Слава Доронина
Сделка с совестью
25 глава
Боль в ноге пронзает до искр перед глазами. Дыхание тут же сбивается, и я замираю, не в силах пошевелиться. А когда немного прихожу в себя и фокусирую взгляд на искаженном от злости лице Багдасарова, который склонился надо мной, то уже в полной мере осознаю, что за этим последует.
– Не нужно. – Я вцепляюсь в рукав его куртки, но Ян небрежно и грубо сбрасывает ее, поднимаясь на ноги. То есть коньки.
И оказывается, так уверенно на них стоит… Притворялся, что не умеет кататься? Хотел сделать приятное, искусственно создав еще один повод, чтобы я могла безнаказанно поиздеваться? Или мало Янису того, что из спальни его не вылезаю, и нужно было прилюдно меня потискать, разыгрывая этот спектакль с разъезжающимися ногами и мертвой хваткой на моей талии?
Смотрю, как Ян со всего размаху въезжает в парня, которого я случайно задела плечом, и валит того на лед, прикладываясь кулаком к его лицу. Я сжимаю челюсти и убито прикрываю глаза, не желая на это смотреть. Не переношу жестокость. До отвращения эти сцены. Почему-то сразу всплывает в памяти ссора с Антоном и его пощечина, от которой я отлетела к стене. Ассоциации, чтоб их… Какая-то затяжная черная полоса.
Боль в ноге не становится тише, но хотя бы можно уже нормально дышать. Пытаюсь анализировать, что обескураживает больше: агрессия Яниса, с которой он накинулся на моего обидчика, или то, что безоговорочно вступился за меня, не задумываясь о последствиях.
В принципе, будь я на месте Яниса, поступила бы так же. Любого, кто посмел бы обидеть мою Ириску, особенно незаслуженно, размазала бы по стенке и не думала, правильный это поступок или нет. Правильный! На хер всю эту обходительность и возвышенные диалоги, когда с тобой изначально ведут себя по-скотски. С одним уже долюбезничалась до синяка на лице. И вот к чему в итоге привело: всех мужчин топлю в море недоверия, хотя Ян этого вроде как и не заслуживает. Но пусть Хулио сразу всю мою дурь увидит и решит для себя, стоит оно того или нет, нужны ему мои качели или лучше не залезать на них и не раскачиваться, чтобы не слететь с высоты. Я себя больше ни под кого ломать не стану. Никогда!
Открываю глаза, держась за ноющее колено и наблюдая, как Багдасаров проводит уроки вежливости с несчастным. Наверное, сегодня тот поедет в травму после одного неосторожного слова и движения в мою сторону. А мне придется посмотреть тонны романтических мелодрам и комедий, чтобы забыть об этой сцене и не проецировать поведение Яниса на себя. Все-таки я действительно очень впечатлительная натура.
Отряхнувшись и сплюнув под ноги, Ян подкатывается ко мне, а я опять не могу не заметить, что сейчас он держится на льду куда увереннее, чем несколько минут назад. Давно не стоял на коньках и как бы сломанной ногой не обошлось, да? Врун!
– Ты как?
Янис помогает встать, но я громко ойкаю, понимая, что все, накаталась. Ноге теперь нужен покой. Дня два, а то и все три.
Примерно так же неаккуратно я во Владивостоке упала и потом провела в кровати сутки, не вставая. Горстями закидывала в себя обезболивающее и седативное. А этот Ромео, то есть Хулио, пытался добиться моего расположения и таскал на руках до машины в полудохлом состоянии. Так же и сейчас потащит. Дежа вю, ей-богу.
– Понятно, – недовольно вздыхает Ян и, прижав меня к себе, катит к скамейкам.
Торгушку, куда мы приехали покататься на коньках, а потом перекусить в кафе, я покидаю на руках Багдасарова. Как и предсказывала. Может, его чудачества половым путем передаются, и он так из меня вскоре сделает Вангу?
Но в отличие от меня, Яну не до шуток. Багдасаров дико напряжен. Мне тоже дискомфортно от болей в ноге. И немного жаль того парня, которому, по сути, досталось ни за что. Игнасас его от души приложил.
– Не стоило бить человека, тем более в лицо, за то, что я сама на него наехала. Можно было сначала поговорить. Зачем же сразу махать кулаками? – Я специально добавляю строгости в тон, зная, как Яниса это разозлит.
Но Игнасас не реагирует на мои слова. Молча ставит меня на ноги у машины.
– Пройдись, – сухо просит он, прищурив глаза.
Делаю пару шагов, морщусь от боли и отрицательно качаю головой, хватаясь за опору, чтобы не упасть. Больно. До конца дня я теперь одноножка.
– Сука! – рявкает Багдасаров и с силой ударяет кулаком по капоту машины. – Я бы прямо сейчас вернулся и добавил этому козлу сотряса. А потом ноги переломал и ни капли не раскаивался в этом. Он бы пожизненно на костылях скакал, тварь. Когда ты плашмя упала на лед на моих глазах, я готов был из него душу вытряхнуть, а ты говоришь: не нужно было разбивать никому лицо? Скажи спасибо, что он домой живым сегодня вернется. И даже сможет улыбаться, а не из трубочки пить еду.
Я перевожу глаза на разбитые костяшки Яна и недовольно поджимаю губы. Впервые за меня кто-то заступается и при этом говорит такие слова. Но почему-то все равно не особо приятно. Да и картинки, как Хулио впечатывает кулак в лицо незнакомого мужчины, тоже не скоро забудутся.
– Мне не понравилось, что ты избил сейчас человека. Он напишет заявление о побоях, и у тебя могут быть проблемы. Ты об этом не подумал?
– А мне не понравилось, что тебя оттолкнули и причинили боль. Садись в машину, поедем в травмпункт.
– Это лишнее. Со мной ничего серьезного…
– Ага, верю, – обрывает меня Ян и указывает глазами на сиденье, открыв дверцу.
В итоге он все равно делает по-своему и везет меня к знакомому врачу в одну из клиник, где проводят осмотр и назначают постельный режим на несколько дней. По мне, это обыкновенная перестраховка. Отлично знаю свой организм, как и то, что в жизни случались травмы и падения куда серьезнее и сложнее, чем сегодняшнее. Но спорить не хочу. Не хватало, чтобы и мне сейчас прилетело от Яна «приятностей». Пусть перебесится, а я промолчу.
Здание клиники, как и торгушку, я покидаю на руках Багдасарова. Он усаживает меня на сиденье и сам садится за руль. Мы едем к нему домой, и настроение у обоих средней паршивости. Я наблюдаю, как Ян ведет машину. Очень аккуратно, внимательно, все время контролируя обстановку. В прошлые разы было иначе, а сейчас он крайне сосредоточен и раздражен. Может, какой-нибудь из кодексов перелопачивает в своей черепушке или другую информацию. Чтобы отвлечься от того, что произошло. Ладно. Пересилив себя и наступающую после введенных препаратов сонливость , я первой нарушаю молчание:
– Никогда не думал податься в хоккей? – спрашиваю, касаясь пальцем сбитых костяшек на его правой руке.
– Нет, – коротко летит мне в ответ.
Впервые чувствую себя с ним так… подавленно. Ненавижу зависеть от чьих-то эмоций и настроения. Это первый звоночек к тому, что человек тебе симпатичен. И довольно сильно, если начинаешь задумываться о его дискомфорте, блокируя свой.
– Зря. Отчасти тот же бокс. Кому-то въехал со всей дури клюшкой, но всего пару минут за это дают. Подумай.
Ян начинает улыбаться, но в мою сторону даже не смотрит, а меня еще сильнее царапает изнутри. Всё? Недельку над тобой поработали усердно, Алёна, и ты уже врата в рай опять готова распахнуть, да? А как же гордость и здравый смысл? Но надо сказать, что работали надо мной утонченно, изысканно, отдавая всего себя, и при этом смотрели такими глазами, что я теперь почему-то все время ассоциирую себя с той девочкой, в которую Ян когда-то был влюблен, а она ему потом призналась в своих симпатиях. Аж в солнечном сплетении покалывает от того, как Хулио порой хрипло просит: «Еще громче, цветочек… Еще…»
– Алён, врач сказал, что ноге нужен покой. Как минимум три дня. На плече синяк размером с две шайбы. Завтра с постели не встанешь и все тело будет ломить. Ты сильно приложилась о лед. Я видел, даже не смей это отрицать. А у меня командировка, не поехать не могу. И ты мне еще пытаешься мозги вправить, как я нехорошо поступил, накостыляв этому мудиле? Давай просто помолчим, если не хочешь попасть под раздачу. – Ян шумно вздыхает.
Я залипаю, разглядывая его сосредоточенное и недовольное лицо.
– Ян… – грустно улыбаюсь. – Я правда тебе так нравлюсь или ты давно искал, кому врезать, и нашел веский повод? Может, в хоккей, а? Тебе понравится.
Плохи дела. Снова испытываю смешанные чувства, когда брови Яна сдвигаются к переносице и он поворачивается, награждая меня укоризненным взглядом. Опять злится. Ну вот какое мне до этого дело? В моем представлении у нас все должно было быть просто: он мне помогает, я плачу натурой. Каждый остается довольным и спустя время идет своей дорогой. Зачем Ян притащил меня к себе домой? Зачем относится как принцессе? Зачем, зачем?.. Их так много, этих «зачем», а мне все меньше хочется искать на них ответы, обрубив коротким и понятным «Так бывает».
– Пиздец, Алёна… Бледная опять, как простыня. – Янис пропускает мимо ушей мой сарказм. – Где твоя косметичка? Подрумянь их, – кивает на мои щеки, – а то я как вижу, кулаки сами собой сжимаются и жалею, что не прибил гада.
По телу бегут неприятные мурашки, когда я слышу, как у Яна под ладонями хрустит кожаная оплетка руля. Снова вспоминаю ту сцену.
– Много шума из ничего, – произношу спокойно, чувствуя, как меня рубит в сон. – Ян?
– Ну что? – отзывается он недовольно. – Опять мозг клевать будешь?
– Я кушать хочу…
– Сейчас домой приедем и перекусишь.
– Вряд ли, – замечаю я, прикидывая в уме, сколько мы простоим в растянувшейся впереди пробке.
К тому времени Багдасаров на третий заход отправится и потащит меня на руках спящую, но уже в свою холостяцкую берлогу.
– Тебе нехорошо?
– Вы с врачом такие знающие и опытные. План лечения мне составили, укол медсестра сделала. Я даже слова сказать не успела. С этого препарата клонит в сон. Так что все твои планы на меня сегодня, считай, закончились.
– Мне не привыкать. Ты мастер обломов. Прям напугала, – ехидничает Ян.
Я чувствую, как веки наливаются свинцом.
– Седативное еще добавили наверное, да?
– Да. Поспишь немного. Удар был сильным. Я переживаю.
– Знаешь, что мне не понравилось и за что я выношу тебе мозг? Напугать до усрачки и избить каждый может, а ты попробуй так, чтобы без рук тебя боялись? Слабо? – вяло пытаюсь бунтовать.
– Нет, не слабо, – ровно отвечает Янис. – Давай не втирай тут свою философскую херню. У меня все просто и справедливо. На катке я правильно поступил. А в случае, если Слуцкий будет рядом ошиваться и руки распускать, методы моих разговоров будут такими же примитивными, как и попытки меня услышать. Сначала примитивными, а потом карательными, – уточняет он. – И контактировать с ним не вздумай, тем более вестись на провокации, которые не заставят себя ждать. Если так сделаешь, то я сильно в тебе разочаруюсь и моя помощь сойдет на нет, – с тенью скуки заканчивает Багдасаров и тянется к сигаретам, приоткрыв окно.
Мозги уже туго соображают от влитых в меня эликсиров, но суть улавливаю. И несколько обнадеживает тот факт, что Ян в полной мере осознаёт: Слуцкий услышит его не с первого раза. Вскоре действительно может всплыть какое-нибудь дерьмецо, которое заляпает солидную репутацию Багдасаровых. Папа-политик будет очень рад подобному раскладу, ага. А в том, что Антон найдет способ, как мне подгадить, – сомнений нет, даже вещие сны не нужны. Своего не упустит.
– Можешь уйти в теневой бан. Навечно. Потому что обидеть тебя рука не поднимется, но и после твоего проеба ничего другого у меня на тебя тоже уже не оживет. Андестенд ми, Алёна?
– Вполне. – Я закрываю глаза. – Обойдемся без косяков, не переживай, – отвечаю, понимая, что дела мои плохи в кубе.
Понравилось Янису со мной заниматься сексом, поэтому и обозначает сейчас четко границы дозволенного, за которые выходить не нужно. Своего рода бартер. Ты выделывайся, Алёна, показывай свой характер, я потерплю, но и ты имей в виду, что с тебя спрос будет не меньше. Теперь ясно, какой именно. Честность и порядочность. Несмотря на свою несдержанность, которая на меня не распространяется, у Яниса этих качеств в избытке. А у меня?
Багдасаров кивает на мою ногу.
– Что притихла? Болит?
– В сон клонит.
– Ласку, наверное, позови, как уеду. Пусть с тобой побудет.
– Уверен?
– Не совсем, но не оставлять же тебя одну без присмотра.
– Я буду на виду у Бернарда. Хотя не удивлюсь, если дома, как и в офисе, у тебя имеются камеры видеонаблюдения.
– Отличная идея, – оживляется Ян. – Попрошу знакомого установить на днях.
– Ты сейчас серьезно?
– Абсолютно.
Он тянется в карман брюк за телефоном и через пять минут убирает его обратно, договорившись с каким-то Гариком, что тот скоро подъедет в квартиру с рабочими.
– Я на это не подписывалась! У тебя будет куча видео с нашим сексом, моей обнаженкой… Нет и еще раз нет!
Ян улыбается так, что дрожь бежит по телу от негодования.
– Успокойся и спрячь шипы. Это человек, который в мое отсутствие смотрит за аквариумом. Нет у меня в квартире камер, и устанавливать их я не планирую. В случае чего, до шантажа тоже не опущусь. Молча пропаду с радаров.
Я едва сдерживаюсь от нецензурных ругательств. Зачем, спрашивается, заставлять меня нервничать? Удовольствие Хулио приносит мой растерянный вид? Провожу параллель и понимаю, что это ответная реакция на все мои колючки и попытки его задеть. Вот и думай, Алёна, как дальше выстраивать ваше общение. Всё в твоих руках, как говорится.
Наверное, стоит немного сбавить обороты притворства, а то вон мужчина уже переживает, что я вздумаю косячить, испугавшись угроз бывшего, и тоже опущусь до всяких низких поступков. Проблем не избежать – это факт. Но их было бы куда больше, оставь я шантаж Слуцкого без внимания или согласись на его условия. Знать бы еще наперед, что влюбленность в подлого человека впоследствии разобьет мне сердце, – держалась бы от Антона как можно дальше, потому что удар был нанесен сокрушительный. В прямом и переносном смысле этого слова.
Лишь бы у Игнасаса хватило терпения дождаться, когда противная лягушка сбросит с себя зеленую кожицу и превратится в подобие принцессы. Мои эмоциональная и химическая реакции на этого мужчину говорят о том, что пациент скорее жив, чем мертв, и Ян на правильном пути, но сделать первый шаг – самое сложное.
– Ты во Владивостоке так же сильно упала на тренировке? – неожиданно спрашивает Ян после небольшой паузы. – Поэтому из номера потом не выходила?
– Да. Самочувствие было отвратительное. Еще и ухажер нарисовался настойчивый. При каждой встрече пытался свой язык до гланд запихнуть, чтобы вызвать у меня ответное желание. А оно на тот момент было одно: спать.
Разговор сам собой возвращается к нашим отношениям. Пока что зарождающимся, но очень даже доверительным. Яну мне нестрашно признаться в своих грехах. Страшно за его поведенческие реакции, которые он сегодня продемонстрировал во всей красе.
– Ну вот и отдохнешь с недельку, пока я поработаю и смотаюсь в командировку. Не хочу, чтобы мой золотой ларчик вышел из строя. Ты мне здоровая нужна, Алёна, – на полном серьезе говорит Ян, чем снова трогает меня до глубины души своей откровенностью и заботой.
– Но кажется, уже вышел, – тихо парирую я и сдаюсь объятиям Морфея.
Закрываю глаза, не в силах больше бороться со сном и мыслями, которых вдруг становится очень много. Ни одна из них мне не нравится, потому что разгон в отношениях с Яном получился быстрым, а видимость плохая. И пока непонятно: впереди взлетная полоса или меня ждет очередной прыжок в бездонную пустоту.
26 глава
– На, вот! Полюбуйся! Просто загляденье!
Я вздрагиваю, услышав незнакомый голос и громкую речь. Открываю глаза и смотрю в темноту, не сразу въехав, где нахожусь и что произошло. Ах да, на коньках я удачно покаталась…
– Месяца не прошло, как у тебя новый косяк всплыл, – опять доносится возмущенная тирада незнакомца из глубины квартиры. – Я заебался огребать за тебя от Артура. Просто заебался. На хуй застрахую свою жизнь, ей-богу.
– Не кричи, Костя. У меня в спальне отдыхает человек.
Я подтягиваю к себе ноги и сажусь в кровати. Хватаюсь за плечо, чувствуя боль. Все тело ноет, словно один сплошной синяк.
– Человек? – не унимается гость Яниса, и я снова концентрируюсь на оживленном разговоре. – А тот человек, который заяву на тебя накатал и сейчас тоже отдыхает в больнице, не беспокоит, нет?
– Кстати, тебя же приставили за мной косяки подчищать. Вот и зачисти. Иначе я сам это сделаю. Как умею. – В голосе Яниса слышится раздражение, следом раздается какой-то грохот. – Я сказал: не шуми, разбудишь мне человека. Дома кофе попьешь. И ты бы меньше всякую дрянь бульварную смотрел, чтобы не заводиться по пустякам.
– Когда звонят с генеральских номеров и носом в этот «бульвар» тычут, то мимо не пройти. До отца дойдет твоя новая шалость, и он три шкуры спустит сначала с тебя, а потом с меня. Как маленького нужно контролировать, да? Каждый шаг? Пройдут выборы – хоть операцию по смене пола сделай и депортируйся из страны, но сейчас тишина должна быть. К отцу пристальное внимание со всех сторон, а вы с Эриком как взбесились. Чего еще ждать?
– Константин Сергеич, я тебя услышал. Только помочь ничем не могу. Личные интересы у меня в этом деле, – обманчиво мягко произносит Янис.
Аж мурашки бегут от того, как он это сказал.
Снова слышится шум и ругань, на этот раз Яниса. А потом его же грозное:
– Обпейся, на! А то дома же это сделать нельзя!
Знаю, что подслушивать нехорошо. Но у меня безвыходная ситуация. Не закрывать же уши? Судя по тому, что услышала, не зря я мозг клевала Игнасасу. И с Константином Сергеевичем абсолютно солидарна: можно было и не махать кулаками, а решить всё мирным путем. Ну да ладно. Дело уже сделано. Остается принять сторону Хулио.
– У меня командировка на днях. Человек из спальни на тебе, пока в город не вернусь. Договорились? – спрашивает Янис после непродолжительной паузы.
– Пароли? Явки?
Снова приглушенные голоса, и потом слова гостя: «Получил».
Что он получил? Досье на меня?
– С Порошиным и его заявлением что делать будем? Знакомая тебе фамилия? Ни о чем не говорит?
Гостя Яниса не видно, но чувствуется, что терпение у человека на исходе. Похоже, не одну меня Хулио доводит до нервного тика своими выходками. Даже интересно становится посмотреть на этого несчастного, которому поручили присматривать за Яном. Не хотела бы я оказаться на его месте.
– Ну так, в общих чертах. Эльвира Анатольевна, наверное, имеет к ней отношение, если ты столько шума поднял?
– Прямое она имеет отношение, – повышает голос гость. – Я на нее через Алферова вышел. С делом Новака она помогла, восседая на судейском троне в черной мантии и с молоточком во властной руке закона, а теперь вот такая подстава. Эльвира Анатольевна очень недовольна сложившимися обстоятельствами. Сто двенадцатая тебе светит, Ян. А сынок та еще сволочь и косит под нее знатно. На принцип, сказал, пойдет, так как ты его перед девочкой, видите ли, публично унизил. Поэтому у тебя пять минут, чтобы объяснить мне, что произошло и почему я должен прикрыть твой зад. И зад человека, который отдыхает в спальне. Алферов дал три часа на всё про всё, а после звонит отцу и полетят наши головы. Так что в твоих же интересах мирно урегулировать сей конфликт.
– Сука-а, – теперь уже беснуется Ян. – Порошин сначала пусть докажет, что сам не виноват. А то мы сейчас подсуетимся и встречное заявление напишем. В травму я свою красавицу повез, после того как эта гнида толкнула ее со всей дури на катке и моя девочка нехило так приложилась об лед. И его счастье, что головой не ударилась. Ты куда, Кость? Не смей ее будить!
Я закрываю глаза и опять ложусь, когда слышу приближающиеся шаги. Немного приоткрывается дверь, впуская в спальню яркую полоску света.
– Что с ней? – тихо звучит мужественный баритон совсем рядом.
– Спит. Под препаратами. Толкнули ее сильно. Упала. Старые травмы и ушибы дали о себе знать. Не тревожь мне красавицу. Руки за нее я всем повыдергиваю. И ты это тоже имей в виду. Идем, скину тебе заключение от врача.
Слышится протяжный вздох и удаляющиеся шаги.
– Завтра утром поедешь ко мне в офис, а потом вылетаешь в Екатеринбург. С Порошиными сам всё решу. Мирно. Раз ты за дело вступился. Но мог бы так не буйствовать. Видишь же, что боком это всегда вылазит. Никак тебя не научу спокойно решать провокационные вопросы.
– Если бы мог, то сдержался бы, – голос Яниса опять становится жестче.
– А Синицкий? Он так и валяется в больничке?
– Дел у меня, что ли, не хватает, чтобы херней заниматься и за падлами всякими следить? Не в курсе.
– Ну да… – усмехается гость Яниса. – Сам ты в этом руки не марал. Через третьи всё решил? Наверное, даже через четвертые, если с Эриком во Владивосток мотался, так?
– Не так. Давай закроем эту тему.
Голоса становятся тише, после того как некий Константин Сергеевич заглянул убедиться, что Ян не обманывает: в квартире у него и впрямь девушка. Пострадавшая. И я действительно чувствую себя ею. Разбитое состояние.
Через какое-то время гость Яниса покидает квартиру, а я спускаю ноги на пол и долго сижу в кровати, боясь пошевелиться. Во-первых, нога болит, а во-вторых, перед глазами все плывет. Это от обезболивающего. Так часто бывает. Требуется несколько минут, чтобы собраться с силами и встать. Путь до ванной занимает уйму времени, но я хочу умыться. Нога ноет, плечо тянет. Отлично покаталась на коньках. Лучше бы дома остались и дальше трахались с Янисом, как кролики.
Заглядываю на кухню и вижу, что Игнасас сидит за столом, обложившись документами, меня замечает не сразу. В ухе у него наушник, и я громко кашляю, чтобы привлечь внимание, а не застать врасплох своим появлением.
– Встала? – Ян окидывает меня беглым взглядом с ног до головы.
Я киваю и присаживаюсь напротив.
– Кофе?
– Просто воды.
Ян поднимается со стула, наливает из графина воды и ставит передо мной стакан. Внимательно наблюдает, как я пью ее мелкими глотками.
– Как самочувствие? – спрашивает он и смотрит мне в глаза.
– Как после долгого богатырского сна. – Я киваю на улицу, подразумевая, что провела в отключке немало времени. – Кто это был? – Слежу за реакцией Яниса.
Иногда мы похожи на двух саперов на минном поле. Шагаем по очереди в надежде, что никто не взлетит наверх. Пока я так и не решила, чья же выдержка крепче: моя или Игнасаса. Оказывается, мы оба очень упрямые.
– Разбудили тебя, да?
– Да. Часть беседы я слышала и поняла, что на тебя заявление написали. Всё, как я и говорила?
– Не начинай, Алёна, – давит интонациями Ян и меняется в лице. – Страшного ничего не случилось. Если родители не дают должного воспитания своим детям, то это не мои проблемы.
– Но проблемы твоих кулаков. А тебе, значит, дали хорошее воспитание? – с усмешкой подначиваю я.
– Ну так… Пятьдесят на пятьдесят. – Ян опять присаживается за стол и не ведется на провокацию в моем голосе. – В основном бабуля суетилась. Но кое-что контролю не поддается. Это называется «характер». Иногда он бывает вздорным, признаю. Но извинений за те страстные поцелуи, которые украл у тебя и на которые ты сейчас намекаешь, все равно не будет.
Я мрачно хмыкаю.
– Зато теперь понимаю, почему ты настоял на враче и осмотре. Бывали уже подобные инциденты? Знал, что за этим последует, поэтому и подстраховался?
– Бережного бог бережет. Сказал же, не бери в голову, Алён. Гончаров всё решит. Тебя это никак не коснется. Занимайся своими делами.
– Гончаров?
– Константин Сергеевич. Глаза и руки отца, по совместительству его хороший друг и мой наставник. Костя присмотрит за тобой, пока я буду в отъезде. Визитку его оставлю. На всякий случай. Окей?
– Окей, – со вздохом соглашаюсь я и киваю.
– Есть будешь? Ты хотела, перед тем как вырубило в машине.
– Позже. Пока аппетита нет. Ты завтра улетаешь?
– Угу, – отзывается Янис. – Рано утром.
– А за рыбами твоими как смотреть? Вдруг они сдохнут? Я не хочу брать на себя такую ответственность.
– Памятку, чем, как и когда кормить, я скину в СМС. Там ничего сложного. Выживут. Аквариум ребята почистили, красоту навели. Поэтому отдыхай, наблюдай за живностью и ни о чем не беспокойся.
– А на сколько ты уезжаешь? – продолжаю я допрос.
– К твоей защите постараюсь вернуться. Ласке сама позвонишь или мне и здесь подсуетиться?
– Сама. И на правах старшего в твое отсутствие разрешу ей вечеринку с друзьями устроить. Ты не против? – дразню, а сама смотрю на чувственные губы Яниса, которые раздвигаются в задорной улыбке.
– Ты только заранее предупреди, когда праздник начнется. Я ментам сообщу о незаконном проникновении в квартиру. Чтобы веселье было незабываемым.
– У кого? У тебя? – Я едва сдерживаюсь, чтобы не улыбнуться в ответ.
– С настроением засада на седативном да, цветочек? Опять шипы выпускаешь?
– Да, не особо радостное, – протяжно вздыхаю. – Но к твоему отъезду расхожусь. Станет повеселее.
Ян покачивает головой и улыбается шире, а потом снова склоняется над бумагами, показывая тем самым, что обмен колкостями закончен и у него есть дела поважнее. Мне бы тоже не мешало полистать диплом и конспекты.
Несколько минут наблюдаю за серьезным и сосредоточенным Багдасаровым. В нем чувствуется характер и сила. Внешне очень притягательный мужчина. Но если бы не та встреча во Владивостоке, мы бы вряд ли сошлись в одной системе координат. В обычной жизни я бы никогда не обратила на такого внимания. Слишком заносчивый, слишком прямой и очень честный в своих желаниях. Хотя факт остается фактом. Мы встретились. И сошлись. В чем-то. А на очередные вопросы «Зачем?» и «Почему?» напрашивается лишь один ответ: «Так бывает».
– Ты меня отвлекаешь, – произносит Ян обволакивающим, чарующим баритоном и поднимает голову.
Мы просто смотрим друг на друга, как вчера вечером, когда допоздна сидели на кухне и болтали обо всем на свете.
– Много думаешь и не по существу, Алёна.
– А если по существу?
Глаза напротив наполняются желанием. Это действительно заразительно и похоже на опасный вирус. Эмоциональный крючок. На который меня поймали.
– В случайные встречи не верю. Зачем-то встретились. Чем-то зацепила. К чему-то это все приведет. Ничего просто так не бывает, – заключает Ян, прикусывая губу.
Хочется сказать: верю, но вместо этого я молча поднимаюсь из-за стола и иду к раковине. Ополаскиваю чашки и хромаю в гостиную, чтобы позвонить Ласке и порадовать подругу, что дни моего заточения закончены и я возвращаюсь к прежней свободной жизни и к работе. После непродолжительного разговора выключаю телефон и какое-то время залипаю на рыбок в аквариуме, а потом иду в спальню, чтобы полистать свои конспекты. По пути заглядываю на кухню. Ян по-прежнему сидит над бумагами и периодически поднимает голову к ноутбуку. Выглядит при этом очень сконцентрированным. Я вспоминаю его слова про неслучайность встреч, и сердце начинает биться сильнее, когда развиваю эту мысль. Ведь часто ранит не любовь, а человек, который не умеет любить. Антон был не способен на это чувство, но где гарантии, что способен Ян?
Начитавшись своих лекций, я засыпаю. В одиночестве. Ян так и не вернулся из кухни. А проснувшись, чувствую, как болит все тело. С постели встаю кряхтя и постанывая, как древняя старуха. В доме стоит оглушающая тишина. На кухонном столе записка от Яна – «Уехал. Не скучай» – и визитка человека, который вчера приходил к нему в гости. Я возвращаюсь в спальню за телефоном и набираю Игнасаса. Недоступен. Значит, уже сел в самолет. Мог бы и разбудить. Я бы проводила. Он тоже бывает слишком упрямым, чем дико выбешивает.
Завтракаю через силу, пью таблетки и снова иду в кровать. Ничего эффективнее сна еще не придумали, чтобы быстрее восстанавливаться, поэтому я решаю как следует отлежаться. К вечеру прихожу в себя и снова чапаю на кухню. Закидываю в себя новую порцию лекарств и еды. Отвечаю на звонок Насти. От Игнасаса тишина. Пару минут я размышляю над тем, написать ему что-нибудь или нет, и, решив дать о себе знать, набираю короткое сообщение. Но отправить его не успеваю, потому что Янис опережает меня и звонит сам.
– Как самочувствие, цветочек? Не разбудил? – слышится в трубке замученный, уставший голос.
– Нет. Я недавно встала. Почти весь день спала и надеюсь, завтра буду как огурец. А ты?
– Явно не он. Если только законсервированный. – Ян зевает. – Но несколько часов сна меня реанимируют. Там к тебе сейчас человек один постучится. Не пугайся. Это от меня. Смело открывай.
– Хорошо.
Я кусаю губу изнутри, надеясь, что это не вчерашний гость Багдасарова. А если все-таки он, то говорить со мной будут помягче, а не таким резким и требовательным тоном, как с Янисом.
– Ладно. Я спать. Завтра созвонимся. Если что, визитку Гончарова я оставил, Егор на подхвате. Но ты бы не геройствовала, а отлежалась как следует. Спокойной ночи, Алёна.
Ян завершает разговор, а спустя двадцать минут действительно кто-то стучится в дверь. Открываю ее и вижу курьера с огромным букетом цветов.
– Розы с шипами. Очень колючие. Аккуратно, – предупреждает он, вручая посылку.
Я улыбаюсь от восторга, рассматривая красные бутоны, и трогаю их пальцем. Вдыхаю приятный аромат. Закрыв за мужчиной дверь, иду в спальню за телефоном, чтобы отправить Янису сообщение с благодарностью и довольным смайликом, чувствуя, как зеленая шкурка с каждым днем сползает с меня все больше и больше. Несомненно, это заслуга Игнасаса. Даже удивительно, как в нем могут уживаться терпение и столько горячности?
«Всегда пожалуйста», – приходит коротко в ответ, а я улыбаюсь еще шире, понимая, что целую неделю будет очень и очень скучно в холостяцкой берлоге без ее хозяина.
