Светлана Андрианова
1/365
Жертвоприношение
«У женщин удивительная склонность к самопожертвованию.
Любимый мужчина для них чаще всего своего рода вешалка,
на которую они вешают свою любовь».
Андре Жид
Она смотрела на неё со страхом и недоверием. Неужели она, мать троих детей, заслужила то, что какая-то «соплячка» учит её уму разуму?! Слова этой девчонки не просто возмущали и вызывали сильное желание закрыть ей рот самыми обидными оскорблениями, какие только бывают, они вызывали желание отвесить ей таких увесистых и звонких пощёчин, чтобы она замолчала раз и навсегда. Это было на сердце у матери: боль, гнев, несогласие, протест или даже бунт. А её мозг, будто давно уже ждал этих чьих-то слов, он впитывал их жадно, боясь пропустить хоть одно словечко, которые спокойно и уверенно произносила невестка своей свекрови, совсем не подозревая о том, что с той творится.
– Я прошу тебя, мама, больше никогда не давать ему денег. Перестань спонсировать его пьянки. Это хорошо, что мы живём в небольшом городке и все друг друга знаем. Сегодня пошла, у одноклассницы в магазине продукты под запись взяла. А то не рассчитали. Пару дней до получки, а дома – «шаром покати». Хотела с мужем своим, твоим сыном, обсудить этот вопрос, надеялась, что «зашабашит», ведь столько обращаются к нему, а он заявляет, чтобы я к тебе шла и взяла продуктов или денег, в чём проблема мол. Начала говорить, что мы не для того поженились, чтобы родителей «доить», сами должны им помогать уже, так он удивляется, что я выдумываю. А потом ещё и выясняется, что всю эту неделю ты ему деньги давала. Интересно вот, как ты так пропустила тот момент, для чего он их просил? Тебе же всегда про всех надо всё точно знать? Понятно было, что на посиделки с пацанами потратит. Конечно, может, в вашей семье и принято было, что муж и отец не должен денег в дом приносить, а ты сама содержала всех. Пахала и до сих пор пашешь, не зная ни отдыха, ни покоя. Тянешь в одиночку и мужика своего, который то больной, то пьяный был всегда и детей троих, тоже уже, бугаёв этих выросших, тянешь прицепом. Так вот, давай договоримся, что в сыне своём второго мужа твоего мы взращивать не будем. Я из вежливости, конечно, долго молчала, держалась, делала вид, что искренне верю в твои выдуманные истории о вашей счастливой, дружной, работящей не в меру, крепкой семье, о муже-кормильце. Молчала о том, что давно уже знаю, что кодированный-перекодированный он, что если бы не твои титанические усилия, то и на человека он не был похож сейчас! Да и сдох бы уже под забором каким раз десять. Поэтому, ничего личного! Сегодня мы эту тему обсуждаем и закрываем раз и навсегда! У нас с твоим сыном будет или настоящая семья, и ты уж мне поверь, сделаю я из него мужика, если тебе некогда было да жалко всё его, а ты будешь мне в этом активно помогать… Или не знаю что, но придумаю, чего-нибудь и забудет он напрочь дорогу к тебе и всё равно станет мужиком нормальным и мужем мне настоящим, а не сыночком, поменявшим мать на жену, не соображая, что я в роли матери быть ему не намерена. Прости, что не дала тебе слова вставить, но я уже с «духом» собралась, всё, как есть, тебе сказала. Ты -решай теперь! И давай с этого момента уже будешь правду говорить о жизни своей. Устала, наверное, всю жизнь лгать и себе, и другим. Можно подумать, что все слепые кругом и не видят, кто есть кто, что на самом деле ваша, то есть теперь уже наша семья из себя представляет.
Выпалив всё это, – выпив залпом два стакана воды,– впервые за всё это время посмотрела на свекровь. Та сидела, обмякнув, а не как всегда – воинственно, величаво, гордо, будто восседала не на кухонной табуретке, а на троне. В руках крепко сжатое, зачем-то прижатое к груди, кухонное полотенце. Выражение лица не презрительное и самодовольное, как обычно, а простое, человеческое. Более того – страдальческое. На миг невестке показалось, что этим полотенцем ей хотели наподдавать, как следует, такое странное положение тела было у свекрови… И тут она встретилась с ней взглядом, и окончательно растерялась. Перед ней не было той самоуверенной, всегда всё знающей, не терпящей ничьих возражений, властной моложавой женщины. Это была уставшая, отчаявшаяся, несчастная женщина в возрасте.
Она, мать, привыкла быть всегда на коне! В любое время года, 25 часов в сутки. С шашкой наголо, с базукой наперевес. Она всегда впереди своего орла и подрастающих орлят (ничего, что взлететь не могут, ходить-то оно надёжней!). Она всегда ведёт за собой свой отряд сама и единолично! С ней им ничего не угрожает! Расчищает дорогу перед ними, устраняет препятствия, подчищает огрехи, закрывает рот всем, кто осмелится сказать о них то, что слышать она не хочет и замечать не желает. От них требуется только одно – послушание и благодарность, осознание того, что без неё они не выживут, пропадут, а когда она рядом – всё будет. Она справится со всем и со всеми. Заработает, займёт, выкрутится, выпросит, договорится, уладит, отмажет… Она сильная! Главное, что у неё есть семья.
И вот… Коня и шашку забрали, спектакль, который она так упорно и с таким трудом разыгрывала (к слову, тоже в одиночку) закончился.
Остался груз, давящий столько лет на неё и который так тяжело было уже нести. Теперь она была благодарна этой наивной молодой девочке за эти слова. Сама бы она их никогда не произнесла. Она понимала, что именно она сама так выстроила свою жизнь: сначала разбаловала мужа своей гиперопекой и подавила властностью, а потом пришла очередь сыновей. Да и наливала она им сама, думая, что не будут болтаться, где попало, а выпьют дома, после работы и спать. И после праздника какого, если перепьют, как не похмелить наутро, так болеют ведь… А то, что не сделает она – никто не сделает, не напомнит многократно, не сдвинется с места дело, на это старалась внимания не обращать. Страшно и горько было самой себе правду сказать, что нет семьи и не было. Декорации и персонажи, которыми она сначала и управляла вполне успешно, да которые потом зажили своей жизнью, используя её в своих личных целях, не считая нужным считаться с ней, давно не радовали уже, что уже говорить о несбывшихся надеждах.
«Права эта девочка. Стыдно людям в глаза смотреть, три лба таких здоровых выросло, а помощи – ноль. Да и алкаша своего, куда бы я дела? Помер без меня. А люди бы сказали, что бросила бедного мужика, бессердечная. Вот и крепилась всю жизнь. Вот и воевала со всем миром. А самого главного-то не доглядела. Не научила я жить детей своих, а отец не научил их мужиками быть настоящими. Да и откуда он знает, какой он, этот мужик настоящий. Построила этот воздушный замок, а что дальше будет – не подумала, не разглядела».
Жена
«Разрастаться не только вширь,
но и расти вверх – да поможет вам в этом,
братья мои, сад супружества!»
Ницше Ф.
Наконец-то перебралась к нему жить! Сама! Перевезла вещи и поселилась у него в квартире. Он не отреагировал никак. Не был против, не был за, в переезде и заселении не помогал. Это не пугало, не обижало, не останавливало. Главное, что теперь вместе! Остальное приложится.
«Как всё-таки он ошибся в своей жене. Как все мы в ней заблуждались! Молодец, смышлёная оказалась… Быстро во всём разобралась, слава Богу. Отошла себе спокойно в сторонку, уступила дорогу нашему счастью. И как здорово придумала, поживём, мол, раздельно, а в итоге на развод подала и сама все проблемы за нас решила. Для мужика, конечно, умная баба беда, а для нас – находка».
Он понравился ей давно. Когда муж ещё жив был. Но все сразу сказали, – бесполезно, помешан на своей. Помешан на жене. Как плохо периодами бы не жили, в какие запои не уходил, не разведутся они никогда и никогда он ей не изменит. Сначала очень расстроилась, но потом решила подождать. Да и замужем она вроде как была на тот момент. Правда при пересечении с ним в компаниях (в которых он был всегда один, так как жена любила гостей дома принимать больше, чем ходить куда-либо, но всегда без сомнений и страхов отправляла его развеяться, нечего, типа, киснуть сидеть, да и я отдохну от тебя) призывно пыталась обратить на себя его внимание любой ценой, только внимание его никак не обращалось в её сторону, что ещё больше раззадоривало и вызывало ещё большее влечение.
Вся эта перипетия длилась года полтора. Пока её муж не погиб в автомобильной аварии.
На 9-ый день пришли знакомые. Разные знакомые. В том числе и он. Начала испытывать больше радость, чем горе… Проснулись вместе. Он в шоке, она довольная. «Нет худа без добра, права народная мудрость», – думала она. Он молча встал, оделся, ушёл. Было очень заметно, что для него это действительно шок. «Ну, ничего… Кроме меня никто не видит, что ты в ужасе… Куда теперь ты денешься от меня…»
Его жена сразу поняла, что он был с другой. Спросила прямо. Он ничего не ответил, смотрел как затравленный зверь. Сказала одно: «Как разберёшься в себе, дай знать». Спать вместе перестали с того дня. Жена перестала с ним спать. Его это убивало. Он действительно был помешан на ней. Они прожили 16 лет. Такие разные 16 лет: то спокойные и ровные, то бурные и кипящие, но по большей части стабильные, эмоциональные очень, наполненные событиями, людьми. Они сами были очень живые, и жизнь в их доме ощущалась во всём. А секс с годами стал не только качественнее, чувственней что ли. Да и не называли это они никогда сексом, половым инстинктом, физиологической потребностью, для них это было естественным проявлением любви. Иногда он со смехом вспоминал, как его просвещали уже женатые мужики, когда он был холост, размышлениями и подтверждающими фактами из супружеских жизней о том, что если повезёт в браке, лет 5-7 будет в этом вопросе более менее с женой, а потом маета одна. Да и не попробуешь нового с ними ничего, с жёнами… вот и приходится… Другие мужики, гораздо постарше, деды уже, слушали это всё, усмехались, а потом говорили: «Тьфу, срамота вас слушать! Надкусил один кусок, так ешь его, смакуй, цени и береги, не умеешь – давись, а то смотри, как бы новым куском вовсе не задавился». Вспоминал и радовался, что не знает этого ничего, что у них не так всё, сколько лет не проходит, а любовь с ними. Желанные как были друг для друга и незаменимые, так и остались. Не давились, не грызли они… Любили…
Сейчас стало всё иначе. Дом умер. Они доживали.
Разводиться с женой мысли не возникло ни разу. Как с той, с другой вышло всё, не то, что жене, себе объяснить не мог. Как и то, откуда жена сразу всё поняла. Попозже додумался. Тоже по ней сразу бы вычислил, если кто другой появился. Настолько единым целым они были. Не надо было говорить, их тела «разговаривали» друг с другом на каком-то своём языке и никогда не ошибались.
Постоянно возвращался и возвращался к тому дню. Вспомнить не мог ничего. Знал только, что не в том состоянии он находился, чтобы мог что-то с вдовой этакое делать. Напились так, поминая друга, что… От всех этих мыслей сходил с ума. С кем поделиться, у кого помощи и совета просить – не знал. Да и не поняли бы многие его. Переспал и переспал, делов-то, было и было, а уж если не было, тем более, о чём переживать, не было и не надо.
Постоянно задавал себе один и тот же вопрос: «Что делать теперь?» И понимал, что кроме него никто ответа на него не даст. Сам себя загнал в угол. Пил, не просыхая. Боялся быть трезвым, встречаться с женой взглядом, избегал находиться с ней в квартире, боялся своих мыслей. Пьяный засыпал у неё в ногах, крепко их обнимая.
Убивало её терпение, понимание. Если бы скандалила, выясняла отношения, допытывалась с кем и как, возможно, и сообразил, как надо действовать, а так чувствовал себя полным ничтожеством и мразью.
В очередной раз пьяный. Снова ходят по разным квартирам, друзьям, приятелям… Как оказался у вдовы не помнит и в этот раз. Проснулся ночью. Шока нет. Удивления нет. Нет ничего.
Безразличие, пустота.
А… одна мысль осталась: «Жене в глаза никогда уже посмотреть не смогу. Главное не это. Главное, что она дома, она рядом и так будет всегда… А я…»
Вдова услышала, что он проснулся, прильнула к нему… Механически выполнил свою мужскую функцию, встал, оделся, ушёл домой.
Жена понимала, что он запутался и не может принять решение. Не ищет выхода из этой ситуации, а бежит от неё. Что ж…
«Заразбирался ты в себе. Лучше отдельно пожить. Может и выбор проще будет сделать тебе».
Ушла.
Это был удар под дых. Не из кого выбирать! Он её выбрал! Давно и навсегда! Она жена его и не надо другой никакой, не надо ему никакой выбор делать… Начал подозревать, что к другому ушла. Он бы понял. Нет. Просто ушла. В который раз пьяный позвонил ей. В который раз сказал, что пора домой, хватит уже. Она в который раз ответила, что не то он говорит и не это она хочет слышать. Сам не знает, что на него нашло. Начал кричать в трубку оскорбления, и проорав: «Да у меня на тебя вообще теперь не стоит, что ты там навоображала про себя такое?!», – бросил трубку.
На следующий день жена подала на развод. Жить переехала в соседний город.
Это окончательно его добило. Стал жить как овощ.
Вдова, узнав, что путь свободен – переехала к нему. Вдова была противна ему. Её манеры, повадки, забота, голос. Раздражало всё. Но больше всего то, что ей было плевать, что он не любит её, что секс у них был, как будто он нужду справлял физиологическую в неё, а она испытывала от этого удовлетворение. При этом он окончательно запутался и не мог понять, как могло так случиться, что та, которая была для него всем, которой он так верил, ушла, перечеркнула всё, как будто не было их никогда, а эта… которая ему безразлична, – рядом. Ухаживает, переживает, хозяйничает.
Хозяйничает в их квартире…
Так и жили. Он с тенью жены. Вдова с его тенью.
Прошло время. Он не мог сказать по какой причине, но почувствовал, что снова живой. Собрал вещи вдовы, вынес их во двор и сказал: «Уходи». Встал под душ и так тщательно и долго мылся, будто воды никогда не видел. Так же старательно прогенералил всю квартиру, каждый закуточек, каждый миллиметр. Вернул всё на свои места. Стало всё, как было в их квартире. Пить перестал. Чего-то выжидал. Чего не знал, но чувствовал, что скоро всё изменится.
Жена всё это время была твёрдо убеждена в том, что у мужа всё отлично с той, с другой женщиной и училась жить без него. Не выходило… Не нужен был никто и никого, кроме него с собой рядом не представляла. Замену найти не пыталась, попытки не делала. Так то, в целом, всё было хорошо у неё.
Встретились случайно. На похоронах общего друга. Когда жена пришла, муж был уже там, рядом стояла вдова.
После окончания траурной церемонии вдова пошла вперёд и села к нему в машину. Жена прошла мимо, даже бровью не пошевелив. Он сказал другу отвезти ту домой, а сам пошёл за женой. Догнал её, взял за руку… Взял, чтобы больше никогда не отпускать…
Дорога в никуда?
Она шла в никуда. Шла одна в мрак приближающейся ночи. Страха не было. Внутри – пустота. Волнения, тревоги, боль, разочарование, отчаяние – всё в прошлом. Мыслей, конкретных, чётких, осознанных, тоже не осталось. Сделать что-нибудь с собой, заявив на весь мир о себе хоть таким образом, или привлечь элементарное внимание к себе, напомнить, что она есть/была среди всех – прошлое. Да и желания быть понятой кем-то, принятой, почувствовать заботу, сопереживание, поддержку, – давно не возникало.
Её не осталось… Или не было?
Жила-была её оболочка. И вот эта оболочка шла сейчас в никуда. А до этого работала, общалась с коллегами, разговаривала с людьми, ела, пила… Ещё до этого, в предыдущую ночь – спала (делала вид, что спала).
Когда она в первый раз поняла, что внутри ничего нет? Ответа не было. Теперь ей казалось, что она такая родилась.
Отстранённо, обрывочно, помнила, что всю жизнь пыталась понять себя, смысл этой своей жизни, угадать призвание, предназначение. Иногда эхом в голове раздавались советы, наставления окружающих, родных, в сочетании с призывами знаменитых и богатых с экранов телевизоров, мониторов: «Будь счастливой, это так просто! Познай себя! Заяви о себе! Все мы рождены для успеха! Откройся миру и он откроется для тебя! Стань богатой и популярной!» и т.д., и т.п. Но теперь эти слоганы вызывали не прилив энергии, стремление хвататься за все подряд начинания, стать успешной и знаменитой за 24 часа, а ощущение полной несостоятельности, неполноценности.
Ничего не получилось. Всё – зря.
Напрасно.
День был обычный. Пустой… Таких, рабочих и не рабочих, дней в каждом году её жизни – большинство. Но выйдя в этот поздний вечер из офиса, она пошла не на автобусную остановку, а мимо неё. Вот так, медленно, как-то монотонно, без мыслей, без чувств, без ощущения зябкости, из-за не по погоде надетому наряду (в офисе был строгий dress code, а остановка, что от дома, что от работы в шаговой доступности), она и шла по уже ночному городу.
В этом городе она родилась. Знала весь его наизусть. Жизни себе в другом месте не представляла. Тогда не представляла… А теперь было всё равно.
Город был спокойный, тихий, чистый, ухоженный. Раньше, в свете ночных фонарей, он казался ей особенно уютным и самым защищённым на всей земле. Теперь ей было без разницы. Да и не гуляла она уже очень давно, не то, чтобы по ночному, но и по дневному городу.
Почти подошла к набережной, когда одновременно с пониманием того, что сейчас надо завернуть направо, пришло явственное ощущение, что она идёт не одна. Понимание того, что идёт не одна уже довольно долго. Страха, удивления, желания оглянуться назад, – не возникло.
Таким же темпом, как и шла, повернула направо. Шаги сзади продолжали следовать за ней. Остановилась, сделав вид, что ищет что-то в сумочке. Тот, кто шёл позади неё, тоже остановился.
Впервые за последний год ей стало… смешно и она расхохоталась. Расхохоталась неожиданно для самой себя, громко, безудержно. Затем хохот перешёл в плач, такой же неожиданный, неудержимый. В голове пульсировало: «Господи, для этого я жила на этом свете?! Чтобы какой-то ублюдок сейчас убил меня? С другой стороны… Что есть я, что нет меня… Никто не заметит. Может, так оно и лучше, чем неизвестно, сколько ещё лет так тягомотиться…» А тело уже не просто дрожало, билось в ознобе. Наступило полное осознание того, что она легко одета для этого осеннего вечера, вернее, ночи, что истерика сменяется страхом, который пытается вытеснить пустота, крепко обосновавшаяся в ней. Она стала понимать, что либо сейчас примет верное решение, которое несовместимо с собственным безразличием к самой себе, либо…
Инстинкт самосохранения сработал.
Резко развернувшись, она подалась вперёд и сильно размахивая руками, начав громко кричать, замерла в изумлении… Перед ней съёжившись и сильно испугавшись, стоял невысокий, щуплый мальчик лет 7-8…
Снова начала хохотать, отчаянно обнимать его, приговаривая, что ему не надо её бояться.
Как потом выяснилось, мальчик этот сбежал из детского дома, в который его распределили в предыдущую ночь. Сбежать ему удалось, но куда идти он не знал. Увидев её, идущую в никуда, пошёл за ней, так как одному было страшно, а в ней он признал такого же одинокого, несчастного, никому не нужного человека, как он сам. Он поверил, что именно она приведёт его в новую жизнь к счастью.
Так бывает, что когда нам кажется, что всё заканчивается и создать ничего уже не возможно, когда мы, оглушённые внешним миром, перестаём делать попытки услышать и принять себя, приходит понимание того, что это была наша и только наша дорога, ведущая нас к тому, что является истинным предназначением. При любых других обстоятельствах мы не пришли бы туда, где должны были оказаться, не встретили того, кого должны были встретить.
В сети
«Опасаюсь, что обязательно наступит день,
когда технологии превзойдут
простое человеческое общение.
Тогда мир получит поколение идиотов.
Действительность – это иллюзия,
хотя и очень стойкая».
Альберт Эйнштейн
– привет, можно с тобой познакомиться?
– привет, да
– это твоя фотография?
– да
– отлично выглядишь, гораздо моложе своего возраста, если верить дате рождения
– дата рождения реальная, а у тебя твоя фотография и дата?
– да, у меня тоже всё соответствует действительности
– а зачем ты мне пишешь тогда?
– ты мне понравилась
– тебе 19 лет, ты активный спортивный парень, броской внешности, и тебе понравилась я, женщина 38 лет
– а что здесь такого? Во-первых, ты на свой возраст не выглядишь, а во-вторых, что тебя удивляет, ты уже не веришь в то, что можешь понравиться кому-либо? Или тебя разница в возрасте смущает?
– меня ничего не удивляет и не смущает. Уточняю для себя, с какой целью ты на протяжении двух с половиной месяцев в течение каждого дня писал мне своё «привет, можно с тобой познакомиться»
– с той единственной целью, которую достиг сегодня, – ты мне ответила
– что теперь?
– отпразднуем?
– ничего, что мы в разных городах?
– ничего) назначаю тебе свидание в 20:00 у ближайшей кафешки за углом
– я не хожу на свидание с теми, кто мне в сыновья годится, это раз, за углом никаких кафешек нет у меня, это два
– ты всегда такая не романтичная была или с возрастом стала?
– а тебя на взрослых как давно потянуло?
– недавно. Молодые показали всё, на что способны, а ваш возраст… очень интересен… В жизни стесняюсь общаться… подойти… но очень хочу приобрести опыт такого общения
– какого такого
– ты же понимаешь…
– нет
– почему нет? Потому что категорически против таких отношений?
– каких таких
– блин, думал, только с молодыми бывает трудно договориться
– мы уже договариваемся?
– о чём?
– вот и я о том же… О чём нам с тобой переписываться? Какие общие темы для развития и поддержания общения нам обоим могут быть интересны и что такого это общение нам даст?
– я тебя нашёл, а ты – меня
– смешно) сколько «ходок» по таким «находкам» у тебя закончились удачно?
– ты – первая)
– ладно, на том и остановимся, чтобы было, что вспомнить тебе, удачи тебе, «ловец» женщин за…
– эй!!!!!! Не кидай меня!!!!!!!! Ты не можешь так поступить!
– почему?
– это не честно! Что ты хочешь узнать обо мне?
– ничего
– блин, правда первая такая. Обычно вопросы начинают сыпать, типа: «Ты что, альфонс?», «Как тебе не стыдно, писать взрослым женщинам!», «У тебя была первая трагическая любовь и ты хочешь спокойных, надёжных отношений, для чего ищешь тех, кто постарше, чтобы боли избежать новой?», «Хочешь мамку заменить мной?»
– вот видишь, как здорово) Упражняйся дальше! И не забудь спросить: «А в вашем возрасте вы ещё сексом занимаетесь?», «Какое нижнее бельё носят женщины постарше?», «Тебе правда никогда не хотелось быть в тренде и попробовать с молодым?»
– … без комментариев… ты со многими молодыми переписывалась что ли, поэтому со мной не хочешь, надоело?
– нет. Предсказуемо, банально, примитивно это ваше общение по интернету. И вопросы вы всегда задаёте одни и те же женщинам, которых считаете в возрасте. А эти женщины вам всегда одно и тоже пишут, а потом гневаются праведно, и рассуждают о временах и нравах)
– а если я приеду к тебе? Это не банально, примитивно и предсказуемо?
– для тебя? Не знаю, сам решай
– решать что? Ехать или нет?
– насколько для тебя это свойственно или нет, соответственно настолько банально, примитивно и предсказуемо
– а тебе это безразлично?
– приедешь – разберёмся
– ты вот так сразу каждого и любого к себе приглашаешь?
– я тебя не приглашала)
– написала «приедешь – разберёмся»
– ну, да, если приедешь и не побоишься познакомиться со мной вживую, то тогда я и увижу, пойму, что с тобой делать. Но связи здесь с приглашением тебя и ожиданием тебя никакой
– а если ты поймёшь, что тебе нечего делать со мной?
– тогда я со своими мыслями сама и разберусь, а ты про себя думай лучше
– сложно с тобой
– и время зря теряешь
– но всё интересней, чем с молодыми… надоело, хочется общения нормального
– в интернете?
– почему? Просто нормального человеческого общения, а не млн селфи и обсуждение того, у кого круче, у кого больше, у кого толще, у кого что было на следующий день… ОБЩЕНИЯ хочется
– так перестань писать кому и куда ни попадя, а начни общаться с теми, кто тебе интересен и не меряйся ни с кем ничем, делов-то
– ты вот мне интересна… и что…
– тогда заинтересуй меня и увидим)
– чем я могу заинтересовать тебя?
– ?
– я, наверное, отвлекаю тебя
– от настоящей жизни? Нет. Если бы не хотела переписываться или времени не было, то и не было бы этого диалога
– хотя бы из вежливости написала то, что все пишут
– из вежливости я предпочитаю жить в реальности, быть сама собой и не врать)
– НАУЧИШЬ?
