Шиму Киа
Эмигрант
Бурно обсуждающая предстоящую поездку небольшая группа людей в составе трех человек: двое мужчин и одной женщины- умудрялась перекричать даже особенно сильные порывы ветра. Их шляпы уносило, а они все равно, бросая легкие ругательства в сторону погоды, смеялись и радовались подарку кампании. Питер Бир стоял в стороне и вслушивался в каждое слово. Он не хотел особо заводить с ними диалог, ему казалось, что любое слово, вылетевшее из его уст- это ужасная шутка, над которой нельзя ни посмеяться, ни погрустить. Даже самая пафосная речь, сказанная героем, превратится в невзрачную фразу. Многие не замечали, о чем говорит Питер Бир. Того факта, что он уже мог говорить, хватало, чтобы люди потеряли интерес к его персоне. На него часто смотрели, думали, как бы подойти к нему, но все заканчивалось неуместной шуткой в его сторону, являющейся оправданием, и сменой темы.
По перрону шел мистер Уан в дорогом светлом пальто, с небольшим чемоданчиком, который он нес в руках, в идеально сидящих на нем черных брюках и светло-коричневых туфлях. Этот стильный мужчина явно выделялся на пустой платформе, где ничего нет. Но люди еще не успели услышать звуков его шагов. За ним, будто сговорившись, подъезжал поезд, который остановился ровно в тот момент, когда мистер Уан, не доходя до Питера пару десятков шагов, повернулся в сторону путей.
Двери вагона открылись. Питера встретила немолодая девушка.
–Здравствуйте, ваш паспорт.
Питер достал книжечку из своего грудного кармана. Темно-красная обложка, похожая на кровь, в которой заключена вся сущность героя. Без этой книжки не будет существовать Питера Бира. А с ней он есть. Листок бумаги определяет, есть ли человек на Земле или его нет. Без паспорта ты- эмигрант. С паспортом- человек. Да и зависит ли существование от одного лишь паспорта? Многие люди исчезают, имея при себе тысячи документов, и про них забывают. Если человек захочет, он способен пропасть перед глазами миллионов людей.
–Проходите, пожалуйста,– девушка долго всматривалась в паспорт героя, но, наконец, уступила ему дорогу.
Питер прошел в свое купе. На билет он особо не тратился, поэтому и места его особыми удобствами не преобладали. Пока что все четыре кровати были пустыми. Засунув свой небольшой чемодан под нижнюю койку, герой уселся возле окна. Не на что было смотреть на вокзале: гиблые стальные стены, невзрачный навес, сделанный кое-как. Даже людей нет- пустая платформа, где из гуляющих- один только ветер. Мимо купе Питера прошли коллеги. Один мужчина остановился и заглянул внутрь.
–Так вы здесь остановились?– спросил он, осматривая цинично простоту здешних коек.
–Да, тут,– проворчал в себе в нос Питер Бир.
–Почему тут? Вы могли бы вместе с нами поехать.
–Люблю простоту.
–Вон как… Ну, тогда приятного пути! Если что, заходите. Мы в четвертом вагоне.
–Хорошо. Вам тоже.
Мужчина ушел. У Питера дрожали руки. И чего он так переволновался? Обыкновенный разговор, а сердце стучит, как бешеное… Это довольно неприятно…
Поезд тронулся. Медленно набирая скорость, мимо стал проноситься пейзаж. Вокзал остался позади. Городские трущобы виднелись в окне. Мерный стук колес, легкое покачивания, и ритм сердца и души подстраивается под это: «Чу-чух! Чу-чух!» В купе Питер Бир был один. Он с удивлением оглядывал чистые и пустые кровати.
–Интересно, где расположился мистер Уан?– спросил вслух герой и поругал себя за этот вопрос.
На пороге появился человек. Светлое пальто, темные брюки, туфли, небольшой чемоданчик… Мистер Уан! Питер Бир от удивления уставился на пассажира. Попутчик пристально смотрел на него надменным взором.
–Со мной что-то не так?– спросил мистер Уан, садясь на противоположную койку.
–Нет! Ничего, простите…,– Питер боязно отвел взгляд.
–Так вы тоже в санаторий едете?
–Да…
–Понятно. Думал, никто не будет покупать билет в обычное купе из этой компашки. Просчитался.
–Я тоже…
Мистер Уан взглянул на героя. Тот тут же устремил взгляд в окно. Город уже остался позади. На горизонте мелькали деревья, небольшие дома, дороги, а сверху давила невзрачностью серая осенняя погода.
–Зачем ездить на море в конце осени?– сердился мистер Уан, укладывая чемодан.
–Может, билеты на санаторий в это время дешевле.
–Корыстные ублюдки. Приеду- сразу уволюсь!
–Так вы собираетесь увольняться?– Питер взглянул на попутчика.
–Да!– злобно ответил тот.– Осточертело все! Все люди вокруг одни и те же: жалкие, слабые, потыкающие всем и вся. Держаться за свои места, как за единственное спасение- вот их жизненная идеалогия. Не видят всех своих возможностей.
–Вас все любят. Вы- гордость кампании. Будет трагедией, если вы уволитесь.
–Плевать! И не смей отговаривать меня. Это мой выбор, меня не держат эти люди в пиджаках. Меня ничего не держит. Я в воле бежать куда угодно. И я буду бежать!
Питер Бир задумчиво смотрел, как мистер Уан эмоционально размахивал руками, возмущаясь на жизнь. От того идеального образа не осталось ни следа. Герой всей кампании- обычный человек, у которого больше недостатков, чем достоинств. Рядом с таким попутчиком Питеру не было страшно. Он чувствовал, что может легко с ним разговаривать: любое слово, сказанное из его уст, с мистером Уаном будет обретать смысл, ведь оно такое же жалкое, как и личность эмоционального пассажира в светлом пальто.
–Завидую вам,– Питер уперся щекой на холодное стекло, за которым мелькали пейзажи густого леса.
–Как я устал от этих слов!– мистер Уан снял пальто и сел напротив героя.
–Вы можете бегать…
–А ты нет?– озлобленно произнес попутчик.– Разве мы чем-то отличаемся? Ты инвалид, раненный, безногий? У тебя разве нет ног? Что тебе, черт подери, мешает убежать? Общество? Что тебя с ним связывает? Деньги? Любовь? Коллеги? Брось! Все это ерунда! Полнейшая ерунда! Что тебя держит?
Питер всматривался в черные кожаные перчатки мистера Уана, затем в его глаза, наполненные ненавистью и самолюбием.
–Вы,– сказал он, бездушно уперев голову о руку.
Мистер Уан на секунду опешил. Такой ответ его явно смутил. Он прищурился и презренно фыркнул.
–Идиот! Такие слова говорить… Да ты просто идиот! Ты связываешь себя с человеком, который скоро исчезнет навсегда! Какого черта ты вообще обо мне думаешь? Нас ничего не связывает! Ты жалок!
–Да,– на лице Питера ничего не дрогнуло. Он все так же сонно наблюдал за эмоциями пассажира.– Я жалок. Меня давно бесила эта кампания. Год назад я и вовсе подумывал уволится и почти сделал это, но меня что-то остановило. То ли моя слабость, то ли моя трусость, то ли мое воображение о лучшей жизни, то ли общество, то ли все вместе. Да и, уволься я, куда бы подался? Изменился бы? Думаю, нет. Я так бы и остался трусом. Жалким трусом, не имеющим смелости даже заговорить с незнакомцем. Про меня забудут. От меня ничего не останется. Мне некому что-либо отдавать.
Мистер Уан уставился в окно. Белые и тусклые лучи солнца, прорывающиеся сквозь тучи, отражались на его снежной коже. Неприступные черты лица, хмурый взгляд. Он был холстом, на котором проносились пейзажи окружающего мира. Из него ничего не исходило. Он губка, которая впитывает все в себя. И Питер точно такой же, только все в нем преувеличено в несколько раз: невзрачность, способность «впитывать» в себя окружающий мир, не имея своего внутреннего, жить чужим, но не своим, отсутствие способности ходить по почве своей же души. В отличие от мистера Уана у Питера Бира даже отрицательных сторон нет. Он ничего не имеет. Ни цели, ни смысла, ни жизнь. Существующий комок философский тем- и только.
–Был не прав,– четко проговорил мистер Уан.– Ты безнадежен. Тебе и существовать не стоит. Хотя, что ты есть, что тебя нет- разницы не меняет. Никто тебя не видит. Факт твоего существования- это паспорт, да и то не слишком существенный. Так смысл тебе быть?
–Меня и так нет. Исчезнуть я не могу,– Питер лег на кровать, свесив ноги на пол.– Хотел бы я найти покой, но его никак нет.
–Чтобы хотеть покой, надо пережить шторм. Ты что-то чувствуешь?
–Жалость к себе.
–Именно поэтому ты никогда не воскреснешь.
Малый поселок медленно возник за окном. Здесь поезд сделал остановку. Выходить в такой холод никому не хотелось, поэтому на перроне было пусто. Вдоль железной дороги тянулась тонкая тропинка, вся в грязи и лужах. И по ней, ковыляя, шла старушка, несшая на себе грязный серый мешок. Ее сгорбленное, старое тело кое-как справлялось с тяготами физического труда. Из поезда было видно, как дрожали руки пожилой женщины, и весь ее облик наводил тоску и одиночество. Все такое грязное, старое, испорченное, что невольно задумываешься о благосостоянии не столько мира, сколько своей души. Старушку преследовал чахлый деревянный забор, некоторые зубчики которого уже отпали. Да и что этому забору охранять? Заросший огород, полуразрушенный дом и полуживую старуху? Пенсионерка свернула на широкую проселочную дорогу, по которой, не объезжая кочек, мчался старенький грузовичок. Водитель, подъехав к бабушке, вышел из машины, снял с нее мешок и кинул в кузов своего автомобиля. Что-то сказав старухе, он усадил ее на пассажирское сидение и поехал в обратную сторону. И улица, как только грузовик свернул за угол, мигом опустела, а тропинка, на которой еще остались следы старухи, сразу наполнилась дивным очарованием бедных поселений. Черная грязь не мешала опадать бурым листьям на ее серые лужи, в которых отражались плаксивые тучи. Да и чахлый деревянный забор как-то сразу возымел свое уникальное место на этом печальном пейзаже. После дождя бывает грустно, но здесь вместо тоски хочется задуматься о чем-то своем, непонятном, вечном.
На платформу вбежала девушка в просторном платье, прикрытая курткой. Ее провожали родители, несшие весь потрескавшийся кожаный чемодан. Ее длинная коса спрятана под платком. Поцеловав родителей, девушка нашла свой вагон и скрылась с глаз Питера. Казалось, пустая деревня наполнена своей простотой. В каждом доме кто-то да доживает свой век, по каждой тропинке идет своя старуха, и на каждую кочку наезжает дряхлый грузовичок. И мир тесен там. Они живут на просторе, за их теремами лес, поле, а они все равно знают друг друга в лицо. Здороваются каждый день, хранят традиции давних лет. В этой простоте и бедности, кажется, заключена жизнь. Здесь нет денег, есть соседи, нет притворства, есть любовь, нет горя, есть труд и природа.
–Вы думаете, вам здесь самое место?– спросил мистер Уан, когда поезд тронулся.
–Определенно нет.
–Но вы мечтаете о такой жизни.
–Мечтаю, но не смогу воплотить эту мечту в жизнь.
Мимо прошла девушка в платке. Она заглянула в купе Питера, сверила номер места с билетом и прошла дальше, сильно волнуясь.
–Чего вы молчите?– мистер Уан, разувшись, лег на кровать.
–Мне нечего сказать.
–О, нет. Вам так многого хочется сказать. Вы не знаете, с чего начать.
–Меня сбивает с толку ваша неожиданная доброта и разговорчивость. К чему она?
–Тоже хочу подобной жизни.
–Так мы с вами монахи?
–Пока еще можем встать на путь истинный, но никто этого из нас не сделает. Мы все равно вернемся в наш развратный мир, где все усложняется в разы, а уличная карусель раскручивается все быстрее и быстрее.
–Вы хотите спать,– Питер Бир тоже разулся и лег на койку.
–Определенно хочу. Но сейчас мне хочется мечтать. Слишком вы уж меланхоличный человек, Питер, и слишком уж покойна осенняя природа за окном, давящая на мою несчастную голову неверным серым небом и неумолимыми магнитными бурями. Вам бы пойти в писатели и поэты. Ваша натура как раз подходит под образ современного лирика: невзрачный, мрачный меланхолик, живущий в иных мирах, находящий свой смысл не в глубинах человеческой души, а на поверхности тела насильника.
–Писатель из меня точно будет плохой. Языка у меня нет. Мне нечего сказать.
–Начните описывать все, что видите.
–Слишком просто.
–А чего вам хочется?
–Понять, кто я такой.
–Начните вести личный дневник… А там уже и руку набьете, а потом и вовсе задумаетесь о глобальных вещах: дадите название нынешнему поколению, станете проповедником какой-нибудь истины, создадите свою религию, охарактеризуете этот век медным, станете голосом столетия… Такой путь вам особенно подходит.
–Но хочу ли я такой путь?
–Ну,– мистер Уан громко зевнул,– наше дело предложить, ваше- отказаться. Я лишь даю тебе мотивацию идти, а прислушиваться ко мне или нет это уже твоя забота. Надо будет, я помогу тебе с чем-то, а там… в скором времени… ты станешь совсем другим человеком…
Питер Бир встал с кровати. Мистер Уан спал, повернувшись к стене. Обувшись, герой вышел из купе. Медленно идя по вагону, Питер думал о чем-то неуловимом, нечетком, расплывчатом. За окном мелькали леса и поля, а внутренний интерьер вагонов все равно оставался четким. От этого немного кружилась голова. Постояв пару мгновений около закрытой двери чьего-то купе, Питер решил отправиться в вагон-ресторан. Обычно там люди отвлекаются от долгой дороги, изображая статичную жизнь за столиком.
В вагоне-ресторане было довольно безлюдно: сотрудники о чем-то общались около кассы, за столом в углу сидел мужчина, укутавшийся в черный шарф и закрывший свои глаза солнцезащитными очками, а около окна еще расположилась небольшая семья, которая почему-то недобро смотрела на нового прибывшего. Питер присел к мужчине в углу.
–Вам что-то нужно?– голос у него был настороженный. Тело его напряглось, а рука в кожаной перчатке сжала вилку.
–Да нет,– Питер примирительно замахал руками.– просто скучно, хочется занять себя разговором с каким-нибудь интересным человеком. А вы, как мне показалось, довольно необычная личность.
–Вы хотите, чтобы я развлекал вас?
–Если вам не трудно.
Незнакомец тут же встал из своего места и пересел за противоположный столик. Питер Бир, вновь уперев голову о руку, молча наблюдал за странным пассажиром.
Когда к скрытному незнакомцу подошла официантка, герой решил, что все же попытается разговорить этого бедолагу. Особых причин в этом бестактном и некультурном поступке нет. Просто так. Питеру было скучно, разговорившись с мистером Уаном, ему нужно было вновь обрести статус маленького человека., потерять голос, стать немым, своими руками опустить себя на дно.
К герою подошла официантка.
–Простите, тот мужчина, сидящий за столиком рядом, попросил передать вам, чтобы вы немедленно покинули вагон-ресторан. Ему крайне не нравится ваше присутствие здесь. Скоро сюда прибудут довольно важные люди, и ваша персона совсем не вписывается в нынешнее общество. Еще он передал, что если вы не захотите уйти самостоятельно, то ему придется силой выгнать вас.
–Хорошо. Спасибо.
Сотрудница ушла. Питер встал и решительно подошел к столику таинственного пассажира. Тот поднял на него голову.
–Простите,– сказал Питер и уселся рядом с ним.
–Вы слышали, что вам сказала девушка?
–Да, слышал.
–Так какого черта вы заговорили со мной?
–Я же вам уже объяснял, что мне скучно. В мое купе пока еще никто не заселился, и мне ужасно тоскливо находится в этом тесном, душном поезде, где все какое-то сонное и умиротворенное. В такой момент хочется с кем-то обсуждать окружающий мир.
–Мне плевать на вашу тоску и скуку. Я сейчас же отправлюсь к начальнику поезда!
–Машинисту?
–Да к кому угодно!– мужчина сжал руку в кулак.– Уйдите!
–Не сердитесь! Мне всего лишь хочется поговорить.– Питер взял за руку мужчину, но тот со злобой убрал ее под стол.– Отцепитесь! Урод!
Вдруг кто-то положил на плечо героя руку. Это был отец семейства, сидящего за столиком у окна.
–Вас просят выйти, так выйдите! Осточертел уже! От тебя слишком много шума!– сердитым басом мужчина испугал даже официантов, которые с интересом следили за ситуацией.
–Простите, впредь больше не буду шуметь,– Питер убрал руку крупного посетителя вагона-ресторана со своего плеча.– А теперь не могли бы вы отойти? У нас сейчас очень важный разговор, а вы мешаете.
Таинственный незнакомец гневно произнес.
–Урод! Ничтожество! Свинья поганая! Пошел вон отсюда! Диалог мы с ним тут ведем! Да я видеть тебя не хочу! Проваливай, отродье!
–Вы-то чего на меня кричите?– Питер с обидой посмотрел на своего неудавшегося собеседника.
Разозленный глава семейства взял под руки героя и поднял его со стула. Питер стал брыкаться.
–А вот это уже лишнее. Отпустите! Отпустите меня! Зачем же так преувеличивать ситуацию?
–Ты, гаденыш, нагло мешаешь другим обедать!– кричал в левое ухо таинственный незнакомец.
–Это мы еще преувеличиваем?– удивился мужчина.– Тебя вежливо попросили уйти и объяснили ситуацию, а ты продолжаешь гнуть свою линию! Упертый дуболом!
Разозленный Питер ударил главу семейства в правый глаз. Тот не ожидал такой уверенностью от оппонента и опешил, дав возможность герою вырваться из хватки и отбежать от противника.
–Что ты творишь?!– завопил незнакомец в очках и шарфе и, подскочив со стула, мигом оказался рядом с буйным пассажиром.– Да тебя высадят на первой же остановке!
Питер встал в оборонительную стойку и стал разминать руки, сделав пару предупреждающий ударов.
–Нападай же! Ну! Давай! Что, силенок не хватает, да? Вдвоем любой дурак напасть может, а ты попробуй в одиночку! Или смелостью тебя не одарили?
–Наглая шавка!
Мужчина в шарфе сделал шаг вперед. Одолеваемый адреналином, Питер с размаху замахнулся на нападавшего незнакомца, но тот сумел, отбившись, контратаковать, зарядив герою в левую щеку. Не ожидая такого быстрого ответа, Питер решил перейти в оборону и отбиваться от нападения противника. Долго ждать атак противника не пришлось: он сразу же яро стал избивать героя, который пропускал каждый удар. Глава семейства, до этого продолжающий смотреть удивленно за происходящим, опомнился и снова схватил Питера под руки.
–Ты что больной?– спросил он, и в его глазах была какая-то жалость, которая раздражала героя.
–Да! Больной!– чтобы подчеркнуть свое наигранное безумие, Питер стал плеваться слюной, перемешанной с кровью, и брыкаться сильней.
–Ты куда едешь?– неожиданно спросил громила, пытаясь перекричать вопли героя.
–Тебе зачем знать?
–Ты куда едешь?! Отвечай!– мужчина раздраженно мотнул маленькое тело Питера из стороны в сторону.
–В санаторий…,– глотая кровь, ответил герой.
–Так ты лечиться едешь…,– на лице главы семейства гримаса гнева сменилась выражением сочувствия. Он опустил избитое тело Питера на землю.
–Какой лечится?– продолжал борзеть герой.– Да и какое тебе дело, зачем я еду в санаторий?! Вон, иди! Избей машиниста! Или официантов! Или своих детей! Они тоже шумят, тоже мешают тебе обедать! Давай! Вперед!
Мужчина снова сжал кулаки, но неожиданно таинственный незнакомец, подойдя к самому уху героя, шепнул:
–Идиот! Какого черта ты вообще делаешь? Иди отсюда прочь, пока еще живой!
Питер оттолкнул своего собеседника.
–Не нужны мне твои советы!
Незнакомец громко вздохнул и, с силой взяв героя за волосы, потащил его прочь из вагона-ресторана.
–Отпусти!
–Закрой пасть, олух! Откуда ты вылупился, бестия? Ты что устроил? Для тебя это все шутка?!
–Он первый напал!
–Это ТЫ первый ударил!– мужчина в шарфе устал нести Питера и бросил его на пол возле туалетной кабинки.
Бир молчал и угрюмо смотрел на солнцезащитные очки своего неудавшегося друга. Не получив ответа, незнакомец гневно толкнул Питера в туалет, где поднял его перед зеркалом.
–Смотри! Смотри, это твое лицо! Оно все избито! Все! Зачем? На кой черт ты подсел ко мне?! Зачем ты начал это?! Ты знаешь, кто я?!
В зеркале Питер увидел свою помятую физиономию: рассеченная губа, из которой тонкой струйкой текла кровь, темно-синяя, почти переходящая в фиолетовый щека, синяк под глазом, взъерошенные волосы, потный лоб, красный лоб. Но на лице явно читалось счастье. Черная из-за крови улыбка показалась герою уродливой, мрачной, безумной, но искренней. Да, Питер был счастлив. Он чувствовал, как горяча его кровь, как тяжело его дыхание и как бешено сердце.
–Чему ты улыбаешься?!– но незнакомец позади был взбешен. Он крепче сжимал волосы Питера и ближе подносил к зеркалу его лицо.
–Я счастлив,– сквозь улыбку проговорил герой.
–Какой же ты чертов идиот!
Зеркало разбилось. Звон разбитого стекла похож на звук таящего айсберга. Лед трескается, падая в темный океан, и волны, поднимающиеся ввысь, с шумом бегут прям к берегу, где ударяются о каменные скалы. Осколки резали кожу, превращая лицо в кровавую массу. В маленьких отражениях на истерзанное лицо было страшно смотреть: с каждым новым ударом голова становилась все более красной. Снова и снова. Снова и снова. Незнакомец неумолимо бил голову Питера о разбитое зеркало.
–Откуда ты взялся?!
–Пре…кра…ти… Избивать!– орал герой.
–Откуда же вы беретесь?! Почему вы не можете исчезнуть?! Все! До единого! Вечно все портят! Вечно вы все портите!
Питер пытался упираться, но сил у избивающего было куда больше. Постепенно в глазах темнело. По щеке пробегали теплые потоки крови. Внезапно в голове возник образ паспорта. Обложка его в таком же цвете, что и кровь. В этих листах- весь гражданин. Он существует по бумажкам. Он истекает кровью…Его голова такая же красная, а сердце стучит, на лице черная улыбка, а над душой летает счастье.
В один момент незнакомец прекратил избиение. Он долго наблюдал за тем, как герой выплевывает темно-красные осколки. Когда поезд остановился, Питер обернулся. Рядом никого не было. Руки целы. Болела только губа. Поднявшись на ноги, герой увидел целое зеркало, в котором отражалось почти чистое лицо. Кровь текла только из рассеченной губы. Осколков нигде не было. Да и боль от порезов тоже почти не ощущалась. Незнакомец ушел. Дверь за ним была открыта. Во внутрь заглянула проводница.
–Вам плохо?– спросила она, обеспокоенно оглядывая мятый костюм Питера.
–Нет, все хорошо, я счастлив,– ответил герой, посмотрел в зеркало и солгал только рассеченной губе, по которой текла тонкая струйка темно-алой крови.
VII
Запах южных морей отличается от запаха северных. Чем ближе к Арктике побережье, тем ярче чувствуется аромат рыбы, смешанной с холодом. Еще в определенных местах пахнет заржавевшим железом. Но, в основном, аромат северного моря- это рыба, холод и густые деревья. Безусловно, каждый по-своему подмечает запахи, но мистер Уан представлял далекий север именно так. А вот южные моря, даже несмотря на наступившие, пускай и не такие суровые, холода, по мнению героя, источают запах соли и чего-то очень вкусного. Это похоже или на выпечку, или на жареное мясо, или на сладкое мороженное. Опять же, каждый чувствует свои запахи. И ему вправе гнуть свою линию.
Мистер Уан, зайдя на территорию санатория, сразу подошел к Питеру и сказал ему тихо:
–На этом наши пути расходятся. Мы еще не раз встретимся здесь, но назад я уже доберусь другим путем. Вы приятный собеседник! С вами очень интересно болтать. Жаль, что под конец вы сошли с ума, но с кем не бывает? Вы главное не впадайте в отчаяние и постарайтесь как можно насыщеннее отдохнуть!
Питер Бир подавленно смотрел в пол. В последние дни поездки он был особенно мрачен и неразговорчив. Мистеру Уану было неловко находится рядом с ним, поэтому он решил, как можно скорее с ним расстаться.
–Ну, бывайте!– и протянув ему руку, герой получил лишь невнятное бормотание.
Приняв это за взаимно сердечное прощание, мистер Уан развернулся и направился к своему номеру.
Территория санатория была обширной: девять жилых корпусов- небольших пятиэтажных зданий,– бассейны крытый и открытый, волейбольные, футбольные, баскетбольные площадки, общая столовая, библиотека, расположенная в старом здании, которое раньше принадлежало одному очень известному купцу и которое решили не сносить из-за особого антуража, заключенного в дизайне небольшого домишко, так же на территории располагался довольно большой дом культуры, за корпусами посадили аллейку высоких тополей, сосен, дубов и берез. Так как зимы в данном регионе не слишком суровые, то у входа в санаторий росли даже пальмы. Чтобы выйти к морю, нужно было выйти за территорию «Жемчужины моря», перейти дорогу, и вот- вы уже на пляже, где побережье усыпано небольшой галькой. Корпуса не очень изящные, похожие скорее на общежитие, нежели чем на апартаменты отдыхающих. Номера скромные, кровати железные, шкафы деревянные, но на стене висит телевизор, а рядом с койкой вместо тумбочки стоит небольшой холодильник. Это приятно удивило мистера Уана. Его комната предназначена на двоих, но он ни с кем не хотел делить один номер, поэтому снял эти апартаменты за двойную плату. На бетонном балконе открывалось совсем уж печальное зрелище: пейзаж моря загорожен кронами деревьев, еще не потерявшими все свои листья, и жилым домом, построенным еще в допотопное время.
Погода была серая. Еще отдававший летним теплом воздух приятно щекотал щеки.
–Печальное зрелище…,– и мистер Уан, уже разочаровавшийся в поездке, провел свой день, бесцельно сменяя обстановку в комнате под свой лад.
Вечером всем приезжим был посвящен небольшой концерт в зале дома культуры. Вокруг медленно переставляли ноги, рассматривая изнутри бедный антураж небольшого актового зала, старики да люди, изображающие из себя личности чуткие и чувственные, способные ценить любое уродство, представленное им под наименованием «искусство». Мистер Уан сел на самый последний ряд. Он планировал отмучаться, выслушав начало представления, а после культурно удалиться под предлогом резкого обострения несварения желудка. Однако рядом с героем сидели такие же, как и он, тунеядцы, презирающие труды местных «заслуженных артистов», имеющие немалый авторитет в пределах обширной территории «Жемчужины моря», поэтому мистер Уан насторожился, как бы в один момент из зала под предлогом резкого обострения несварения желудка культурно не вышла целая орава несчастных симулянтов, бессовестно отравившихся местной едой. Но какое дело было организатором на самый последний ряд, который, между прочим, еще и не весь заполнился? Успокоив себя мыслью о том, что его никто и не держит в этом санатории мистер Уан расслабленно устроился в тесном, но мягком кресле и уставился на яркий свет прожектора, попадавший своим лучом прямо в правый глаз героя.
Когда мистер Уан только зашел в зал, то заметил, что на первых рядах сидит Питер Бир с поникшей головой и потерянным взглядом. Он не сразу среагировал на отклик мужчины, который стоял прямо перед ним. «Бедняга,– думал про себя герой,– вогнал себя в неумолимую тоску и стыд. Как бы с ним чего не случилось. Да и какое мне дело до этого психопата? Вдруг его чертики заразны…»
Выступление началось. Громкие фанфары, игра света, аплодисменты, ведущие, пафос и прилизанная последовательность сценария. Все было до смерти скучно и примитивно. Спустя минуту после начала к мистеру Уану подсела девушка в черном платье и каштановыми волосами до плеч. С первого взгляда можно было сразу приметить, что соседка героя не из местных. Но лицо у нее было красивым и привлекательным. Ее глаза особенно сложно описать: одновременно узкие, но большие. Густые брови, но маленький нос и ротик, аккуратное личико, и во взгляде ее таилась какая-то рассеянность. Девушка смотрела на выступление, а мистер Уан уставился на нее. Что-то ему в ней так нравилось, отчего он не мог отвести взгляд. Но любовью с первого взгляда это точно не было. Скорее вся ее грация и прекрасная внешность не совпадали с ее движениями и поведением, которое было небрежным, развязанным, неаккуратным, простым и ничуть не утонченным. Это точно не дама светского общества, а обычный человек, который бродит по улицам любого города. И хоть мистер Уан встречал множество подобных прохожих, он почему-то удивился. Ему казалось, что люди подобного типа только и могут, что проходить рядом с ним да исчезать за углом, но садиться рядом на тесное и мягкое кресло… Это по-настоящему поразило мистера Уана.
Девушка, разумеется, не сразу заметила пристальный взгляд героя, но после обернулась и сказала.
–Ой! Простите! Здесь занято?– голос окончательно заставил мистера Уана растеряться. Он был низким, немного грубым, но все равно в нем присутствовали нотки нежности и женственности, однако это «Ой!» в начале фразы показалось герою до того громким и даже похожим на мужской хохот, что мистер Уан опешил.
–Нет… Не занято…
–Понятно,– простодушно ответила девушка и снова повернулась к сцене.
Мистера Уана что-то смущало. Не в том смысле, что он, как неопытный юнец, весь раскрасневшись, впервые глядит на женщину, а скорее его смущала собственная рассеянность. Он не мог сосредоточится на своих мыслях, а о выступлении он давным-давно забыл. Эта девушка почему-то удивляла его, пробуждала интерес. Она не была самой красивой, и самой женственной ее тем более не назовешь, но в ней скрывалось что-то, что сближало его с героем. Он чувствовал это, но понять, что именно их объединяет, не мог. Решив особо не задумываться об этом, мистер Уан стал про себя вспоминать какого цвета ручка лежала на столе директора. Она определенно там была, но вот какого цвета… Это как-то вылетело из его головы. Невольно вспомнился разговор с почтальоном. Мистер Уан пару раз зажмурил глаза, пытаясь забыть этот диалог. Затем поездка на поезде. Питер. И все вернулось сюда. К этому залу.
Девушка уже не следила трепетно за представлением, а, уткнувшись носом в пол, что-то крутила в своих руках. Когда громкая музыка стихла, мистер Уан услышал, как она со вздохом произнесла:
–Скучно!
В этом слове герою почудился манифест жизни. Она призывала жить! Мистер Уан, немного осмелев, словно выдыхая табачный дым, произнес:
–Ужасно скучно.
–Может, уйдем отсюда? Одной мне как-то неловко уходить…,– она краем глаза взглянула на героя, который не мог разглядеть цвет ее глаз.
–Я как раз собирался удаляться отсюда.
–Замечательно!
Девушка первой встала и, поправив платье, махнула незаметно рукой герою. Мистер Уан встал вслед за ней. Пробираясь через коленки сидящих людей, они взяли вещи из гардероба и просто вышли. Их никто не держал, не умолял вернуться, не угрожал расправой за их бессовестность. Они просто убежали от скучного и пафосного выступления, и окружающий мир показался им очень тихим. Солнце раньше садилось за горизонт. Следы разукрашенных туч виднелись за кронами темных деревьев. Холодные порывы ветра крутили фотопленку, превращая статичные тени в мультфильм. Еще не горели уличные фонари, и вокруг было серо и сумрачно. Все казалось нечетким и расплывчатым. Мистер Уан чувствовал себя незрячим.
–Как темно…,– девушка укутала свое лицо в шарф.– К сожалению, уже осень.
–Там и до зимы недалеко и до Нового года,– герой стоял рядом с девушкой, непонятно чего ожидая.
–Я никогда не жду Новый год. Мне не нравится осознавать, что время так быстро уходит,– она подняла свою голову к небу, и только рассеянные лучи недавно взошедшей Луны нечетко разделяли ее лицо на две неровные половины.
