Станислав Николаевич Минин
Камень
– Понятно… – протянул чиновник. – Надеюсь, что Долгорукий еще в маразм не впал.
– Предлагаю для экономии ресурсов перевести операцию «Старики-разбойники» в фоновый режим, – продолжил между тем помощник.
– Не возражаю. Дальше.
– На этой флешке все, что касается тренировок молодого человека с Прохором Белобородовым. Доклад закончил.
– Спасибо. Свободен.
И опять, как в прошлый раз, хозяин кабинета дождался, когда за подчиненным закроется дверь, воткнул последнюю флешку в разъем компьютера, надел наушники и с огромным интересом начал смотреть и слушать записи тренировок молодого Пожарского.
Глава 12
Обо всем, что произошло на выставке, я в подробностях рассказал Прохору и прибежавшей к нам после моего звонка Лесе. Описание суровых будней представителей высшего света они оба слушали с легкими ухмылками.
– Грамотно Михаил Николаевич девушкам цену на услуги Александра озвучил! – усмехнулась Леся. – А наш молодой художник сам-то понял, о каком порядке цифр идет речь?
За меня ответил Прохор:
– Ничего он не понял! Мы когда его с Лешкой домой отвозили, он и думать про это забыл. Вот аванс за портрет Михаила Николаевича получит, тогда и схватится за голову!
– Ага, – кивнула Леся, – у меня так от первого большого гонорара крышу сорвало! Напокупала всякой ерунды, не представляла, куда деньги девать… А потом ничего, привыкла, сейчас даже иногда не хватает. – И, без перехода, она спросила меня: – Значит, говоришь, великая княжна меня знает?
– А кто тебя не знает? – улыбнулся я.
– Перед императорской семьей я еще не выступала. Не зовут… – грустно сказала она.
– Какие твои годы! – попытался утешить девушку Прохор. – Еще успеешь!
– Да, – кивнула она. – Будем надеяться!
***
На следующий день, во время обеда в университетской столовой, всей нашей компании практически одновременно пришло сообщение от Ани Шереметьевой с какой-то ссылкой. Кликнув на нее, мы попали на страницу «Московских ведомостей» – одной из газет, которыми владели Шереметьевы. В разделе «Светская жизнь» была опубликована статья под названием «Воспитание художественного вкуса у современной молодежи». Содержание сводилось к следующему: известный меценат, князь Пожарский Михаил Николаевич (и когда дед меценатом стать успел?) организовал закрытый показ выставки картин киевского художника Святослава Хмельницкого для молодых отпрысков известных фамилий. Были замечены Долгорукие, Юсуповы, Шереметьевы и, собственно, Пожарские. Удостоила своим вниманием этот закрытый показ и великая княжна Мария. Молодые люди остались довольны не только произведениями господина Хмельницкого, но и его лекцией о художественных достоинствах тех или иных творческих приемов. Кроме того, на показе эксклюзивно демонстрировался портрет популярной эстрадной певицы Алексии, написанный молодым талантливым художником Александром Петровым, который произвел на присутствующих неизгладимое впечатление. Заканчивалась статья пространным выводом о том, что подобные мероприятия должны проводиться как можно чаще, старшее поколение просто обязано передавать молодому не только практические знания, но и прививать хороший художественный вкус. Автором статьи указывалась некая Свиридова А.
– Да-а… – протянула Инга Юсупова. – Красиво написано, Анька постаралась!
– Так фамилия стоит некой Свиридовой?.. – возразил я.
– Это ее творческий псевдоним, еще со школьной газеты, – пояснил мне Андрей Долгорукий.
Наш диалог прервало новое сообщение от Шереметьевой уже с другой ссылкой. Оказалось, что ее статью разместили еще и на официальном портале Москвы – «Москва.ри», в разделе «Культурная жизнь столицы». Обсудить еще и это мы не успели – телефон Андрея пискнул новым сообщением, он усмехнулся и сказал:
– Мария спрашивает, видели ли мы статью Аньки?
– Ответь ей, – не растерялась Юсупова, – что мы все с Анькой эту статью и писали, пусть завидует!
– Не слушай ее, Андрей! – махнула на подружку Наталья Долгорукая. – Напиши, что видели и сами обалдели!
Не забыл я переслать ссылки Сашке Петрову, Прохору и Алексии.
К началу третьей пары многие однокурсники стали на нас поглядывать – портал «Москва.ри» пользовался достаточно большой популярностью, в том числе и в студенческой среде. Юсупова, а вслед за ней и Долгорукая в очередной раз примерили на себя маски королев – движения стали плавными и величавыми, головы чуть откинулись назад, а во взгляде так и сквозило равнодушие и презрение к окружающему миру. Мы с Андреем еле сдерживали смех, наблюдая за всеми этими метаморфозами.
Когда после четвертой пары спустились в кафе, Шереметьева была уже там.
– Как вам? – Аня вся лучилась довольством. – Ты просто молодец! – похвалил ее Андрей. – Статья получилась отличной!
Мы с Долгорукой и Юсуповой присоединились к поздравлениям, а молодая журналистка, хитро улыбаясь, спросила меня:
– Алексей, как теперь тебе наш образ? После вчерашнего показа и сегодняшней статьи?
– Теперь верю, что вам, девушки, не чуждо и высокое искусство! – улыбнулся я.
Наши красавицы переглянулись между собой и рассмеялись, после чего Юсупова выдала:
– Я даже и не знаю теперь, как завтра в «Метрополию» пойду, если там по стенам картины не будут развешаны и Чайковского со Стравинским оркестр исполнять не будет!
– Если захочешь, Инга, мы с сестрой тебе можем обеспечить и не такой вечерок! – засмеялся Долгорукий, а Наташа закивала. – Анька еще одну статью напишет с подробным описанием сего действа с тобой в главной роли! Потом только не обижайся, если женихи даже на твое приданое вестись не будут!
– Это да… – кивнула Юсупова. – Такой культурной быть даже для меня слишком! – И без перехода добавила: – Шереметьева, давай подробности! Как умудрилась еще и на «Москва.ри» засветиться?
Оказалось, что девушка вчера вечером, когда вернулась с выставки, начала рассказывать все родителям, которые с интересом ее выслушали. Отец предложил ей написать статью о показе, пока свежи впечатления, которую можно будет опубликовать, а мама принялась уговаривать мужа посетить галерею. До двенадцати ночи Анна писала статью, которую и отдала главе семейства. Шереметьев пообещал утром передать ее главному редактору «Московских ведомостей». Тот, в свою очередь, слегка поправив текст, отправил его в пресс-службу императорского рода на согласование, по причине того, что упоминалась великая княжна Мария. Ответ пришел буквально в течение часа, с пометкой, что данная статья со ссылкой на источник будет размещена и на «Москва.ри».
– Думаю, – закончила Аня, – и Романовы совсем не против создать для младшего поколения образ интеллектуалов!
– Фи, Анька! – деланно скривилась Наталья Долгорукая. – Не будь такой циничной!
После этих слов у меня в кармане завибрировал телефон. Звонил дед. Я демонстративно показал имя абонента Шереметьевой, у которой улыбка начала медленно сползать с лица.
– Слушаю, деда!
– Лешка, статью читал? – голос главы рода был строг, а не ласков, что внушало определенный оптимизм.
– Да, – кратко ответил я.
– Так вот, – продолжил дед, – очень многие сделали вывод, что эта галерея и сам Хмельницкий имеют к нашему роду какое-то отношение, тем более что я там звучу как меценат. Мне уже надоело отвечать на телефонные звонки хороших знакомых и тех, кто породовитее, и переносить разговор на следующую неделю. Все обращаются с просьбой устроить такой же показ, от которого в восторге сама великая княжна Мария и ее друзья. Да еще галерист этот, Трифонов, на пару с Хмельницким позвонили: их тоже звонками уже достали, трубки не берут, да еще обычные посетители выстроились в огромную очередь! Эти два деятеля просятся временно под крыло рода, да еще и боятся отказать кому-нибудь не тому. Я высылаю туда эсбэ для наведения порядка, вешаю герб на вход, а все административные функции передаю одному нашему толковому человечку. Шереметьевой своей передай, что я очень зол, но свою долю за рекламу она получит. Пока. – Дед положил трубку.
Убрав телефон в карман, я поднял глаза на напряженные лица моих друзей и тяжело вздохнул.
– Лешка, не томи! – попросила Шереметьева.
– Короче… Дед на тебя, Аня, очень зол! – Я сделал театральную паузу, а Шереметьева расстроилась еще больше. – Но сказал, что долю свою за рекламу ты получишь, – успокоил я ее и начал пересказывать остальное.
По ходу моего повествования лица ребят светлели, а Юсупова не удержалась и прокомментировала:
– Такими темпами, Анька, на портрет работы Петрова и накопишь!
– Уж будь уверена, Инга! – усмехнулась Шереметьева. – Мне теперь Александр еще и за рекламу должен! Первый портрет точно будет моим!
В перепалку вмешался Андрей:
– Вам мало того, что вчера озвучил Михаил Николаевич? – Долгорукий вопросительно изогнул бровь. – Да после этой статьи и звонков князю Пожарскому Петров только и будет глав родов писать, а ваши милые мордашки успеют состариться, когда до них очередь дойдет! – хмыкнул он.
– Это мы еще посмотрим! – с подчеркнутым высокомерием ответила Юсупова, а Шереметьева и Долгорукая согласно кивнули.
Уже на крыльце университета подружки всеми правдами и неправдами попытались получить от меня телефон Сашки Петрова, под предлогом личного приглашения в «Метрополию». Однако я на их провокации не повелся, и девушки желаемого так и не получили. Сделав вид, что они на меня обиделись, красавицы направились на стоянку, а Долгорукий сказал:
– Жду тебя завтра в бильярдной. Не забудь взять с собой Александра.
– Договорились! – кивнул я и двинулся в сторону дома, набирая номер Петрова.
Он ответил практически мгновенно:
– Лешка, у меня тут такое происходит!.. Кто-то увидел статью со знакомой фамилией, и понеслось! Пристают с вопросами насчет великой княжны, спрашивают, как я вообще попал в такую компанию! Откуда я знаю Алексию… Признаюсь честно, я все свалил на тебя и твоего деда! – выдохнул он.
– Сашка, ты все правильно сделал, – начал успокаивать я его. – У тебя действительно не оставалось другого выхода. Не переживай, я с дедом уже переговорил на этот счет. – Я не стал уточнять, что этот разговор состоялся позавчера, но про сегодняшний разговор с главой рода рассказал. – Ты родителям про события последних дней рассказал?
– Не успел еще, да и волновать их не хочу… – замялся он.
– Короче, иди домой и сиди там до завтра. Позвони родителям и поделись новостями. Скажи, что Пожарские помогут, твоих это успокоит. Хорошо?
– Хорошо.
– Про «Метрополию» не забыл?
– Нет.
– Вот по дороге туда все и обсудим.
Разговор с Сашкой я закончил уже на подходе к дому.
– Пожарский! – окликнул меня знакомый женский голос.
Из красной «Лады», припаркованной недалеко от моего подъезда, вылезала Вяземская. Она закрыла дверь и направилась ко мне. Ребята из СБ, в отличие от прошлого раза, не делали попыток приблизиться – видимо, узнали девушку.
– Пожарский, сколько тебя можно ждать? – зло спросила она, остановившись в метре от меня.
– Прости, Вика?.. – несколько растерялся я, ведь ни о какой встрече с Ведьмой не договаривался.
– У тебя занятия закончились час назад, ты где ходишь? – Тон девушки не менялся.
– С друзьями в кафе сидел… – окончательно потерялся я.
– Я его тут жду, а он в кафе сидит! Как же ты меня бесишь, Пожарский! – Вика буквально выплюнула эти слова мне в лицо. – Можно я тебя ударю?
– Можно… – разрешил я и начал прикидывать, как буду «вязать» явно неадекватную Вяземскую и вызывать полковника Орлова, тем более что прохожих не было, а метрдотель «Русской избы» быстренько убрался внутрь ресторана после первых же слов Вики.
Она ударила меня в грудь своим маленьким кулачком, не жалея силы. Поморщившись от боли в руке, девушка спросила:
– Еще можно?.. – на что я кивнул.
Так повторилось еще четыре раза.
– Все равно бесишь, Пожарский! – Девушка чуть успокоилась. – Что стоишь? Веди к себе, чай будем пить.
Не оставалось ничего другого, как жестом указать на дверь подъезда и последовать за Вяземской. В лифте мы молчали, стараясь не смотреть друг на друга. Открыв дверь в квартиру, я пропустил ее вперед.
– Лешка, ты? – послышался из гостиной голос Прохора.
– Я. С гостями.
Мой воспитатель заглянул в прихожую и расплылся в улыбке:
– Виктория! Очень рад вас снова видеть! – Девушка тряхнула в ответ своей роскошной гривой рыжих волос. – Проходите, – продолжил Прохор, – и не переживайте, мешать не буду, я как раз собирался уходить по делам.
Мы разделись и прошли в гостиную. В то время как я ставил чайник, Вяземская расположилась на диване и стала наблюдать за моими действиями.
– Алексей, можно тебя на минутку?.. – позвал меня Прохор из прихожей. – Леське напиши, что в связи с этими всеми событиями вокруг выставки ты был вызван дедом и останешься у него ночевать, – подмигнул он мне.
– Ты что несешь? Вика на чай зашла! – зашептал я.
– Делай, как я сказал, и все будет хорошо! – ухмыльнулся он. – Буду поздно. – Прохор вышел из квартиры и закрыл ее на ключ снаружи.
Вернувшись в гостиную, я застал Вяземскую за разглядыванием нашего с Прохором бара.
– Доставай бокалы, Пожарский, чай пить я передумала. – Девушка усмехнулась. – Ты же не против? – Она достала бутылку «Киндзмараули» из винного шкафа.
– Только за… – кивнул я и достал бокалы.
– Открывай, – протянула она мне бутылку. – Сыр есть?
– Посмотри в холодильнике.
Минут через пять мы уже сидели на диване напротив друг друга, с бокалами в руках, нарезанным сыром и коробкой конфет на столе.
– Ну, что, Пожарский, за встречу? – Вика, улыбнувшись, отсалютовала мне бокалом и выпила его до дна. – Наливай, сегодня пятница, сам бог велел! – Она поставила бокал на журнальный столик. – Как живешь-то, Пожарский? Светская жизнь с посещением художественных салонов еще не приелась?
– Да нет… – Я решил не «вестись» на провокации.
– Понятно… – Девушка стала наблюдать за тем, как я наполняю бокалы вином. – Как учеба? Светской жизни не мешает?
– Пока справляюсь… Как у тебя? – попытался я сменить тему.
– Замечательно! – усмехнулась она. – А нас всех после твоего показательного ухода хорошенько так вздрючили! Чуть ли не на казарменное положение временно хотели перевести. Орлов, Смолов и Пасек на полигоне перестали появляться, рапортины все строчили… Даже генерал Нарышкин, командир корпуса, на тренировки приезжал посмотреть, а с ним какой-то крайне неприятный хмырь был, говорят, из Тайной канцелярии. Атмосфера в подразделении не очень, никто толком не знает, что тогда в «городе» произошло, но вывод личный состав сделал однозначный – командиры с тобой палку перегнули… Выпьем? – Второй бокал мы только пригубили. – Кстати, мы бумагу генералу написали с просьбой о твоем возвращении, Орлов, Смолов и Пасек первые подписи поставили. – Вика смотрела на меня вопросительно.
– И что? – Я сделал вид, что совершенно не понял ее намека.
– Пожарский, ты дурак? – разозлилась девушка. – Возвращайся на службу!
– Мне и так хорошо! – хмыкнул я.
– Ах ты… ты… – Бокал полетел в сторону, а Вика изогнулась и ударила меня в челюсть, после чего вскочила, опрокинув журнальный столик, и попыталась нанести удар ногой в голову, но я поставил блок рукой. – Не смей сопротивляться, Пожарский! Ты снова меня выбесил! – Она накинулась на меня с кулаками, профессионально целясь по болевым точкам, но в голову больше не била.
В очередной раз зашипев от боли в отбитых кулачках, девушка схватила меня за шею и начала душить.
– Вика, может, хватит? – спокойно поинтересовался я, глядя на раскрасневшуюся от натуги девушку.
– Скотина! – выплюнула она мне в лицо. – Даже больно тебе не сделать, Камень проклятый! – Но руки, сжимавшие мою шею, разжала, вся как-то расслабилась и спросила: – Леша, а можно я тебя поцелую?
Где-то через час, лежа на мне, Вика сказала:
– Леш, налей вина, пить очень хочется…
Я дождался, пока девушка переместится на подушки, встал, поставил на место журнальный столик, подобрал бутылку и, хрустя осколками Викиного бокала, пошел до винного шкафа.
– Прошу вас! – Я протянул Вике бокал и взял свой, все это время так и простоявший рядом с диваном.
– Спасибо! – улыбнулась Вика, отпила вина и откинулась обратно на подушки, продемонстрировав мне в очередной раз свое великолепное тело без малейшей капельки жира. – Покажешь, где у тебя ванная?
– Конечно, – кивнул я. – А я пока здесь немного уберу.
Проводив Вику до ванной комнаты, я пообещал ей присоединиться чуть позже, а сам схватил телефон и принялся звонить Лесе. Воспользовавшись советом Прохора, скороговоркой сообщил девушке, что в связи с последними событиями вынужден помогать главе рода и ночевать буду в фамильном особняке. Получив ответные заверения, что она все понимает, я пообещал позвонить завтра и с «чистой совестью» положил трубку. Уборка в гостиной не заняла у меня много времени, и вскоре я присоединился к Вике в ванной.
Третью бутылку «Киндзмараули» мы пили уже в моей спальне.
– Пожарский, а у тебя любовница есть? – поинтересовалась девушка, водя пальчиком по моей груди. – Не выглядишь ты молоденьким великосветским задротом, уж прости за грубое слово! – усмехнулась она. – Да и опыт определенный чувствуется…
– Есть, – ответил я. – И у нас довольно-таки серьезные отношения.
– Не переживай, ревновать не буду, но свою долю любви и ласки получать намерена! – похлопала она меня по щеке. – Мы договорились, Пожарский?
– А варианты у меня есть? – Я сделал вид, что еще и думаю над столь лестным предложением.
– Нет! – Она опять похлопала меня по щеке своей маленькой ладошкой. – Все решено за тебя! – Вторая ладошка Вики начала медленно спускаться в направлении низа моего живота.
Прохор заявился домой около одиннадцати часов вечера, как раз к тому моменту, когда мы с Викой решили поужинать. Пришлось возвращаться в спальню и одеваться.
– Прохор, – ничуть не смущаясь, обратилась девушка к моему воспитателю, – может, с нами выпьете?
– Давайте, – кивнул он, вышел из-за барной стойки и вернулся с бутылкой водки и стопкой.
– За Алексея! – сказала девушка тост, мы чокнулись и выпили. – Я, кстати, теперь любовница вашего воспитанника и намерена здесь часто появляться, – сообщила она Прохору как бы между делом, а я чуть не поперхнулся вином.
Мой воспитатель отреагировал, в отличие от меня, спокойно, улыбнулся и спросил Вику:
– А сам Алексей в курсе?
– Теперь да, – кивнула она. – После того как он меня на полигоне два раза чуть не задушил, хотя после первого раза прилюдно обещал этого не делать, те же два раза жутью своей до бессознательного состояния доводил, да и сегодня самым коварным образом в койку затащил, он, как настоящий дворянин, обязан на мне жениться! Да и я не против стать княгиней Пожарской! Но… – Она подняла вверх указательный пальчик с длинным, накрашенным красным лаком ногтем. – Учитывая, что у меня могут возникнуть некоторые проблемы с родственниками жениха, а также с молодыми девицами из родов Долгоруких, Юсуповых, Шереметьевых и, как выясняется, еще и Романовых, статус любовницы меня вполне устроит.
Я вообще потерялся, а Прохор усмехнулся и спросил ее:
– Не похожи вы, Виктория, на девушку, которую могут смутить перечисленные выше обстоятельства. Так что?
Она хмыкнула, но ответила:
– Замужем я уже была, служба в корпусе меня устраивает, детей заводить в ближайшее время не планирую. Просто хочу пожить для себя.
– Понятно… – протянул Прохор и обратился ко мне: – Алексей, можно тебя на минутку?
Мы отошли в кабинет.
– Я так понимаю, что ты не против? – ухмыльнулся мой воспитатель.
– Нет, – кивнул я.
– Про Леську она в курсе?
– Да, – опять кивнул я. – Сказала, что это не проблема.
– Это она сейчас говорит, а потом… – хмыкнул он. – Пока ладно, с Леськой потом вопрос будем решать. Ты же не собираешься ее бросать?
– Нет, конечно!
– Вот и славно. Пошли уже, герой-любовник!
***
А на следующее утро они проснулись…
Вика была бодра и весела, источала оптимизм и жизнелюбие. Прохора она безжалостно изгнала с территории кухни под предлогом того, что девушка должна сама приготовить завтрак молодому господину после ночи страстной любви. Омлет и гренки у нее, кстати, получились очень даже ничего.
– Ну что, Пожарский, телефонами обменяемся? – хмыкнула девушка уже в прихожей. – Или мне опять просто приехать сегодня вечером?
– Диктуй номер! – улыбнулся я. – У меня на вечер планы.
– Да делай ты что хочешь, – она махнула на меня рукой, – лишь бы на меня силы оставались! Записывай.
Получив мой номер, Вика чмокнула меня в губы и выпорхнула из квартиры.
Когда я вернулся в гостиную, Прохор спросил меня:
– Она знает про вторник?
– Я не сказал.
– Молодец! Готовься, она тебя опять бить будет! – Прохор рассмеялся.
– А ты откуда знаешь, что она меня била? – удивился я.
– Да парни из эсбэ вчера про вашу романтическую встречу около подъезда доложили! – продолжал смеяться мой воспитатель. – Завидуем, говорят, молодому князю, рыжая-то огонь! Ржать закончили только после того, как я им намекнул, что она из «валькирий», сразу язык в одно место засунули и слегка взбледнули.
– Она, Прохор, меня и дома била… – «пожаловался» я.
– Да неужели?.. – Его согнуло по новой. – Вот я кому теперь буду рассказывать про твое плохое поведение!
Мы засмеялись уже вместе. Когда окончательно успокоились, воспитатель попросил меня:
– Лешка, глянь доспех. Вчера-то не до этого было…
Я перешел на темп и настроился на ментальный доспех Прохора. По моим ощущениям, большая часть «работы» была уже сделана – энергетическая решетка практически сформировалась, остались последние штрихи.
– Прохор, потерпи еще пару-тройку дней. Мне кажется, что все приходит в норму, – прокомментировал я ему «диагноз», вернувшись в обычное состояние.
– Это очень хорошо! – обрадовался он. – Я же вчера вечером тут бордель недалеко расположенный посетил, пока… Ведьма тебя била… Я тебе больше скажу, как родному, эта проститутка Фекла у меня каждую копейку отработала, даже продлять пришлось! В конце, бедняжка, умоляла остановиться! На чаевые не поскупился! – Прохор гордо выпрямился. – Как на двадцать лет помолодел после твоих «сеансов»!
И действительно, мой воспитатель последнее время стал выглядеть гораздо лучше – разгладились морщины, появился здоровый румянец, моторика изменилась в сторону биологического возраста около тридцати лет. Если прикидывать прямо сейчас, то можно робко сделать вывод о зависимости нашего ментального доспеха от физического тела, и наоборот! Так, если хорошо подумать, напрашивается следующий шаг – необходимо посмотреть и свой собственный ментальный доспех, вдруг я что-то упускаю…
Перейдя на темп, я погрузился в себя, отгородившись от остального мира. Через некоторое время мне удалось увидеть изнутри свой собственный ментальный доспех, который абсолютно не походил на решетку, а был объемный, сложный и строением напоминал огромную снежинку, которая, в свою очередь, состояла из многих маленьких снежинок. Надо было признаться себе честно – это зрелище доставляло минимум эстетического удовольствия: грани «снежинок» очень сильно разнились между собой, многие были толще соседних, правый лучик был длиннее левого, а про разный размер «снежинок», которые, по идее, составляли единое целое, и говорить не приходилось. Кроме того, эти самые «снежинки» еще и отзывались на мой зов, начиная пульсировать, увеличиваться и сжиматься в объемах, но интенсивность этого пульсирования и увеличения в объемах, опять же, была разной по всему периметру ментального доспеха… Снова накатила тошнота и моральная усталость, и я поспешил вернуться в свое обычное состояние. Окончательно в себя меня привел голос Прохора:
– Лешка, я такого никогда не видел! – Он смотрел на меня широко открытыми глазами. – Вокруг тебя был кокон, переливающийся всеми цветами радуги, и он пульсировал!
– Это был мой ментальный доспех, Прохор. Просто решил посмотреть его, как твой… – Я устало откинулся на подушки дивана.
– И? – восторг моего воспитателя сменился тревогой.
– Можно сказать, что все гораздо хуже, чем было у тебя.
– Да ладно! – не поверил он. – Ты же против четырех воевод выстоял, а говоришь, что хуже!
– Я оптимальное состояние имею в виду, Прохор. Понял, о чем я?
– Кажется, – кивнул он. – Ты имеешь в виду разницу между тем, как могло бы быть, и тем, что есть?
– Именно! – подтвердил я. – Надо будет над собой поработать, и совсем не на полигоне… – Чаю хочешь? – спросил он.
И от простоты этого вопроса мне стало как-то лучше и легче, собственные переживания и самолюбование ушли на второй план.
– Умеешь ты, Прохор, кайф от собственной значимости обломать!.. – усмехнулся я.
– Это да! – заулыбался он. – Так будешь чай или нет?
– Буду.
– Попьем, деду позвони. Узнай, что там с этой галереей происходит, самому интересно.
– Хорошо, – кивнул я.
Главу рода я набрал уже после обеда. Из его рассказа выходило, что служба безопасности еле справлялась с притоком желающих посетить выставку. Кроме того, к обычным любителям живописи и тем, кто хотел сходить туда, где побывали представители высшей аристократии и императорского рода, добавились фанаты Алексии, которые желали видеть первыми портрет звезды, который, по слухам, будет являться обложкой нового альбома певицы. Кроме того, дед с нескрываемым сарказмом заявил, что всерьез рассматривает вопрос о том, чтобы заняться на старости лет бизнесом в сфере искусства, мол, столько звонков с заверением искреннего уважения и нижайшей просьбой об устройстве закрытого показа он не получал никогда, даже на юбилеи, которых у него было в жизни немало!
– Кстати, твои Долгорукие, Юсуповы и Шереметьевы позвонили, Лешка! – хмыкал он в трубку. – Просят организовать закрытый показ! Для трех семей сразу!
– А ты, деда? – Мне передалось его игривое настроение.
– Для этих родов все бесплатно и по высшему разряду! – ухмыльнулся он. – Они как бы причастны к происходящему, а Шереметьевым еще и доля положена! Как там твой Петров? А то тут вокруг портрета Алексии сущее идолопоклонство творится!
– Должен скоро подъехать, – ответил я. – Мы с ним сегодня в «Метрополию» по приглашению Долгоруких едем.
– Лешка, я сейчас вышлю к вам еще одну машину эсбэ, пусть Прохор закрепит ее за твоим другом, мало ли что… Договорились?
– Да.
Я несколько напрягся и только сейчас начал осознавать масштаб проблем вокруг галереи, и Сашки, в частности, но дед продолжил:
– И еще. Как там твои тренировки по бильярду?
– Нормально.
– Я сегодня Долгорукому четыреста пятьдесят тысяч перечислил. Не подведи меня!
– Постараюсь, деда!
– Дай-ка мне Прохора.
Я протянул трубку моему воспитателю.
– Да, Михаил Николаевич! Понял, Михаил Николаевич! Все сделаю, Михаил Николаевич! – именно так со стороны выглядел разговор Прохора с главой рода.
Положив трубку, мой воспитатель тяжело вздохнул и сказал:
– А как спокойно жилось на Смоленщине! Золотые времена! Леса, озера, поля и реки! Красота! Выйдешь, бывало, в поле, хлестанешь плетью огненной по сорнякам, и на душе легче! А сейчас что? Сплошная забота о том, о сем! Решено, уеду в деревню! К Маришке!
– Хватит ныть, Прохор! Жизнь продолжается! – усмехнулся я.
– Теперь ты мне кайф от созерцания бесполезности моего собственного бытия портишь? – грустно поинтересовался он. – Дай хоть пяток минут себя пожалеть, силенок для новых свершений накопить… Тем более что я тут больше недели под твоим экспериментом хожу!
– Хорошо, деревенский ты наш. Но к приходу Петрова ты должен быть в форме. Договорились?
– Договорились, – кивнул Прохор и улегся с несчастным видом на диван.
Александр появился около четырех. Вслед за ним явилась Алексия, которая, с ее слов, ночь не спала, чувствуя, что происходит что-то неладное… Пришлось рассказать о той жести, что творится вокруг выставки. Очень вовремя вмешался Прохор и увел Сашку в кабинет для профилактической беседы.
– Леш, там и мои фаны засветились, да? – спросила Леся.
Учитывая мой «косяк» с Викой, мое поведение не отличалось адекватностью, но я нашел в себе силы и ответил:
– Ничего страшного, Леся, служба безопасности разберется. У тебя-то самой как?
– Нормально, – вздохнула она. – К дополнению ко вчерашней статье: у себя на страничке я разместила запись, что именно этот портрет собираюсь использовать в качестве обложки… А оно вон как получилось… Бедный Сашка!
– Не переживай, дед распорядился об его охране, – попытался я упокоить Лесю. – А потом ажиотаж спадет, и жизнь у нас всех наладится.
– Скорей бы, – кивнула она. – Тем более что у меня тур в октябре начинается!
– Лесь, я сегодня с Сашкой в «Метрополию» иду. Ты бы дверь в квартиру не закрывала… – попытался я перевести разговор на другую тему.
– Даже и не знаю… – Девушка сделала вид, что засмущалась. – Если вы настаиваете, ваше сиятельство, то конечно!
В «Метрополию» мы поехали на «Волге» в сопровождении «Нивы», которую закрепили за Александром. Он мне всю дорогу рассказывал, что в Суриковке он теперь звезда, все хотят с ним дружить, даже преподаватели незнакомые здороваются. Родители на известность сына отреагировали по-разному – отец спокойно похвалил сына, сказал, что гордится отпрыском, и пожелал не зазнаваться, а мать сразу же засобиралась в Москву, на светские приемы, посвященные Сашке. Отец, как и водилось в их семье, победил, и нашествия Петровых в столицу в ближайшее время не ожидалось. Прохор, со свойственным ему тактом, сумел с Сашкой поговорить о безопасности его тонкой художественной натуры, убедить, что меры, принятые главой рода Пожарских, будут только на пользу молодому художнику, а охрана его персоны лишь временная мера, призванная оградить от нападок слишком экзальтированных поклонников его таланта.
И опять бильярдная вела себя не так, как обычно: игроки тихо пили, разговаривали, не повышая голоса, тишину нарушал лишь звонкий звук соударявшихся шаров. В общем и целом в шаровне опять царила непривычная камерность. Я совершенно не удивился, заметив уже знакомых телохранительниц принцессы рода Романовых, которые не предприняли никаких попыток остановить нас с Сашкой. Мы раскланялись и прошли к столу Долгорукого, за которым в «сибирку» играли Андрей и Мария Романова.
– Вот так вот, значит! – начал я свою пафосную речь, подойдя к столу. – Вот и договаривайся с ним после этого потренироваться! А потом оказывается, что он не только со мной тренируется, а нашел себе еще и другого спарринг-партнера! А Романовы между тем пятьсот тысяч выставили! Долгорукий, дружище, я в тебе разочарован!
– Алексей! – засмеялась Мария и принялась защищать своего молодого человека. – Мы же только начали! Я даже в счете повела! – Андрей с улыбкой подтвердил сей прискорбный для него факт.
– Все равно! Это нечестно! Да ведь, Александр? – Я повернулся к школьному другу, который автоматически кивнул, впав в очередной ступор при виде великой княжны.
