Екатерина Иртегова
Проект Сократ
Рус и Вик затерялись в этой кромешной суете. Дар, выхватив глазами чернявого юношу – того самого сына вожака, подбежала к нему, волоча упирающегося Мерседеса.
– Почему снег? Где мои спутники? Что происходит?
– О, очень кстати. Давай твоего верблюда, – юноша перехватил поводья. – У нас очень мало времени. Надо торопиться.
– Да что происходит? Скажи мне?
Снег повалил стеной, почти скрывая смоляное небо, но моментально таял под ногами, образуя густое песочное месиво. Ступни увязали, погружаясь почти по щиколотку. Дар переступила в сторону, но это не спасло. Ноги с влажным чмоканьем увязли в новой яме, вытягивать их с каждым шагом становилось все труднее.
Снег. В пустыне. Это было похоже на галлюцинацию. Может, это просто мираж? Голову напекло, вот и…
– Владыка Льда разгневан, – спокойно сказал юноша, глядя на черное небо. – Говорят, в пещерах Гиндукуша у царицы ракшасов родилась семиглавая дочь на погибель всему живому. И чтобы спасти мир, Владыке придется взять ее в жены. А кому охота с семиглавой-то жить? Обычная жена раздражает своей болтовней, а тут – в семь раз больше шума. Вот и гневается… Если не задобрить его молитвой, снег будет идти следующие девять месяцев.
– Какая дочь? Какой Владыка Льда? – опешила Дар. – О чем ты? Я впервые слышу этот миф…
– Чего застыли, раззявы?! В круг, сгоняйте верблюдов в круг! А ты чего стоишь, поторапливайся! – седобородый мужчина в шафрановом балахоне окрикнул юношу.
– Да, отец! – погонщик бросился бежать, но поскользнулся и упал плашмя в ледяную жижу. Вскочил и, даже не отряхнувшись, поволок верблюда Дар к остальным животным. Те послушно садились по кругу, а седобородый обходил всех, натягивая попоны на мохнатые головы.
– Уйдите! Уйдите подальше, чужеземцы, – караванщики вытолкали из толпы Руса и Вика. – От вас одни неприятности. Уйдите к тем барханам, пока все не закончится.
– Да мы-то тут при чем? – огрызался Вик. – Это же семиглавая демоница виновата! Раз вы наших верблюдов забрали, то проявите хотя бы каплю уважения!
Рус силком оттащил его подальше.
– Давай не сейчас, ладно? – увещевал он. – Что ты носишься с этой каплей! В пустыне любая капля испаряется на раз. И не важно, что капнуло – кровь, пот или слезы.
– Но ведь это не-спра-вед-ли-во! – возмущался Вик. – Это самой легкое, взять и во всем обвинить чужеземцев. Но я любому докажу на пальцах, что мы здесь ни при чем.
– Это если у тебя останутся пальцы, – хмуро ответил Рус. – Бывает, что люди ведут себя горячо и агрессивно, как быки на корриде, и с этим можно что-то сделать. Но эти ребята сейчас в холодной ярости, как волки. Поверь, я знаю разницу. Они могут и в жертву нас принести, чтобы снег остановить. Поэтому уймись.
– Убедил, – Вик сбавил обороты и, повернувшись к Дар, взял ее под локоть и повел к бархану. – Ты-то хоть понимаешь, что происходит?
– Мне кажется, что я сплю, – Дар, не сопротивляясь, шла задом наперед.
– Тогда мы спим втроем, – Рус растирал озябшее лицо ладонями.
– Удачная шутка, – усмехнулся Вик. – Жаль, не мне в голову пришла. Но серьезно, Дар, что за хрень происходит? Откуда снег в пустыне? Ты историк, вот и скажи.
– Я не понимаю. Такого никогда не было, – она оступилась, упала на одно колено и взвыла от боли. – И все-таки это есть. Может, тут какое-то смещение полюсов, или местное сезонное явление? Ну нельзя же всерьез верить, что это Владыка Льда осерчал. Мы же в прошлое попали, а не в фантастический роман.
– Уверена? – Рус спросил это абсолютно серьезным тоном и от этого стало по-настоящему страшно. – Я не знаю, где мы оказались и работает ли здесь магия, но если не остановить этот снегопад, то через пару часов пески развезет до состояния болота. Мы все утонем в этой жиже вместе с верблюдами, потому что никто не знает, насколько глубоким будет это месиво. Есть ли вообще у пустыни дно? Мне бы не хотелось узнавать это на собственном опыте. Так что пусть они молятся, или что они там делают? Не важно. Будем надеяться, что это сработает. Потому что больше надеяться не на что. Дар, а ты снимаешь все это для потомков?
«Ох, балда! Я же совсем забыла про перстень с камерой», – ей захотелось стукнуть себя по лбу, но нет, это займет пару лишних секунд, а времени она и так потеряла немало.
Дар сжала кулак, подняла над головой и надавила на камушек. Успела, как раз к самому началу ритуала.
Вожак каравана вышел на середину круга с верблюдами и поднял руки к небу. Минуту или две он стоял, застыв в полной неподвижности. Снег облеплял его фигуру, шафрановый балахон моментально стал белым и пушистым, полностью слился с седой бородой. Потом прозвучало слово, короткое и резкое, как удар бича. Руки старика опустились, но тут же взлетели вновь, он размахивал ими словно крыльями, изображая огромную птицу. С посиневших от холода губ сорвался невнятный речитатив. Стоящие вокруг погонщики ответили своему вожаку. То ли заунывная песня, то ли животный вой понесся в небо, навстречу хлопьям.
Жижа под ногами начала покрываться тонкой коркой льда. Седобородый с хрустом сломал ее, притопнув правой пяткой. Только сейчас Дар заметила, что он босой, как и остальные погонщики.
«Бедненькие, они же умрут от переохлаждения!» – мысль поднялась от судорожно сжимающегося сердца и затрепетала где-то в затылке.
Старик тем временем стал вращаться по часовой стрелке, опираясь на левую ногу и притопывая правой. На ступнях его выступила кровь, но караванщик, не обращая внимания на боль, двигался все быстрее.
Погонщики плавно повели верблюдов по кругу в противоположную сторону. Их заунывная песня нарастала. Дар, дрожа крупной дрожью, зажала уши ладонями. От этого воя забылось все – и стресс от перемещения во времени, и дневная жара, и лютый ночной мороз. Вой был настолько жутким, что в голове стали прокручиваться разом и самые страшные сцены из фильмов ужасов, и самые невероятные ночные кошмары, и самые болезненные моменты из детства. Она хотела зажмуриться, но боялась, что так станет еще хуже, что как только веки сомкнутся, их экспедиция закончится и они немедленно умрут.
Кто-то крепко держал ее за плечи, и, пожалуй, только это и помогало удерживать хрупкую нить сознания здесь. Почти здесь.
Вой все усиливался. Ощущение близкой смерти не уходило. Казалось, снежные нити, что тянутся с неба, вот-вот сплетутся в петлю, которая затянется у нее на шее и Владыка Льда, или кто там сидит за черными тучами, утащит ее в свой мир холода и мрака…
Волосы покрывались инеем. Каждый по отдельности. Если бы все застыли разом, то это было бы не так больно. Но нет же, каждая волосинка хотела быть упакована в отдельную индивидуальную ледяную коробочку, и это причиняло невероятную боль.
Сквозь снежные хлопья Дар разглядела, как крутящийся волчком старик вдруг поднялся в воздух, из его глаз вырвалось фиолетовое пламя, и верблюды заревели, добавляя свои резкие голоса к общей какофонии. Невидимая волна понеслась по пустыне, оглушая и сбивая с ног.
Снег прекратился, словно где-то в небесах перекрыли кран или дернули рубильник.
Дар вскрикнула и потеряла сознание.
Глава 10
– А я знаю твой секрет.
Юный погонщик верблюдов появился из ниоткуда. Будто чертик из табакерки выскочил.
– Секрет? – удивленно вскинула брови Дар. – Какой еще секрет?
– Не притворяйся. Я знаю, что ты…
Хитро прищурился и немного затянул паузу. Дар затаила дыхание. Ну нет, не мог же он догадаться, что их троица пришла из далекого будущего.
– Знаю, что ты – девчонка.
Ах, он об этом. Фу-ух! Это даже приятно. Девчонка… В ее возрасте уже можно счесть за комплимент. Но, с другой стороны, она же не случайно нарядилась в мужскую одежду. В агрессивно-патриархальном обществе, да еще и в этой чертовой глуши, среди сотни мужчин, ненавидящих чужаков, бороться за равноправие полов – себе дороже.
– С чего это ты взял, что я девчонка? От меня воняет меньше, чем от всех прочих? – Дар попыталась перевести все в шутку.
– Не, воняет от нас одинаково, – а этот юнец умеет быть милым, да. – Но ты слишком часто отстаешь от каравана, чтобы сходить за бархан. Все погонщики справляют нужду на ходу, прямо со спины верблюда. Даже твои дружки уже наловчились. А ты – нет.
– Может, я просто скромничаю и…
– Не, я видел, – перебил погонщик. – Видел, как ты сначала долго озираешься, не смотрит ли кто, а потом присаживаешься за холмиком и…
– Ты следил за мной? – теперь уже Дар не дала ему договорить. – Извращенец!
– Так я же не просто так следить начал, – сын вожака каравана ничуть не смутился. – Я давно заподозрил, что ты девчонка, с самого первого дня. Помнишь, как твой дружок-болтун, перебравший чара, рассыпал ваш товар?
– Допустим, – кивнула она.
– Ты поднимала большое блюдо и задержалась, чтобы посмотреться в него.
– И что такого?
– Ты поправила волосы, – это прозвучало, как приговор. – Длинные волосы. Ты заправила их за ухо. Вот с тех пор я наблюдал за тобой, но окончательно убедился только сегодня.
– В какой момент?
– Как только сказал, что ты – девчонка. Любой мужчина ударил бы меня за такие слова, а ты, – молодой погонщик щербато улыбнулся, – даже не замахнулась.
Дар засмеялась.
– Ты мастак на выдумки.
– Не бойся, – подмигнул юноша, – я никому не раскрою твой секрет.
– А чего мне бояться? У меня же не семь голов, как у дочки царицы ракшасов, и несчастья я не приношу, – смех Дар напоминал звонкий колокольчик. – Насколько мне известно, никто не запрещает женщинам ездить с караванами. Я могу смело открыть лицо, и никто не бросит в меня камень.
– Могла – давно бы открыла. Знаешь, что я думаю? – он вдруг посерьезнел. – Ты сбежала. Отец хотел выдать тебя замуж за богатого толстяка, а ты переоделась в мужской халат и увязалась с купцами в Мараканд. За такое положено полсотни плетей, и даже если у палача рука легкая, ходить после этого ты сможешь нескоро. А если ты сбежала уже после свадьбы, – парень присвистнул, – тогда тебя вернут мужу, и он уже сам тебя накажет. Может даже камень в тебя кинуть, и не один. Пришибет беглянку, и никто его не осудит… Что? Не страшно?
Дар поежилась. Да уж, не слишком весело жилось девушкам в эту благословенную эпоху. Как, впрочем, и в другие времена.
Погонщик по-своему истолковал ее реакцию.
– Я буду молчать, если ты, – он облизал сухие губы, – меня отблагодаришь. За молчание.
Дар поманила его пальцем. Юноша с готовностью перепрыгнул со своего верблюда на шею Мерседеса и уселся напротив.
– Прямо здесь?
– Видишь ли, дорогой мой шантажист, – шепнула Дар ему на ухо, – если ты кому-нибудь проговоришься, то мой приятель, который сейчас загружает наших вьючных верблюдов, – во-он тот, да, он поднимает тяжелый мешок одной рукой, – оторвет тебе голову.
Она окликнула Руса, тот смерил девушку хмурым взглядом, а молодого погонщика буквально испепелил.
– Ладно, – нервно сглотнул юноша, – я буду молчать.
Спрыгнул на песок и, понурив голову, побрел к своему верблюду. Пинком заставил его лечь и выкрутил ухо, да так сильно, что на глаза покорного животного навернулись слезы.
– Я буду молчать, – пробормотал погонщик, – пока мы не выберемся из пустыни. А потом… Поглядим, что будет!
– Я тут пошептался с караванщиками, – Вик подъехал к ней справа. – Если не брешут, то скоро мы окажемся в Дованской долине. Тебе это название говорит о чем-нибудь?
– Нет, мне такое не встречалось.
Дар терла глаза. Вдруг показалось, что не только верблюжья вонь станет теперь ее вторым Я, но и глаза навсегда станут цвета подтекшей ржавчины, окрасив в него не только радужку, но и белки. Вчерашний зуд и другие неприятные ощущения были просто сказкой по сравнению с тем, что происходило с кожей сегодня. А может, уже и с внутренностями. Этот проклятый песок ведь может проникнуть сквозь поры и глубже, забить легкие, артерии, сердце и даже мозг. Особенно после безумства стихии.
По всей пустыне – тут и там – оставались следы растаявшего снега. Это было уже не так страшно, как самым ранним утром, когда их верблюдам приходилось огибать целые запруды. Но пригревающее уже с рассвета солнце истребляло лужи беспощадно. Дар только и успевала смотреть на облака пара. Вот только что была вода – раз, и вновь песок. Лужа? О какой луже вы вообще говорите? В пустыне ничего подобного не может быть в принципе. Бред, ей-богу.
– Дар, ну ты чего? – Вик был довольно бодр, словно все эти дни ехал по тенистым аллеям в уютном кабриолете. – Пустыня закончится, рано или поздно. В этом мире нет ничего бесконечного. Разве что женские обиды…
Слушай, поговорила бы ты с Русом, наконец. Сколько можно бычиться друг на друга на каждом шагу?
– А я и не бычусь, – Дар отчаянно, до бордовых полос, чесала правую щеку. – Просто есть люди, с которыми даже если идёшь по пути – с ними все равно не по пути. И вот мы – такие.
– Ладно, как хотите. Вы взрослые люди, сами разберетесь.
Они проехали пару минут в молчании, размышляя каждый о своем.
– Нет, сами вы точно не разберетесь, – вздохнул Вик. – Вы застряли между состояниями «ни грамма дипломатии» и «имею тонну эгоцентризма». А в таких случаях всегда полезно позаниматься тем, чем постоянно занимаются взрослые люди.
– Ты совсем офигел?!
– Не пучь так на меня глаза, Дар. О чем подумала? О сексе? Ну, тоже вариант, – Вик оглянулся на Руса, который ехал замыкающим. – Хотя нет, пожалуй, его броню и это не пробьет.
– И что же за занятие для взрослых людей ты предлагал? – в ее голосе промелькнуло любопытство.
– Поторговаться. Навстречу друг другу пойти. Компромисс поискать. Понимаешь? Тут же все просто, на самом деле, если знать, за какие ниточки дергать, – лучший переговорщик Корпорации приосанился и начал мастер-класс. – Любого человека можно подловить на том, что ему нужно в данный момент, и чего ему хочется по жизни.
– Ты про мечту? – уточнила Дар. – Пообещаешь исполнить мечту человека, и он твой с потрохами?
– Да вот ни фига, – ухмыльнулся Вик. – Мечта – это слишком высоко и эфемерно. Это как бабочка, порхающая над головой, до которой попробуй еще дотянись. А я говорю о червяках, которые грызут его пятки. Которые причиняют боль прямо сейчас. Нельзя перепрыгивать сразу вверх, к мечте, если низовые потребности и тревоги не закрыты. Понимаешь?
– Не совсем, – честно призналась Дар.
– Ой, горюшко… А еще профессор, – Вик шутливо толкнул ее в плечо. – Ладно, давай на пальцах. Что Русу нужно в данный момент?
– Что?
– Ты мне скажи.
Девушка задумалась.
– Допустим, ему нужно… Ах, ну да. Конечно! Успешно выполнить миссию и вернуться домой героем.
– Умница, – кивнул Вик. – Только я бы уточнил: не героем, а победителем.
– Разве это не одно и то же?
– Однозначно, нет. Герой – храбр, честен, всегда готов пожертвовать собой ради победы, и вообще он белый и пушистый. А победить можно и подлыми методами, и пройдя по трупам. Даже трус или предатель могут победить, и им все это простят, потому что победителей не судят. Важно принимать в расчет эту разницу, как и то, что наш командир терпеть не может проигрывать. А чего Русу хочется по жизни, не только во время этого путешествия, а прям каждый день?
– Даже не знаю, – Дар прикусила кончик языка, размышляя над правильным ответом. – Может быть, чтобы мы его слушались и безоговорочно выполняли все приказы?
– Бинго! Только не конкретные «мы», а вообще – все, – он описал правой рукой широкий полукруг, куда попали полсотни караванщиков, далекие горы и проживающие за ними ракшасы. – Командир любит командовать, он получает удовольствие на уровне подсознания от данного процесса, но только в том случае, когда команды выполняются беспрекословно. Когда ты споришь и отказываешься, он остается неудовлетворенным. А неудовлетворенный мужчина всегда хмур, зол и агрессивен.
– Здорово ты все разложил, – Дар похлопала в ладоши и снова начала скрести зудящую шею. – Но как это поможет мне с ним торговаться?
– Э-э-э-э, ты правда такая тугодумка? – Вик закусил губу и удивился, насколько она соленая. – Давай уже не просто на пальцах, а на ноготочках, да?
Дар машинально сжала пальцы в кулак, стесняясь своих ногтей с серой каемкой под ними.
– Удовлетвори его.
– Вик, ну как ты можешь?! – она задохнулась от возмущения. – У тебя один секс на уме!
– Гос-с-споди, – закатил глаза Вик. – Это у тебя один секс на уме. А у меня на уме всегда много секса, – он хихикнул, но тут за сам себя одернул и заговорил тоном лектора. – Я же о другом тебе талдычу. Твои знания нужны Русу, как воздух, чтобы завершить миссию успешно. Но делать эти знания предметом торга нельзя, ты их уже продала Корпорации, когда согласилась ехать сюда. Поэтому Рус считает тебя ходячей энциклопедией, которую можно в любой момент раскрыть на нужной статье.
Вик послюнил палец и сделал вид, будто листает страницы книги. Только вот палец он выбрал средний, а потому выглядели эти жесты довольно оскорбительно.
Дар вспыхнула, но промолчала.
– А вот покорность – это да. Покорность – это то, на что у Руса прям встанет и зачешется, – Вик поскреб где-то под одеждой и устроился поуютнее между ритмично качающимися горбами. – Ты уже пару раз наплевала на приказы, выступила своенравно и по-свински, – чего уж тут припудривать, – и каждый раз Рус бесился не по-детски. Пообещай, что укротишь строптивость, перестанешь огрызаться и перечить, начнешь его слушаться. И он твой с потрохами. Только это важно говорить, глядя в пол, и делать вид, что искренне раскаиваешься.
Дар подняла левую бровь.
– Но мне ведь тогда придется выполнять все его драные приказы.
– Зачем все? Только первый и второй. Максимум – третий. Потерпишь. А потом он чуть расслабится, и можно будет снова поторговаться.
Вдалеке замаячили большие темные валуны. Мираж? Нет, вроде всамделишные. Да, когда поехали поближе, Дар убедилась, что это самые настоящие камни, и за каждым из них тянется неровная дорожка.
– Что за дела? Эти каменюки съезжают с планеты, когда она наклоняется? – девушка потерла глаза и тут же пожалела об этом. Несколько песчинок проникли под веко, вызывая нешуточную боль.
Горизонт впереди неожиданно поменял очертания, уезжая серым пятном вверх.
– Ну, я ж говорил – пустыня закончится.
Вик, забыв о Дар, лениво поехал вперед. В мареве густого колышущегося воздуха, он стал похож на инопланетянина, поработившего и оседлавшего неуклюжую стрекозу.
В царстве ржавого песка все чаще стали попадаться камни. Верблюды лавировали, медленно обходя преграды. Впереди наметился большой серо-коричневый перевал, потеснивший небо до самой верхней кромки. Марсианский ландшафт заканчивался, уступая место молчаливым осколкам скал. Погонщики, проезжая мимо них, хватались за амулеты или делали странные жесты руками.
«Наверняка для них это священные камни, в которых живут духи предков или даже какие-нибудь божества», – Дар пыталась не думать, расчесав почти до дыр грязную одежду. Но если не думала, то кожа зудела еще сильнее. Так хоть мысли отвлекали от неприятных ощущений. – «Интересно, в наше время, там, в будущем, я в такую ерунду не верила от слова совсем. Но сейчас и здесь – все по-другому. Если бы не зуд, реально, слезла бы и обшарила руками вон тот, в прорезях. Или тот, гладкий. Он похож на метеорит, который я видела в музее. Тогда еще гид говорил, что метеорит – это камень, за которым гналась молния. А за, судя по всему, гналась целая толпа молний, такой он черный и гладкий. Вот бы отвезти его на анализ нашим геммологам. Или их сюда нагнать – была бы знатная экспедиция. Тут образцов сразу на целый минералогический музей».
Верблюды шли все медленнее, поднимаясь на высокий холм. Вскоре они совсем остановились и принялись щипать пожухлую траву. Всадники спешились, чтобы тащить упрямцев за поводья. Дар, отвыкнув от земли за эти дни, не сразу вспомнила, как правильно ходить. Да и ступни болели так, будто она ходила по кактусам. И снова приходилось морщиться, делая нетвердые шаги.
«Такими темпами, я из этой экспедиции вернусь старухой», – подумала она и тут же горько усмехнулась. Вернусь…
Это еще не факт.
Ощущение близкой смерти не покидало ее с того самого вечера. Странный ритуал разбередил душу и что-то глубокое, прежде недоступное, поднялось на поверхность.
Вернуться – это еще надо постараться. Тут же, куда ни глянь, опасности.
В основном, смертельные.
Рядом, в траве, зашуршало что-то большое. Быстрое. Можно даже сказать – стремительное. Пробежало прямиком по ее ногам и, чудом не врезавшись, спряталось в груде камней, сложенных пирамидкой. Дар, оглушив визгом верблюда, метнулась в противоположную сторону.
Караванщики, растерявшие все свои эмоции и любопытство еще много переходов назад, даже не обернулись. Продолжали подъем, как ни в чем не бывало.
Только сын вожака с улыбкой подкатил к ней. Он размотал десятки лоскутов, наверченных вокруг головы, и ехал в непокрытой головой, подставляя голые щеки легкому ветерку.
Без тряпья на лице он выглядел совсем мальчишкой. Ну сколько ему может быть? Лет четырнадцать.
– Ты чего? Укололась? – Взрослые глаза на детском лице с любопытством ловили её взгляд.
– Вроде нет, – Дар пыталась усмирить рвущееся из груди сердце. – Но что-то пробежало по мне. По ногам. Как-то боком…
Некстати вспомнив дорожки с боулингом – почувствовала себя кеглей, в двух миллиметрах от которой пронесся шар.
– Богом? Так это волчий паук.
– Паук?! – вскрикнула Дар, чувствую приближение панической атаки.
– Не бойся, он не опасен, – успокоил мальчишка.
– Да кто их разберет, бегающих этих, кто опасен, кто нет, – выдохнула она. – По любому не хотелось бы соприкасаться.
– А мне вот хочется с тобой… поприкасаться, – маленький караванщик спрыгнул с верблюда, не отрывая глаз от талии и бедер. – Зачем тебе тот кабан? Он же размерами со слона! А ты вон какая…
«А этот мальчик даст фору многим взрослым дядечкам. Смотрит так, что и паранджа бы не спасла. Откуда в нем это?» – подумала дар, но вслух спросила:
– Какая?
– Хрупкая, – он улыбнулся и руками начертил в воздухе нечто, похожее на вазу или гитару. – И очень красивая. Всю дорогу глаз не свожу. Женился бы на тебе, да жаль отец уже подобрал мне невесту.
Юнец сделал пару шагов в ее сторону, Дар даже пришлось выставить руки перед собой, чтобы он не слишком сократил дистанцию.
– Оу, полегче! Не горячись, – она попыталась смягчить, – я же тебе в учительницы гожусь.
– Не знаю, что это за штука такая, но ты мне много на что сгодишься, – захихикал он. – Не хочешь меня отблагодарить за молчание?
Грязные пальцы потянулись к ее щеке, но в последний момент, когда она уже хотела перехватить руку, коршунами ринулись к груди.
– Ах ты, мразеныш, – Дар отпрыгнула, шипя как разъяренная кошка. – Убирайся!
Мальчишка глумливо засмеялся и, скользнув еще раз блестящим взглядом по ее бедрам, пошел вперед, уводя за собой верблюда. Пару раз он оглянулся и причмокнул губами.
Дар велела себе успокоиться, но почувствовала, что шея сзади зудит не только от палящего солнца. Рус сверлит ее своими стальными глазами, не иначе.
Да, к черту их всех!
Камни почти закончились, уступив место белым и розовым кустам таволги. Вдоль них рос цветущий миндаль, сиреневыми цветками уходя в ставшее вдруг синим небо. Караван поднялся на вершину холма. С него открылась изумительная картина, достойная украсить обложку глянцевого журнала: изумрудная долина, расстеленная у подножия как бархатная скатерть, была заставлена яркими шатрами – красные, лимонные, белоснежные, они выстроились в три длинных ряда, словно строчки с торопливыми буквами, кое-где прерываемые запятыми деревьев, а справа, вдали, бирюзовая клякса – озеро.
– Так, только без глупостей, – раздался сзади размеренный голос Руса.
– Ты о чем? – Дар вглядывалась в отражение облаков в малахитовой воде, переходящей в заросли травы так плавно, что и границ не разобрать.
– Просто предупреждаю. Непонятно ведь, чего от тебя ждать. В пустыне была на виду, а тут заросли и…
– Да ладно, в пустыне она тоже-ж могла, – Вик подошел, стаскивая белый платок с мокрой головы, – забуриться в горячий песок, к примеру. Подземный ход прокопать и сбежать от нас. Снова, – он подмигнул девушке. – А что, Дар? Ну, не убивай меня глазами – это не дипломатично. А вдруг здесь, -дцать веков назад – ядро земли было совершенно другим! А, Дар? И слои с черепками сосудов и ржавыми монетами в земле по-другому расположены? Не по горизонтали, а в ромбики, или… Эй, эй, руки!
Дар, сорвав с ближайшего верблюда красно-оранжевую тряпку с кисточками, в секунду свернула ее в тугой жгут и размахнулась. Вик, бросив верблюда, бросился вниз по склону, картинно высоко поднимая колени и жеманно вскинув руки.
– Не травмируй меня, бездарная торговка! – вопил он по-русски. – Лучше вспомни, о чем мы говорили! И… Да хорош бить, ну реально больно! Придурашная девка…
Вик увернулся от хлесткого удара и прибавил шаг. Дар, согнувшись, уперла руки в колени, тяжело дыша. Знойный воздух пустыни, пропитав легкие, обжигал ноздри изнутри, несмотря на смену ландшафта.
– Вот я как раз об этом, – Рус медленно приближался, ведя разом сразу трех верблюдов. – Здесь нельзя дурить, Дар. Это не безопасно.
– Слушай, Рус. А тебе не бывает с собой скучно?
– В каком смысле?
– Ну, – Дар, подойдя ближе, забрала поводья своего верблюда. – Ты такой правильный. Такой образцовый. Лишнего не скажешь, не лишнего, правда, тоже. Брился каждый день, пока была возможность, зарядка по расписанию. Наверняка и внутри у тебя всё по полочкам и по правилам. Как ты так живешь?
Рус, опустив голову, хмуро втаптывал траву тяжелой поступью.
– Что молчишь? Скучаешь по стопкам выглаженных носков?
– Ну, я же не всегда был таким… Правильным, как ты говоришь, – неохотно признался он. – Хотя не считаю себя таковым.
– А каким ты был? – с искренним интересом спросила Дар.
– Сейчас не время говорить об этом…
– А когда?
– В другой раз, – выдавил Рус, мысленно проглатывая слово «никогда».
В траве слева что-то зашуршало, издавая глухие звуки, и рассыпалось в стороны множеством рыжих пятен. Дар вскрикнула от испуга и попыталась отскочить назад, но запуталась в собственных ногах и упала бы, если бы не Рус. Спиной врезалась в широкую грудь, крепкие руки по обе стороны машинально охватили по бокам, для надежности спереди соединившись в кольцо.
Рус, словно перед прыжком с парашютом, шумно втянул воздух и затаил дыхание. Запах ее волос, который не могла перебить даже жуткая вонь верблюдов, пьянил и кружил голову. Мандарины. Яркие оранжевые мандарины, висящие в окружении листьев цвета полыни. Блики солнца, попадающие на плоды и стекающие прямо на разогретую, устланную сухой травой дорожку. А потом появились звуки: задушевный обеденный гул, шорох встряхиваемой перед просушкой крахмальной простыни, чириканье воробьев, резвящихся в дорожной пыли, треньканье музыкальной шкатулки, с танцующей розовой феей, легкий стук каблучков по мостовой и переливчатый свист ветра, приносящего с собой ароматы кофе и свежеиспеченного хлеба. Губы потянулись к теплу, интуитивно ища уязвимую ямку на ключице. Руки, разомкнув замок, заскользили по запястьям выше. Цитрусовые искры защипали где-то в горле и в ушах, нежная кожа почти соединилась с губами.
– Вы чего тут делаете? – насмешливый окрик заставил вздрогнуть обоих.
Кондитерская со свежим кофе резко захлопнула двери, вывесив табличку «закрыто». Рыжие удоды, прежде напугавшие Дар, теперь сами вспорхнули из травы яркими молниями и улетели к зеленеющим вдали деревьям.
Юный погонщик стоял сбоку, недобро косясь на их объятия. Дар, обретя почву под ногами, вырвалась из объятий. Рус выпустил воздух сквозь зубы и шагнул к мальчишке, угрожающе хрустнув пальцами.
– Чего тебе?
– Отец шлет вам поклон и приглашение на при – для всех, кто перешел пустыню. Идемте скорее, там уже паляв готовят.
– Что готовят?
– Плов, – объяснила Дар, сделавшая вид, что ей срочно понадобилось что-то найти в тюках своего верблюда. – Мы, наверное, пропустим, – бросила она через плечо, не оглядываясь. – Передай отцу, что боги вознаградят его за щедрость, но…
– Нет-нет, нельзя отказываться! – торопливо выкрикнул погонщик. – Вы прогневите Духа Пустыни и умрете в страшных муках. Идемте, идемте скорее!
И, тут же развернувшись, большими прыжками поскакал вниз, к шатрам.
– Дар, я…
– Да, Рус? – она было потянулась к нему. – Ты хочешь…
– Короче, не вздумай дурить! – оборвал он. – Чтоб во время этого пира никуда не отходила от меня, поняла?
– С чего вдруг?!
Крышка музыкальной шкатулки захлопнулась, вытряхнув розовую феечку прямо в солдатскую казарму.
– С того, что ты все время дуришь! А я за тебя отвечаю!
– Так ты-ж меня еще не приручал, – фея все-же попыталась заправить пепельный локон за ухо, взмахнув ресницами снизу вверх. – А ты попробуй. Сделай только один шаг навстречу, и я стану покладистой и сделаю все, что ты захочешь.
– Ну вот, опять. Хватит, Дар. Как специалист ты, безусловно, хороша, но твоя дурь…
– И с меня хватит, дуболом! – она замахнулась, желая влепить пощечину, но сдержалась и только махнула рукой. – Командуй в другом месте, а со мной это не прокатит!
Обжигающе-яркие лучи скользнули по ее перстню, пустив солнечных зайцев Русу сразу в оба глаза.
Верблюды вдалеке, подогнув лапы, дремали, что-то лениво пожевывая. Дар, сидя на гладком камне, чередовала нервное выдергивание травы с лихорадочным почесыванием ног, шеи и спины, куда только могла дотянуться. Бирюзовое озеро вдалеке казалось недвижимым. Горы, сплошь покрытые цветами, доверяли ему хранить свои отражения. Облака, устав от бесконечного круговорота, спешили окунуться в воду хотя бы ненадолго, по пути.
«Окунуться!» – Дар резко отбросила очередную горсть выдранной травы.
Удоды, едва привыкшие к незнакомке и пасшиеся рядом, почти наступая ей на ноги, взмыли в воздух. – «Как я сразу не сообразила. Сижу, теряю время. И все из-за этого, командира».
Рус уже пару часов не спускал глаз с Дар, сидящей неподалеку. Он съел две пригоршни плова и выпил совсем немного кислого вина, которым угощали караванщики. Глаза слипались. Оно и немудрено, ночь на дворе, луна взошла над долиной. Вик уже вырубился и дрыхнет без задних ног, сыто похрапывая. Дар тоже, вроде бы клюет носом.
«Она никуда не денется, – думал Рус, смежив веки. – Реактивные ранцы все в рюкзаке, у меня под боком. Верблюды наши стреножены особым образом, ей те узлы ни в жизнь не развязать. А пешком она уйти не рискнет. Да и тоже ведь – устала. Скоро уснет. Как и я. В той разницей, что сплю я чутко и, если что, – услышу, встану и скручу беглянку».
Он открыл глаза, убедился, что Дар на месте, устроился поудобнее и задремал.
С этого конца озера лагерь караванщиков уже не было видно. Дар пролетела над неподвижной гладью озера, любуясь отражением прекрасной феи с серебристыми крыльями.
