Сергей Николаевич Прокопьев
Шашлык по-баграмски
Новый взводный
Офицеры – взводные и командиры разведгрупп – жили не где-то в модулях, а тут же с солдатами в землянках. Вместе ели, пили, ходили на операции, заваливали караваны, отстреливались от духов, прикрывали друг друга. Окопное братство. Бывали и праздники – дни рождения, Новый год, День Советской Армии и Военно-Морского флота, День ВДВ.
Артём отслужил три месяца, и в полк прибыло пополнение, его годки, которые в отличие от него не ускоренные курсы спецназовца проходили, полгода отмотали в учебке. Никита Сизяков с ними пришёл. Никита был родом из Тулы, они сдружились. В это же время сменился взводный их первого взвода. На его место прилетел из Союза выпускник военного училища. Сергей Костенко, высокий, красивый, амбициозный лейтенант, ступил на первую ступеньку карьерной лестницы. Последняя ступенька была в заоблачных высях, однако богатое воображение лейтенанта красочно рисовало золото генеральских погон на его плечах, каракуль генеральской папахи, широкие лампасы на брюках. Пусть пока на погонах звёздочки наименьшего формата, да не боги горшки обжигают. А чтобы звёздочки росли в количестве и размерах, не откладывай на завтра, засучивай рукава сегодня, и утверждай авторитет у подчинённых и начальства. С таким решительным настроем прибыл Сергей Костенко в батальон. Доложился комбату, ротному и отправился в расположение взвода, где подчинённых не обнаружил.
– Где все? – строго спросил у замкомвзвода.
– По делам разошлись, – ответил тот, оценивая вид атлетически сложенного взводного.
– А конкретно?
– Кто где? – уверенно глядя в лицо лейтенанту, сказал замкомвзвода.
– Ты что не знаешь, где находятся твои воины? – отчеканил реплику взводный.
– Кто-то стирается, кто-то оружие чистит, кто-то в техпарке.
– А конкретно по фамилиям? – добивался своего командир.
– Этого не могу сказать.
Сержанту не понравилась бухгалтерская дотошность лейтенанта, больше того, он дал понять тоном своё отношение к вопросу.
– Как так? – возмутился взводный. – Я должен знать о всех перемещениях.
– А вот так, – не без вызова сказал сержант. Он знал себе цену.
– «Вот так» больше не будет!
«Посмотрим», – сказал про себя замкомвзвода.
Взводный прошёлся по тумбочкам подчинённых, обнаружил там вопиющий беспорядок: печенье, бисквиты, конфеты…
– У нас что – девичий корпус пионерского лагеря?!
Потребовал всё лишнее убрать.
Кроме этого постановил: никаких хождений туда-сюда, никаких шатаний по территории ППД. Надо, к примеру, в техпарк – выстроились, пошли.
Один день первый взвод строем ходит, второй… Ходит подчёркнуто по уставу.
Рота и весь батальон тем временем с интересом наблюдает за цирком – взвод не может поставить лейтенанта на место.
Старослужащие взвода подошли к лейтенанту, попытались объяснить:
– Командир, есть традиции. У нас спецназ, боевая рота, специфичная служба.
– Что мне ваши традиции, – не внял бойцам лейтенант, – устав есть устав. Он написан кровью, а значит, мы обязаны соблюдать. Вы не на блинах у тещи – вы на войне.
На этих словах лейтенант поднялся, дескать, конец связи, работаем по уставу.
Старослужащие почесали затылки, про блины у тёщи приходилось слышать, но дальше так не пойдёт. К комбату не побежишь с докладом: так и так, взводный чудак на букву «м», подберите нам хорошего. Себя не уважать, бегать с жалобами к вышестоящему начальству.
Решили, если взводный хочет от «а» до «я» по уставу – не проблема. Вечером форму привели в порядок, подшились, отбой. Командиры отделений доложили взводному о полном комплекте состава и отходе ко сну. Спать никто не собирался. Прошло часа полтора. Первый акт спектакля начинал Артём. Спрыгнул на пол, подошёл к кровати лейтенанта, тронул за плечо. Погоны ли генеральские на своих плечах видел во сне взводный или что ещё красивое.
– Что? Кто? – оторвал голову от подушки.
В голосе слышалось раздражение, похоже, во сне было интереснее.
– Товарищ лейтенант, – обратился Артём, – рядовой Дося, разрешите по-маленькому.
– Иди.
Артём сходил в туалет, посидел в курилке. Выждал минут десять, вернулся и опять к лейтенанту, тот уже уснул.
– Товарищ лейтенант, рядовой Дося прибыл.
– Ладно, или спать.
Лейтенант погрузился в сон, но не тут-то было, следующий боец с нуждой того же содержания:
– Товарищ лейтенант…
– Что такое?
– Рядовой Кузьменко, в туалет по-маленькому.
– Доложи своему командиру отделения.
Рядовой Кузьменко подошёл к командиру отделения и обратился голосом, далёким от шёпота:
– Товарищ сержант, рядовой Кузьменко, разрешите отлучиться по маленькому.
– Давай! И доложишь, как придёшь! И чтобы я слышал.
– Есть доложить!
Минут через пятнадцать Кузьменко вернулся в землянку и, как было велено, в полный голос отрапортовал:
– Товарищ сержант, рядовой Кузьменко из туалета прибыл.
– Принято, ложись, отбой.
Далее по сценарию поднимается третий боец всё с теми же «маленькими» проблемами.
– Товарищ сержант… – обратился к командиру отделения.
На что сержант принимает решение:
– Вы ссыкуны всю ночь будете по одному бегать! Отделение, подъём!
Замкомвзвода развивая тему, пошёл ещё дальше, сел на кровать и скомандовал:
– Хватит в час по чайной ложке. Пойдём в туалет взводом. Форма одежды номер два.
Взвод с подчёркнутым грохотом поднялся, вышел из землянки, выстроился и, чеканя шаг, грянул песню:
Над полями необъятными,
Над полями перекатными,
Над рассветами, закатами
Песни-ласточки летят.
Россия, любимая земля!
Родные березки и поля!
Как дорога ты для солдата,
Родная, русская земля!
С духоподъёмной песней прошагали по афганской земле до туалета. Двое-трое заскочили по надобности, остальные сразу в курилку. Третий час ночи, разведчики покурили, похихикали. И снова строем пошли:
Битвы кончатся кровавые,
Мы придем домой со славою,
И опять в леса кудрявые
Возвратятся соловьи.
Россия, любимая земля!
Родные березки и поля!
Как дорога ты для солдата,
Родная, русская земля!
Заместитель командира роты по боевой части вышел из своего модуля в недоумении, что это за праздник строевой песни на рассвете?
Тем временем взвод вернулся в землянку, замкомвзвода устроил перекличку, все ли прибыли:
– Рядовой Дося?
– Я!
– Отбой!
– Рядовой Кузьменко?
– Я!
– Отбой!
Оба отделения перебрал. Наконец улеглись.
Утром на разводе комбат на взводного наехал:
– Слушай, что у тебя за ночные марши? Так не пойдёт. Сам подумай: отправлю на караван, а там будет состязание характеров, перетягивания каната. Ты амбиции поумерь, поговори по-хорошему со старослужащими, парни у тебя стоящие, воевать умеют. А здесь главное – какой ты в бою. Не надо на них давить, мы не мотострелки, свой уклад, традиции. Тебе с ними жить, воевать…
Лейтенант и сам ночью понял: не туда понесло. Вернулся в землянку, собрал командиров отделений, замкомвзвода, других старослужащих:
– Ребята, только не хамите. Я палку перегнул, сознаюсь, не с того начал. Объясните, что и как, я понятливый. И давайте жить дружно…
С того момента взводный стал Сергеем. И командиром, за которым шли в бой, которого прикрывали под огнём. Артём несколько раз встречался с Костенко после войны, перезванивались по праздникам. Генералом взводный не стал, но полковника получил. Оказался настоящим мужиком и по жизни, и в боевых операциях.
Ахмад Шах Масуд
Артёма с некоторых пор начали привлекать в «бородачи». Так называлась отдельная группа в двенадцать человек, куда отбирались боевые парни невысокого роста. Идея принадлежала комбату – Анатолию Васильевичу Корчагину. Дерзкая и, как показало время, результативная. «Бородачи» выполняли специфичные задания и работали в зоне контролируемой моджахедами. Вели разведку, брали языков, выявляли передвижения банд, ходили на переговоры.
В тот раз предстояло взять языка. Язык языку рознь. Чем выше статус духа, тем полезнее в качестве носителя информации. Однако главаря банды утащить не так просто. Точнее – совсем непросто. С другой стороны как определить – простой боец перед тобой или может иметь доступ к сведениям закрытого характера, погоны духи не носили. Однако статусность персонажа выдавала одежда. Если она повышенного качества, значит, и полёт «птице» выше.
Комбат их отправил на то задание, дабы подтвердить полученную информацию, что духи распознали о готовящейся зимой общевойсковой операции «Магистраль» и подтягивают силы к трассе «Гардез–Хост».
Одевались и вооружались «бородачи» сугубо под духов, учитывая все нюансы внешнего вида местных бойцов. На голове чалма, на теле рубаха, поверх жилетка либо накидка, свободные штаны. Под жилеткой американский лифчик для магазинов и гранат. Вооружение лёгкое, из того, что использовали духи: автомат Калашникова АКМС с патроном 7,62. А сверх того, это уже не на виду, у каждого ПБС – прибор бесшумной стрельбы и рожок со специальными патронами к нему. У командира, а то и у ряда бойцов АПБ – автоматический пистолет бесшумный Стечкина. Серьёзное оружие, калибр патрона 9. Пистолет прятался под широкими штанами в кобуре. Легко доставался через прорези в штанах. Из артиллерии – гранаты. Четыре в карманах лифчика, пару подвешивали под одеждой. Брали американские, бесхлопковые, у коих отсутствовал, в отличие от наших, характерный щелчок при срабатывании капсюля, который давал какие-то секунды противнику. На ногах башмаки из верблюжьей кожи, называли их – «пакистанки». На шнурках, с цепкой подошвой, удобной для передвижения по горам. Во всех отношениях отличная обувь для длительных переходов, в том числе и в жару, нога чувствовала себя комфортно.
«Бородачи» потому и назывались так, обязательным атрибутом их вылазок «за линию фронта» была борода. Это и понятно, какой ты моджахед без растительности на лице. Её спецназовцы не отращивали, уставы не велят, – клеили. Присутствовал элемент театра. Так как тема «бородачей» имела самочинный характер, тыловикам не стали давать заказ на поставку в батальон комплекта окладистых бород, комбат дал задание офицеру, отбывающему в отпуск, тот привёз десятка полтора профессионально сделанных.
С рассветом отряд «моджахедов» покинул расположение части. Командировал операцией взводный, старший лейтенант Семён Полозов. Группа из шести человек направилась в район Чарх – чисто духовскую зону. Сколько ни утюжили её, сколько ни бомбили, выкурить моджахедов не удавалось. В зоне имелась разветвлённая сеть киризов. Духи уходили под землю, снова выныривали. Одним из мест их базирования была древняя крепость. К ней и направились «бородачи», углубляясь в зелёнку. Шли открыто, но не напоказ, обходя стороной кишлаки, стараясь не привлекать к себе внимание, избегая встреч с местными лицом к лицу. Издалека выглядело – группа моджахедов идёт по своим делам. В одном месте вблизи кишлака в зелёнке играли дети, обошли их.
Рядом с крепостью проходил арык с незапамятных времён нёс воды арык. Выложенное камнями русло шириной метр и глубиной примерно столько же. Где вода – там жизнь. Это и бралось в расчёт «бородачами». Они подошли к арыку, метрах в ста возвышалась крепость, к воде выходила углом тыльной части. Внушительное саманное сооружение. Метров семь высотой, стены толщиной в два метра. Сторожевые башни по периметру. «Шилка» легко прошивала такую стену, и танк брал её выстрелом, доставалась крепостям при налётах авиации, но афганцы быстро приводили оборонительные сооружения в первоначальный вид, заделывали пробоины, восстанавливали стены. Строились афганские крепости в прошлые века, и по сей день использовались в качестве цитаделей.
Лейтенант с двумя бойцами – переводчиком Абдулой и Гарик Носовым, расположился в пределах видимости поодаль. Имелась рация для переговоров друг с другом. Но маломощная, подмогу по такой не вызовешь. Если что – надежда только на себя. Артём с Никитой Сизяковым и Бумагой, Серёгой Бумагиным, присели на краю зелёнки. Дух не заставил себя долго ждать, он вышел из крепости и направился к арыку. Остановился у бассейна, так Артём назвал расширяющую часть арыка, удобную для принятия водных процедур. С этой целью – освежиться – дух и покинул крепость. К середине дня афганское солнце по своему обыкновению вошло в раж и выгнало духа к воде на радость «бородачей». Выглядел он чистенько, новенько и даже нарядно. Дехкане так не одеваются в будний день. Да и с автоматами не ходят. А у этого в руках калаш, и не затёртый, довольно новый. Всё говорило: перед ними явно не простой моджахежский штык. Дух снял жилетку, штаны, обувь, пуштунку с головы, вошёл в воду. И тут лейтенант дал знак: внимание, идут ещё двое, не трогать. Духи (это выдавали автоматы) издалека поприветствовали купающегося, остановились метрах в пятнадцати от бассейна ниже по течению, набрали в ёмкости, сделанные из консервных банок величиной с ведро, воду и ушли.
Бумага отличался скорострельностью речи, без привычки – не поймёшь, и вообще нетерпеливый. Он хотел взять духа тёпленьким, точнее – мокреньким, выдернуть под белы ручки из воды. Артём притормозил: пусть вылезет.
– Одетого пристроим! – шепнул Бумаге. – Не хватало одевать. Бугай-то ничего так.
Купался дух в рубахе. Несмотря на холодную воду, плескался в удовольствие, медленно вышел на берег, снял длинную рубаху, выжал, сырую натянул себя, при такой жаре высохнет махом. Надел штаны, наклонился за обувью, и тут Никита с Артёмом с двух сторон взяли его в клещи. Артём ткнул стволом автомата в бок и показал пальцем, приставленным к своим губам: не шуметь.
Дух потянулся за автоматом, Бумага опередил, встал перед калашом и проворно засунул пленному в рот кляп и связал ему руки. Потом смеялись: «Бумага, как ты умудрился всю пуштунку забить в рот одним движением. Это не носовой платок». – «Не всю, положим, сопли душара на что собирал?»
Когда дух купался, оценили его весовую категорию. Соперник был достойный, килограммов восемьдесят пять живого веса, тащить – намаешься. Но дух не стал кочевряжиться, пошёл как миленький, стоило ткнуть автоматом в спину. Группа едва не бегом пошла от арыка вглубь зелёнки. Обошли ту её часть, где ранее видели играющих детей. Короткий привал устроили в зарослях цепкого колючего кустарника.
Ситуация была не в их пользу. До темноты часа четыре, если начнут искать пропавшего, прочёсывать местность – вот они. И бугай, может дёрнуться, шум поднять. Переводчик Абдула, таджик, объяснил на фарси: шуметь будешь – капец! Дух замотал головой, соглашаясь на выдвинутые Абдулой условия: не буду, не буду. Абдула отличался умением в нескольких словах доходчиво объяснить языку, как тому следует себя вести, в этом не раз убеждались на подобных вылазках. Позже выяснилось, дух понимал по-русски. Так что без Абдулы из разговоров «бородачей» знал: лучше не рыпаться, прикончат. А жить он хотел.
Передохнув в зарослях, направились к границе зелёнки. Лейтенант с Абдулой и Гариком впереди, следом на расстоянии Артём с Никитой и Бумагой вели пленного. Тот двигался безропотно. Но вдруг пробило на сопли. Плескание в арыке не прошло даром. Из носа хлынул ручей, пленный начал захлёбываться и задыхаться. Никита сунул ему ствол под подбородок, Бумага выдернул сопливый кляп-пуштунку и надел духу на голову. Абдула ещё раз предупредил о последствиях шума. Дух ещё раз заверил: будет вести себя хорошо.
Шли около часа, остановились на краю зелёнки, дальше открытая местность, ситуация без вариантов – надо ждать ночи. Спецназовцам в тот раз везло от начала и до конца, никто не кинулся искать духа. Возможно, по той причине, что был не простым штыком, не отчитывался всем подряд о своих перемещениях. Мог пойти в дукан или ещё куда. Дождались темноты и по холодку пошли в часть. Ночью доставили языка к командиру батальона. Зимой, когда начнётся общевойсковая операция «Магистраль», комбат скажет, что их сопливый дух уже в сентябре знал о ней, подтвердил информацию: моджахеды готовятся к боям.
Это был последний выход Артёма с «бородачами». На сто процентов удачный – отличный результат, при этом ни единого выстрела, ни единой царапины. Через месяц он получит в бою тяжёлое ранение, и его после госпиталя сделают «легкотрудником» – переведут старшим водителем роты.
Самый первый выход с «бородачами» был ещё более памятным, Артём встретился с легендой Афгана. Одним из тех моджахедов, кто навсегда вписал своё имя в историю страны. В зоне ответственности батальона действовала группировка полевого командира Ахмад Шаха Масуда – Пандшжерского льва. К зиме 1986–1987-го года спецназ настолько обложил провинцию, блокируя караванные пути из Пакистана, устраивая засады, минируя тропы, уничтожая караваны, настолько перекрыл духам кислород, что те сели на скудный паёк. Начались проблемы с пропитанием как у духов, так и у мирных жителей. Ахмад Шах Масуд предложил шурави провести переговоры на его территории и договориться о прохождении мирного каравана, сугубо с продовольствием. Только ли эту тему обсуждали на той встрече Артём, само собой, не знал, тем не менее ему тоже удалось поговорить с Пандшжерским львом. Их частная беседа не касалась военной дипломатии, носила светский характер.
Ахмад Шах Масуд дал свои гарантии безопасности переговоров, комбат взял трёх офицеров, а в качестве боевого охранения «бородачей», на двух «уазиках» они направились к моджахедам. Переговоры длились полдня и ночь. Февраль, ветры гуляют в этот последний зимний месяц не только по России. В Афганистане тоже господствуют в долинах, напитываясь пронизывающим холодом на ледяных вершинах и снежных перевалах.
Ночью разведчики расположились у костра. Казалось, всё тянет из тебя тепло: камни под ногами, снег, густая темень, закрытые ею высокие горы. В тайге костёр это отдых от дневной работы, он пахнет похлёбкой или ухой, от него веет уютом, пляшущее пламя расслабляет, убаюкивает. Здесь – нет. Отец говорил: самый страшный зверь в тайге – человек. В чужих горах – подавно. Свет костра делал разведчиков мишенями. Пламя выхватывало из темноты сосредоточенные лица, разведчики обменивались редкими, незначительными фразами. Внутреннее напряжение держало в тонусе, хотя время далеко за полночь, когда обычно, хочешь того или не хочешь, а подкрадывается сон, туманит сознание. Здесь намёка на сон не было.
К огню подошёл телохранитель Ахмад Шаха Масуда, борода моджахедская, а физиономия чисто славянская. Комбат скажет потом, что Сашка четыре года в телохранителях у Панджшерского льва. Пользуется особым доверием. И ещё был у Ахмад Шаха Масуда интересный телохранитель, наполовину таджик, как и Сашка отлично говорил по-русски.
Ахмад Шах Масуд соткался из темноты. Артём в лицо не знал хозяина переговоров. Но определил в мерцающем свете костра: перед ним не простой дух. На голове пуштунка, борода не сказать, что густая, даже жидковатая, умное лицо, возрастом за тридцать.
– Ты откуда? – спросил он Артёма с таджикским акцентом.
– Из Сибири, – ответил Артём и поднялся на ноги.
Собеседник был выше его. На плечах куртка.
– Ты хорошо по-русски разговариваешь, – сказал афганец.
Артём не стал уточнять – в Сибири все на русском говорят. Поддерживая разговор, произнёс:
– У вас тоже слышу русскую речь. Командиры, что ли?
– Нет, мои подчинённые. Ты откуда из Сибири?
– Север Красноярского края. Река Енисей, тайга.
– У вас холоднее, чем у нас?
– Под пятьдесят градусов бывает!
– О! Холодно!
– Терпимо!
Пламя костра высвечивало мужественное лицо собеседника. Казалось, он разговаривает и в то время думает о чём-то своём, важном.
– Русские женщины красивые. У тебя девушка есть? Ждёт?
– Наверное, ждёт, – сказал Артём.
– Долго ещё служить?
– Год.
– Удачи.
Шагнул от костра и растворился в темноте.
– Ты знаешь, с кем разговаривал? – спросил Артёма командир группы.
– Он не представился.
– Ахмад Шах Масуд.
– Вот бы сфотографироваться с ним! – первое, что пришло в голову Артёма.
– Мечтать не вредно, – засмеялся командир.
– Вредно не мечтать, – парировал Артём.
О результатах переговоров комбат «бородачам» не докладывал. Это и понятно. Потом говорили, Ахмад Шах Масуд не во всём оказался верен слову, по-восточному слукавил, под видом мирного каравана пытались провезти оружие. А в мае 1987-го их батальон завалит у заброшенного кишлака Абчакан самый большой за всю историю войны караван. Разведчики второй роты делали облёт, ходили как обычно – два Ми-8, в боевом сопровождении пары Ми-24. Ведущей «восьмёркой» командовал легендарный Николай Майданов. Разведчики обнаружили двух духов, навьюченную лошадь в укрытии. Это насторожило, в каньоне была обширная зелёнка, в которой можно было спрятать табун лошадей. Решили устроить досмотр, не предполагая, что их ждёт внизу.
