Станислав Борисович Малозёмов
Божьи слёзы
Наташа хихикнула. Ей было радостно от того, что возвращалось хорошее и проваливалось в бездну плохое.
Март всеми своими силами,расцветающими и крепнущими каждый день, толкал впереди себя весну – красну, меняя воздух, землю, бегущую вдоль обочин воду, ну, и людей, которые стали цветастее, улыбчивей и моложе. Даже одинокие старики, у которых уже не было своей муки и коров, шли быстрее, веселее за хлебом и молоком с «авоськами» и большими эмалированными бидонами. Добротой веяло от тонких тёплых струй ветерка мартовского и чувствовали это не только люди. И воробьям стало радостней, и маленьким красным «солдатикам», бравыми рядами поднимающимся по стволам от корней ближе к тёплому небу.
– Ну, раз начал оживать – скажи правду. Только подумай, не спеши.– Хохлов сел рядом с Витюшей на край кровати.– После всего, что ты наворотил, а мы с Натальей и моими друзьями из МВД разгребли – пить будешь? Скоро уже со мной работать тебе надо стартовать. А я – то не грибочки с опушек собираю. Преступников – злодеев вяжу в узлы. Мне надёжный человек нужен. А ты, когда трезвый – кремень. Можно доверить самое сложное и опасное. Не пей, дорогой. Не бери стакан в руку – вот и вся хитрость, чтобы совсем завязать. Через год старшего сержанта получишь, а через два пройдёшь офицерские курсы. Обещаю. Мы с тобой вдвоём столько всего доброго людям сделаем, что не стыдно будет есть хлеб свой и форму носить. Ну?
Долго молчал Витюша и смотрел почему – то на Наталью. Потом глаза его потускнели и стали влажными. С правой щеки сползла одинокая слеза, оставляя за собой мокрый след, который моментально высыхал на горячей коже.
– Не буду. Ногтями всю волю из нутра выскребу, в кулак сожму и держать буду крепко. Не выпью после всего, что было не капли. Слово! – Витюша сжал губы и отвернулся.– Столько, блин, гадства из меня на вас вылилось. Жить не хочу.
Наташа торопливо поставила перед кроватью табуретку, покрытую сверху большой салфеткой, потом принесла тарелку с рисовой кашей, стакан простокваши самодельной и кружку куриного бульона с кусочком домашней булки. С трудом вынудила его всё съесть, после чего отнесла табуретку к окну, убрала на стол посуду и салфетку, села на неё лицом к весне и тихо заплакала.
– Всё, одеваемся и поехали к доктору Сизоненко.– Хохлов поднял Шанина Виктора. Помог ему одеться. – Ты, Наташа, с нами давай. Потом привезу обратно вас.
Доктор возился с Витюшей долго. Почти час. Сначала вколол новокаин, потом воткнул большую длинную иглу прямо в печень, выкачал кубиков десять жидкости с кровью и ушел в лабораторию. Не было его минут сорок. А когда Сергей Анатольевич вышел – махнул Хохлову рукой.
– Иди сюда.
Они говорили недолго и приблизились к Витюшиной кушетке без радости на лицах, но и без перепуга или тревоги.
– Вот эти капли пей по ложке чайной на ночь. А вот таблетки. По одной три раза в день.– Сизоненко отдал пакет Наталье.
– Хреновые дела? – Настороженно поинтересовался Шанин.
– Ну, не то чтобы…– Сизоненко достал из кармана халата сигарету и закурил против своего же запрета прямо в процедурной. – Сейчас протянешь на этих препаратах, а потом поедем в город к профессору Липскому Израилю Яковлевичу. Я договорюсь.
– Что? О чём? – Витюша сел.
– Пересадку печени только он делает. А твой огрызок печени – опять уже почти целиком в циррозе. – Сизоненко смотрел в окно.– Не надо было пить, конечно. Но сейчас что говорить впустую? Пересадит новую печень и поживёшь долго.
– Где он возьмёт новую?– Вздохнула Наталья.
– Человек умирает от инфаркта, а печень отличная. Её профессор и берёт.
– С мертвяка разве будет работать печенка? – Удивился Шанин.
–Ещё как будет.– Улыбнулся Сергей – Давайте, закрывайте все дела ваши по учёбе и как раз к этому времени я договорюсь. Печень для Виктора уже подготовят. Заморозят.
Приехали домой. Хохлов по дороге забежал в пекарню и принёс два торта. Один в машине оставил, другой отдал Наташе.
– Шампанское по графику давай как уже решили. Тортом его закусывать – самое то! – Андрей пожал Витюше руку.– Ложись, пей, ешь. Послезавтра поедем на курсы и ты их закончишь на отлично. Я знаю.
И ушел. А в среду утром они с Хохловым уже стояли перед начальником училища.
– Доучивайся. Разрешаю. У тебя все предметы на пятёрку идут. И оперативником сработал как опытный милиционер. Лихо бандита скрутил. Мне доложили. Только не дури больше. – Полковник поднялся и показал на дверь.– В каптёрке тебя ждут. И форма твоя ждёт. И сегодня у вас занятия по работе со свидетелями. Давай! Служи!
– О!– Не сдержал удивления преподаватель. Капитан Лысенко.-Пробачив, простил тебя командир? Ну, дюже добре! Хороший, тлумачний сержант будешь. Толковый, значит. И человек ты стоящий. Мужчина. Дюжий хлопец!
Лежал вечером Витюша на своей кровати после отбоя и думал о хорошем. О том, что женится сразу после курсов на дорогой Наташке, о том как ловко будут ловить они с Хохловым нарушителей закона и сделают Семёновку образцовым селом. Без воров, драчунов, хулиганов и мошенников.
О такой своей жизни мечтал он изо всех сил, которая пойдёт на пользу добрым людям. Да и ему с Наташкой.
О такой новой жизни он мечтал.
Как о счастье, которое есть на свете и сбудется для него непременно.
Глава семнадцатая, заключительная
Возвращение блудного сына в училище на курсы подготовки сержантов парни из группы и преподаватель административного и уголовного права Развозчиков Алексей Петрович, майор, оценили одинаково. Все двадцать человек улыбались, жали ему руку и похлопывали по погонам. Одобрили, в общем, второе Витюшино пришествие. А что? Все ведь знали, что «попал он под нож» полковнику не за глупость свою и непригодность к службе. В самоволку ходили все,выпивали, естественно, тоже, но выгоняли только тех, кто и учился плохо и на вольном просторе влипал в какую – нибудь серьёзную передрягу.
Драку, например, организовывали, воровали в магазинах алкоголь, закуску или гражданскую одежду, чтобы не дразнить патрулей курсантской формой. Некоторые отнимали вечером в парке у граждан деньги на выпивку, брали драгоценности или стягивали приличные шмотки себе на будущее. Таких практически всегда ловили, отвозили в отделение и следователь подгонял их «развлечение» подстатью УК. Более всего курсанты попадались на грабежах и вместо работы в Органах влетали на зону. Года три «парились», после чего не то, чтоб в милицию, чернорабочим устроиться не все могли.
А Шанин Витюша всего – то напился до невменяемости. Да, форму он этим опозорил, но ведь никого не тронул и ничего не спёр. Напивались в самоволке все, иначе чего в неё без разрешения ходить? Ну, отсидят суток пять на «губе» и дальше учатся мастерству по охране покоя населения. Просто не повезло именно Витюше. Полковник в тот день, может, кофе с утра не успел выпить или от генерала хватанул очередной «пистон» за то, что никак не успевает скомандовать, чтобы покрасили облупленный фасад училища. И правильно, что взял его доучиться. Второй, Дима, тот сам не пришел молить о пощаде. Да за него и не заступился никто.
На семинаре, с которого началась вторая жизнь Шанина в училище, ребятишки тренировались разговаривать со свидетелями преступления. Витюше привели молодую девушку- курсантку. Она училась на радиста.
– Днём в пятиэтажном доме «обнесли» квартиру. Девушка видела двоих грабителей. – Объяснил Шанину майор – Она поднималась по лестнице, а парни шли вниз. Знать, что это грабители она не могла, поэтому особенно к ним не приглядывалась. Но любая девушка обязательно и сама постарается лучше выглядеть даже перед незнакомыми, ну, и, непременно, взглядом встречных молодых людей приласкает. Правильно я говорю, Лена?
– Так точно, товарищ майор!– Засмеялась девушка.– Все мы хоть немного, но кокетки!
– Ну, а дознавателю надо у Вас узнать детали, по которым можно разыскивать конкретных людей. Готова отвечать?
– Да. – Снова засмеялась «свидетельница»
Витюша задал всего один вопрос.
– Что мужики несли в руках?
– Ничего. – Серьёзно сказала Лена. – Оба руки держали в карманах и насвистывали песенку, которую Никулин пел в «бриллиантовой руке». Про зайцев.
–Рядовой Шанин допрос закончил – Витюша поднялся.
– Как?– Лена удивилась и снова искренне развеселилась.– Это весь допрос?
– Весь – Витюша глянул на майора.
– Так они ограбили квартиру или нет? – Улыбнулся майор. – И почему ты не спрашивал свидетеля о приметах этих парней?
– А тут не нужны их приметы.– Доложил Витюша.– Они взяли только драгоценности и, может, деньги. Деньги не найдешь уже. Хоть каждую родинку запомни на грабителях, каждую наколку на запястье. А золото, серебро, камушки драгоценные они взяли точно. Одному в карман влезут и не заметно будет. Но понесут они их не на базаре продавать самолично, а скупщикам сдадут недорого. Барыгам. В любом отделении милиции оперативники всех скупщиков краденного на районе знают. Если только потерпевшие опись точную украденного дадут, то найти эти самые «цацки» милиция сможет у барыг, если поиск не откладывать надолго. Чтобы продать не успели. А барыге выгоднее сдать воров, чем отдуваться самому за продажу краденного товара, которому как бы совсем не знакомые ему ворюги «сделали ноги».
– Ха!– Сказал Алексей Петрович. – Задание это я не придумал. Так и было. Взяли грабители цепочки золотые, кулоны, броши витые из платины, кольца и перстни с дорогими камнями. У скупщиков по описанию заявителей их за два дни и нашли. А барыги назвали тех, кто добро на продажу принёс. Их поймали и посадили. Шанину пятёрка в ведомость, зачёт и благодарность за быстрое точное решение вопроса. А свидетель, действительно, сказал следователю, что в руках у мужчин ничего не имелось. Милиционер и понял, что украли драгоценности.
После семинара Витюша отошел от учебного корпуса, сел на скамейку без спинки и пытался разобраться в том, о чём думает. Мысли расплывались, не соединяясь в одну целую, застревали где – то на выходе из мозга и никак не определялись умом и чувствами. О Наташке он думал? Нет, кажется. Не о Хохлове – точно. Может о том, как станет ловить нарушителей закона? Не было таких размышлений. И вдруг он оторопел, поднялся и быстро пошел по дорожке, вслух повторяя – «Нет, нет и нет!»
Дошло, внезапно прояснилось, что ему очень хотелось выпить. Пиво, водку, самогон – всё равно. Желали врезать или вмазать, или даже засандалить чего – нибудь со спиртом все органы, кроме, может, задницы, которой всегда хотелось только сидеть на стуле. Шанин подошел к дереву, понюхал набухающие почки, три раза сильно ударил ствол головой, мысленно обозвал себя самыми последними мерзкими словами, но желание не таяло. Тогда он подошел к корявому стенду из фанеры, на которой под стеклом всегда была прикноплена свежая газета « Правда». Нашел передовую статью «Великая дружба народов СССР» и начал вслух читать как киркой выбитые на граните мощные правдивые слова.
«При советской власти выросло и окрепло то изумительное содружество советских народов, которое сплотило многонациональные массы трудящихся Советского Союза в единое могучее государство. Огромные средства были вложены в строительство фабрик и заводов, железных дорог, шоссейных путей, водных каналов, целой сети культурных учреждений университетов, техникумов, санаториев, больниц, родильных домов, яслей в национальных республиках СССР, – там, где при царизме большинство населения было неграмотным, где не было фабрик и заводов, где простирались необъятные пустыни, тундры и непроходимая тайга. По всей стране расцвела культура, национальная по форме и социалистическая по содержанию. Этой культурой по праву гордятся народы Советского Союза. Колхозный строй дал возможность некогда безземельным, бесправным батракам стать культурными, зажиточными хозяевами на переданной им в вечное пользование земле, равноправными строителями нового общества. Неизмеримо вырос материальный и культурный уровень трудящихся СССР на основе дружбы между народами.»
И вот когда он продрался до последней строчки, стараясь уложить в голове верные, мудрые эти мысли – почти все умственные силы покинули буйную Витюшину голову. Пропала и тоска по выпивке. Как и не было её. Вылезло острое желание переспать с Натальей, но он сообразил, что на текущем этапе жизни – мысль эта фантастически тупая. Осталось желание пообедать. Съесть борщ, две котлеты и выпить два стакана компота из сухофруктов.
– Вот, блин, как надо напрягать волю!– Шанин Витюша обалдел от простоты лечения алкоголизма. – Надо с собой носить «Правду», «Известия» и журнал «Коммунист». Начни читать – и нет желания выпить. Не важно – как удаётся Советской прессе влиять на низменные желания, давить их! Но факт ведь реальный! Прошло же. Расхотелось вмазать. Чудеса!
За неделю до выпускного вечера командир дал курсантам последнюю практику. Поработать в рейдах передвижных милицейских патрулей, после чего сдать три экзамена и лететь орлами вперёд и вверх с двумя лычками на погонах. Витюшу снова определили в ту же группу, с которой он работал в прошлый раз. Все друг друга знали и это облегчало совместные действия.
Лейтенант Борисенко, командир группы ППС встретил Витюшу как родственника, которого не видел лет пять минимум. Сначала откозырял, потом пожал руку, после чего обнял его, оторвал от земли и три раза крутнулся с ним вокруг оси. Обрадовался.
– Неделю будем вместе отпахивать.– С удовольствием гладил он Шанина по спине.– И Гена с Колей, автоматчики, те же самые. Это, блин, хорошо.
Четыре дня подряд на всех дежурствах им доставались всякие мелочи. Пьяных, иногда попадающих друг другу по морде, разнимали и отвозили в вытрезвитель. Парня какого – то, с виду нормального и трезвого, оттащили на автобусной остановке от девушки, которую он хватал за руки и пытался утащить за собой в маленький скверик. Девушка сказала, что она его впервые видит, что больно он ей не сделал, но очень испугал.
Народ, ожидающий автобуса, ничем парню не помешал, но все сказали, что он гадёныш и сволочь. Отвезли любвеобильного юношу в третье отделение и сдали под приличный штраф и двадцать четыре часа принудительных работ на городских улицах. Карманника одного поймали. Скандальных соседей в районе собственных домов утихомирили. Они с обеих сторон дворового забора пытались зацепить друг друга вилами. Одного из них отвезли в райотдел, где он заработал себе отгул от нормальной жизни на пятнадцать суток. Рутина, в общем, пёрла все четыре дня. А на пятый неожиданно напоролись милиционеры на трудное испытание.
Часа в три дня ехала бригада на своём мотоцикле не спеша по одной из центральных улиц. Обычно после обеда на просторах города тихо и пусто. Всякие ремонтники работают с утра пораньше. Из учреждений разных граждане сразу после обеда ленятся носиться по магазинам. Часов с четырёх начинают, чтобы после работы идти с продуктами сразу домой, а не торчать в очередях. А тут в три пятнадцать на дорогу выскочили сразу несколько мужчин и женщин. Увидели издали милицейский наряд. Они кричали что- то вразнобой, махали руками и показывали на обочину. Просили остановиться.
– Вон там, на углу улиц Мира и маршала Жукова тополиная аллея.– Показал пальцем пожилой мужчина в сером плаще. Шляпу он держал в руке и седой волос ветром носило в ту сторону, куда он протянул ладонь. – А за тополями прячутся два пьяных молодых дурака с охотничьими ружьями. Стреляют по колёсам машин. Вон пять «москвичей стоят с пробитыми шинами. И в людей стреляют. Пока ни в кого не попали. Но народу – то не мало здесь. Стреляют выше голов, но могут и ниже стволы опустить. Чёрт их знает.
– Зачем стрельбу устроили не говорят? – Борисенко спрыгнул с мотоцикла. Сержанты с автоматами выбрались из коляски. Витюша пока с заднего сиденья не тронулся. Ждал команды. Лейтенант ещё прояснял ситуацию.
– Они кричат, чтобы сюда привезли прокурора города, который должен выпустить из СИЗО их арестованного дружка, который избил своего директора таксопарка. – Вступила в разговор полная спокойная женщина с хорошо поставленным голосом. Возможно, учительница. – Директор его ни за что сдал «органам». А скоро суд и дружка посадят почём зря. Директор, мол, утверждает, что он четырём шоферам, которые больше него зарабатывали, перерезал тормозные шланги на «волгах» и все они получили тяжелые травмы в авариях. То есть таксист совершил преступление.
– А мужики с ружьями кричат, что он шланги не резал. И никаких аварий не было. А директор их дружку так подло отомстил за то, что он увёл у него жену. – Добавил молодой парень с атлетической фигурой. Мускулы выпирали из его толстого свитера. – Если не приедет прокурор – начнём, говорят, стрелять в людей. Нам, говорят, терять нечего. Гришка – наш общий лучший друг и порядочный человек.
– Ружья на землю и пять шагов вперёд.– Крикнул стрелкам Борисенко. Они прятались за толстыми стволами, видны были только двустволки.
–А, и мусора уже тут! – Завопил тот, что поближе, высунулся на секунду и шарахнул из двух стволов в сторону группы, собравшейся вокруг патруля.
– Надо их обойти сзади.– Предложил сержант Гена. – Дать пару очередей им под ноги и вязать.
– Вообще дурь полная.– Почесал затылок лейтенант.– Жену увёл. Шланги порезал. Как в кино. А эти – каратели. Народ готовы перестрелять за дружка, невинно арестованного. – Эй, герои, ружья не бросите – будем стрелять. Вам оно надо?
В ответ на предложение лейтенанта над головами патруля и честного люда пролетели четыре кучных пучка дроби, свистя на разные лады. Патроны были не с одинаковой дробью.
– Лучше подмогу вызвать. – Сказал сержант Костя и выпустил с десяток пуль по кронам деревьев. – Ещё пару нарядов. Чтоб они их сзади прижали. А вбок им бежать некуда. Дома и дороги пустые.
– А можно я? – Осторожно дёрнул Борисенко за рукав Витюша.
– План продумал чётко? Видишь, нам – то в них стрелять из своего оружия нельзя. Только по ногам. И то – если они прицельно в народ палить начнут. Вот же бляха. Ну, давай, Витёк! Знаешь, что делать?
– Ну, примерно! – Ответил Витюша и, не пригибаясь, побежал к деревьям. Мужики не поняли сразу – то ничего, а потом, с перепуга что ли, стали стрелять в Шанина. Витюша петлял, припадал к земле, делал скачки влево и вправо. Подпрыгивал, падал, кидал тело в разные стороны. Стреляли в него не совсем прицельно, но часто. Залпов пять из двух стволов мужики сделали. Минуты через три Шанин добежал до дерева, за которым прятался ближний. Стрелял он, высовываясь с левой стороны дерева, а Витюша подскочил к правой. Пока мужик перезаряжал двустволку, Шанин прыгнул за дерево и оказался позади стрелка. Выкрутил ружьё, врезал прикладом мужику в солнечное сплетение. Он упал. Шанин достал у него из кармана шесть патронов. Лёг и выстрелил по дереву, за которым стоял второй. Пробежал метров пять, упал и снова выстрелил в ствол на уровне груди средней высоты мужчины.
– Хорош, мусор, пулять! Сдаюсь я. Твоя взяла.
– Давай выходи! – Крикнул Шанин стоя и сразу упал на землю.
Мужик выскочил и выстрелил на голос. Дробь через двадцать метров поднялась и снова пролетела над головами патруля и трёх оставшихся людей. Остальные сделали свои заявления и убежали в укрытие. За угол ближайшего дома.
Витюша успел прицелиться и нажал на курок. Дробь кучно вошла в мягкую часть ноги выше колена. Стрелок выронил ружьё, упал на непросохшую ещё землю с первыми былинками травы и стал орать хрипло, и надсадно.
– Мусор, мля! Ты под трибунал пойдешь! Мирного жителя, гражданина убить хотел, да не сумел. Будешь в «белом лебеде» хлебать баланду, сучара.
Витюша забрал его ружьё, снял свой ремень с брюк, подбежал к пришибленному прикладом и стянул ему сзади руки. Забрал его ружьё тоже и пришел к мотоциклу.
– Ну, ни хрена себе ты показал концерт по заявкам!– Обнял его сержант Гена.
– Точно – цирк на сцене! – Подтвердил сержант Костя. Все засмеялись. Даже граждане, которые прятались за углом.
– Риск был не оправдан, но эффективен. Напишу рапорт начальнику вашего училища. Один взял двоих вооруженных, на улице стрелявших в мирных прохожих. – Борисенко крепко пожал Витюше руку.– Сержанты, браслеты им на руки, одному скорую вызовите и Виктору форменный ремень отдайте. А то штаны спадут.
Все засмеялись, выскочили из- за дома и стали Витюшу обнимать да руку ему крепко трясти.
Через неделю курсанта Шанина вызвал полковник. Начальник училища и председатель комиссии по подготовке сержантского состава на курсах.
– Ещё всего три дня и экзамены выпускные. – Напомнил он, хотя это было лишним. – Знаю, что ты готов и в приложении к «Свидетельству» будут одни пятёрки. Но не в них дело. Практику ты прошел очень необычно почти для всех наших прежних выпускников. У нас нет подходящей оценки на то, как ты отработал практику. Семёрки нет, десятки… А пятёрки маловато будет. Ты неделю назад сработал на задержании как опер с десятилетним стажем. То есть не каждый из отдела уголовного розыска мог бы взять без оружия за пять минут двух охотников на людей в центре города. А ведь они бы раззадорились и в прохожих могли попасть, придурки.
– Ну, так как – то само вышло.– Скромно ответил Шанин.– Их можно было не силой взять, а перехитрить. Я догадался как. Ну, и всё.
– Ты это рассказывай гражданским.– Улыбнулся командир.– Они поверят. А я считаю, что ты ещё не милиционер, но уже мастер – оперативник и достоин не только добрых слов, но и наград. Медалей подходящих нет для милиционеров. Я представил тебя к ордену « За личное мужество». На выпускном вечере тебе его вручат.
Витюша щёлкнул каблуками.
– Служу народу и Советскому союзу!
– А в областном УВД не против остаться? Управлению «угро» такие люди позарез нужны. Сразу же направим тебя на офицерские курсы. Через полгода ты уже лейтенант. Работы много там. Карьера в гору полетит, а не пешком пошкандыбает. – Полковник закурил и прищурился. Ждал ответа. Ну, собственно, какого ждал, тот и получил.
– Никак нет, товарищ полковник. – Витюша всё ещё стоял по струнке.– Здесь работников и без меня полно. Да получше меня их навалом. А Хохлов один на посёлок Семёновка и шесть его отделений. Это тоже сёла. Есть такие, что не меньше Семёновки. Он без помощника с копыт слетит. У нас же там не кущи райские. Нарушений закона хватает. И потом – Хохлов меня на учёбу рекомендовал. Ему благодаря я и выучился. А кода меня выгнали – это же он Вас упросил обратно меня взять. Не могу я его бросить.
Командир одобрительно похлопал его по плечу.
–Молодец! Свободен!
Выпускные Витюша на пятёрки сдал, а выпускной вечер начался с того, что Шанина поставили перед строем и Командир, начальник училища самолично пристегнул к парадному кителю Шанина красивый и большой орден « За личное мужество». Рассказывать о Витюшином задержании стрелков не стал. Это давно и без него знали. Все аплодировали, Витюша разволновался и когда встал в строй – ощутил резкий режущий удар по печени, от которого его качнуло и он на несколько секунд резко наклонился вправо. Вдохнул поглубже, побледнел, но перетерпел. Боль через пять минут прошла. Хохлов стоял позади строя, но заметил, что Шанин на ногах выстоял приступ и погрустнел, не смотря на действительно заслуженное торжество в Витюшину честь.
Они вернулись в Семёновку после банкета, на котором Витюша подержал руку возле рюмки с водкой, но не взял и глянул на Хохлова, который улыбнулся и поднял вверх большой палец.
– Блин, а ничего ведь сложного. – С удивлением сказал сам себе Шанин.
Через неделю Андрей созвонился с другом из УВД Вадимом Гридиным и тот съездил в ЗАГС, после чего перезвонил и доложил, что регистрацию выбил на послезавтра.
– Ой!– А мы-то не готовы.– Охнула Наталья.– У меня платья нет свадебного. У Вити костюма приличного. Да и к свадьбе ничего не успеем купить. Ни еду, ни питьё. Вот же напасть- то!
– Прыгаем в машину и едем в город. Талоны на покупку одежды в салоне для новобрачных Гридин взял. Заберём его и всё купим.– Засмеялся Андрей.
– Деньги.– Вздохнул Витюша.
– Всё за мой счёт. С зарплаты постепенно вернёшь.– Хохлов схватил молодоженов под руки и потащил к своему «москвичу»
Всё успели, всё купили. Свидетельство о браке в машине перечитывали по несколько раз. Как книжку обожаемого классика. И свадьба получилась хорошей. Весёлой, красивой. Подарков надарили новой семье – складывать некуда. Пришли все соседи, Юра Карагозов на инвалидной коляске с другом Ганиным, Алик из пивной, бывшая учительница Галина Петровна, все доярки и даже директор совхоза, который в гости и на праздники к людям не достойным сроду не ходил. Витюша свою ладонь подержал возле бокала с коньяком, но не тронул. Хохлов улыбнулся, а Карагозов Витюше подмигнул и одобрительно качнул головой. Отгуляли часам к пяти утра и разошлись по очереди.
– Сегодня суббота. – Хохлов подал руку Витюше и поцеловал в щёчку его жену Наталью.– Завтра съездим в Архиповку. Там Кравченко Толя бузит третий день. Напивается, жену лупцует, выходит на центральную площадку перед клубом и зовет всех мужиков с ним на кулачках побиться. Троим уже зубы выбил, одному нос сломал. Надо его отвезти в район. Пусть охолонёт за хулиганство месяцев шесть – семь в крытке. На зону не пошлют.
– А на той неделе какие дела?– Поинтересовался Витюша.
А во вторник у тебя в городе пересадка печени. Месяц после операции ты полежишь у профессора под наблюдением. А потом – работать! На законном основании. Добились своего, блин!
Во вторник профессор Липский Израиль Яковлевич нас ждёт. Официально в СССР печень пересаживать пока не разрешено министерством нашего здравоохранения. Операция, выходит, подпольная. Потому и платная. Плачу я. – Хохлов выставил перед Витюшей свою большую ладонь, обозначая жестом этим, что возражений он не принимает и слушать ничего не хочет. Что всё уже решено.– За рубежом официально делают эту сложную операцию давно. Первая трансплантация печени человека была выполнена первого марта ещё в шестьдесят третьем году американским хирургом Томасом Старзлом в Денвере, это штат США – Колорадо. Мне Липский сказал, я запомнил. Полезно знать такое. На сегодняшний день людей с пересаженной печенью уже за тысячу перевалило. Так что – вперёд. Наши хирурги – профессора не хуже, чем за бугром.
– Здорово будет.– Радовалась Наташа. – Так – то у тебя и болячек других вообще нет. Счастье у нас, хоть и сейчас есть, но впереди его сколько, а!!!
Во вторник профессор Липский сверил группы крови Витюшиной и отдельной пока печени. И в десять утра операция началась втайне от других врачей областной больницы. Работал профессор четыре часа. Хохлов и Наташа сидели молча в комнатке перед операционной. Андрей раз, наверное, пятнадцать выбегал покурить. Он побледнел и дышал не ровно, тяжело. Переживал.
Остальное Наталья запомнила так, будто всё было не с ней, а в кино.
Вышел Израиль Яковлевич, снимая на ходу окровавленные резиновые перчатки и маску. Он подошел к стульям, где ждали известий Хохлов с Натальей, и, глядя мимо них, тихо сказал.
– Отторжение импланта. Не пойму почему. Группы крови одинаковые. Пошла большая кровопотеря. Остановить невозможно было. Я сделал всё, что умел. – Он вытер лоб, оставив на морщинах кровавую полосу.
– Виктор Шанин скончался. Извините.
Он повернулся, склонил голову к полу и через пять его шагов дверь за ним тихо хлопнула.
***
О смерти Витюши Андрей сказал только Карагозову.
– Не надо много народа собирать. Витя бы ругался. Он говорил: « смерть- дело интимное, не демонстрация первомайская». Он часто думал о смерти. Только самые близкие пусть будут. – Попросила его Наталья.
На похороны пришли Хохлов, Наташа, Юра Карагозов приехал на инвалидной коляске да друг его и Витюшин – Костя Ганин. К кителю прикололи орден «За личное мужество». Гроб засыпали, в холмик невысокий вбили крест с жестяной табличкой.
«Виктор Иванович Шанин. Декабрь 1935- март 1975. Сержант милиции.»
С низкой ветки сирени, свисавшей над крестом от соседней могилы, сорвался белый голубь, свечой врезался в небо и исчез в облаке.
– Душа.– Прошептала Наташа.
Плакать она больше не могла.
