Светлана Евгеньевна Сидур
Темная материя
После обеда гостей ждали в гостиной ликеры, сигары и кофе. Но беседа шла вяло, гости сидели как на иголках. Видно было, что они отбывают урок, высиживают положенные полчаса только для того, чтобы не показаться неучтивыми. Первыми слиняли американцы, за ними тут же отвалил швейцарец, остальные еще немного потоптались у картины с зимним пейзажем, посетовали на жару и разошлись.
Оставшись одни, хозяева высказали вслух свое недоумение по поводу столь быстрого ухода гостей, но потом сошлись на том, что это и к лучшему. Ведь и так все устали с этим обедом. Ведь это нервотрепка – не приведи господь! Нет, чаще одного раза в месяц такие мероприятия никому не по плечу. Ивана поблагодарили за помощь и отпустили с богом. Всю дорогу домой Иван недоумевал, неужели ни посол, ни его жена не поняли, какой ужасный ляп они допустили. Это же надо! Столько сил и средств потратить на установление дружеских контактов, а потом одним махом все отправить коту под хвост. Но почему он намекал швейцарцу на шлюх? Ведь тот же совсем старик. Неужели он в открытую якшается с местными шлюхами? И не страшно ему за свое здоровье? Этот вопрос остался для Ивана открытым, и он решил попытаться найти ответ на него через Антона Выхухолева.
На следующий день под большим секретом он рассказал Антону о подробностях обеда в резиденции. Антон долго хохотал, потом вытер слезы и объяснил Ивану, что у швейцарского посла есть конь. Верхом посол уже почти не ездит, но не убивать же из-за этого коня. Коня он любит. Конь живет у него в резиденции, ему специально привозят свежескошенную травку. Посол лично его балует ванильными сухариками. Каждый по-своему с ума сходит.
А для нашего умника, что «хос», что «хоз» – все едино. Он и не понял, что сказал. Гости поняли, что он имеет в виду лошадь, поэтому и не стали возмущаться открыто. Но настроение он всем испортил основательно. Ведь, если призадуматься, то ставить на одну доску «милых дам» и лошадь, тоже как-то не очень вежливо.
Плохо пренебрегать фонетистом.
Звуки четки должны быть и чисты.
Звук один переврешь
И впросак попадешь,
Как ни кайся потом, ни винись ты.
Глава 19. Черная вдова.
Африканцам фортуна не катит,
Ведь живут они в матриархате.
Всей страною там ловко
Вертят с рынка торговки,
Хоть глава страны толстенький дядя.
Иван досиживал на месте дежурного последние дни. Мелкие инциденты происходили практически каждый день. Но Иван к ним уже привык. Он не то, чтобы перестал на них реагировать, нет, совсем напротив. Он научился ловить от них кайф. Вот, например, был такой случай.
Пришел в посольство какой-то грек. Он рассказал Ивану жалостную историю о своей маме, у которой очень болит желудок. Помогает маме только какой-то особый русский бальзам. Название бальзама он забыл, помнит только одно: у бальзама неприятный запах. Вот грек и подумал, а вдруг в посольстве у русских ему помогут хотя бы вспомнить название этого бальзама.
Еще месяц назад Иван объяснил бы мужику, что он пришел не по адресу, и послал бы этого придурка куда подальше. А теперь Ивану даже стало интересно, чем может закончиться такой нестандартный поиск снадобья для любимой мамы. Иван вызвал новую докторицу, то есть жену советника по безопасности, и объяснил ей суть дела, приведшего данного посетителя в нашу цитадель добра и справедливости. Он думал, что перевел стрелки на докторицу, и теперь с него взятки гладки. Ан нет! Докторица вместо того, чтобы предложить молодому человеку сводить свою маму к местному доктору, приняла в нем живейшее участие и стала расспрашивать о подробностях работы кишечника мамы посетителя. Иностранными языками докторица не владела, и Ивану пришлось принят участие в диалоге в качестве переводчика. Грек размахивал руками, показывал на пальцах, какой формы был пузырек с лекарством, строил гримасы, чтобы продемонстрировать, насколько плохой запах исходит от этого бальзама. Докторица воодушевленно кивала головой, тоже махала руками, чтобы объяснить посетителю, где находится та аптека, в которой она видела это лекарство, и на какой полке от входа оно стоит.
Через какое-то время Ивану стало страшно. Ему на мгновение показалось, что он принимает участие в убийстве неизвестной ему женщины, страдающей желудочными коликами. Но посетитель и докторица были настолько довольны друг другом и состоявшейся беседой, что Иван засомневался. Он даже подумал: «А вдруг и в самом деле это именно тот бальзам, который нужен его маме? Тогда выходит, что я ее спас. Пусть не напрямую, а только как переводчик, но это тоже помощь. Дай-то бог, чтобы ей этот бальзам, действительно, помог!». А посетитель тем временем яростно тряс руку докторице, в каком-то экстазе выкрикивал слова благодарности и грозился прийти еще и привести с собой маму, если та поправится. А докторица, в свою очередь, потупив взор и поводя плечиком, что-то невнятно лепетала о своем долге и клятве Гиппократа. Иван потом часто вспоминал этот странный разговор и думал, как же сложилась судьба той женщины, ради которой сын отважился на визит в посольство СССР.
Не успел Иван переварить случившееся и хоть немного успокоиться, как вдруг увидел, что на территорию посольства заходит его давний друг и спаситель, Артур Эдуардович Охрипов. Шел атташе по культуре не один, рядом с ним в раскачку двигалась какая-то местная мадам, необъятных размеров. Одета она была в местные хламиды свободного покроя, под которыми колыхались и перекатывались в такт ее шагам груди и ягодицы. «Сюда бы Кустодиева,» – подумал Иван, но потом испугался своей дерзости. Ведь не известно, что бы осталось от великого живописца уже после первого сеанса.
Войдя в приемную, Артур Эдуардович даже не стал спрашивать у Ивана разрешения, а сам завел даму в малую приемную, усадил на диван, сунул в руки журнал и пообещал напоить чаем. Потом он закрыл за собою дверь, оставив тетеньку отдыхать в прохладном помещении, и обратился к Ивану:
– Слушай, давай быстро выручай! Вызови кого-нибудь из уборщиц, пусть дадут ей чая с печеньем. Если что, то я печенье это оплачу, но пусть она там посидит подольше. Я пошел послу о ней докладывать. Если она высунется, скажи ей, чтоб ждала. Но если она вдруг захочет уйти, не чини препятствий. Организуй ей «зеленую волну» по всему маршруту.
– А кто она такая? Я же должен знать, кто у меня тут сидит.
– О это миссис Дай Шарп, активистка местного комитета женщин.
– У них и такой есть? Не думал, что они настолько продвинутые.
– Они-то продвинутые, а она долбанутая.
– А это не опасно? А то подкрадется сзади и стукнет чем-нибудь тяжелым по черепу.
– Ну, ты первый раз, что ли, тут с сумасшедшими встречаешься?
– Да нет, конечно. Некоторый опыт имею.
– Ну, вот видишь, значит, все нормально. Я пошел. Подробности расскажу потом.
Ивану удалось организовать чай для странной посетительницы, а после к ней вышел страшно недовольный советник. Он злобно зыркнул глазами в сторону Ивана. Иван только беспомощно развел руками и клятвенно заверил старика:
– Юрий Николаевич, я здесь честно ни при чем.
Советник только безнадежно махнул рукой и шагнул к мадам на растерзанье.
Через некоторое время вышел Артур Эдуардович. До конца рабочего дня оставалось минут двадцать. Он пригласил Ивана отобедать у них с Мариной и сказал, что подождет, пока тот освободится.
В оставшиеся двадцать минут Иван успел ответить на телефонный звонок лингвиста аксакалов и объяснить ему, что процедура отправки подарка генсеку очень трудоемкая и что ответа надо ждать не раньше чем через полгода. Судя по интонации лингвиста, тот ничего другого и не ожидал.
Когда до конца рабочего дня оставалось минуты две, в посольство заявился тот самый ненормальный, который хотел просить убежища в посольстве СССР от своих собственных детей, якобы вознамерившихся «замочить» родного папашу. Увидев его, Иван инстинктивно стал искать глазами атташе по культуре, чтобы как можно скорее отвалить вместе с ним из посольства. Но сумасшедший старичок на этот раз шел широко улыбаясь. Он крепко пожал Ивану руку и назвал его своим спасителем. Оказывается, он последовал совету Ивана, и стал ежедневно по утрам выпивать одно сырое яйцо натощак. И о чудо! Он до сих пор жив! Дети, правда, смотрят в его сторону по-прежнему злобно, но ничего поделать не могут. Он долго тряс руку Ивану и предано смотрел в глаза. Было очевидно, что он ждет еще какого-нибудь дельного совета, который смог бы продлить ему жизнь. Но его спасителя окликнул какой-то бородатый мужчина, и очередного пророчества не состоялось. Пришлось старичку уйти не солоно хлебавши.
В машине Иван первым делом стал расспрашивать Артура Эдуардовича (ибо это именно он вызволил его из цепких лап сумасшедшего), что это за тетеньку тот привел сегодня в посольство.
– Что это за дамочку вы к нам сегодня привели?
– Я уже говорил. Это миссис Дай Шарп. По кличке Черная вдова. Она является официальным представителем комитета женщин.
– Ответ ситуацию не прояснил, а, напротив, вызвал к жизни другие вопросы. Почему ее зовут Черной вдовой и кто ее так назвал?
– Назвали, естественно наши. У других юмора бы не хватило. Назвали так, потому что она, действительно, вдова, а еще и потому, что Черная вдова – это Каракурт, ядовитый паук. У этих пауков самки пожирают самцов. Про нашу красотку тоже ходят слухи, что она своего муженька уморила, а его денежки прибрала к рукам. Теперь она богатая женщина, а заниматься ей абсолютно нечем. Вот она и стала заниматься общественной работой. Создала по модели европейских комитетов свой комитет женщин, взяла туда парочку таких же как она богатых бездельниц, и теперь они изображают бурную деятельность, которая выливается в основном в то, что они ходят по посольствам, культурным центрам и пудрят всем мозги какой-то своей мифической деятельностью.
– А почему пудрят мозги? Может быть, они, действительно , там что-то делают. Просто их пока мало, вот и не видно особых результатов.
– А результатов и не будет никогда, потому что они не те женщины.
– А что женщины бывают разными?
– Естественно. Эти богатые тетки учились в Англии, сюда наведывались редко, в гости да на каникулы. Что здесь и как происходит, представляют себе плохо. У них английское представление о мироустройстве. А в стране матриархат. Тут главная движущая сила – это торговки. Ты видел на рынке, сколько тут торговок?
– Да, там практически одни женщины. Мужики только масками торгуют, а основной товарооборот через женщин проходит.
– О чем это говорит?
– О социальной активности женщин.
– Не только. Это говорит, что основной добытчик в семье –это женщина. Что она на рынке заработает, то семья и будет есть. Она кормит детей, она кормит стариков, она платит за учебу студентов. Мужья у них тоже работают, но на подхвате. Они могут быть рыбаками, лесорубами, водителями, сторожами, но на их жалованье не разгуляешься. Чаще всего они военные, тоже с маленькой зарплатой, но зато армия это сила, способная взять власть и заставлять людей делать то, что выгодно торговкам.
– Проиллюстрируйте как-нибудь свою мысль.
– Легко. Вот сейчас у них у власти группа военных. Они орут, что будут контролировать цены и тем самым бороться с инфляцией. Они, действительно, устраивают рейды по магазинным и громят там все, если увидят несоответствие тем ценам, которые они рекомендовали. А что в результате? В результате, магазины стоят пустые, там ничего не продают, а на рынке продают все, и цены там устанавливают торговки, а не правительство. Думаешь, правительство об этом не догадывается? Еще как догадывается! Но трогать торговок они боятся, потому что это кончится страшным кровопролитием и каким-нибудь переворотом.
– Так что же это получается? Они живут по двойной бухгалтерии?
– А что это такая новость? Что ты не знаешь других стран, где официально заявляется одно, а на деле все происходит совершенно по другому сценарию.
– Знаю, конечно. Но почему же тогда торговки не объединятся в какую-нибудь женскую лигу.
– Не смеши меня, пожалуйста. Они же неграмотные и слов таких не знают. И по международным форумам им мотаться некогда. Им деньги для семьи зарабатывать надо. И мужьям военным объяснять, как управлять страной, чтобы им жилось хорошо.
– А мужики у них так все молча и съедают? Бабы ими командуют, а они берут под козырек.
– Мужики у них кризис переживают. Борются за свои права. У них ведь и наследство пока не от отца к сыну переходит, а по женской линии. Поэтому им и не выгодно бизнес какой-нибудь затевать. Будешь вкалывать и горбатиться, а потом все не сыну твоему достанется, а племяннику по линии жены. На фига стараться? Лучше лежать под бананом и ничего не делать.
– Интересно, ведь нигде в Африке нет женщины главы государства. В Азии полно, а в Африке нет. Одни мужики.
– Так уж у них сложилось. Женщины в тени, но реально всем заправляют. А что они там мужикам ночью на ухо шепчут, никто же не знает. Поди проверь. А мужики у них вроде свадебного генерала. Наденут регалии, обернутся в хламиды, сядут на трон и сидят молча. За них с народом лингвист общается. Они как манекены в витринах, создают образ, а что там в недрах магазина реально происходит, какая там бухгалтерия, какая кухня – никто никогда не узнает.
– Ну и как мне теперь в этом свете диплом свой писать?
– Как писал, так и пиши. Откровения в дипломных работах не приветствуются. Официально лидером женского движения в этой стране является миссис Дай Шарп. Вот про нее и пиши. А то, что она выжившая из ума сумасбродка, может утверждать только психиатр из института имени Сербского, а здесь таковых не было ни разу со дня установления дипломатических отношений.
– У меня лично создалось впечатление, что к нам в посольство идут одни сумасшедшие. Дня не проходит, чтобы кто-нибудь из них не нанес визит.
– Что с них с сумасшедших взять? Люди без тормозов, вот и лезут по любому поводу. Кстати, ты когда уезжаешь?
– Через две недели. Не думал. Что так быстро время пролетит. По началу боялся, что не выдержу здесь три месяца. А сейчас даже втянулся как-то. Скучать тут не приходится. Что ни день, то театр абсурда. Даже интересно, как дальше события будут развиваться.
– Да никак они развиваться тут не будут. Тут сплошной калейдоскоп. Сегодня стеклышки так легли, а завтра иначе. Ты не в силах их контролировать и направлять. На базар за сувенирами тебе не надо? Могу отвезти.
– Да я там уже что-то купил, но, наверное, надо еще.
– По опыту знаю, что сувениров всегда не хватает. Так что после обеда можем съездить, если хочешь.
– Спасибо не откажусь.
– И еще один совет. Возьми у консула свой паспорт заранее. Это такой жук, его никогда нет на месте.
– Это я уже успел заметить.
– Вот и не откладывай на последнюю минуту. Пусть твой паспорт будет у тебя. Так надежнее. Все приехали. Пошли обедать.
После обеда, как и договаривались, поехали на масочный рынок, где купили несколько масок из эбенового дерева. Они, конечно, никакого отношения не имели к ритуалам, принятым в Африке, но перед Иваном и не стояла задача привезти в Москву что-нибудь сакральное. Его вполне устраивали маски, изготовленные специально для туристов. Эти маски для туристов были вырезаны из древесины ценной породы, их можно дома вешать на стенку и протирать тряпочкой от пыли. А ритуальные маски делают из легкого дерева, которое моментально сжирают жуки древоточцы. Эти маски «красят» разноцветной глиной, от чего они приобретают такой вид, как будто их вываляли в грязи. Брать их в руки неприятно, а уж вешать на стену в приличном доме и подавно. Однако и на них находятся любители. Но это уже отдельная история.
После масочного рынка Артур Эдуардович предложил заехать а отель «Амбассадор», где тоже был магазинчик для туристов. Проходя по холлу отеля, они заметили в баре нашего консула. Тот сидел за столиком один и тянул из стакана какую-то жидкость.
– А вот и консул! Легок на помине, – сказал Артур Эдуардович, – пойди-ка, напомни ему про паспорт.
– А вдруг у него тут рандеву? А я ему все планы поломаю, карты перетасую?
– Никакого у него тут рандеву нет. Это все видимость бурной деятельности. Кроме выпивки его давно ничто не колышет.
Иван подошел к консулу, поприветствовал его и спросил, когда можно будет его застать в посольстве, чтобы забрать свой паспорт. Договорились на завтра на двенадцать часов дня. На том и разошлись.
Все, кто в Африке был хоть проездом,
Знают, масок там прорва и бездна.
Чем страшней экземпляр,
Тем скорей его в дар
Купят в память о таинствах местных.
Глава 20. Меланхолия, что значит, «хандра» по-русски, или «черная желчь» по-гречески.
Измени только формулировку,
Суть явленья изменится ловко.
Кто-то что-то украл,
Скажет «в долг тайно взял» -
Совершенно иная трактовка.
Утром следующего дня консул, как всегда, решил рвануть сначала в аэропорт, а уж потом в посольство. В посольство как приедешь, тебя сразу кто-нибудь схватит и что-нибудь начнет от тебя требовать. А на нет и суда нет. Выкрутятся как-нибудь, а потом, глядишь, и забудут, что им консул был нужен.
Зачем он рванул в аэропорт? Да просто ему надо было опохмелиться. В гостиницах бары так рано еще не работали, а в аэропорту жизнь кипит круглосуточно. Да и дружбанов у него там много всяких образовалось. Вот он туда и рванул спозаранку укреплять дружеские связи.
В баре было безлюдно. Никого из знакомых консул не встретил, бармен был какой-то новый, незнакомый, пришлось пить одному. Настроение как-то сразу испортилось. День не задавался.
Вдруг по залу прошла, плавно раскачивая бедрами, какая-то местная красотка. По тому, как он себя держала, было видно, что она не посетительница бара, а работает кем-то там в аэропорту. Она сказала что-то бармену и по-хозяйски прошла вглубь бара, туда, куда доступ был открыт только сотрудникам, а не посетителям. Консул заинтересовался и стал ждать, когда эта черная лань пойдет назад. Ждать пришлось не долго. Дама скоро вышла. Консул решил сказать ей комплимент, но он уже принял джина на старые дрожжи, да и знание английского у него было очень приблизительным, а уж о фонетике-то и говорить ничего не надо, так все ясно. Дама метнула очень недовольный взгляд в его сторону, фыркнула, дернула плечом и гордо прошла мимо, не удостоив его ответом или хотя бы улыбкой.
Консула это возмутило: «Ишь, фря! Да кто она такая! Ей комплименты говорят, а она рыло воротит! Много о себе понимает!». Почему-то этот незначительный инцидент задел консула за живое. Ему захотелось поделиться своим несогласием с таким поведением местных дам с широкой общественностью, но в баре, как на зло, никого не было. Тогда он решительно допил свой джин и пошел на поиски хоть одного знакомого человека, кому можно было бы излить свое возмущение.
И тут он снова увидел черную лань. Она была продавщицей в ювелирном киоске. Она была не одна. У прилавка стояла какая-то супружеская пара и рассматривала браслеты местного дизайна. Продавщица им что-то ненавязчиво объясняла. Консул был хоть и выпивши, но не утратил еще понятия о том, что вежливо, а что не очень, поэтому вмешиваться в их разговор не стал. Он просто встал поодаль и начал сверлить продавщицу взглядом. Пока он так стоял и ждал ухода покупателей, он вспомнил какую-то фразу на местном наречии, которую его сторож часто кричит в адрес соседской прислуги. Девица сторожу явно нравится, он ей всегда машет рукой и выкрикивает эту свою тарабарщину, расплываясь в улыбке. Девица правда в его сторону никогда не смотрит, но что с них взять с глупых девиц. И консул решил рискнуть.
Как только покупатели отошли от прилавка, и прекрасная продавщица осталась одна, Степан Николаевич Смурнов поймал ее взгляд, весь расплылся в улыбке и, приветственно помахивая рукой, выкрикнул на весь зал ту тарабарщину, которой научился у своего сторожа. Реакция дамы была самой неожиданной: из шоколадно коричневой она превратилась в иссиня-черную, она приняла бойцовскую стойку, поставив ноги на ширине плеч и уперев руки в боки. Она обрушила на бедного Степана Николаевича такой шквал местного мата, что он им просто захлебнулся. Бедный Степан Николаевич не ожидал столь бурной реакции на мирное и дружелюбное (как он считал) приветствие. Красотка не давала ему вставить ни слова, она орала, размахивала руками, наступала на опешившего консула и призывала общественность оценить всю низость поступка этого вконец обнаглевшего белого. Степан Николаевич начал затравленно озираться по сторонам. Он плохо понимал, что происходит. И честно говоря, так и не понял до конца, что так сильно возмутило даму в его поведении.
Для Степана Николаевича, как и для большинства белых людей, все жители Африки представлялись просто африканцами, однородной массой темнокожих людей. А тот факт, что все они принадлежат к разным племенам, часто враждующим между собой, он вообще никогда не принимал во внимание. Что означали слова, которыми он поприветствовал даму, консул не знал. На каком языке он с ней изъяснялся, он тоже не знал. Кем была по национальности красотка из аэропорта, он даже не догадывался. Так откуда же он мог знать причину возмущения прекрасной незнакомки?
Дежурившие в аэропорту полицейские не смогли остаться в стороне от такого бурного всплеска страстей и быстро подтянулись к зоне конфликта. Степану Николаевичу повезло несказанно. Полицейские спасли его от разбушевавшейся тетки, так как она уже начала наступать на него, размахивая кулаками и призывая общественность свершить над обнаглевшим белым суд Линча. Полицейские знали советского консула в лицо (слава богу, он там каждую неделю встречал и провожал самолеты), поэтому дело на него заводить не стали. Они просто вывели Степана Николаевича из здания аэропорта, довели до автомобиля и настоятельно посоветовали ехать домой.
– Ехать домой… Чего он там не видел? Жену? Да он бы не расстроился, если бы еще сто лет ее не видел. Она только и делает, что зудит про деньги, про дачу, про квартиру, про мебель, про машину, про шмотки разные, и понять не может, не хочет и не умеет, что у человека душа горит. Ну, как ей, дуре, объяснишь, что он устал себя сдерживать, что тесно ему в рамках, которые установило наше партийное руководство. Ну, хочется ему разгуляться, покуролесить, оттянуться по полной программе, но не по той программе, которую принял ЦК КПСС, а по своей личной программе, той, по которой душа уже давно навзрыд плачет кровавыми слезами. Ну, сколько можно наступать на горло собственной песне? С младых ногтей он делал все так, как надо, как положено, как принято, лишь бы заслужить эту проклятую характеристику, лишь бы вписаться в рамки, лишь бы получать продвижение по службе. И что теперь? Теперь он досидит эту командировку, вернется домой, и его с почетом проводят на пенсию, и будет он с утра до вечера коротать время в обществе осточертевшей жены. Пенсию его выстраданную она будет отбирать до копейки, будет заставлять его вывозить ее на дачу, черт бы ее побрал! А уж на даче-то она ему дело найдет: то забор почини, то крыша прохудилась, то травой все заросло. Кому нужна такая жизнь! Кому-то, может быть, и нужна, но только не ему. Он человек азартный, заводной, ему деятельность нужна, при чем кипучая. А перспектив никаких. Вот, взять хотя бы африканцев. Живут себе, как хотят, никто им не указ, никто их не контролирует.
А у нас тысяча глаз со всех сторон за тобой наблюдает и только и ждет, чтобы ты промах какой-нибудь допустил. Тогда они сразу на тебя донос накатают куда следует, и тебе в момент весь кислород перекроют, – так размышлял консул, сидя в своем авто на солнцепеке.
Неожиданно ход его мыслей принял совсем иное направление. Видимо, он понял, что греться на солнышке и дальше не стоит, а надо переместиться куда-нибудь в тенек. Рядом с посольством находилась резиденция посла. Там недавно произошла смена дежурного коменданта с женой. Вновь прибывшая пара еще не успела сдать ему свои паспорта. Вот Степан Николаевич и решил устранить этот пробел. Он решительно завел машину и поехал в резиденцию.
У ворот резиденции ему пришлось притормозить, так как они были заперты. Рядом с воротами в будке сидел местный полицейский с ружьем. Он мирно дремал, одурманенный парами дегтя. Дело в том, что его деревянную будку, служащую ему укрытием от солнца и дождя, пропитали дегтем, дабы уберечь ее от ненасытных челюстей термитов. Для его начальства сохранность деревянной будки была гораздо важнее здоровья сотрудника. Тем более, что полицейские там часто менялись. Ну, подумаешь, один денек парень понюхает деготь, зато работа не пыльная: сиди себе и спи, да и хозяева иногда подкармливают.
Полицейский очнулся от тяжелого забытья, вызванного зноем и парами дегтя, увидел на машине номер советского посольства, безропотно открыл ворота и пошел спать дальше.
Степан Николаевич беспрепятственно въехал на территорию резиденции Советского посла. Посла, естественно, дома не было, потому что он был на работе. Супруга его, Людмила Алексеевна, тоже отсутствовала, она наносила визит вежливости супруге посла Польши. Поскольку предыдущая командировка прошла у нашей царственной четы в Польше, то с этой дамой наша первая леди могла общаться без переводчика.
На месте оказались только повар с женой. Они оба были заняты приготовлением обеда. Визит консула их несколько удивил, но вида они не подали и радушно пригласили его отобедать, поскольку до наступления обеденного перерыва оставалось не так уж много времени. К тому же повар заметил, что Степан Николаевич принимал спиртное, вот он и решил дать ему возможность закусить, что бы того не так сильно развозило. Но консул был по своей природе гордым человеком. Предложение повара съесть тарелку борща на кухне у посла вызвало у него приступ негодования.
– Что он себе позволяет? Предлагать мне поесть у посла на кухне! Я что нищий? Я что голодный, которого надо в тайне от начальства подкармливать? Наглец!
Приняв вид неприступной скалы, строгим и официальным тоном консул отклонил предложение повара и осведомился о местонахождении нового дежурного коменданта и его жены. Оказалось, что комендант спит после ночного дежурства, а жена его вытирает пыль в резиденции. Напустив на себя еще больше строгости, консул потребовал привести к нему беспечную уборщицу для дачи показаний. Через несколько минут ничего не подозревающая уборщица предстала пред светлы очи консула. Ее легкомысленный вид (все тот же российский ситцевый халатик и волосы, собранные в хвостик) неожиданно вызвал у Степана Николаевича приступ негодования.
– В каком виде вы приходите на беседу к консулу? И почему я должен к вам приезжать? Почему вы сами до сих пор не удосужились явиться в посольство и сдать мне паспорта? Это грубейшее нарушение дисциплины!
– Но мы здесь недавно, – лепетала в свое оправдание пойманная врасплох женщина. – Нам никто про паспорта ничего не говорил. Мы и в посольстве-то ни разу не были. Когда все уезжают, мы здесь сторожить остаемся.
– Ничего не знаю и знать не хочу, – продолжал громыхать консул. Несите ваши паспорта сейчас!
– Там муж спит, он после ночного дежурства. Мне бы не хотелось его будить.
– Так вы отказываетесь вставать на учет? Я вас правильно понял? Уж не собираетесь ли вы попросить убежища за границей?
– Да нет, конечно, нам и так хорошо. Я сейчас принесу, – пролепетала уборщица и удалилась.
Повар и его жена явились невольными свидетелями этого странного разговора. Они стояли за спиной консула и с изумлением слушали диалог. Жена повара решила поделиться с мужем какими-то своими соображениями на этот счет и что-то прошептала ему на ухо. Услышав у себя за спиной шепот, консул вдруг осатанел. Он резко повернулся к чете поваров и, сверкая глазами, завопил:
– А вы тут что все подсматриваете да вынюхиваете? У вас-то самих все с анкетными данными в порядке? С вами тоже надо разобраться. Что-то мне подсказывает, что и у вас рыльце в пушку.
Консул стал медленно надвигаться на чету поваров. Под рукой у него оказался огромный кухонный нож. Он машинально взял его в руку. Повар не стал ждать продолжения. Он изловчился и вытолкнул консула за пределы кухни на улицу. А потом побежал и быстро запер все входные двери дома.
Жена коменданта уже было вышла из своего дома, стоявшего на отшибе, с паспортами в руках, как вдруг услышала шум борьбы, а потом и увидела консула с огромным ножом в руках. Она резко развернулась, побежала домой и тоже заперла двери изнутри.
Консул остался стоять на улице в одиночестве с огромным кухонным ножом в руках. Он повертел в руках этот нож, а потом за ненадобностью бросил его в кусты. И тут он подумал об охраннике у ворот.
– В резиденции шум, почти драка. Я тут с ножом в руках разгуливаю, а ему хоть бы что. Спит себе как сурок. Вот я его ужо прищучу.
Консул подошел к будке с полицейским и увидел, что тот действительно спит, опершись на свой карабин. Резким движением консул вырвал карабин из рук полицейского. Тот было вскочил и стал хвататься за свое оружие, но консул резко толкнул его в грудь и сказал «Сиди!». А мы уже знаем, как это простое русское слово действует на местных. Полицейский отпрянул и сел, а консул пошел, сел в машину и поехал на ней в ближайший полицейский участок, чтобы продемонстрировать там, каких никчемных охранников они ставят охранять резиденцию посла великой державы.
В полицейский участок консул вошел с карабином наперевес. Присутствующие там полицейские замерли. Консул начал произносить гневную филиппику в адрес их некомпетентности по части охраны, но полицейские не очень-то прислушивались к содержанию его речей. Они тихо окружили консула и навалились на него сзади. Однако они не учли, что русские так просто не сдаются. Консул вырвался из их бульдожьей хватки и в порыве праведного гнева раздолбал прикладом карабина их пульт связи. После этой свой выходки он получил ребром ладони по шее и вконец обездвиженный был брошен на пол одиночной камеры.
Только после этого полицейские стали разбираться, что это за белый человек ворвался к ним в участок с ружьем. Узнав из документов, обнаруженных в кармане рубашки, что перед ними советский консул, полицейские немного сбавили обороты. По крайней мере, ногами его бесчувственного никто бить не стал. Его просто приковали наручниками к столбу, врытому в центре камеры, и оставили приходить в себя.
Начальник же полицейского участка поехал к своему руководству докладывать о случившемся. Позвонить он не мог, потому что узел связи был выведен нашим консулом из строя капитально.
Зато повар позвонить смог. Он дозвонился до посольства и стал истерично вопить про консула, про нападение, про разоружение охранника. На том конце провода оказался Иван. Вопрос местонахождения консула волновал его как никогда. Они все-таки договорились, что сегодня в двенадцать часов консул приедет в посольство и отдаст ему его паспорт. На деле вышло все совсем наоборот. Оказалось, что консул поехал в резиденцию, но не для того, чтобы отдать, а для того, чтобы забрать паспорта коменданта и его жены. Но при чем здесь нападение? Кто на кого напал? И куда, в конечном итоге, делся консул?
