Светлана Евгеньевна Сидур
Темная материя
Позвонить ему, естественно, разрешили. Более того, оставили его одного в комнате с телефоном, а сами деликатно удалились в сад, чтобы он мог разговаривать свободно, не подбирая выражений и не скатываясь до эзопова языка. Иван стал тщательно продумывать весь текст своей речи, но к телефону подошла бабушка. Родителей дома не оказалось, они ушли куда-то на прием, а весь разговор с бабушкой свелся к сплошному кудахтанью по поводу его мнимого недоедания, опасности подцепить какую-нибудь заразу и быть укушенным ядовитой змеей. Надо было звонить еще раз. Но Иван все сильнее укреплялся во мнении, что отец его неправильно истолкует его слова, и тогда судьбе Валентины и ее мужа не позавидуешь. Сначала он придумал, что напишет папе письмо, где все обстоятельно объяснит. Потом он подумал, что ведь и сам уже скоро домой вернется, вот тогда и поговорит с отцом с глазу на глаз. А уже засыпая, решил, что лучше всего положиться на волю случая, все оставить так, как оно есть на данный момент, и не суетиться. От этой мысли ему стало так тепло и уютно, что всю ночь он видел очень приятные сны. Он очень боялся откровенных разговоров с папой.
Врач не мог выносить унижений,
Ведь в посольстве его положение
Ниже повара или завхоза.
Тут спасала его только доза.
Так и жил он в большом искушенье.
Глава 13. «Rainbow dozen», или агрессия через задний проход.
Совгражданки – десант наш российский
В страны дальние и страны близкие.
Там невидимый фронт
Наш открыл генофонд,
Хоть мотивы имел очень чистые.
Две недели пролетели незаметно. Обидчик Ивана вместе с женой улетел домой. Попрощаться с Валентиной он возможности не имел. Начальство сделало все, чтобы пути этих трех людей больше не пересеклись, по крайней мере, на вверенной ему территории. Фингал под глазом превратился из багрово-красного сначала в сине-фиолетовый, а потом и в бледно-зеленоватый. Иван попробовал замазывать эту зеленоватость вокруг глаза тем тональным кремом, что он для Валентины привез, и получилось очень даже ничего. Если смотреть издалека, так вообще даже ничего не заметно. С крема все началось, кремом все и закончилось. Как в мире все циклично! Как взаимосвязано!
Сопоставив два эти факта, отлет дебошира и практическое исчезновение фингала, начальство решило, что Ивана можно возвращать в социальную среду. И его вернули в мир людей. Красивая жизнь закончилась.
На кухне вместо Валентины хозяйничала какая-то незнакомая тетка в еще не выгоревшем новеньком ситцевом халате, советского производства. Но она была в курсе причин скоропалительного отъезда своих предшественников, поэтому к Ивану относилась с опаской и почтением. Чайник, кастрюлю и сковородку не отнимала, мыть пол на кухне и в местах общего пользования не требовала. А ведь могла. Иван еще многих прелестей коммунального быта избежал только из-за того, что папино имя осеняло его магическим сиянием. В его комнате стоял затхлый запах давно не проветриваемого помещения. В холодильнике все овощи и фрукты поросли огромной шапкой плесени. Вокруг мяса в морозилке наросла огромная шапка льда, так что вытащить оттуда хоть кусочек не представлялось возможным. Надо было холодильник размораживать. Да и до нового продовольственного десанта осталось всего дней десять. Без особого рвения Иван начал приводить свое жилище в должный вид.
На работе Ивана ждал сюрприз. В его отсутствие в посольстве произошло очередное ЧП, в результате которого уволили одну из дневных дежурных. Вообще их было две, дежурили они по очереди через день, но вот одна из них допустила непростительный промах, и ее с треском уволили. Ивану предложили сидеть вместо нее на телефоне через день, а в оставшееся время исполнять свои обычные обязанности: читать послу газеты, ездить в качестве переводчика с завхозом по разным мастерским, ну и писать свой диплом.
Выбора у Ивана не было, он и так больше двух недель отдыхал как на курорте, так что он покорно сел в прихожей нажимать на кнопки входных дверей и отвечать на телефонные звонки. Перед тем, как приступить к исполнению обязанностей, Иван спросил у своих соседей по кабинету, чем же так провинилась дежурная, что ее безжалостно выгнали вон. В ответ он услышал страшную историю. Вот ее краткий пересказ.
Вторник в посольстве испокон веков был консульским днем. Об этом свидетельствовало объявление при входе. Только вот консул, похоже, был не в курсе, или просто забыл, но по вторникам он вел себя так же, как и в остальные дни, а именно: отсутствовал. И надо же такому случиться, что в один прекрасный вторник к нему на прием пожаловала совгражданка, Вера Канашко. Это была не простая совгражданка, а ветеран советско-африканских отношений: она одной из первых советских женщин ступила на африканскую землю в этой стране. Лет ей было уже не мало. В жизни своей она много чего интересного повидала, поэтому не боялась ничего. Своего первого мужа африканца она подцепила на Фестивале молодежи и студентов в Москве в 1957 году. С ним она и приехала в западную Африку. Но с тех пор много воды утекло. За годы жизни под палящим африканским солнцем она успела поменять несколько мужей. Среди них был и китаец, и индус и ливанец. От каждого мужа у нее было по ребенку. Не дом, а мини международный форум. Детей оставить было не с кем, потому что Вера временно жила одна в поисках очередного мужа. Правда не совсем одна. Дело в том, что еще до ее выхода замуж за африканца у нее уже была маленькая русская дочь. Сначала девочку оставили дома с бабушкой. Потом она выросла и приехала к маме в Африку. В Африке она пошла по маминым стопам, или, попросту говоря, пошла все по тем же рукам. У нее тоже было уже несколько мужей разных национальностей и целая куча детей от них. Нянь у детей, естественно никаких не было, няни денег стоят, так что воспитывать эту команду помогала бабушка. Так вот теперь Вера приехала в посольство со всей своей интербригадой, с детьми и внуками, с тем, чтобы навести порядок в своих документах.
Тут просто сама собой напрашивается аналогия. В начале двадцатого века в Мулин Руж блистала афро-американская звезда Жозефина Бейкер. Она была знаменита не только своей грацией, пластикой и артистизмом, еще она была активным борцом за права цветных. Для того, чтобы подкрепить свою нравственную позицию делом, Жозефина обзавелась кучей приемных детей разных рас и национальностей. Она их в шутку называла Rainbow dozen, что в переводе на русский означает «Радужная дюжина». Вера Канашко не была столь артистичной натурой, как Жозефина Бейкер. Родители Веры Канашко не были вчерашними рабами. У Веры Канашко не было столь твердых нравственных и политических убеждений, но в интернационализме ей отказать никак было нельзя.
Она вошла на территорию посольства, сопровождаемая шлейфом из разномастных и разновозрастных детишек, и чинно прошествовала в консульский отдел. Подергав ручку запертой двери, она убедилась в полном отсутствии консула, и пошла в дежурку выяснять отношения с дежурной. Что могла ответить ей дежурная? Да только то, что Вера и так уже установила опытным путем: консула в посольстве нет. Диалог начал переходить на повышенные ноты.
– Но ведь сегодня консульский день. У вас это на воротах написано.
– Да, у нас сегодня консульский день, но консула в посольстве нет.
– А почему?
– Он мне не докладывает. Телефон у него дома тоже не отвечает.
– А когда он будет?
– Я не могу Вам ответить на этот вопрос, потому что я его сегодня еще не видела, и телефон у него дома не отвечает.
– Так, приемные часы в консульском отделе до 13.30, и я буду его ждать здесь. У меня нет возможности катиться на такси туда и обратно просто так, без всякого результата.
– Но у нас нет места для ожидания, да еще в таком количестве.
– Меня это не волнует. Я подожду во дворе перед зданием. И пока я консула не увижу, никуда отсюда не уеду.
Вера собрала свою команду и вышла во двор перед посольством. Двор был вымощен тротуарной плиткой. Никаких скамеечек, естественно, нигде не наблюдалось. Верины дети не растерялись и начали играть в классики на этих тротуарных плитках посреди посольского двора. Дежурная не на шутку заволновалась. Через двадцать минут к послу должен был пожаловать высокий гость. И посол и гость должны были пройти в приемную как раз через ту площадку, на которой резвились детишки. В сторону приемной пошла уборщица, отвечающая за обслуживание приемов. Дежурная, которая не имела возможности покинуть пост и сидела в своем закутке как птичка в клетке, умолила добрую женщину посоветовать многодетной мамаше уйти в тенек. Добрая женщина оказалась простой русской хабалкой и на доступном Вере Канашко языке шуганула ее с детьми куда подальше.
Этот язык Вера понимала хорошо и в прения вступать не стала. Она отвела детишек в сторонку. «В сторонке» оказался милый стриженый газончик с зеленой травкой, единственный на территории всего посольства. За этим газончиком ухаживал специально обученный садовник. Он его ежедневно поливал, еженедельно подстригал и даже выращивал там какие-то цветочки. Газончик этот находился под окнами кабинета посла и задуман был русскими людьми, которым с детства известно, что «По газонам ходить запрещается!!!». Дети Веры Канашко выросли в бывшей английской колонии, где газоны только для того и создают, чтобы по ним ходить. Еще на них можно лежать, прыгать, играть в мяч, гольф, теннис и многое другое. Вот это многое другое милые дети и стали выделывать на газончике под окнами посла. Дежурная, увидев этот кошмар, забилась в своей клетушке как пойманная голубица. Она стала названивать всем подряд: референтам, дипломатам, завхозу, уборщицам, взывая о помощи. Все понимали, что это пахнет грандиозным скандалом, поэтому кровожадно потирали руки и придумывали самые неимоверные отговорки, чтобы не прийти к ней на помощь.
Итак, на помощь ей не пришел никто. К счастью, один из детей захотел какать. У Веры хватило ума не позволить ему сделать это тут же на газончике. Вера знала, что рядом с консульским отделом есть туалет. Она построила всю свою команду и повела назад в консульский отдел. Дежурная на минуту вздохнула спокойно. Однако она рано начала радоваться. Очень скоро она поняла, что радость ее неуместна. Ведь приемная посла и консульский отдел с его туалетом находились в одном здании, на одном этаже. Входы только у них были с разных сторон. Но туда в приемную прошла уборщица, поэтому дежурная не очень переживала, она надеялась, что та проконтролирует ситуацию и не допустит интервенции этой интербригады на территорию приемной посла.
– Господи! Скорей бы уж кто-нибудь приехал. Или консул, или гость к послу. А то они сейчас тут все во дворе пересекутся. Не дай бог! – тихо молилась про себя дежурная.
Но никто не ехал. И Вера с детьми что-то застряла в туалете.
– Ясное дело. Дурной пример заразителен. Один сходил в туалет, и всем остальным приспичило тоже, – утешала себя дежурная, но что-то подсказывало ей, что надо ждать большой беды.
И тут вышел посол. Он сказал, что пойдет в приемную пораньше и там подождет своего высокого гостя, потому как гость этот для него очень важен, и его нельзя заставлять ждать. Он чинно пересек двор, вальяжно отворил дверь приемной и прямо с порога начал дико орать.
Оказалось, что уборщица накрыла в приемной стол: поставила цветы в вазочке, конфеты, печенье, салфетки. Разложила всякие журналы и проспекты. Включила кондиционер и пошла в соседний дом набрать фильтрованной воды в чайник. Пошла она туда тылами, так что дежурная ее отлучки не видела. Дверь, ведущая из приемной в глубь здания, где находился консульский отдел и туалет, оказалась незапертой. Детишки, покончив со своими туалетными делами, вошли в красивую комнату, поели конфет и печенья, разбросали по полу проспекты и журналы, попрыгали по диванам и креслам, подрались диванными подушками, опрокинули какие-то тумбочки и уже жадно поглядывали на картины и люстры, как вдруг их остановил истошный вопль какого-то толстого дядьки.
Вера Канашко, довольная произведенным эффектом, моментально собрала свою команду и смылась из посольства, как будто ее там и не было. Так что первой, на кого обрушился гнев Чрезвычайного и Полномочного, была, естественно, дежурная. Ведь деваться-то ей было некуда. Пост покидать она не имела ни права, ни возможности. Чрезвычайный во гневе был страшен. Причем страшно было не за себя, а за него. Он был человеком апоплексической комплекции, и когда он выходил из себя и начинал орать и топать ногами, он наливался кровью, глаза его выкатывались из орбит, и зрителям казалось, что он сейчас рухнет на пол и забьется в конвульсиях, а потом попросту лопнет от избытка крови в организме. Никто не хотел брать грех на душу за его преждевременную кончину, поэтому никто никогда с ним и не спорил. Вот и наша дежурная что-то робко лепетала ему в ответ, просто потому, что оставлять его реплики без ответа было неловко.
– Что за безобразие! Вы почему не контролируете обстановку?
Откуда взялись эти дети?
– Это дети совгражданки, она к консулу пришла, а его нет.
– Ну, и гнали бы ее отсюда!
– Да как ее прогонишь? Сегодня ведь консульский день, а она на такси потратилась.
– А почему они у вас свободно по всему посольству разгуливают? Почему они в моей приемной погром устраивают?
– Я не знала, что они туда зашли, там же уборщица была, она на стол накрывала. Я не знаю, зачем она их туда пустила.
– Вы должны были вызвать кого-нибудь из дипломатов для беседы с этой совгражданкой!
– Я обзвонила всех, все были заняты, никто не согласился.
– Этого не может быть! У нас в посольстве нет безответственных людей. Вы не справляетесь со своими обязанностями! Мы в ваших услугах больше не нуждаемся.
Ну, что тут можно сказать? То, что произошло, было классическим примером того, что обычно происходит, если все строго выполняют свои обязанности, прописанные в инструкции, и не делают поправок на те сюрпризы, которые преподносит нам жизнь буквально на каждом шагу. Учесть все ситуации при составлении инструкций невозможно, поэтому надо как-то подстраиваться под обстоятельства. И наши люди обычно это делают, но это происходит только в том случае, если человек заинтересован в том, чтобы дело не пострадало. А если кто-то захочет подставить своих коллег, то тут ему и выдумывать ничего не надо, просто работай строго по инструкции, и полный бардак будет стопроцентно гарантирован.
Итак, дежурную уволили, чтобы другим было не повадно. Хотя этим самым другим было предельно ясно, что она выбора не имела, потому что даже в туалет она со своего места отлучиться не может. Для этого ей надо подыскивать себе замену, уж так устроена система, регулирующая открывание дверей в посольстве.
Ивана эта история совсем не порадовала. Он понял, что ему придется посидеть на очень горячем месте, где в любой момент может приключиться все, что угодно. Ни предугадать, ни предотвратить это потенциальное ЧП не возможно. А учитывая ту регулярность, с которой каждый день в посольстве что-нибудь происходит, Иван стал готовить себя к самому худшему.
Не ищи справедливость, не жди!
Миром правят цари и вожди.
А еще богатеи
Править миром умеют,
Нет им дел до народной нужды.
Глава 14. «Полюбите нас черненькими, а беленькими нас всякий полюбит.»
Прелесть в чем профсоюзных собраний?
Они будят в народе сознанье.
Дисциплина труда –
Это не ерунда.
Нарушенье влечет наказанье.
Посол решил не ограничиваться одним увольнением дежурной и заменой ее на практиканта. Он прекрасно понимал, что если бы хоть один человек в посольстве откликнулся на ее зов и помог ей справиться с распоясавшейся совгражданкой, то инцидент был бы погашен в зародыше.
Но как достучаться до людей? Почему они все такие злые? Почему так радуются, когда у других в работе случаются накладки? Почему не помогают друг другу в критических ситуациях, а злорадно потирают руки и с лихорадочным блеском в глазах ждут, когда собрату вставят фитиль? Как объяснить этим уродам, что мы все в одной лодке?
Посол собрал на совещание верхушку руководства посольства и промыл мозги сначала им. Он велел каждому из присутствующих подготовить выступление об ответственном отношении к своим обязанностям на собрании, тема которого формулировалась так «О правилах поведения за рубежом». Было решено, что выступит сначала советник по безопасности и объяснит всем еще раз, как это опасно оставлять на территории посольства посетителя без присмотра. Потом выступит председатель профсоюза и напомнит всем о дисциплине труда. Потом выступят главы самостоятельных совзагранучреждений, таких как: Агентство печати «Новости» и Советский культурный центр. У них большой опыт работы с местным населением, они могут рассказать много поучительных историй. Сказано – сделано.
Уже на следующий день во второй половине дня всех работающих членов советской колонии согнали на собрание. Если вчера еще все про себя подсмеивались и потирали руки, предвкушая скандальный финал трудовой деятельности дежурной, то сегодня все шли на собрание понурыми. Каждый знал за собой не один грешок и внутренне опасался, как бы этот грешок ему не припомнили публично.
Народ занял места в партере, а аксакалы уселись в президиуме напротив. Председателем этого собрания был советник по безопасности. Очки его холодно поблескивали, делая его взгляд похожим на взгляд удава. Он не суетился. Он дождался, когда народ сам осознает степень своей вины и притихнет в зале. Наконец наступила долгожданная тишина. Советник встал и тихим доверительным голосом начал свой монолог.
– Товарищи! Вы все прекрасно знаете, что мы здесь живем в капиталистическом окружении и в идеологической блокаде. В мире существуют структуры, которым наш строй и наши идеалы чужды. И они не пожалеют сил на борьбу с нами. И если до сих пор мы не переживали каких-либо прямых нападок, то это не значит, что мы должны успокоиться и вести себя беспечно. Даже если в стране нашего пребывания нет явных враждебных сил, угрожающих нашей безопасности, эти силы могут в любой момент появиться из вне. Приведу пример, чтобы вам было яснее. Допустим, где-нибудь в Австрии был задержан террорист, а его друзьям удалось уйти от рук правосудия. Допустим, что им удалось бежать в Африку. Здесь они берут в заложники представителя страны, имеющей вес на международной арене, и требуют отпустить их соратника. Вопрос. Кого они возьмут в заложники? Ответ. Они возьмут в заложники того, кто менее бдителен, кто не соблюдает правила безопасности, кто ходит по городу в одиночку, того, у кого ворота вечно нараспашку, того, кому наплевать, ходят ли по его территории чужие люди. Думаю, не стоит напоминать, что все выше перечисленные мною условия у нас присутствуют. Этому надо положить конец. Это в ваших же интересах, вернуться из командировки целыми и невредимыми. В ваших же интересах не подвергать опасности целый коллектив. Поэтому отныне и впредь руководство будет требовать неукоснительно соблюдать правила безопасности. В частности: держать все ворота на замке. Не выпускать из поля зрения ни одного посетителя. Буквально передавать их с рук на руки человеку, к которому он пришел. Ни в коем случае не разрешать им бродить по территории посольства бесконтрольно. И не отмахиваться от просьб дежурного проводить или последить за посетителем. Вы все прекрасно знаете, что дежурный не имеет возможности покидать свой пост.
В зале разнеслось какое-то бурчание, вяло подтверждающее справедливость сказанного. Следующим выступал председатель месткома. Председателем месткома его выбрали (читай «назначили») на месте, а на самом деле он тоже был офицером безопасности. Поскольку он был по рангу ниже советника, то значит, и ближе к народу. Вот поэтому речь его была не столь менторской как у советника, а более эмоциональная. Он не поучал недоумков, а страстно их призывал к благоразумию.
– Товарищи! Ну, сколько можно вести себя как школьники? Когда, наконец, станем взрослыми? Ведь жизнь ваша зависит от того, как вы себя будете вести, а вам лишь бы повеселиться. Ведь до чего доходит дело, инструкции готовы нарушать, лишь бы схохмить. Взять хотя бы последний случай, когда сторожа ночного, Салама, привязали к стулу. Да он нарушил инструкцию и заснул, но кто его привязал? Дежурный! Это значит, что дежурный ночью покинул пост, вышел из здания на территорию посольства, нашел этого спящего сторожа, привязал его веревкой, а посольство в это время оставалось открытым настежь. Туда мог зайти кто угодно и сделать там что угодно. Так кого надо увольнять местного сторожа или безответственного дежурного? И ведь такие случаи у нас если не каждый день, то уж раз в неделю обязательно. Если мы будем всех увольнять за подобные выходки, то у нас каждый месяц будет полная смена коллектива. Товарищи, давайте начнем уже серьезно относиться к своим обязанностям и к тому, что происходит на территории посольства. Мы не можем предусмотреть все возможные ситуации и на каждый случай составить инструкцию. Но ведь на работу сюда отбирали самых сознательных, самых передовых, так докажите нам всем, что вы действительно таковыми являетесь, а не попали сюда случайно по какому-то недоразумению или недосмотру той организации, которая вас рекомендовала. В крайнем случае, можно будет докопаться до самых корней: кто рекомендовал, почему, за какие такие заслуги. Думаю, тут вскроется много интересных подробностей. У меня все.
Перспектива того, что начальство может докопаться до самых истоков их выезда за рубеж никого не устраивала. Большинство приехало сюда по протекции родственников и знакомых. Многие за солидную взятку. Передовиков труда, премированных за ударный труд на производстве командировкой за границу, тут можно было не искать. У каждого в этом плане рыльце было в пуху. Поэтому зал потупил взор и обиженно засопел. Было видно, что ему наступили на больную мозоль.
Далее по плану должен был выступать атташе по культуре, Артур Эдуардович Охрипов, поскольку он был главой солидной советской организации за рубежом, директором Культурного центра. Но Артур Эдуардович был хитрым лисом и в самый последний момент у него возникли очень сложные обстоятельства, не позволившие ему вырваться на это важное с воспитательной точки зрения посольское мероприятие. Нет, не такой он был человек наш Артур Эдуардович, чтобы взять и не прийти на собрание. Причину своего отсутствия он объяснил лично Чрезвычайному и Полномочному, и тот с ним согласился.
Из ораторов со стороны остался один выступающий: заведующий бюро Агентства печати «Новости», Антон Дьяченко. Об этом докладчике надо несколько слов сказать отдельно. Вид он имел не солидный. Если надеть на него широкополую голубую шляпу с бубенчиками, то это был бы в точности Страшила Мудрый из книжек плагиатора Волкова. (В книжках настоящего автора этого персонажа, Франка Баума, Страшила изображается несколько иначе, менее симпатично.) Широко расставленные несколько удивленные глаза, беспорядочно торчащие в разные стороны волосы, очень сильно напоминающие солому, и какая-то очень поношеная бесформенная одежда – вот основные черты Антона Ивановича. Если быть до конца честным, то внешний вид Антона Дьяченко мало чем отличался от внешнего вида завхоза, но по натуре это были совершеннейшие антиподы: завхоз – занудный брюзга и скопидом, а Антон Иванович – кум королю, душа любой компании и свой в доску человек. Из сказанного можно сделать вывод о том, что и отношение людей к ним было диаметрально противоположным. Завхоза презирали, а Антона Ивановича боготворили.
Антон Иванович на собрание опоздал, хотя ехать ему от своего дома до посольства было максимум пятнадцать минут. Ну, такой уж он был человек, не мог он как все, обязательно ему надо было выделиться. И надо сказать, что ему это удалось. На фоне гладко выбритого, наодеколоненного и одетого в галстуки президиума он в своих тапках на босу ногу, в рубашке навыпуск и с трехдневной щетиной на лице выглядел совершенно инородным телом. Однако не дать ему выступить было нельзя. Это продемонстрировало бы народу, что наверху нет единства, а это непорядок. Да и к тому же, кто из руководящего состава теснее его был связан с местным населением? Да никто. Вот его и попросили поддержать руководство в деле воспитания народных масс.
Из предыдущих выступлений Антон Иванович слышал только конец речи председателя месткома и понял, что речь надо вести об особенностях отношений с местным персоналом. У него в бюро работало человек десять местных работников, поэтому опыт общения с представителями африканской цивилизации у него был огромный. По своей натуре Антон Иванович был человек веселый и жизнерадостный. Войдя в зал, он увидел кругом мрачные лица, насупленные брови, отрешенные взгляды, и решил с ходу исправить ситуацию. Он не занял отведенное для него место в президиуме, а вышел на площадку перед аудиторией и начал свой цирк шапито.
– Я хочу поддержать предыдущего оратора в том, что отношения с местными выстраивать очень трудно. Ведь они совершенно все воспринимают не так как мы. Ну, вот например, говорю я стюарду: «Квеси, поставь чайник». Казалось бы, что может быть понятнее? Но не все так просто. Наш Квеси идет на кухню, но через некоторое время возвращается и спрашивает: «Сэр, а куда его поставить?» Я ему спокойно разъясняю: «Квеси, поставь чайник на плиту, пожалуйста». Квеси опять удаляется на кухню, гремит там посудой, потом возвращается и спрашивает: «А огонь включить?» Я опять очень спокойно ему втолковываю: «Конечно, Квеси, ведь мы хотим горячего чая». Квеси уходит, опять долго гремит посудой, потом возвращается и спрашивает: «Сэр, а воды в чайник налить?» Тут я уже не выдерживаю, иду на кухню сам и поэтапно растолковываю Квеси, как надо ставить чайник, чтобы потом можно было сделать чай. Выясняется, что Квеси не хуже меня знает, как делать чай, просто исходная команда для него непривычна. Поэтому тут во все тонкости надо вникать и очень глубоко, иначе можно попасть в очень двусмысленную ситуацию.
Зал слушал рассказ Антона Ивановича и на глазах оживал. Только что это было сборище подавленных, провинившихся пакостников, а сейчас уже взору стороннего наблюдателя представлялись лица людей, осознающих свое бесспорное превосходство над многими. Зато президиум заметно помрачнел. Они так старались, чтобы вызвать у собравшихся чувство вины, а этот шут гороховый своими хиханьками да хаханьками за пять минут все их старания пустил коту под хвост.
Антон Иванович тем временем продолжал гнуть свою линию дальше.
– Им даже вопросы надо задавать очень осторожно, потому что для них главное не желание дать человеку верную информацию. Нет, совсем не это их волнует. Они хотят дать вам такой ответ, какой вы хотите услышать. Вот, например, еду я по дороге и спрашиваю у местных: «Куда ведет эта дорога?» Никто не знает, только плечами пожимают. А если я спрошу: «Эта дорога ведет в Кумаси?» В ответ всегда услышу: «Да, сэр! В Кумаси!» Хотя на самом деле это редко бывает так. Просто они не хотят меня разочаровывать. «Раз тебе хочется, чтобы это была дорога на Кумаси, пожалуйста, мастер, пусть оно так и будет. Нам не жалко!» Жена моя у няньки спрашивает: «Ребенок ел?» Та ей в ответ: «Да, мадам, ел» Она в холодильник посмотрит, а там все нетронуто. «Что же он ел-то?» – спрашивает. А оказывается, он с ними вместе орешки жареные ел.
Народ совсем оживился. Люди стали переговариваться между собой и вспоминать какие-то особенно курьезные моменты своего общения с местными. А Антон Иванович тем временем продолжал.
– Но, вообще-то, нам здесь повезло. Здесь народ незлобливый, не то, что в Нигерии, например. В Нигерии там все сплошные расисты наоборот. Они белым людям спуску не дают, за пустяк убить могут. А наши что? Им бы пива выпить да поплясать. Я вот одного парня видел, так он под звуки работающего движка танцевал. Движок работает, а он танцует. Как хорошо! Лишь бы самому не работать.
На этой фразе президиум не выдержал. Председатель собрания понял, что еще немного, и собрание перейдет совсем в другое русло. Все начнут обсуждать не безобразное поведение нашего техсостава, а природную леность местного населения. Советник по безопасности буквально на слове прервал Антона Ивановича, поблагодарив его за содержательный рассказ. Хищно глянул в зал, блеснул очками и еще раз призвал всех задуматься над своим поведением и в дальнейшем всегда в первую очередь думать об общем деле безопасности, а уже потом о своих личных нуждах и потребностях.
Народ с собрания расходился нехотя. Большинство людей толпилось вокруг Антона Ивановича, поскольку он продолжал еще что-то там рассказывать. Со всех сторон слышались возгласы: «А вот еще был случай…» Так хорошо спланированное и так удачно начатое собрание было сорвано окончательно. Советник по безопасности про себя недоумевал, как этот скоморох вообще смог выбраться на руководящую должность. О провале собрания послу стало известно уже через пятнадцать минут после его завершения. Поведение Антона Ивановича Дьяченко разбиралось на летучке у посла следующим утром. Ему поставили на вид.
Африканец такой же рабочий,
Но брататься спешим мы не очень.
Так он черен и дик,
Что над ним каждый миг
Мы, живот надрывая, хохочем.
Глава 15. Черен, да не ворон.
В мире много придурков и психов,
Но не буйных, а скромных и тихих.
Их главнейшее свойство –
Тяга к русским посольствам.
Там ребята оттянутся лихо.
Не все коту масленица, будет и великий пост. Так и у Ивана: закончился период расслабленной неги, когда он мог жить на вилле и читать книжки, сидя в шезлонге у кромки бассейна. Начались трудовые будни. Теперь через день он сидел в помещенье без кондиционера и регулировал передвижение граждан по территории посольства. Только с его помощью можно было войти в калитку на территорию посольства и выйти из нее. От него зависело, кого пускать на территорию, принадлежащую Советскому Союзу. Но самое интересное заключалось в том, что ему была видна только верхняя часть лица человека, который намеревался в посольство войти. А согласно инструкции он должен был сначала убедиться по внешнему виду, что входящий не имеет злых намерений, и только тогда нажимать кнопку, открывающую электрический замок калитки. И это у людей нормального роста он мог разглядеть только нос, глаза и лоб с прической, а у коротышек можно было разглядеть только какой-нибудь хохолок на шевелюре. Как же тут определишь, добрые намерения у посетителя или не очень?
Иван уже понял, что приключения разного рода в посольстве случаются практически через два дня на третий, то есть идут таким плотным гужом, что надежды избежать их просто нет никакой. А ему вдруг очень сильно захотелось прожить остаток отведенного ему на практику времени спокойно, без встрясок и без приключений. Тем более, что на том благодатном месте, где он теперь имел счастье работать, попасть можно было в очень скверную историю.
