на наспех обструганную палочку для игры в лошадки. Разница была не в нашу пользу и сильно бросалась в глаза.
Однако лингвист, объясняя тайный смысл подарка, совершенно не обращал внимания на его размер, он делал акцент на набалдашнике. Набалдашник, действительно, был необычный. Он представлял собой человеческую руку, пальцы которой бережно держали яйцо. Как объяснил лингвист, рука, держащая яйцо и есть символ власти. Если власть будет слабой, то она не удержит яйцо, оно упадет и разобьется. Если власть будет слишком сильной, то она сама раздавит это яйцо. На словах выходило на много красивее, чем сам сувенир. Но это все была сплошная лирика, а суровая проза жизни заключалась в том, что надо было что-то делать с аксакалами.
Старики явно устали стоять в прихожей. Они переминались с ноги на ногу и нервно посматривали по сторонам. Уходить они явно не собирались. Отдавать посох Ивану тоже. Им нужен был посол или, по крайней мере, человек солидного возраста. До общения с юнцами они не могли опуститься. К тому же они пришли издалека. Пришли скорей всего пешком. (Никаких авто у ворот посольства Иван не заметил.) По элементарным законам гостеприимства надо было их усадить и хотя бы предложить попить воды или чаю. Иван решился на отчаянный шал. Он проводил гостей в малую приемную. Нет, не в ту, где интербригада совгражданки устроила погром. От той у дежурных и ключей-то никогда не было. То была приемная лично посла. А тут в главном здании посольства была маленькая комнатушка с креслами и кондиционером для того, чтобы там рядовые дипломаты могли принимать своих посетителей. Аксакалы с трудом разместились в этой крохотной комнатенке и стали терпеливо ждать.
Иван тем временем стал обзванивать дипломатов, рассказывать им о визите старцев и слезно просить прийти и вступить с ними в переговоры. И опять повторилась та же история, что и с уволенной дежурной: никто не откликнулся на вопль Ивана о помощи. Тогда Иван набрался наглости и позвонил самому послу, чтобы изложить суть дела ему лично.
А что он собственно терял? Чем рисковал? Да абсолютно ничем. Это господин посол пусть нервничает. Вот он, Ваня, расскажет вернется домой и расскажет папе, простому завотделом ЦК, как советский посол выставил представителей широких народных масс, сварганивших подарок аж для самого генсека. Вот тогда и посмотрим, кто завертится как уж на сковородке. Итак, Иван изложил суть дела самому Чрезвычайному и Полномочному. Оторвал занятого человека от чтения журнала «Здоровье». Но что делать! Положение обязывает!
И о чудо! Через минуту в дежурку выскочил взлохмаченный советник и кинулся брататься к аксакалам. У советника хватило ума отдать команду уборщице сделать для аксакалов чай и принести печенья. Уборщица там что-то начала бурчать насчет лимитов на угощения, но на нее цыкнули, и она сочла за благо заткнуться.
Советник в страну приехал недавно, до этого работал в Чехословакии, поэтому тонкостей местного этикета не знал. О том, что со старейшинам положено общаться только через лингвиста, даже и не подозревал. Молодой лингвист пытался грудью оттеснить его от аксакалов, но шустрый советник отшвырнул его за ненадобностью в сторону, пожал руку каждому дедушке, каждому представился и долго ждал, чтобы они ему хотя бы сказали, как их зовут. Старики упорно молчали. Тогда он решил, что они английского языка совсем не разумеют, а калякают только на своем местном наречии. Пришлось ему слушать объяснения лингвиста.
Когда советник понял суть визита парламентеров и увидел сам презент. Им овладело двоякое чувство. Первым порывом было быстренько спровадить делегацию, наобещать им с три короба всяких благ, а посох выкинуть на помойку и забыть навсегда об этом инциденте. Но уже вторая мысль заставила его напрячься. Ведь и старцев, и посох видел практикант. Через месяц парень поедет домой. Там он начнет делиться впечатлениями и расскажет папе, завотделом ЦК, о визите местных аксакалов и о их подарке самому Леониду Ильичу. Папа брякнет кому-нибудь повыше. Дойдет до дорогого и любимого, а он и спросит: «А где же подарок от африканских аксакалов?» А подарка-то и нет. Выбросили подарок на помойку недотепы из посольства. «А ну-ка, – скажет Леонид Ильич, – назовите мне их всех поименно!» Что тогда? Конец карьере. Нет, так глупо подставляться мы не будем» – решил советник и с благоговением взял в руки игрушечный посох.
Советник пообещал отдать этот посох сначала послу, а потом переслать его в Советский Союз при первой же возможности. Он думал, что аксакалы запрыгают от восторга на одной ножке. Но те угрюмо молчали. Они сидели и молча чего-то ждали. Советник объяснил лингвисту еще раз, что он сделает все, чтобы подарок достиг адресата, а на сегодня все, прием окончен, пора расходиться. Но аксакалы продолжали сидеть с каменными лицами. Советник был в замешательстве. Он хотел уже было лезть прощаться с каждым аксакалом персонально за ручку, но лингвист его решительно оттеснил от старцев. Он понял замешательство советника и тонко намекнул ему, что раз он принял подарок от старцев, то и им надо что-то подарить в ответ. Советник в конец стушевался. Выбить в посольстве подарок нужному человеку на праздник было делом архисложным, а тут спонтанно шестерым старцам по подарку! Да это неделя уйдет на одни согласования.
Бедный советник от страха решил, что аксакалы претендуют на бутылку виски каждому, не меньше. Для него лично, как для простого советского человека, копившего деньги на «Волгу», это была неподъемная сумма. На самом-то деле старики рассчитывали получить хотя бы по банке пива. Все-таки шли пешком долго, опять же сама идея чего-то да стоит, да и мастеру, выстругавшему это самое яйцо, тоже заплатить пришлось. Отвалить визитерам шесть банок пива из своего кармана советник мог, но не захотел. Ведь стоит только создать прецедент, и за банку пива местный народ потащит в посольство всякую гадость, снабжая ее красивыми легендами и символикой. А кому это надо? Да абсолютно никому, и ему, советнику, в первую очередь. Вообще, чем меньше народу в посольство ходит, тем его сотрудникам легче живется. Так зачем искать приключения на собственную задницу?
И советник стал врать, да не просто как-нибудь преувеличивать, а врать самозабвенно. Он под конец даже сам поверил, что, получив такой роскошный подарок, Леонид Ильич не утерпит и велит послать в далекую, но столь милую сердцу африканскую страну самолет или даже корабль подарков. Вот только пусть старцы оставят свой номер телефона. Телефона у старцев не было. Жили они где-то глубоко в джунглях или далеко в буше. Какой там телефон! Нет там никакого телефона. Так и ушли старики не солоно хлебавши. На прощанье сказали (через лингвиста, разумеется) только одно, что сами через некоторое время наведаются, чтобы узнать, не пришел ли от великого советского лидера ответный подарок. С тем и отбыли.
Советник был горд, как может быть горд шахматист, выигравший партию у сильного противника. Старички не простые. Они явно этот номер с символическим посохом не в первом посольстве отрабатывают. Судя по их явному недовольству, такой облом с ними произошел в первый раз. Они-то, наверное, уже размечтались, что в посольстве великой державы, запускающей в космос ракеты, не станут экономить на пиве. Ан, нет! У нас во всем учет и контроль. И угощение у нас только для запланированных гостей. А сюрпризов мы не любим. Не надо нам этих сюрпризов. От них одна только головная боль.
Проводив непрошенных гостей, советник тут же пошел излагать суть разговора послу. Символический посох он взял с собой. Посол выслушал его доклад мрачно, ни разу не перебив вопросами. Было видно, что он лихорадочно соображает, то ли выкинуть эту палку и навсегда забыть о досадном инциденте, то ли дать делу ход. С одной стороны, если грамотно обыграть этот посыл, то можно заработать хороший политический капитал. Ну, как же! Люди из народа приветствуют лидера коммунистической державы! Это дорогого стоит. Но возни сколько! Черна коровка, да бело молоко. А с другой стороны, опасное это дело. Один неверный шаг – и можно попасть так, что потом до конца жизни не оправдаешься. Возраст у посла был предпенсионный, никакие повышения ему больше не светили, а попослить хотелось подольше. Так что будь его воля, плюнул бы он на все эти аллегории, спрятал бы этот посох где-нибудь в шкафу и навсегда забыл бы о нем. Но тут было одно маленькое, но весомое «но». Иван! Иван был в курсе визита аксакалов. Иван этот посох держал в руках и успел хорошо рассмотреть. Иван обязательно расскажет об этом инциденте папе. А как события пойдут развиваться дальше, одному богу известно. И посол решил принять пасс аксакалов.
Когда советник закончил свое изложение сути происшедшего, Юрий Вениаминович вскочил с места и изобразил на лице нежданную радость.
– Это же замечательно, Юрий Николаевич! Это же подтверждает поддержку нашего строя в самых широких народных массах! Это же инициатива из недр народного сознания, из самых глубинных пластов общества! Это надо, непременно, поддержать. Этому надо дать ход.
– Да уж больно посох-то ненастоящий. Детский какой-то посох, несерьезный. У них у самих-то посохи позолоченные, а этот даже не крашеный, – попытался возразить советник, уже сообразивший, что заниматься оформлением и отправкой этого дара придется ему.
– Ничего, дорого яичко в Христов день. (В этом месте Чрезвычайный хохотнул над удачным каламбуром.) Если пошлем со следующей почтой, то как раз к майским праздникам успеем. Так что Вы, Юрий Николаевич, пишите сопроводиловку, а мы пока сделаем этому посоху достойный футляр. Отправим все это в МИД, а уж они там пусть себе решают, как передавать, кому передавать, когда передавать. Наша совесть будет чиста. Можете идти. А посох этот пусть у меня полежит. Сейчас мы решим вопрос футляра.
Советник, недовольно пыхтя, удалился, а посол тем временем велел прислать к нему Пашу Колотыра. Вообще-то в нормальных посольствах вопрос футляра мог бы решить завхоз, но здесь завхоз был особый. Привлечь Митю к какому-нибудь делу, значило бы обречь это дело на провал. Паша Колотыр на вид казался человеком серьезным, собранным и целеустремленным. Вот Юрий Вениаминович и выбрал его для воплощения в жизнь операции «Символ власти».
Паша явился на зов Чрезвычайного и Полномочного достаточно быстро, ибо он редко отлучался с рабочего места. (Все думали, что он был очень дисциплинорован, а он просто был ленив и экономен, он прекрасно знал, что каждая отлучка с рабочего места так или иначе сопряжена с денежными тратами, вот он и сидел сиднем, экономил.) Нельзя сказать, что Паша безумно обрадовался, получив задание изготовить футляр для какой-то палки со странным набалдашником. Паша был не дурак и сразу понял, что тут скрывается грандиозный подвох. Ведь заказ индивидуальный, требующий персонального подхода. Такие заказы выполняют только мастера высокой квалификации, а за такую работу и оплата должна быть соответствующей. (Если, конечно, мастер не совсем уже идиот). А посол, похоже, уже вошел в раж и размечтался не на шутку: и корпус-то у футляра должен быть из эбенового дерева, да еще желательно с резьбой, и внутри-то футляр должен быть отделан атласом или бархатом, чтобы побогаче выглядело, и замочек-то на футляре должен быть какой-нибудь национально-символический.
Чем дольше рассуждал посол, тем печальнее становился Паша. Ведь посол жил на всем готовом, денег своих не тратил, что по чем в этой стране не знал, а Паша жил на свою не самую большую в посольстве зарплату, экономил на всем, и цену денежкам знал не понаслышке. На все рассуждения посла о преимуществах эбенового дерева перед палисандром и бархата перед атласом он только молча кивал. Когда фонтан фантазий Чрезвычайного иссяк, Паша тихо задал вопрос, на какую сумму он может рассчитывать при заключении договора с местным умельцем. Тут все веселье посла мгновенно улетучилось, он стал что-то бубнить, закатывать глаза, делать какие-то подсчеты в уме, загибая пальцы. Потом, махнув рукой как человек, решивший прогулять последнее, он буквально выдохнул из себя: «Пятьдесят!» Паша сначала было обрадовался, что ему дают освоить пятьдесят американских долларов, но радость была преждевременной, ему на всю запланированную роскошь отводилось только пятьдесят местных тугриков. Это был заведомый провал. Тут можно было надеяться только на чудо. Паша было открыл рот, чтобы возразить. Но посол его опередил: «А ты поищи. Может быть, и найдешь такую мастерскую, где на эту сумму согласятся. Не найдешь, тогда и будем думать. Но успеть надо к почте. Иди, работай!».
Паша, конечно, пошел. А что еще ему оставалось делать? Сказать послу, что тот понятия не имеет, что в этой стране почем? Ну, и чего он этим добьется, кроме неприятностей? К тому же это чистейшей воды неправда, все посол прекрасно знал, поэтому и закупал продукты за границей. Да, у него, у посла была возможность практически не тратить свою зарплату и полностью жить за казенный счет. Так на то он и посол. Ты вот дослужись, Паша, до посольского ранга, тогда тоже будешь жить за казенный счет, а сэкономленные деньги переводить сыну в Италию, где тот под видом простого сотрудника торгпредства начнет свой маленький бизнес. Только ты, Паша, мидовский работник, так что особо-то губы не раскатывай, никто тебе не разрешит так вольно жить. Такую роскошь себе только цековские ребята позволяют. Зато когда Советскому Союзу придет полный кирдык, у них у всех и бизнес свой за рубежом окажется, и домики с садиком в тихом пригороде, и счета в швейцарских банках. А перед тобой, Паша, сейчас совсем другая задача стоит. Тебе надо эту командировку с хорошей характеристикой завершить, а для этого, в частности, надо изготовить нормальный футляр. Так что делай, Паша, чертеж своего футляра и дуй в город искать подходящую мастерскую.
