Софья Лямина
Реальное волшебство. Заговор в империи
– Хорошего вам пути, господа. – произнес профессор, сняв очки с переносицы и начав их нервно протирать кусочком голубой тряпочки, носить которую имел привычку в правом кармане брюк.
В ответ я успела только улыбнуться, как пространство вокруг нас подделось тонкой дымкой и вышвырнуло уже в просторном зале, предварительно подернувшись золотой вязью паутинок и разлетевшись вокруг, как миллиарды осколков стекла. Я догадалась, что столь странное явление возникло в следствии системы безопасности дворца, с трудом пропускающей даже Томаса, у которого наверняка был пропуск. Боюсь представить, что оно сделало бы с нами! Вот, почему нас сопровождали.
Томас, в свою очередь брезгливо стряхнув с пальцев остатки магии, судя по всему, также являющейся частью системы безопасности, отошел от нас на несколько шагов и распахнул неприметную дверцу в этом просторном помещении, выполненном целиком и полностью из мрамора без какого-либо намека на окна, мебель или любой другой декор.
Мы, переглянувшись, вышли из зала для телепортации и оказались, судя по оживленному движению, в холле дворца. Здесь, в центре просторного помещения, высокие арки которого уходили в другие комнаты, располагалась широкая лестница, устланная в лучших традициях монархии алой ковровой дорожкой. Белоснежная лестница, мраморные ступени которой с двух сторон поднимались к средней площадке, откуда четырьмя маршами расходились к парадным залам, освещалась с двух сторон окнами расположенными в три яруса. По ней, спуская или поднимаясь, шустро носились существа. То были и люди, и тролли, и даже парочка циклопов. Выделяло их всех то, что одеты они были в строгие костюмы-тройки черных цветов с вкраплением деталей красного оттенка и с элементами декора, выполненными из платины. И, что самое поразительное, сколько бы я не искала взглядом, я не нашла ни одной женщины.
– Вы находитесь в рабочем крыле дворца, – произнес Томас, направившись вверх по лестнице, ловко избегая столкновений с потоками работников империи. Прямо скажу, трафик здесь был диковатый, прямо как в бизнес-районах Земли во время часа пик. – жилое и торжественное крыло располагаются чуть дальше. Ваши апартаменты там уже готовы, вещи также направлены к горничным.
Поднявшись по лестнице, мы оказались у высоких окон, выходящих в сад, который, казалось, был и вовсе бесконечным. Окна были занавешанны тяжелыми портьерами в цвет ковровой дорожке, но, признаться, привлекали внимание вовсе не они, а лепнина у распахнутых белоснежных дверей. То были искусно выполненные силуэты женщин, чьи конечности сплетались и уходили вниз тонкой вязью растительных элементов.
– К сожалению, наше государство погрязло в бюрократии и это влияет даже на тех, кто этим государством управляет. – крайне недовольно заявил Томас, распахивая двери магией и проходя в помещение, от одного вида которого мои ножки решили подогнуться. – К несчастью, Ланфорд отбыл с Дергом для урегулирования внутренней проблемы, а потому решать данную ситуацию придется самостоятельно.
Оказались мы в парадном зале, площадь которого по моим скромным прикидкам составляла едва ли не восемьсот квадратных метров. Этот огромный зал, пустующий сейчас, а потому кажущийся нездорово огромным, освещался с двух сторон окнами. Здесь присутствовали ярко выраженные элементы пышного барочного стиля, но иллюзия безграничного пространства создавалась также за счет чередования окон и зеркал. Я, вскинув голову, на секунду потеряла дар речи от плафона, окруженного живописной колоннадой с изображением неких существ, крайне похожих на легендарных земных ангелов, которые сражались среди облаков. В глаза, как и во всем оформлении дворца, бросались кричащая позолота, скульптурная и орнаментальная резьба, сплошь покрывающая стены, наборный паркет или заменяющий его мрамор, тяжелая мебель из дорогого черного дерева.
Томас, не задерживаясь ни на секунду, шустро пересек это пространство, выведя нас в картинный зал, где и решил, наконец, задержаться, обернувшись к нам.
– Потому мне на руки еще не было передано разрешение на посещение лекарского корпуса, где сейчас находятся маги. – произнес он, взглянув на циферблат карманных часов. – Господин Алмазов, я буду крайне признателен вам, если вы отбудете со мной в нашу бездну бюрократии для урегулирования некоторых вопросов безопасности, связанных с вашим иноземным происхождением. Вас же, госпожа Залесская, я попрошу остаться здесь. Мы находимся в торжественной части дворца, где на данный период времени не запланировано ни одно мероприятие. Здесь вас никто не побеспокоит, а вы сможете развлечься нашей картинной галереей, в которой как раз и находитесь.
– Да, конечно, – кивнул Игнат, не задумавшись ни на секунду. Он не питал интереса к архитектурным произведениям, а картинами мага и вовсе было не удивить, потому тот с такой радостью решил отправить с Томасом. – не скучай, Владеныш.
– Да уж постараюсь, – отозвалась я, оглядывая высоченный потолок с живописным плафоном.
Признаться, никогда еще не было такого, чтобы дворец производил на меня глубочайшее впечатление. Этот стал исключением. Не знаю, что сыграло свою роль. Возможно, действительно кричащая отделка, излишне пестреющая золотом и лепнинами, а может быть дело было в том, что этот дворец, в отличии от наших, земных, был обжит. Обычно, когда я ходила на экскурсии, дворцовые помещения стояли полупустые, окруженные красными лентами, куда запрещено было проходить, а вокруг, как ястребы, парили музейные работники, бдящие за соблюдением правил. Здесь же складывалось впечатление, что никто вовсе не обращает внимания на красоту окружающей обстановки.
Ну лестница высотой с земную многоэтажку, ну позолота, от которой дергается глаз, ну невероятный красоты плафоны. Что теперь? Каждый день их видят!
И именно это безразличное отношение существ, живущих и работающих в этих стенах ежедневно, и поражали.
Взять хотя бы картинную галерею, про которую с таким безразличием говорил Томас. Картины в нем были размещены явно по принципу шпалерной развески. Были здесь и пейзажи, и портреты, и композиции на мифологические и бытовые сюжеты, которые имели явную художественную ценность, но здесь были размещены словно с декоративной целью. Местный дизайнер при размещении явно учитывал их размеры и колористическое решение: отделенные узким позолоченным багетом, картины сливались в монолитный «ковер». Красота неописуемая, а относятся к ней как-то по-бытовому.
Нехорошо как-то.
Подойдя к картине, изображающей некое мифологическое сражение, я с интересом взглянула на поле боя, где с одной стороны замерло трое магов, лица которых подсвечивались едким зеленым цветом от магии, исходящей с их пальцев; а с другое стороны горела в зеленом огне девушка, чьи золотые локоны растрепались в разные стороны, извиваясь над ее головой, как змеи. Мне потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что запечатлена на данной картине не сцена покорения Медузы Горгоны, не существующей в этом мире легенды, а вполне реальная сцена битвы с ведьмой.
Тихо вздохнув, я отошла подальше, чувствуя, как сердце заходится в бешенном ритме. Картина словно передавала мне ощущение боли, отчаянья и агрессии, которой исходилась эта сжигаемая заживо ведьма. На секунду даже отемнело в глазах и стало тяжело дышать, отчего я, потеряв воздух, согнулась пополам, не видя перед глазами ничего, кроме черных стен, покрытых плесенью и копотью, и не слыша ничего, кроме лязганья металла и собственного рыка.
Ведение, накрывшее с головой, пропало также быстро и неожиданно, как появилось. Я резко выдохнула и поднялась, словно вырвавшись из-под воды. Отскочив от картины в сторону, я принялась судорожно оглядываться по сторонам, понимая, что дело вовсе не в зацепившей сцене казни. Это был зов, посланный ведьмой.
Ведьмой, ауру которой я ощутила, как знакомую.
Что-то внутри меня кричало, что нужно идти на зов, и противиться этому было невозможно. Да и не хотела я. Потому, прислушавшись и не заприметив шума шагов возвращающихся магов, я поторопилась в сторону дверей, за которыми они скрылись, чувствуя, как меня тянет туда все с большой силой, заставляя ускоряться и практически бежать.
Когда-нибудь я перестану надевать на дело туфли с высоким каблуком и открытыми пальцами, а может даже и платья, но явно не в этот раз. К счастью, мне хватило ума надеть во дворец относительно приличное длинное шелковое алое, как и приветствующиеся здесь элементы в одежде, платье закрытого типа с одной лишь откровенной деталью, порадовавшей меня сейчас. Высокий разрез на подоле, доходивший почти до основания бедра, оказался крайне удобен для бега.
Зов тащил меня вперед, сквозь все новые и новые помещения. Казалось, я уже пробежала полдворца. Это подтверждало еще и то, что окружающая обстановка стала чуть менее помпезной, что могло значить лишь одно – я оказалась в рабочем корпусе дворца, где на каждом шаге могли попасть существа, способные поинтересоваться, чего это я делаю в императорских угодьях.
Но, не то благодаря магии призывающей меня ведьме, не то просто по воли счастливого случая, мне никто не попался даже тогда, когда я замерла перед белоснежной тяжелой дверью, поверх которой расположилась лепнина с чудовищем, раззявящим пасть, словно в немой угрозе. Недолго думая, я толкнула эту дверь, открывая себе путь в никуда.
Примерно так это и ощущалось. Вся моя интуиция кричала, что эта дверь ведет вовсе не в подвал, а в «карман», выкидывающий любого спустившегося далеко за пределы дворца. Возможно, даже в другой мир.
Оттуда, куда спускалась белоснежная витая мраморная лестница, шел могильный холод. Оттуда шел запах грязи, плесени и серы, какой встретить возможно лишь в одном месте. В аду. Курс лекций, посвященный Подземному Царству, длился крайне, я бы сказала, непозволительно долго, а потому Ад каждая ведьма знала так, словно лично там бывала. Мы, ведьмы, знаем, как ощущается тот мир: темным, наполненным болью и муками, жестоким. Этим, вместе с ледяным ветром, веяло из-за дверей.
И все же я сделала этот первый, осторожный шаг. Потому что ведьма звала, ведьма кричала и молила о помощи, и голос ее все чаще срывался на агрессию, не свойственную моим сестрам. Значило это лишь одно – была ведьма там давно, а потому находится на грани сумасшествия.
Я начала осторожный спуск вниз, глазами осматривая стены из черного камня, с каждой ступенькой все более покрытые плесенью, мхом и пропавшие сыростью. Где-то на этих стенах висели факелы с горящим на них зеленым, неправильным, некромантским огнем. Именно цвет огня меня и смутил, не позволив применить силу, чтобы призвать свой источник света.
Признаться, в момент, когда очередной поток ледяного воздуха захлопнул за моей спиной дверь, оставшуюся далеко позади, что-то во мне рухнуло вниз. Сердце, похоже.
Я, подгоняемая не то усилившимся зовом, не то страхом, шустро спустилась вниз, преодолев оставшиеся ступеньки в доли секунд, и двинувшись вперед по узкому, темному коридору, вызывающему клаустрофобию. Змей и пауков здесь было много: ползи по стенам, спускались с потолка и явно чувствовали себя крайне комфортно в атмосфере гнили, плесени и сырости.
В определенный момент, с осторожностью преодолев их лианы, я поняла, что то были не просто живности, выбравшие в качестве места пребывания такой вот коридорчик, а одна из частей системы безопасности. Наверняка, не веди меня зов, они бы с огромным удовольствием впились в меня всем, чем могли, отравляя или, чего лучше, сжирая заживо.
Конечно, все это вопрос вкуса, но мне оказаться гниющей в коконе не улыбалось. Считайте, это моей блажью, но я, пожалуй, слишком брезглива для этого.
Впрочем, соображения на сей счет пришлось отложить до лучших времен, потому как впереди показалась арка, выложенная из того же камня, уходящая вглубь стены. Собравшись с духов и заручившись поддержкой силы, пока не призывая ее во избежание агрессивной реакции местных защитных заклинаний, я шагнула внутрь помещения, чувствуя, что это конечная точка.
И вот делала я шаг уверенно, с вызовом и решимостью, которых у меня не было, но оказавшись внутри помещения, захотелось совершенно по детски закричать и рвануть обратно, наплевав на то, что вся моя репутация после этого отправится к чертям. А захотелось мне это потому, что оказалась я в месте, похожем на логово сумасшедшего, больного маньяка.
В небольшой комнатушке, лишенной каких-либо удобств, за изгнившей, но исправной решеткой висела распятая за руки и ноги ведьма. Но можно ли было назвать это нечто, безжизненно повесившее голову со спутанными грязными волосами, кровоподтеками на неприкрытых черной холщевой тряпкой частях тела и изломанными конечностями ведьмой? Я, чувствуя подкатившую к горлу тошноту, сделала шаг вперед, с каким-то животных ужасом оглядывая руны, вырезанные на ее запястьях и щиколотках, призванные удержать ее на месте. Примерно в этих же местах висели ромбы артефактов, горящие чистым зеленым светом, словно напитанные кровью.
Эта ведьма, не шевелясь и, кажется, не дыша, потратила свои последние силы, чтобы привести меня сюда, кажется, даже не отдавая себе в этом отчета. В ней чувствовалась агрессия, какое-то нечеловеческое, неправильное, животное желание мести и чистая злоба, граничившая со сумасшествием.
Эта ведьма, распятая на стене в подвале другого мира, более не была разумной. Она полностью потеряла рассудок. Ее же зов был лишь инстинктом, проявившим себя при присутствии другой ведьмы.
Я подошла к решетке и прижалась к ней руками, чувствуя в себе бессилие и совершенно иррациональное желание разрыдаться прямо здесь, у тела некогда живой, счастливой и животворящей ведьмы, которая сейчас была не более, чем спятившим животным.
Я ничего не могла сделать, чтобы помочь ей. Могла лишь освободить ее, но даже тогда…Что тогда?
Так, спокойно. Прочь слезы и панику. Надо дейстовать.
Я освобожу ее, а там придумаем что-нибудь вместе с тетушкой. В крайнем случае, разместим ее в Академии, чтобы она смогла закончить свой век в местом, полном любви и сестринства, пока ее сила инстинктивно не выберет любую другую достойную ведьму, избавив эту бедняжку от мучений.
Сделав шаг назад, я вскинула руку, направляя магию в сторону ведьму, чтобы освободить несчастную.
– Путь свой земной прошла, не сама под землю ушла. Помоги, подсоби, путы кладбищенские с ведьмы сними, от могильной оградки, от рабской скрепы отвяжи. Тебе, мертвому, под землей гнить, а ведьме домой бежать. Именно!
Потоки моих сил уже практически смяли одну из рун, наложенных давно и крепко, кем-то сильным, кто знает природу ведьм так хорошо, что столкнуться с ним в жизни своей я бы не хотела, как вдруг на мое запястье легла крепкая мужская рука, буквально оттаскивая меня назад с такой силой, что заговор слетел с моих губ, разбившись о руну и разлетевшись вокруг огнем, сгорающим на каменных плитах.
Я резко дернулась, освобождая руку из плена, но оказалась лишь сильнее схвачена и резко развернута лицом к незнакомому мне магу, возвышающемуся над, в общем-то, невысокой мной, как скала. Его глаза, до того черные, начали гореть настоящий едким, зеленым огнем, ненавязчиво сообщив, что дело я имею с некромантом. Он-то и схватил мои руки за запястья с такой силой, что те стали нещадно болеть. Сложно было сказать, что конкретно играло роль: сила мужчина или природа его магии, идущей вразрез с своей и доставляющая настоящую боль даже сквозь кожу.
– Ведьма, ты хоть понимаешь, что ты только что чуть не натворила? – встряхнув меня так, что зубы клацнули, прошипел маг. – Совсем двинулась?! Что ты вообще тут забыла?!
Я, тихо выругавшись сквозь сомкнутые зубы, почувствовала, как сила рванула вперед, вырываясь сама по себе, от столько скотского обращения с ее хозяйкой. Почувствовав, как глаза запекло чистым серебром, я сконцентрировалась на том, чтобы не атаковать, но было напрасно – сила ударила так, что мага отбросила о противоположную стену, хорошенько приложив затылком о каменную плиту.
И тут произошло то, чего я вовсе не ожидала. Безжизненная ведьма, оторвавшись от стены, с диким, нечеловеческим криком рванула на меня, хватая костлявые, иссушенными, скрюченными пальцами меня сквозь решетку, от такого напора заскрипевшую и выдержавшую каким-то чудом.
С тихим вскриком я отскочила в сторону, пораженная тем, что ведьма решила напасть на меня, почувствовав силу, которой не хватало ей; и оказалась зажата в чьи-то надежных руках, отдернувших меня за талию в сторону еще на несколько метров, чтобы существо, более не похожее на ведьму, не сожрало меня заживо. Нечто, что когда было ведьмой, бесновалось за решеткой, исходясь истошным, животным криком, разбрызгивая по сторонам слюни и цепляясь желтыми когтями себе за лицо, оставляя глубокие, покрытые гнилью с пальцев царапины.
Маг, поднявшись с пола с длинным, выразительным ругательством, рванул к ней, успокаивая ее одним коротким заклинанием, слышать которое прежде мне не приходилось ни разу.
– Что ты здесь делаешь? – раздался над моих ухом напряженный голос Ланфорда, крепко прижимающего к себе.
Обернувшись с непередаваемым ужасом на лице, я заметила, что в помещении уже полно магов, включая принца и Дерга, глядящих на меня с настороженностью, свойственной тем, кто ожидает нападения. Другие, не знакомые мне маги, устремились на помощь некроманту, чтобы усмирить беснующееся существо.
А я…
Я стояла, вглядываясь в глаза Ланфорда и не видя в них ничего, кроме раздражения по причине того, что я оказалась здесь, и некоторой настороженности, вызванной моей дальнейшей реакцией. Не было там даже раскаяния в том, что у них в подвале спятившая из-за них ведьма. Там не было ничего живого, что относилось бы к тому, что они пытают ведьму. Там ничего не было, кроме холодно и злости.
– Что вы сделали с этой ведьмой? – голос мой, в отличии от общего состояния, граничившего с истерикой, звучал холодно и хлестко, слышалась в нем даже та сила, с которой я изгоняла светоненастника. Прозвучало, как раскат грома.
В руки рванула сила, готовая воевать с каждым, кто способен на такое, но усмирить ее в этот раз мне удалось. На пальцах только замерли белоснежные искры, которые я, как некогда Томас, брезгливо стряхнула на пол.
Неожиданно ведьма, казалось, уже усмиренная магами, вновь рванула вперед и, ловко просунув руку сквозь решетку, ухватила меня, стоящую к ней спиной и жаждущей ответа Ланфорда, и притянула крайне близко к себе, крепко держа за запястье. Ее искривленное, покрытое шрамами и свежими царапинами лицо, просунулось сквозь решетку, и в мое лицо, вместе с шипением и неестественным, сумасшедшим смехом, понеслось зловонное дыхание.
– Императорская семья паде-ет, – практически пропела она, наклонив голову в сторону и залившись злобным, неестественным смехом. – и тогда поднимается Ковен Тьмы из недр своих, увековечив свой трон бошками правящей семейки.
Она, продолжая злобно смеяться мне в лицо, пока Ланфорд, выругавшись, пытался осторожно освободить запястье несопротивляющейся мне, внимательно слушающей слова «сумасшедшей» ведьмы.
И та, перестав смеяться, словно опомнившись, подалась вперед, вминая свое лицо в решетку и жадно, быстро заговорила:
– Бойся, ведьма, правящей крови. Они уничтожат тебя, выпьют твою силу и повесят на стену, как трофей. Бойся, ведьма. Ты следующая. – крикнула она и, отпустив мою руку так, словно всего несколько секунд не напала, сама направилась к стене и, игнорируя нас всех, уселась на пол у стены, обхватив свои колени и принявшись раскачиваться в разные стороны.
Ланфорд перехватил мою руку и, вглядываясь в ровные красные борозды от ее рук, начавшие синеть на глазах, тревожно поинтересовался:
– Как ты?
– Лучше, чем она. – хмуро отозвалась я, понимая, кому принадлежал тот гримуар.
Глава 9
Тишина в кабинете императора, украшенном золотом, лепнинами и картинами разной степени ценности, стояла оглушительная. Потому, вероятно, обстановка кабинета и казалось такой гиперболизировано роскошной. Здесь хотелось устраивать званные вечера, пить шампанское за ужином и слушать истории из жизни, а не нервно, напряженно молчать, сдерживая рвущиеся с языка злые слова, после которых отношения, выстроенные с нанимателями, явно не будут прежними.
Именно этим я и занималась, отвернувшись от присутствующих в кабинете магов к окну, за которым темнел небосвод над освещенной многочисленными магическими фонарями и вывесками столицей. Жители ее, похоже, не спали и спать вовсе не собирались. Напротив, с высоты дворца мне прекрасно было видно изысканно одетых дам в сопровождении не менее, как выразился бы Игнат, «упакованных» мужчин. Там рассекали мощеные улочки кареты, в упряжке которых находились удивительные существа: от разных окрасов лошадей до ящериц, на шеях которых красовались симпатичные бантики. И многочисленные заведения, соревнующиеся друг с другом в броскости вывесок, манили внутрь. Даже фонтаны пестрели красками, словно в столице этой империи световое шоу никогда не прекращалось.
Большой контраст в сравнении с тем, что происходило в этом кабинете.
– Госпожа Залесская, я вынужден поинтересоваться у вас, как же все-таки вы пробрались внутрь помещения, перенесенного в другое измерение и охраняемое так, как не охраняются, извините, покои императора? – вопросил Томас, который, если судить по его лицу, больше всех присутствующих чувствовал себя неловко.
Вот и сейчас, сказав про покои императора, мужчина смущенно отмахнулся от вскинувшихся бровей брата, крайне заинтересовавшегося, почему это его покои плохо охраняются. Казалось, если бы он мог, Томас бы бросил все эти разборы ситуации разом и потратил бы вечер на, положим, сидение у камина с бросаемыми на огонь глубокомысленными взглядами и не менее глубокими размышлениями философского характера. Может быть, даже подключил бы к этому вечеру бутылочку вина. А так приходилось топтаться в кабинете императора и погружаться в колючую атмосферу непринятия, царящую здесь.
– Как я уже сказала вам раннее, – обернувшись к магам и старательно избегая встречи взглядов с Ланфордом, дабы не проклясть его случайно, отозвалась я. – понятия не имею, как это произошло. Я почувствовала зов, на который и шла. Что до ваших «карманов» и охранной системы – не имею никакого отношения ко взлому ни того, ни другого.
– Могу предположить, – вскинул вверх указательный палец Игнат, расположившийся в одном из кресел кабинета, взглянув на Томаса. – что дело как раз в вашей ведьме. – предпоследнее слово маг выделил особенной интонацией, подчеркнув ее вскинувшимся вверх указательным пальцем. – Проверили бы вы ее на недавний выброс сил, похоже, она инстинктивно провела Владу и расчистила ей путь. Явление не столь редкое среди ведьм, у них – маг покрутил пальцем в воздухе, скосив глаза. – мозг иначе работает, инстинкты превалируют над голосом разума.
Я кинула на него крайне враждебный взгляд, чтобы у Игната точно не осталось сомнений относительно того, что я о нем думаю.
– Вместо обсуждения устройства мозга ведьм, – произнесла я, скрестив руки на груди. – предлагаю, а точнее требую, обсудить, почему у вас в подвале к стене подвешена, прости Геката, ведьма?
Взгляды всех присутствующих метнулись к Ланфорду, который также стоял у противоположного окна, скрестив руки на груди. Заметив невольные жесты присутствующих, маг тяжело вздохнул и обернулся, впрочем, сохранив безразличное выражение лица. Уверена, он, как и его отец, с радостью бы избежал этого разговора, только не ради вина и философии, а ради работы и разбора полетов с подчиненными, которые не заметили проникновения ведьмы, а точнее меня, в их хваленный карман. Думаю, именно этим он и займется по окончании неприятного разговора.
– Раз уж никого из присутствующих не волнует, что ответ на данный вопрос находится под строжайшей государственной защитой, конечно, давайте обсудим это с иномирной ведьмой. – не сдержав иронии, отозвался Ланфорд.
– Ведьмы – нейтральная раса, мы не подчиняемся ни одному императору, ответственность за нас несет Геката. – фыркнула в ответ я. – Потому никакой государственной тайны или сокрытия информации не может быть. Вы обязаны, подчеркну, обязаны предоставить исчерпывающую информацию по первому же моему запросу или запросу любой другой ведьмы.
– И разгребать последствия, вероятно, за вас будет богиня Геката, существование которой не было подтверждено никогда и никем? – усмехнулся маг. – Прекрасно, раз так, давайте я расскажу все, что знаю.
– Иронией своей не подавитесь, – тихо, буквально себе под нос пробормотала я, впрочем, не особо успешно, потому как услышали все.
Глаза Ланфорда недобро блеснули, вынудив Игната подняться на ноги и замереть между нами со вскинутыми руками, вроде как призывая к спокойствию. Обидеть Ланфорда я не хотела, сказала это вслух лишь для того, чтобы облегчить свои эмоциональные терзания, вызывающие во мне всплеск силы, который, между прочим, здесь никому не нужен.
– Вы должны понимать, что это – не нормально! – освободив руки от скрещивания на груди, произнесла я, сопроводив свои слова четкой жестикуляцией. Не иначе, как у политиков такого паразита подцепила. – Что не так с миром, где ведьм, живых людей, подвешивают на стену, скрепляя их рунами и позволяя себе… даже не знаю, какая у вас цель для всего этого! Знаю только, что это – отвратительно, жестоко и полностью иллюстрирует причину того, почему в вашем мире нет ведьм!
– Вам не приходила в голову мысль, что ведьма изолирована от общества не из-за нашего на то желания? – склонив голову к правому плечу, как с неразумным ребенком заговорил Ланфорд, по всей видимости, взявший на себя ответственность провести этот разговор.
Остальные же наблюдали за нашим диалогом, как за партией в пинг-понг. Только Игнат стоял между нами, контролируя сохранение безопасного расстояния, сокращающегося мной, как ни странно, с каждым словом.
– О чем вы? – поджав губы, вопросила я.
– Полагаю, Игнат ни разу не озадачивался объяснением, почему же он приставлен наблюдать за вашей работой. – произнес маг с холодной улыбкой, стереть которую на секунду стало для меня первостепенным вопросом. – Едва ли это необходимо ради вашей безопасности, учитывая тот факт, что по силе вы его превосходите.
– Ну тут спорный вопрос, – вклинился Игнат, вскинув брови.
– Нет, госпожа Залесская, – проигнорировав моего напарника, чем явно его оскорбил, продолжил Ланфорд. – дело в том, что вы, ведьмы, крайне восприимчивы. Ваша психика неустойчива, я бы даже сказал, удивительно шаткая. И любое, даже самое малозначительное потрясение, может спровоцировать у вас выброс сил такого масштаба, что вы уничтожите не только все вокруг, но даже себя. Ведьма, которую вы видели, поступила именно так. Она спятила и представляла угрозу для всего нашего мира, включая себя, поэтому мы приняли решение изолировать ее.
– А силы вы из нее вытягиваете тоже ради ее же безопасности? – усмехнулась я, прямо взглянув в глаза Ланфодра, которые тот не спешил отводить, будучи полностью уверенный в собственной непогрешимости. – Вы хоть представляете, как это больно – быть воронкой для наполнения магией ваших артефактов?
Ответить магу на это было нечего, впрочем, тот как будто и не искал ответа. Стоял, расслабленно опустив руки, и четко глядел на меня, ничуть не смущаясь творящегося в подземелье беспредела.
– Пусть так, – кивнула я, поджав губы. – пусть та ведьма совершила нечто ужасное и на фоне этого сошла с ума, пусть. Но почему это произошло? Я не поверю, что ведьма, по природе своей безобидная и наполняющая этот мир энергией, проводник света, неожиданно, по воле случая, решила навредить кому-то или чему-то. Почему на Земле я не слышала ни разу о таких происшествиях? Не думаете ли вы, что это была самооборона, учитывая царящие в вашем мире нравы? Ведь «стоит поступиться симпатией один раз, и весь оставшийся род останется с бесконечными преимуществами, которые открывает наличие всего-то одной ведьмы в семье».
Процитировав Дерга, дернувшего от моего замечания плечом в ответ на обратившиеся к нему разномастные взгляды присутствующих, я замерла, ожидая ответа от Ланфорда.
Вот только последовал он не от племянника императора, казалось, слегка выбитым из колеи цитатой своего друга. Или кем он там ему приходится.
– Влад, в нашем мире такое тоже имеет место быть. – произнес Игнат неожиданно, вынудив меня недоуменно на него оглянуться. – Последний случай был лет пять назад, когда ты еще училась, потому, вероятно, ничего про это и не знаешь. Ведьмы не любят признавать свои ошибки. Тогда одна из ваших слетела с катушек и убила по меньше мере двадцать девушек ради какого-то ритуала, ее точно также изолировали от общества, потому что она представляла серьезную угрозу, наложили печать и сослали в какое-то госучреждение на, пусть будет, исследование психологии спятивших ведьм.
– Ее отдали на опыты? – недоверчиво покачав головой, шокировано вопросила я, заставив мага пожать плечами.
– На меня-то так не смотри, решение не я принимал. – хмыкнул Игнат. – Сам факт заключается в том, что ведьмам слететь с катушек – это как раз плюнуть, Владеныш. И с вами, наделенными огромной, бесконечной силой, тягаться тяжело. Ни о каком принятии и отпущении речи вообще не идет, чай все вокруг не смертники, жизнь свою любят. Поэтому вас и отлавливают, чтобы уберечь. Себя, конечно, в первую очередь, но это же и о вас забота.
– Забота, – усмехнулась я, покачав головой. – что вы вообще знаете о заботе? Прикрутить ведьму ко стене – это не забота. Высасывать из ведьмы силы – это не забота. Сдать ведьму на опыты – это не забота!
Последнее предложение я практически кричала, сдерживаясь из последних сил, чтобы не проклясть кого-нибудь. Сила, собравшись в руках колючими иголками, просилась на волю, намереваясь разнести тут если не все, то хотя бы половину, дабы только успокоить меня, беснующуюся хозяйку.
Медленно вдохнув и выдохнув, я взяла себя в руки, не собираясь быть «следующей» бабочкой в коллекции этих психов. Нельзя живых людей ко стене прикручивать!
– Знаешь, Игнат, мне поступило предложение от Румпельштиды занять место в Ковене Ведьм. – выдохнув, холодно посмотрела я на напарника. – Вероятно, с таким отношением к ведьмам, мне стоит согласиться. Ведьмы – живые люди, а не пушечное мясо со сдвинутым гормональным фоном и безграничным ресурсом. А вам, магам, несмотря на обширную историю наших взаимоотношений, все еще не пришло это в голову. История ничему не учит, да?
Фыркнув, я направилась в сторону двери, собираясь покинуть данное помещение.
