Екатерина Иртегова
Проект Сократ
– Хана нам, – замерзшие пальцы сами сложились в щепотку, и большой начальник в кои-то веки перекрестился. – Сейчас сожрут…
– Насколько я помню, эти зверюги травоядные, но агрессивные. Так что вряд ли сожрут. Но затоптать могут, – телохранитель сплюнул. – Или бивнями проткнут.
– Спрячемся в тоннеле! – Гамаюн пополз на четвереньках, не отводя глаз от мамонтов, но тяжелая рука схватила его за шкирку.
– Нельзя! Если мы войдем с этой стороны, то окажемся либо здесь же, либо где похуже.
– Тогда бежим на другой конец…
– Согласен. Но не бежим, а отступаем медленно.
– Думаешь, они нас не видят в темноте? – нервно сглотнул Гамаюн.
– Понятия не имею, как устроены их глаза, но лучше не рисковать, – Корней разжал руку и выпустил ворот дорогущего пиджака, подтолкнул шефа в нужном направлении.
И в этот миг мамонт побежал. До этого он просто шел, переваливаясь с боку на бок и звук шагов гиганта напоминал ритмичные удары гидравлического молота на далекой стройке. А тут вдруг сорвался в галоп, почуяв чужаков. Бешеный топот грохотал сильнее артиллерийской канонады.
– Скорее, к тоннелю! – скомандовал Корней.
Гамаюн заковылял вперед на негнущихся ногах. За его спиной защелкал нейтрализатор. Золотистый луч осветил тьму и ударил прямо в лоб мамонту. Зверюга даже не сбилась с ритма. Корней выпустил еще три луча, но шерстяной монстр только покрутил башкой и затрубил, давай знак. Остальные гиганты тоже перешли на галоп.
Земля затряслась. Гамаюн споткнулся о камень, припорошенный снегом, и растянулся у самого выхода из тоннеля.
Камень…
Старый черт, втянувший их в эту авантюру, просил принести камень. Для радио-матьего-долбанного анализа. Гамаюн вцепился обеими руками в небольшой валун, размером с волейбольный мяч, и неожиданно легко поднял. Камень показался невесомым. Ничего себе! Наверное, это все из-за адреналина, говорят, люди под воздействием этого гармони способны на такие впечатляющие подвиги.
– Ну чего застыл? Беги в тоннель! – окрик телохранителя буквально впечатался в спину, подталкивая вперед, и Гамаюн, прижимая каменюку к животу, нырнул в арку. Через мгновенье туда же ворвался Корней.
– Ходу, Сергей Николаевич! Ходу!!!
Позади раздался скрежет бивней по зеленому камню и трубный рев сразу нескольких мамонтов. Сейчас они разметают эту хлипкую преграду, и тяжелая ножища расплющит его голову, как орех.
«Интересно, а у мамонтов бывают мозоли на пятках» – успел подумать Гамаюн перед тем, как потерять сознание.
Глава третья
На столе лежали три желтоватые папки с личными делами и красная с золотым тиснением «Совершенно секретно». В нее-то Гамаюн и вцепился.
– Так, что тут? Проверили камень, который я принес?
Телохранитель профессионально сдержал смешок, а вот старик-геолог расхохотался в голос.
– Камень? Ха-ха-ха! Слышь, Корней, он думает, что это камень.
– Скорее уж какамень, – краешки губ Корнея предательски поползли вверх.
– Какамень, ха-ха-ха! Это ты в точку, – Михалыч смахнул набежавшую слезу и хлопнул телохранителя по плечу. – Какамень, ой, держите меня! Не могу…
– Отставить балаган! – недовольно одернул их Гамаюн, поигрывая желваками.
Но, пробежав глазами первую страницу секретного отчета, хмыкнул.
– Да ладно?!
– Шо… Шо… Шоколадно, – зашелся в новом приступе хохота Михалыч.
– Я принес из прошлого замороженный мамонтячий навоз?!
– Так точно, Сергей Николаевич, – отчеканил телохранитель и отвернулся, сдавленно похрюкивая.
Гамаюн продолжал наскоро читать, перелистывая тонкие странички.
– Его исследовали семь специалистов по древним экскрементам… Неужели есть и такие?
– Целый научный институт, – подтвердил геолог, судорожно выдыхая. – Прикинь, они ковыряют окаменевшее дерьмо людей и животных, ну там всякие непереваренные семена растений ищут, паразитов…
– Безумие какое-то, – пожал плечами Гамаюн. – Это что же получается, приходит школьник к родителям и говорит: «Мама, папа, я все обдумал и хочу пойти учиться на…» Как это называется? На дерьмолога? Зачем вообще все это нужно?
– Очень нужно. Эти окаменелости датируют с невероятной точностью. Чуть ли не до одной недели, что в масштабах археологии – шик! Это даже круче, чем радиоуглеродный анализ. Так что отдельное спасибо тебе, что принес не камень, а какамень.
Михалыч снова расхохотался.
– Да хорош ржать, – огрызнулся Гамаюн, но уже беззлобно. – Так, получается, что тот тоннель привел нас, – он перелистнул страницу, – в год… Ни хрена себе! В 20084 до нашей эры? На двадцать тысяч лет назад?
– На двадцать две, – уточнил человек в белом халате, сидящий в углу. – Надо добавить еще те две тысячи, что продолжается наша эра.
Гамаюн аж подпрыгнул. Можно стерпеть, если над тобой смеются доверенные люди, хотя это и неприятно. Но позволить незнакомцу поправлять себя…
– Вы еще кто такой!? – резкий вопрос напоминал удар наотмашь.
– Это профессор Гаврилов, – представил геолог. – Из нашей секретной лаборатории.
Профессор привстал, поклонился и снова плюхнулся в кресло.
– Меня пригласили провести инструктаж для команды засланцев, – сказал он, ничуть не смутившись. – И если вам действительно интересно, то этих весьма уважаемых в научных кругах специалистов называют палеоскатологами, а объекты их исследований – копролитами и…
– Не интересно, – оборвал его Гамаюн. – От слова совсем. Скажите самое главное, чтобы не читать всю эту писанину, – он захлопнул красную папку, – вы разобрались с принципом действия временного портала?
– О, это было не трудно, – горделиво приосанился профессор. – Квантовые поля в структуре пространственно-временного…
– Не-не-не, давайте по-человечески говорить, – снова перебил Гамаюн. – Сможете перенастроить эту зеленую арку так, чтобы не к мамонтам через нее попадать, а к Сократу?
Профессор обиженно поджал губы.
– Могу объяснить совсем просто, как пятилетним детям… Мы разберем эти кубики, сложим их в другом порядке и длина квантовой волны… – Гаврилов запнулся. – То есть, я хотел сказать, и волшебным образом этот новый портал перенесет всех, кто туда войдет, в год смерти Сократа.
– Ну вот, сразу все понятно, – кивнул Гамаюн. – Перенесет прямиком в Древнюю Грецию, значит?
– Не совсем так, – замялся профессор. – Наша команда перенесется во времени, но место останется прежним. Они окажутся в четырехсотом году до нашей эры, но в той же тайге, где и стоит портал. Координаты высадки мы поменять не сможем.
– Погодите-ка, – встрял геолог. – А если портал разобрать в тайге, а собрать заново в Афинах? Тогда наши ребята сразу к Сократу и выйдут.
– Нельзя, Михалыч, нельзя, – покачал головой Гамаюн. – Зачем, по-твоему, вся эта секретность? – холеные ногти побарабанили по красной папке. – Как только мы привезем камни в Грецию, шпионы всех мировых корпораций слетятся туда, как мухи на… копролит.
– К тому же, это ничего не даст, – снова обрел менторский тон профессор. – Куда бы мы не перенесли портал сейчас, в прошлом он останется на том же самом месте. Поэтому из современных Афин засланцы попадут в ту же самую тайгу.
– Сколько ж они будут топать с севера на юг? – старый геолог нервно переплел пальцы. – Месяц? Год? Там такие буреломы, уж мне поверьте!
– Плохо вы о нас думаете, – самодовольно усмехнулся Гаврилов. – Этот вопрос уже решен и согласован на самом верху.
– На какой еще верху? – напрягся Гамаюн. – Проект «Сократ» возглавляю я, а я ничего не согласовывал.
– Да, но первый вице-президент распорядился выделить команде реактивные ранцы, чтобы пролететь четырнадцать тысяч километров.
– Ранцы? А они у нас есть? Я ничего не слышал о подобных разработках…
– Конечно, не слышали, у вас же допуска нет. Поэтому решение принимал первый вице-президент, – профессор осекся, взглянув на побледневшее лицо собеседника, и постарался сгладить неловкий момент. – Главное, что на реактивной тяге команда доберется до Афин за три дня. Максимум, за четыре. Заряда хватит и на обратную дорогу, но мы снабдим их дополнительными аккумуляторами, на случай непредвиденных маневров. А также перстнями с аптечкой и парализатором…
– А перстни зачем? – уязвленный Гамаюн все еще пребывал в ворчливом настроении. – Разве не проще взять обычный парализатор и обычную аптечку?
Профессор округлил глаза и замахал руками.
– Что вы, что вы, это абсолютно безответственный подход! Ведь одна из главных задач засланцев – не навредить. А если они погибнут, выполняя задание? Если современные технологии попадут в руки древних людей? Это изменит ход истории. Представьте себе, что дикари завладеют нашим супероружием… Какого шороху они наведут! Возможно, эти изменения станут необратимыми, и тогда будущее подвергнется непредсказуемым корректировкам. Вы проснетесь, а никакой Корпорации нет. А может и не проснетесь, потому что даже не родились… Поэтому принято решение замаскировать все необходимое под массивные перстни, точные копии тех, что носили в то время. Настроены они будут на отпечатки пальцев наших засланцев и если окажутся в чужих руках, то будут восприниматься, как обычная побрякушка.
– При-ня-то ре-ше-ни-е, – протянул геолог. – Опять, небось, первый встрял?
– Потому что у остальных, – Гаврилов окинул всех насмешливым взглядом, – нет доступа.
– Сергей Николаевич, хотите я его вырублю? – прошептал телохранитель.
– Очень хочу, – вздохнул Гамаюн. – Но пока не надо.
Он снова открыл папку с секретным докладом и сделал вид, что погрузился в чтение. На самом деле, он мысленно просчитывал дальнейшие ходы в той шахматной партии, где его фигуры теснил серьезный противник. Первый вице-президент чует, что в случае успеха проекта, его позиции в Корпорации пошатнутся. Придется подвинуться, да… Значит, не исключено, что Кузьманов устроит саботаж. Щедрые дары в виде ранцев и перстней могут быть «троянскими конями». Как сказал этот яйцеголовый? «Погибнут, выполняя задание»? Ну нет, надо попытаться избавиться от этого барахла.
– А если реактивный ранец попадет в руки дикарей, разве это не изменит ход истории? – спросил он неожиданно. – Может, лучше пусть они на лошадях скачут? Таким средством передвижения в те годы никого не удивишь.
– Что вы, что вы! Ну какие лошади? Мы придадим ранцам форму крыльев, чтобы если кто и заметит летящие в небе фигуры, принял их за ангелов или каких-нибудь местных богов. Тогда, прямо скажем, народ повпечатлительнее был. К тому же, в ранцы встроена система самоуничтожения, и если их попытается активировать кто-нибудь, кроме наших героев… Вспыхнет – и поминай, как звали. Это уже согласовано, – Гаврилов поднял указательные пальцы к потолку, – на самом верху.
Гамаюн хлопнул красной папкой по столу. Профессор раздражал, но гнев был направлен не на эту лабораторную крысу, а на того, кто кормил ее и включал свет в лабиринте, указывающий – в каком направлении бежать.
– Кандидаты в команду отобраны с особой тщательностью, – продолжал бесить этот хмырь в белом халате. – Все они готовы, не моргнув глазом, погибнуть, выполняя любое задание Корпорации. Если вы ознакомитесь с их личными делами, то…
– Нет нужды, – Гамаюн мельком взглянув на фотографии, приклеенные к обложкам личных дел: волевые подбородки, суровые взгляды, бритые головы. – Эти кандидаты нам не подходят.
– Но они отобраны и утверждены на самом верху! – возразил профессор. – Они сейчас в коридоре и ждут инструктажа. А вы забраковали их, даже не взглянув на их характеристики. На каком основании?
– Мне не нужны солдафоны, готовые погибнуть за Корпорацию, – пожелтевшие папки полетели в корзину для мусора. – Мне нужны те, кто сумеет выжить любой ценой. Я соберу новую команду, которая добудет Сократа. Инструктаж переносится на завтра.
Глава четвертая
– Наконец-то дозвонились. Профессор немного задержится, – Гамаюн так быстро шел по коридору, что дверь в кабинет почтительно распахнулась перед ним сама, не удержавшись от потока воздуха. – Пробки или что-то такое, было шумно. Надо немного подождать. Руслан, Викентий, вы пока пообщайтесь, а Михалыча я у вас украду. Отойдем в курилку, посекретничать. Как только она приедет, проводят прямо туда.
– В смысле – она? – Руслан сидел, не шевелясь и почти не мигая, уже целый час.
Армейская закалка за много лет укрепила не только его тело, но и разум, выдавив из него всё, не прописанное в уставе. Человеческие эмоции и реакции пошли лесом, остался лишь необходимый минимум. Все движения мускулов просчитаны наперед – организм должен беречь силы для атаки или обороны. Это как прикажут. Поэтому в перерывах между боями правильнее всего включать режим виноградной улитки. Но бдить. Остро и недоверчиво.
– В смысле – она?
– Она – это она, – усмехнулся Гамаюн. – Что же тут непонятного? Дарья Игоревна… Как там фамилия нашей кандидатки, Корней?
– Секунду, сейчас открою карточку.
Пара кликов, и на экране коммуникатора появилось фото, не особо различимое с острого угла, и мелкие ряды холодных белых букв.
– Васнецова Дарья Игоревна, – прочел телохранитель, – профессор исторических наук, автор монографий…
– Достаточно, – остановил его Гамаюн взмахом руки. – Дарью мне рекомендовали, как лучшего специалиста по тому историческому периоду, в который вы отправляетесь. Ее с младенчества учили истории Древней Греции, шутка ли – мама, папа, бабушка и дедушка – все историки, археологи, светила науки. Она пятый профессор в семье и это в неполные тридцать.
– Она. Дарья Игоревна. Профессор истерических наук. Баба, значит, – Викентий так нервно хихикнул, что аж самому стало неприятно. – А с какого переп… – обжегшись о гневный взгляд начальника, он тут же сменил тон. – А, извините, нельзя ли в срочном порядке заменить опаздывающую барышню на профессора мужского рода? Вы же знаете, что женщина на корабле сулит беды, несчастья и провалы.
– Так то на корабле, – усмехнулся Михалыч. – А вы море только издалека увидите.
– Отнюдь! – возразил Викентий. – У нас машина времени. Это, практически, межгалактический и межисторический корабль. Корабль в дубле, так сказать. Согласны? Вижу, что согласны. Тогда давайте рассуждать логически. Что будет, если на корабле, рядом с нами, вдруг окажется роковая красотка, этакая Анжелика? Мы влюбимся и станем соперничать, в итоге этот амбал-десантник, – он ткнул пальцем в широкую грудь Руслана, – свернет мне шею, а сам замутит с красоткой и забудет про вашего Сократа. Или она страшненькая? Что-то не подумал об этом. Хотя, при таком раскладе будет еще хуже. Нам вряд ли понравится летать и по горам скакать рядом с некрасивой заучкой, которая будет постоянно срываться и пилить нас, потому что ненавидит мужчин. Вы же знаете таких женщин? По глазам вижу, что знаете! И тогда бугай свернет шею ей, а мы без историка попадем впросак. Или, третий вариант, – перечислял он быстро, не давая опомниться и возразить, – страхолюдина влюбится в меня, тут уж я не выдержу и сверну шею профессорше. Что опять-таки, приведет к катастрофе. Вот я сейчас это все проговариваю, и, уверен, всем становится ясно, что с женщиной в экспедиции делать и вправду нечего. А после того, как вернемся с победой – очень даже, – он энергично прищелкнул пальцами. – Особенно, если все-таки Анжелика.
– Вот, сразу понятно, почему ты считаешься одним из лучшим переговорщиков Корпорации, – Гамаюн по-отечески приобнял молодого человека. – Умеешь забалтывать! Не зря тебя добавили в команду. Но я считаю твои подозрения беспочвенными.
– Я с женщинами в команде прежде не работал. И не собираюсь. – отчеканил Руслан.
– Смотрите, даже громила со мной согласен, – обрадовался Викентий.
– Не согласен. У меня другой резон. Женщины, как правило, не расположены к строгому соблюдению установленных правил. А сжатые сроки и заведомая сложность нашей экспедиции не предполагает нарушения дисциплины.
– Да вы шовинисты, – Гамаюн откровенно наслаждался ситуацией. Хм, не думал даже, что женская кандидатура вызовет такой шквал возмущения. Но мне кажется, вы сработаетесь. Дарья Игоревна идеально подходит для заброски в прошлое. Редкий специалист, да к тому же занималась самбо, если верить характеристике, – он притянул коммуникатор телохранителя и прочел вслух, – в критических ситуациях демонстрирует изрядную стрессоустойчивость. А касаемо Анжелики, – взгляд начальника облизнул фотографию, – тут вам не о чем беспокоиться. Барышня обладает среднестатистической внешностью: не красавица, но и не уродина. Лишнего внимания точно не привлечет. Засим обсуждение считаю законченным. Ждём.
Гамаюн потянул на себя дверь кабинета.
– А сколько ждем? – хмуро спросил Руслан.
– Еще пятнадцать минут, а потом сбегаем с уроков в кино, – хохотнул Викентий.
– Так, соколики, если уж даже я жду, понимаете, я! Вы тоже подождите. Пока истеричка… Тьфу, задурил голову… Историчка наша не доедет.
– А вы не думали, Сергей Николаевич, что опаздывать на встречу такого уровня – это верх неуважения, – заговорил Викентий вкрадчивым голосом. – Заставляет ждать столь достойных людей, как вы… Она что, не понимает, как ценно ваше время? Неужели ей сойдет с рук это пренебрежение…
– Отставить разговорчики! – Гамаюн уже начал злиться, причем сам не понимал, то ли на заносчивую девчонку, позволяющую себе опаздывать, то ли на ушлого манипулятора, который настраивает против нее. – Если уж на то пошло, то проще всего в этой команде нам было бы заменить вас двоих. Крутых спецназовцев у нас пруд пруди, как и менеджеров-балаболов, умеющих впаривать инвесторам всякий порожняк. А вот найти историка, горящего свои делом, добившегося успехов на научном поприще и имеющего при этом тело, еще не начавшее рассыпаться в прах заживо – архисложно. Там на выбор либо молодые бездари, либо дряхлые мумии. Либо она. Да и вообще, помимо этого там критериев для отбора было несколько сотен. Что я с вами, в самом деле, объясняться должен?! Ждем, я сказал!
Он жёстко закрыл за собой не только дверь, но и дальнейшую возможность обсуждения темы женщины в команде. Из коридора донеслось, удаляющееся:
– Михалыч, пойдем перекурим. Нервов не хватает на этих…
Вик с размаху опустился в кресло так, что оно отъехало назад почти до самого панорамного окна.
– Ждем, – передразнил он. – Это ж надо. Интересно, с кем эта Дарья переспала? Вот прям реально интересно. И еще интересно, почему высокий покровитель не купил ей место ректора там, где ее душа пожелает. Нет! Ей дали место в экспедиции! Это ж надо. Может, ее папик надеется, что она сгинет там, в далеком прошлом, а он другую найдет? Жду с нетерпением, так любопытно увидеть. Наверняка блондинка с нарощёнными до задницы волосами и большими искусственными достоинствами четвертого размера.
– Аккуратнее, здесь камеры, – негромко сказал Руслан, не меняя позы.
– Хочешь сказать, что сейчас не стоит выражать эмоции?
– Их не стоит выражать не только сейчас.
– А что делать? – Викентий крутанулся на кресле и уставился на город в туманной дымке.
– Ждать. Как приказано.
– Но как можно потом доверять человеку, который, блин, которая не только не следит за часами и спит с…
Широкая ладонь закрыла ему рот. Руслан вдруг оказался за спиной у переговорщика – и как этот гигант сумел подкрасться бесшумно?!
– Ждем. Тихо и терпеливо.
Совсем терпеливо ждать не получилось. На исходе третьего часа в кресле под Викентием истерся вращающий механизм. Он успел пожалеть, что бросил курить. Сколько раз уже можно было бы прогуляться по коридору до курилки. Сбегать без повода не рискнул бы, а так…
Руслан, хоть и старался сохранять спокойствие камня, но тоже уже не скрывал раздражения. На столе рядом с ним выстроилась шеренга пустых чашек, и впереди, как командир, одна полная, в которой отражался зеркальным блеском суровый эспрессо.
Посреди звенящей тишины хлопнули двери лифта вдалеке. Быстрые шаги дробью разлетелись по коридору. Стук в дверь, щелчок, голоса.
– А, Дарья Игоревна, уже заждались…
– Да-да, извините. Вам, правда, надо поговорить с охраной. Не пропускать с мотоциклетным шлемом – это, конечно, перебор, – чуть хриплый голос, легкий смешок.
– С инструктажем у охраны все в порядке. Лучше перебдеть, как говорится. Слово-то какое, хм, почти матерное… Проходите, это здесь, – Гамаюн открыл дверь.
Руслан и Викентий встали. Совсем не из вежливости, а просто размять колени, коли появился повод. Солнце в этот час светить уже передумало, в кабинете повисла серая безвременная дымка. В нее из дверного проема и вплыла фигура в черном.
– Добрый день… Или вечер, – легкое подергивание правым плечом сопроводил очередной смешок. – Столько добиралась, что уже и не знаю, который час.
– Добрый день, – Викентий, сильно любопытствуя что же за клубничка приглянулась кому-то из начальства, подался вперед и был разочарован в первые же секунды. Что за вкус у этого мужчины? Или это какие-то травмы из детства толкают к таким женщинам?
Впрочем, ее сложно было назвать емким словом женщина. То ли юноша с пепельными волосами, зачесанными назад и туго стянутыми в хвост. То ли девушка с золотисто-карими глазами, слишком остро смотрящими из-за очков с едва заметной оправой. Черный мотоциклетный костюм облегал фигуру как вторая кожа, подчеркивая небольшие выпуклости.
– Женщина-кошка? – переговорщик улыбнулся. Вышло почти мило, если бы не раздражение из-за долгого ожидания.
– Как вы уже поняли, это профессор Васнецова, специалист по античности, – представил Гамаюн. – Дарья, а это Руслан – командир вашей небольшой группы, в прошлом десантник и человек с большим опытом в военном деле.
Руслан не сдвинулся с места и скрестил руки на груди, отчего рукава пиджака затрещали на бицепсах.
– Очень приятно. – девушка, то и дело поправляя сползающий мотоциклетный шлем под мышкой, бодро подошла к нему и протянула руку.
Повисла пауза. Руслан нехотя перевел взгляд с «очень заинтересовавшей» его столешницы на раскрасневшееся лицо исторички. Распахнутые глаза смотрели на него снизу так, словно она читала афишу с заморской абракадаброй. Внутри зашевелилось что-то неприятное. Он, не торопясь, взял маленькую ладонь, оказавшуюся теплой и пугающе нежной, и задержал в своей ручище для воспитательной речи. Но в этот момент в голове промелькнуло совсем другое: «Блин, я не трогал женщину уже лет… Сколько?» Мысль тут же улетела, оставив противный осадок.
– На будущее, – командирским тоном произнес он, – секунда опоздания может стоить жизни.
– Зачем нам будущее? Мы же летим в прошлое, – усмехнулась она.
– Может стоить жизни всей группе, – Руслан сильнее сжал ее пальцы.
Дарья с негодованием высвободила руку.
– Я не обязана перед вами отчитываться! Впрочем, один раз – так и быть. Я задержалась на даче, рассчитывала вернуться вовремя. И, само собой, переодеться. Но в город, видимо, сегодня решила вернуться не только я, но и половина его населения. Пробки.
– Какие пробки могут быть на мотоцикле? – Викентий усмехнулся, делая второй заход в рассматривании девушки – вдруг что-то пропустил.
– Могут быть. Не по полю же гнать. И время немного перепутала. Но теперь это ведь не важно? – она вопросительно оглянулась на Гамаюна. Тот осклабился и погрозил пальцем.
– Так, успокоились! Главное, что теперь все в сборе. Можем начинать инструктаж. Корней, пусть пригласят профессора Гаврилова и его яйцеголовых, – он отдал распоряжение телохранителю и снова повернулся к девушке. – А я пока представлю вам Викентия, бог сделок и мастер переговоров.
Дарья кивнула, даже не взглянув в его сторону.
«О как! Выбирает она, с кем за руку, а с кем так. Ну и хрен с ней. Смотреть не на что. Это даже хорошо, не придется отвлекаться от дела», – подумал Викентий и расплылся в тщательно отрепетированной и щедро оплаченной стоматологу белозубой улыбке.
– Пока мы не начали, – Руслан хмуро посмотрел на девушку, но вопрос адресовал начальнику. – Сергей Николаевич, вы говорили, что в прошлое нельзя брать вещи из нашего времени. А наш профессор носит очки. Из чего я делаю вывод о плохом зрении. Но очки в Древней Греции вряд ли были, а линзы с собой брать опасно. Не станет ли это препятствием?
– А напрямую у меня вы побоялись спросить? – Дарья холодно улыбнулась и сняла очки, одновременно сбросив лет пять. – Они у меня просто имиджевые.
Руслан недоуменно поднял левую бровь.
– Ну, для серьезности, если не поняли. Чтоб казаться старше, солидней. А то коллеги по институту меня поначалу всерьез не воспринимали, пришлось чуток состариться.
– Первый раз с таким сталкиваюсь. Очки для вида… Девочки такие девочки, – поддразнил ее Викентий, у которого вдруг возникло подозрение что с этой девчонкой скучно не будет, хотя и выглядит она, как моль серая.
– И давайте на время экспедиции будет называть друг друга короткими именами, – девушка не предлагала, а давала указания вроде и вполголоса, но тоном, не терпящим возражений. – Для уха древних греков и других народов того периода, Руслан и Викентий непривычны, и потому будут привлекать ненужное внимание. Поэтому ты будешь Рус, ты – Вик, а я – Дар. Отныне только так и не иначе, чтобы успеть привыкнуть. Никто ведь не против, если мы перейдем на «ты»?!
Она как-то слишком быстро освоилась и легко общалась со всеми. Очаровала и прагматичного Гамаюна, и занудного Гаврилова, и весь инструктаж щебетала, как птичка – то с одним, то с другим. Пару раз постучала в запале Руса по руке, восторгаясь предстоящим маршрутом по Древней Греции.
Вик, сидя напротив, мрачнел всё больше. Из-за затянувшегося инструктажа пришлось отменить свидание с сестрами-близняшками, такими яркими да жаркими, что их дико раздражающие тупые шуточки можно было и потерпеть. А ведь ждал этой встречи три недели.
«Вот сука. Кого они взяли? Мало того что баба, так ещё и неадекватная. Опаздывает, обманывает, вон, ещё и повизгивает. Из-за нее все затянулось. Сейчас нас потащат на тренажер, учиться летать на этих долбаных ранцах. Потом вживят какие-то чипы под кожу головы, чтобы мы понимали все древние языки и могли спросить: «Как пройти к Сократу». Твою-то мать…, затянется все до ночи. А девчонки – все. До отбытия в прошлое уже и не успею встретиться ведь… Я в пролете. Сегодня пролет, завтра – полет. Ха-ха, прям каламбур… Что? Не завтра? Нас неделю будут гонять на полигоне? В какую хрень я вписался? Думал ведь, нормально все будет. А тут…»
