Светлана Евгеньевна Сидур
Темная материя
– Все это было бы смешно, когда бы не было так грустно. А что делать, если они свет не врубят до утра? Ведь мясо может испортиться. А как же тогда людям жить целый месяц? – спросил Иван.
– Ну, это уже не в первый раз происходит. Местные прекрасно знают, что у нас раз в месяц поступают продукты. Поэтому они терпеливо ждут, чтобы мы разложили их по холодильникам, и тогда отключают от тока весь район. Их можно понять. Ими владеет простая человеческая зависть. Разве это справедливо, что одни сидят и свежие сосиски трескают, а другие должны с голоду пухнуть.
– Ну, так они и продержат нас без тока сутки или двое, и все наше мясо можно будет выбросить бродячим псам.
– Не продержат. Во-первых, сейчас к ним на подстанцию поедет второй секретарь. Он будет долго и нудно с ними препираться. Они будут говорить про сгоревший предохранитель, который можно заказать только завтра с приходом начальства, а установить только тогда, когда его им привезут. Второй секретарь будет им капать на мозги о том, что мы дипмиссия, и отношение к нам должно быть особым. Потом он с укором напомнит им о пролетарском интернационализме. Они ничего не поймут, но забоятся. Потом, промыв им мозги, он даст несчастным электрикам бутылку водки на всех, и свет снова загорится. Это такой ритуал. Тут каждый должен исполнить свою роль, сказать все нужные слова, сделать все нужные жесты. Когда все правила будут соблюдены, тогда все будут довольны, и никто не будет в обиде.
– Так что у вас эта игра каждый раз повторяется, когда продукты привозят?
– Нет, конечно, гораздо чаще. Тут дело в том, что они могут отключить только весь район, а не отдельные дома по одиночке. Когда у наших соседей, богатых ливанцев, праздник, они тоже отключают электричество, но тогда к ним с презентом едут уже ливанцы, а не мы.
– И как долго приходится ждать света?
– Ну, с полчаса, думаю, не больше.
– Тогда у меня предложение. Пошли пока ко мне. Я крем этот тональный найду в портфеле, потом выпьем пивка при свечах.
Честно говоря, Иван ни на что не рассчитывал, пригласил соседку зайти на огонек чисто спонтанно. Тем более, что и огонек-то был соседкин, а не его. Неожиданно Валентина согласилась. Видимо, муж ее был на дежурстве, вот она и не опасалась попасть в двусмысленное положение.
Свечку поставили на столе. Валентине Иван предложил сесть в единственное в комнате кресло. Рядом был поставлен стул, из которого был сделан журнальный столик. На этот «столик» Иван выставил стаканы, две бутылки пива, блюдце с орешками и даже чашку с маслинами. За неимением другой мебели, сам расположился полулежа на кровати. Они потягивали пивко, заедали его орешками и маслинами и вели мирную беседу при неровном покачивающемся свете свечи. О чем говорили? Да ни о чем. О чем вообще беседуют люди, потягивающие пивко? О том, что первым придет им в голову. Валентина рассказывала о местных курьезах, Иван вспоминал забавные случаи из московской жизни. Обоим было весело. Оба смеялись. Возможно, слишком громко. Эта идиллия длилась не долго, минут пятнадцать – двадцать.
Конец веселью наступил неожиданно. Вдруг дверь в комнату Ивана резко распахнулась, и на пороге появился силуэт мужа Валентины. Его появления молодые люди ждали меньше всего, так как он должен был находиться в посольстве на дежурстве. Но в связи с отключением электроэнергии ему была дана команда включить аварийный движок, дабы здание посольства не оставалось уязвимым для врагов ни на секунду. Для этой высокой миссии его подменили на дежурстве. Но что-то там с подключением движка не заладилось, и он пошел домой за каким-то инструментом. (Хотя не исключено, что вытащила его с дежурства именно неусыпная общественность. Ведь могли же и другие люди подключить движок. Не бог весть, какая премудрость. Однако, послали за Константином. И инструмент сразу же куда-то запропастился. Пришлось ему топать за ним домой. Как-то все очень складно получилось.) Войдя в прихожую, он услышал знакомый смех жены, доносящийся из комнаты соседа. Это его взбесило не на шутку. Без стука он распахнул дверь в комнату практиканта и увидел того развалившимся на кровати, а свою дражайшую половину, пьющей пиво у его ног. Такого вопиющего коварства он не ожидал. Кровь бросилась ему в голову, и он перестал себя контролировать. Иван и Валентина при его появлении моментально вскочили со своих мест, но было уже поздно. Мозг ревнивого супруга зафиксировал акт измены, и анализировать ситуацию с другой точки зрения отказывался. Новоиспеченный Отелло шагнул навстречу Ивану и, не вступая в нудные диалоги, провел очень грамотный апперкот прямо в глаз сопернику. Ивана, не ожидавшего столь резкого нападения, отшвырнуло прямо на кровать. Валентина громко по-бабьи заголосила. Пытаясь звуком голоса привести мужа в чувство:
– Костя! Перестань! Ты что с ума сошел? Ничего же не было! Мы просто ждали, когда свет дадут!
Но разъяренный супруг закусил удила и уже стал заносить руку для повторного удара, как вдруг из-за угла появилась недремлющая общественность в лице соседей, терпеливо дожидавшаяся своего часа снаружи. Эта-то общественность и скрутила не в меру ревнивого радиста, и уволокла его от греха подальше назад в посольство. И тут загорелся свет. Спектакль был закончен. Зрители разошлись. На бис никого не вызывали.
Иван поднялся с кровати и глянул на себя в зеркало. Лицо его съехало куда-то на сторону, а вокруг глаза стал набухать огромный кровоподтек. Валентина, хоть и потеряла лицо после выходки мужа, попыталась как-то уменьшить последствия столкновения. Она притащила резиновую грелку, насыпала в нее льда, завернула в полотенце и велела приложить к ушибу. Иван покорно произвел эту манипуляцию с ледяным компрессом, но было ясно, что кайф им поломали основательно и надолго, поэтому, оказав пострадавшему первую помощь, Валентина тут же тихо ретировалась. Иван остался один на один со своею бедой. Сначала он начал обдумывать возможные варианты своего поведения завтра, но потом махнул на все рукой, погасил свет и завалился спать, прижимаясь глазом к ледяной грелке. «Достойное завершение столь бурного дня»,– подумал он засыпая.
Юный мальчик, студент-практикант,
Был побит, но не как дуэлянт.
Муж ревнивый без правил
Кулаком мозги вправил,
Не спросив даже, где секундант.
Глава 11. Бегство с черного крыльца.
Разве нужен начальству скандал?
Да и как объяснить всем фингал,
Что горит как прожектор
Всею радугой спектра?
Всех устроит спокойный финал.
Утром Иван проспал отъезд коллектива на пляж. Не потому, что он решил продемонстрировать кому-то там свое несогласие с существующим порядком. Не потому, что он решил изобразить из себя сильно пострадавшую сторону. Не потому, что он решил привлечь внимание общественности к аморальному поведению соседа. Не потому, что он хотел вызвать у людей к себе сострадание. Нет. Он просто проспал. Устал вчера сильно, перенервничал, вот и проспал.
Когда он проснулся, он сначала испугался, потому что край подушки, на которой он лежал, был мокрым. «Что это тут с меня натекло?» – испугался он спросонья. Он даже подскочил от неожиданности, но потом разглядел резиновую грелку и понял, что лед в ней растаял, и вода просочилась сквозь неплотно прилегающую пробку на подушку. За резиновой грелкой потянулась логическая цепочка воспоминаний, которая заставила его резко встать и подойти к зеркалу. Лучше бы ему своего лица не видеть! Собственно никакого лица он и не увидел. Он увидел в зеркале одним уцелевшим глазом какую-то разноцветную подушечку неправильной геометрической формы. Вставал вопрос, что делать дальше. Впереди два выходных дня. Можно отсидеться дома, но за два дня фингал не пройдет. И что потом? Идти жаловаться послу? Но ведь он и сам в какой-то степени виноват. Не надо было звать в гости Валентину. Не надо было сидеть при свечах и пить пиво. Все свалить на агрессивного соседа, а себя выставить этаким агнцем божьим? Не по-мужски это как-то. Перед Валентиной будет неудобно. Дилемма.
Иван долго лежал в постели, пытаясь нарисовать себе схему своего дальнейшего поведения. Но мысли как-то не складывались в стройный ход рассуждений. Наконец естественные потребности организма взяли свое. Иван набросил на себя майку и шорты, взял полотенце и пошел совершать утренний туалет. Соседей не было видно и слышно тоже не было.
– На пляж они уехать не могли, – стал рассуждать про себя Иван, – Ведь Константин ночью дежурил. Значит, он сейчас спит. А где же тогда Валентина? Неужели поехала купаться одна, без мужа? Не похоже это на нее. Да ведь там сейчас каждый на нее пальцем указывать будет и шушукаться за спиной. Где же она прячется? На кухне ее нет. В комнате отсиживается? Да, история.
В поисках Валентины Иван открыл входную дверь на улицу и выглянул во двор в странной надежде увидеть ее где-нибудь там, на дорожке. Но по дорожке ходила совсем другая женщина. Было видно, что она мнется под дверью уже давно, так как она нервно оборачивалась по сторонам и постоянно поправляла соломенную шляпку. Это была жена посла, Людмила Алексеевна. Других представителей колонии на горизонте не было видно. От неожиданности Иван распахнул дверь и вышел на крыльцо. Людмила Алексеевна тут же бросилась к нему с кудахтаньем, сравнимым по силе воздействия на окружающих разве только с кудахтаньем кур соседа-немца.
– Ванечка! Как Вы? Живы? Дайте на Вас взглянуть! Боже! Какой кошмар! Как он посмел? Негодяй! Он за это ответит! Ему это так с рук не сойдет! Вот что. Вы сейчас одевайтесь, и мы немедленно поедем к нам в резиденцию. Там все обсудим, решим и сделаем так, чтобы Вам было лучше. Давайте, давайте! Быстренько! Я Вас жду через две минуты в машине, она вон там за углом стоит. С собой возьмите только самое необходимое: книжку почитать, тетрадку, плавки, щетку зубную. Остальное у нас все есть. Завтраком мы Вас там накормим. Давайте! Я Вас жду.
Супруга посла не стала дожидаться ответа Ивана, а резко повернула за угол и скрылась из поля зрения. Иван понял, что выяснять с ней отношения здесь под открытым небом на виду у потенциальных зрителей не стоит, поэтому он пошел в свою комнату, бросил в портфель плавки, майку, книжку и зубную щетку, надел легкие брюки, лицо спрятал под черными очками и надвинутой на нос кепкой. В таком виде он проскользнул через двор и плюхнулся на заднее сиденье автомобиля супруги посла.
Диалога опять практически не получилось. Говорила одна только Людмила Алексеевна.
– Мы, как только узнали о случившемся, чуть с ума не сошли. Я вообще вчера всю ночь глаз не сомкнула. Как он посмел? Садист!
Но Вы, Ванечка, не беспокойтесь ни о чем. Юлий Вениаминович уже все придумал и со всеми договорился. Сегодня Вы отдохнете у нас. Посидите в тенечке у бассейна, искупаетесь, если захотите, а нет, так отдохнете в гостевой комнате. А с завтрашнего дня Вы будете жить у Артура Эдуардовича на вилле. Вы же с ним уже знакомы и c женой его очаровательной, Мариночкой, тоже. Они будут только рады вас там принять. У них там тихо, спокойно, никто из наших не заезжает. Будете себе диплом писать в тишине. Никто Вас там не потревожит.
Из всего услышанного Иван сделал вывод, что начальству все стало известно еще вчера вечером, практически сразу же после случившегося. «Интересно, кто же это так активно и оперативно в посольстве стучит?» – подумал про себя Иван. Еще ему стало понятно, что все за него уже решено. Его спрячут от людских глаз, а соответственно, и от людских разговоров на тот срок, что понадобится для исчезновения фингала с физиономии. А это срок немалый. Недели две-три, не меньше. За это время он успеет что-то там написать для своего диплома. Тоже неплохо. А то он уже скоро две недели в Африке, а к диплому так и не притронулся, все некогда было, то одно, то другое. Быт захлестывал. А ведь его сюда совсем за другим послали, его послали сюда диплом писать. Так что, нет худа без добра, недельки две он сосредоточит свое внимание на дипломной работе. А когда внешний облик восстановится, можно будет продолжить вживаться в местную экзотику. О судьбе Валентины и ее мужа вопрос не вставал, и Иван как-то про них даже и не вспомнил. Ну, не убьют же их, в самом деле. Ну, вынесут выговор, пожурят на собрании. С кем не бывает! Дело молодое. Все мы не без греха. Чего уж там.
Тем временем машина подъехала к резиденции. Людмила Алексеевна провела Ивана в малую гостиную. Там на столике был уже накрыт завтрак. Ивана приватно покормили, потом показали ему место в тенечке, где он мог бы отдохнуть и расслабиться до обеда и подождать доктора, которого должны были привезти для осмотра и оказания первой помощи пострадавшему. Услышав о докторе, Иван не на шутку забеспокоился и стал убеждать гостеприимную хозяйку, что все пройдет и так, что все заживет как на собаке, что главный принцип медицины «не навреди», а доктор, похоже, про него забыл. Лидия Алексеевна задумалась, она вспомнила о недавнем инциденте с женой повара, вспомнила, что Иван был непосредственным свидетелем случившегося, и согласилась пригласить на консультацию вместо доктора медсестру, жену третьего секретаря. За ней срочно послали водителя. Иван не успел расслабиться в кресле у бассейна, как привезли с пляжа раскрасневшуюся даму, медицинского работника. Она посмотрела на фингал, осторожно потрогала кость под вздувшейся плотью, сказала, что кости целы, а опухоль пройдет, если делать свинцовые примочки. Все вздохнули с облегчением и переполненные чувством исполненного долга послали водителя в аптеку за назначенным средством.
После обеда, который опять прошел для Ивана в приватной атмосфере, его отвели в комнату для гостей, где он мог полежать в прохладе кондиционированного помещения с примочкой на лице. Надо отдать должное продукции местных аптек, опухоль начала спадать, и к вечеру Иван даже смог приоткрыть свой заплывший глаз.
Пока Иван отдыхал в прохладе и осуществлял медицинские процедуры по спасению своего внешнего вида, царственная чета обсуждала очень важный организационный вопрос: перевоз вещей Ивана на виллу к атташе по культуре. Ведь его вещи надо было упаковать и перевезти, не потеряв ничего по дороге. У Ивана было много всяких мелких заграничных предметов, которые сами так и липнут к рукам людей нечестных. Тем более, что мелкий предмет можно и не заметить, можно и выронить по дороге, он может сам куда-то завалиться. Послу очень не хотелось усугублять ситуацию пропажей милых сердцу безделушек, поэтому кандидатура завхоза сразу же отпала. Во-первых, его бестолковость была общеизвестна, а его последний неудачный выезд за границу с продовольственным десантом, лишь укрепил всех в этом мнении. Во-вторых, его честность не вызывала никакого доверия. Уж больно он был жмотист, прижимист и завистлив. Не дай бог, не удержится и сопрет что-нибудь, а потом будет на голубом глазу всех уверять, что так и было. После долгих размышлений выбор пал на Антона Выхухолева. О том, как важно все сделать максимально тихо и четко, его проинструктировал по телефону сам Чрезвычайный и Полномочный, затем послали водителя прямо к дому, где жил Иван, чтобы он не светился в посольстве, а тихонько погрузил и вывез все вещи с черного крыльца.
Только ведь народ-то не обманешь! Глаза всем не закроешь! Уши не заткнешь! Все всё давно поняли. Все всё увидели, и каждый сделал свои выводы. Выводы эти сводились, примерно, к следующему: «Начальству не перечь!», «Сиди тихо и молчи в тряпочку!», «Сильный всегда прав!» и так далее и тому подобное.
К вечернему чаю в резиденцию приехала чета Охриповых. Чай попили все вместе на веранде, потом гости забрали с собой Ивана, пообещав радушным хозяевам, что он ни в чем не будет нуждаться, и что через две недели они вернут его целым и невредимым, что он будет как новенький, а местами даже лучше прежнего. Все посмеялись удачной шутке атташе по культуре, и на этой оптимистичной ноте расстались на две недели.
Антон Выхухолев в это время упаковывал в чемоданы одежду Ивана. Ему был дан указ перевезти на виллу к атташе по культуре весь скарб референта. Антон был примерно в курсе ситуации, он знал, что переезд этот временный, что как только глаз у Ивана заживет, его снова выпустят на люди, поэтому он не понимал, зачем Ивану нужен выходной костюм. Он же не будет ходить на приемы с такой физиономией. Не был он уверен и в том, что надо перевозить все консервы Ивана. Если его там будут кормить за общим столом, то где он будет поглощать свои «Бычки в томате»? Поэтому Антон сначала дождался, когда Иван прибудет на виллу к Охриповым, потом поговорил с ним по телефону и уточнил, что конкретно ему надо привезти из его имущества. Оказалось, что мысль его работала в правильном направлении, и упаковывать пришлось в основном книги, которые, кстати, так и стояли нераспакованными, да еще белье всякое, типа маек, носков, трусов и рубашек. Остальных вещей Антон не тронул.
Проявив смекалку, Антон значительно сократил себе объем работ, но вот по времени все вышло очень долго, поэтому домой Антон возвратился уже затемно. Уже и политинформация закончилась, и кино народ посмотрел, и разбрелись все давно по своим берлогам. Антон шел по слабо освещенной тропинке в сторону своего дома. Вдруг со второго этажа жилого здания, мимо которого пролегал его путь, прямо перед его носом на землю пролилась золотистая струйка. «Кондиционер включили», – машинально подумал он, но тут же спохватился, звука-то никакого не последовало. Он поднял голову и посмотрел вверх. Там на втором этаже, в проеме окна стоял вездесущий доктор и справлял малую нужду.
– Замечательно, – подумал Антон,– еще один узник. Жена его дома запирает, чтобы он по местным кабакам не шлялся, а сама уходит к подружкам трепаться, а то, как мужик ее будет нужду справлять, ее совершенно не волнует. Ну, что ж, он нашел выход из положения. Это радует, значит, он еще не все свои мозги пропил. Паноптикум! Кунсткамера отдыхает! Неужели в посольствах других стран все происходит так же, как у нас? Или это исключительно наш российский особый путь? Куда, интересно, он нас заведет в конечном итоге? В счастливое будущее или в никуда?
С этими невеселыми мыслями Антон продолжил свой путь домой.
Если ты под домашним арестом,
А твой стражник, увы, не на месте,
Писай прямо в окно.
Хоть оно и срамно,
Так велит нам инстинкт наш телесный.
Глава 12. Чернокнижник.
Сколько книжек про Африку! Тонны!
Но для нас это мертвая зона.
Нам годится лишь Маркс,
Остальное все фарс,
И не может служить камертоном.
Как быстро люди привыкают ко всему хорошему. Еще вчера Иван метался со своими проблемами: где белье постирать, где продукты купить, как их хранить, как готовить. А сегодня он уже снова чувствует себя белым человеком. Теперь его жизнь мало чем отличается от жизни номенклатурных работников в Советском Союзе, от той жизни к которой он привык с детства. Все здесь как у папы на даче в Жуковке: прислуга ходит бесшумно, все капризы выполняет беспрекословно, платить ни за что не надо, только озвучь свое желание, и оно тут же будет исполнено. Рай, да и только. С той только разницей, что здесь прислуга чернокожая, а в остальном все то же самое, и те, и другие место свое знают, держатся за него крепко, и готовы ко всему, лишь бы его не потерять. Ну, с Африкой все понятно, тут англичане поработали с местным населением, объяснили им, что к чему, вот они пока еще по инерции стараются. А как быть с нами, со строителями коммунизма? У нас ведь все равны. Откуда у нас, вообще, может быть прислуга? Мы же все из народа вышли, а теперь идем стройными рядами в светлое бесклассовое общество. Да и африканцев, кстати, обещали с собой прихватить, если они будут правильную линию гнуть. Нестыковочка получается. Но наш российский менталитет от таких нестыковочек страдает не сильно. Мы, русские, привыкли к двойным стандартам. Еще мы привыкли к тому, что ежели какому-нибудь безобразному явлению подобрать приличное название, то мы не только начинаем спокойно с этим явлением мириться, но еще и в плюс себе его записываем, как наше национальное изобретение, know how, если хотите. Ну, например, написал советский писатель, Александр Фадеев, роман «Разгром» о том, как отряд здоровых бойцов, спешно отступая, бросил своих раненых товарищей. Видно, в гражданскую войну это явление было широко распространено, и многих потом после содеянного долго совесть мучила. Но писатель объяснил непонятливым, что правильно поступили бойцы. Ради великой цели, ради грядущей победы, ради светлого будущего надо жертвовать малым, всякими там ранеными, которые и так скорей всего помрут, потому как лечить их негде и нечем. Таким образом, певец социализма снял камень с душ многих сомневающихся и призвал молодежь действовать так и впредь. Молодежь подросла и начала этот опыт совершенствовать. Вот, к примеру, началась Отечественная война, но началась она не по нашему сценарию, поэтому часто наша армия ситуацию не контролировала, и тогда приходилось не то, что отдельных людей, а целые армии оставлять без подмоги, в окружении врага. Но самое интересное не в том, что своих в беде оставляли и помочь даже не пытались, а в том, что тех, кто из этого вражеского плена с трудом вырывался, потом еще и врагами объявляли. И хорошо, если людей этих не расстреливали на месте, а только в лагеря северные за колючую проволоку сажали или в штрафбаты определяли. Так что двойные стандарты русскому менталитету не чужды. Двойные стандарты русскому менталитету сродни. А, может быть, люди просто понимали, что в коммунизме, как и в раю, всем, все равно, места не хватит, поэтому и проводили отсев на всех этапах пути. Только тот, кто пройдет успешно все уровни, попадет в рай или в коммунизм или в светлое будущее. Кому как повезет. Кому как больше нравится. Но таких будут единицы.
Вот такие крамольные мысли посещали несколько раз голову Ивана, поскольку общеизвестно, что праздный ум – мастерская дьявола. А ум его действительно был праздным, уж больно не хотелось его напрягать. А тут никуда не денешься, все условия ему создали: и от работы освободили, и от бытовых проблем избавили, и литературы всякой про Черную Африку натащили выше крыши. Только сиди и пиши свой диплом. А чего писать-то? В книжках этих умных все не с наших позиций объясняется. Их же буржуины проклятые писали, а нам нужен пролетарский взгляд на происходящее. Из головы что ли выдумывать? Так для этого не надо было в Африку летать, выдумать можно было и дома сидючи. И тут Ивана осенило. Он попросил Антона Выхухолева привезти ему подшивку газет, хотя бы месяца за два. Все-таки листая газеты, легче создавать видимость деятельности, чем чирикая каракули в тетрадке. Да и цитаток там всяких можно из них понадергать, дабы оживить повествование и продемонстрировать знание материала из первых рук.
Антон откликнулся на просьбу временно изолированного от общества товарища и привез ему несколько подшивок газет. Передав материал, он хотел тут же откланяться, но Иван умолил его посидеть с ним немножко. Уж больно надоело ему одиночество. Хозяева практически целый день в культурном центре находятся, домой только обедать приезжают, да и то не всегда. Вечером любезно поинтересуются, не надо ли ему чего, да и опять исчезают, дабы не обременять своим обществом, не мозолить глаза и не давить на нервы. Нет, за общим столом, они, конечно, встречаются, но какой разговор за столом? Известно какой – светская беседа о погоде. А Ивана, пусть подспудно, но беспокоил все-таки вопрос о том, что там с Валентиной и мужем ее приключилось. Антон сначала помялся, но потом рассказал все, как есть, правда взял с Ивана слово, что тот на него, как на источник информации, ссылаться не будет.
Оказалось, что чета Чебоксаровых спешно пакует чемоданы. О выходке радиста было сообщено в Москву в самых черных красках, там обещали срочно подготовить и выслать замену. Поскольку оставлять посольство без радиста нельзя, то их и не выслали с первым же рейсом, но вот недельки через две обещают прислать замену, и тогда – прощай Африка. А уж там, в Москве – как повезет. Если начальство нормальное, то пожурят немного, попугают, да и оставят на работе. А если в это дело вмешаются люди сверху, из ЦК, например, то последствия могут быть самыми нехорошими. Это был явный намек со стороны Антона на то, что не худо бы Ивану позвонить родителям и попросить спустить это дело на тормозах, а не подливать масла в огонь. Иван намек понял.
– Ну, как же они там сразу оргвыводы сделали? Я же не жаловался никому.
– А зачем тебе жаловаться? Свидетелей куча. Факт увечья налицо, или на лице. Что еще надо? А у посла давно на Костика зуб нарисован за то, что тот в волейбол ему не подыгрывает.
– Это точно. Я сам видел, вернее, слышал, как Константин высказался вслух о его игре в волейбол.
– Ну, вот парень и договорился. Сам виноват. Нечего было язык распускать.
– Ну, а в этом-то случае, откуда он взялся? Он же на дежурстве сидел.
– Да намекнули ему, чтобы он домой сходил, и подменили даже. Как же такой шанс упускать?
– Но кому это надо было? Какая в этом выгода.
– Э, парень, разные бывают ситуации. Кто-то перед послом выслужиться хочет, кто-то Костику козью морду устроить желает, кому-то Валентина не понравилась. Тут разве до истины докопаешься? Да и зачем. Просто надо всегда быть начеку и отовсюду ждать подвоха. Тогда есть шанс выжить. Уж такой он наш особый российский путь. Ни слова в простоте. Все с каким-нибудь вывертом. Но тебе-то что печалиться? Ты как раз чист, аки младенец невинный, ни в чем не замазан. Характеристику тебе хорошую напишут.
– Да черт с ней, с характеристикой. Мне перед Валентиной не удобно. Она ко мне по-человечески отнеслась: помогала, объясняла все, а я ей все порушил. И муж ее приревновал, и командировка у них накрылась. Она ж ко мне в комнату за кремом пришла, я его в темноте никак не мог найти. А в результате, попала в историю, а крем я ей так и не отдал, он у меня в портфеле остался. Может, ты ей его передашь потихоньку?
– Знаешь, парень, ей сейчас не до крема. И не подливай масла в огонь. Сиди себе тихонько и не напоминай о своем существовании. А если хочешь им помочь, то позвони папе в Москву, и скажи, что у тебя все просто распрекрасно, ты всем доволен, и наказывать никого не надо.
– Да, конечно, я так и сделаю. Обязательно сегодня же вечером и позвоню.
– Ну, вот и прекрасно. Да, кстати, а про доктора ты слыхал?
– Нет, откуда?
– Ха! Та история с женой повара имела продолжение.
– Неужели!? И чем же там дело кончилось?
– Там – ничем. Люська, жена повара, естественно, послу нажаловалась. Да и до нее многие на эти уколы жаловались, у них от плохо простерилизованной иглы воспаления начинались. Но реакция, как всегда, была нулевой. Там была уже другая история. Жена доктора дома заперла и никуда не выпускала, чтобы он проспался и пришел в чувства. Он даже писал в окно, потому что она время коротала у подружек, а его в туалет некому было выпустить. Тогда он не выдержал и сбежал из дома. Второй этаж – это не так уж и высоко. Видно, трубы у мужика горели нестерпимо.
– Ну, и куда же он сбежал? Посольство ведь стеной по периметру обнесено. Он что же через стену полез?
– А чего там лезть? Это по парадному фасаду стена высокая да ровная, а если с тыла подойти, то там она местами просто развалилась, а местами там местные столько мусора со стороны улицы набросали, что на нее можно просто пешком заходить. Чтобы перелезть через эту стену не надо быть тренированным спортсменом, это может сделать даже ребенок.
– А как же безопасность посольства?
– Я тебя умоляю! О чем ты говоришь! Если враг захочет, нас можно брать голыми руками, теплыми в постельке. Наше счастье, что пока мы никому не понадобились. Но на бумаге и в отчетах у нас все красиво: по периметру двухметровая каменная стена с колючей проволокой, она должна защитить.
– Ну, и что там доктор?
– Да перелез он через эту стену и пошел в ближайшую местную забегаловку. Его там знали как облупленного и раньше не трогали. А тут что-то случилось. То ли денег у него было мало, то ли с кем повздорил, но только дело дошло до драки, и ему полоснули ножом по физиономии. Так что ты у нас теперь не одинок. Вас таких покореженных теперь двое. Жена третьего секретаря ему даже скобки накладывала, чтобы рожа не разъехалась на две половинки. Она теперь главный практикующий медик посольства.
– Полоснули, и что дальше?
– А дальше он вырубился, и его без чувств бросили нам под калитку. Позвонили в звонок и убежали. Дежурный долго искал, кого бы послать посмотреть, кто там звонит и не входит. Сам-то он пост покинуть не может. Пока он искал помощников, приехал советник по безопасности и нашел нашего эскулапа на пороге посольства. (Тоже интересное совпадение. Он редко сюда вечером приезжает, только в особых случаях. Видно, кто-то капнул.) Тут-то все забегали, тут-то все засуетились. Советник, естественно, накатал телеграмму в Москву. И только после этого ЧП, доктору предложили паковать чемоданы. А на его место временно взяли жену…Как ты думаешь кого?…Третьего секретаря? Ту, которая медсестра? Ничуть не бывало!… А вот теперь правильно!…Жену советника по безопасности, ту самую, которая педиатр. Доктора, конечно, нового пришлют, но пока его подбирают да оформляют она пару месяцев посидит на его ставке. А это считайте, новая норковая шуба. Пустячок – а приятно!
Так вот, жена советника, принимая дела, немного пошарила у провинившегося доктора в кабинете (думается, что не без подсказки мужа) и нашла там всякую наркоту. Доктор наш не просто водочкой баловался, он ею всякие таблеточки запивал. Говорят, это называется полиморфинист.
– Так вот он почему на Люську рухнул. Перебрал и отрубился.
– Выходит, что так. А сбежал из дома, скорее всего, из-за ломки. Жена не знала, насколько это все у него серьезно. Думала – проспится и поумнеет. Ан, нет. Там уже радикально надо что-то решать.
– Да, весело вы там живете, нечего сказать. Ни дня без происшествия.
– Не без Вашего участия, сэр. Так что большое Вам мерси за то, что не даете нам скучать. Поправляйтесь. Ждем Вашего возвращения, а то и посудачить-то не о ком. Салют!
На этой высокопарной ноте Антон откланялся и поехал домой, а Иван пошел испрашивать у хозяев разрешения позвонить домой. Со дня приезда он так ни разу домой и не позвонил, хотя много раз собирался. Но в те разы он собирался жаловаться то на плохой прием, то на жуткие условия быта, но быстро отходил, вот и не позвонил ни разу. А сейчас надо было попытаться хоть как-то облегчить судьбу Валентины. Только бы отец правильно понял. А не то он решит, что у Ивана действительно начался роман с женой радиста, тогда можно еще и навредить.
