Сергей Николаевич Прокопьев
Сага о таксисте
А сердце в Николаеве
За руль сел в сорок лет. Противно вспоминать, как осваивал вождение. Ходить на курсы некогда, права купил. Дело за малым – научиться ездить. Товарищ показал: вот педаль газа, вот тормоз. Пару часов поездил рядом за городом – и вся стажировка. Сосед дал дельный совет: тренироваться рано-рано утром. Июнь, я вставал ни свет ни заря и в гараж. Как было погано, кто бы только знал. Через парк иду – птички поют, ранние бегуны ногами перебивают, травкой пахнет, – а я с полным комплексом неполноценности. Мне уже сорок, к чему это издевательство? На кой ляд чёртова машина? Ну, не получилось раньше, зачем теперь-то мучиться. Молодые пацаны гарцуют по городу, я весь седой должен чувствовать себя слепым котёнком-неумехой. Противно было – не передать. Насиловал себя, за волосы тащил. И деться некуда: жизнь заставляла иметь колёса – мы занялись торговлей, надо товар возить. Если бы не это – плюнул. В КБ в соседнем отделе работали супруги, купили дачу, на машину деньги собрали. Пошли оба на курсы вождения. Ему под пятьдесят, умный мужик, отличный конструктор, рукастый по хозяйству, а не получается за рулём. Нервничает, из себя выходит… Ещё и нюанс, супруга быстро за рулём освоилась. С первого раза педали не путает, скорости переключает, машину чувствует. Он психанул – «не буду»! В результате продали машину…
И у меня натуральная пытка. В четыре утра вставал и часа два, пока пусто на дорогах, ездил, боязливо прижимаясь к обочинам. Первый раз днём отважился по нужде – понадобилось срочно жену отвезти, расстояние километров в десять, как назло, на дороге столпотворение. Не сравнить с ранним утром… Рубашка в пять минут взмокла от нервного пота…
Даже сейчас не с улыбкой вспоминаю то своё состояние. Но как жалко было продавать первую машину, ту «копеечку». И вторую – «девятку» – было жаль, сколько раз вырывались на ней на рыбалку, столько связано с теми поездками… А сейчас никакой душевной связи с машиной… Поменял бы с удовольствием на новую…
Собираясь таксовать, ощущал неловкость и сомнения, хотя к тому времени был водителем с десятилетним стажем. Ездил каждый день и не из «подснежников», что на зиму на мёртвый прикол встают. Круглый год гонял. Смущало: таксисту надо много ездить по городу, а у пассажиров свои тараканы в голове. Когда сам едешь, а на пути напряженный перекресток, на котором можно в пробке заторчать, объезжаешь окольными путями, пусть по километражу больше получится, зато наверняка. С людьми поначалу опасался таких объездов, могут привязаться: «Почему так поехал?» Есть пассажиры, напрямую возмущаются: «А чё сюда? Туда ведь ближе, зачем свернул?»
Как-то трёх баб беру на Левом берегу. Пятница и кругом пробняк сумасшедший. Беру на Архитекторов, из салона красоты. Двоим лет по сорок и дочка одной, этакий персик – лет двадцать. Бабёнки прошли полную обработку в салоне. Причёски – волосок к волоску, намазанные, маникюр свежайший… Одетые с иголочки. Ехать на 10 лет Октября. Сразу взяли хозяйский тон:
– Быстрее, мы торопимся.
Спешили на торжество. Я им доложил: для «быстрее» можно проехать не по самому короткому пути, зато без пробок. Промолчали, я посчитал – знак согласия. Еду. На этом маршруте у меня выработался свой режим езды. Так домой с оптовки супругу каждый вечер вожу. Ленинградский мост был на ремонте, через Иртыш перемахнули по мосту у телецентра. Дальше было два варианта: или через Амурский посёлок по Горбатому мосту, или по Фрунзе–Жукова на другой берег Омки проскочить. У меня вшито: по Фрунзе–Жукова быстрее, на Горбатом мосту обычно пробка в это время. Когда шли по Герцена и не свернули на 7-й Северной в Амур, одна бросила:
– Почему не свернули?
Отвечаю:
– Считаю, так быстрее.
Дальше пришлось выслушивать, как бабёнки между собой костерили таксистов:
– Им бы только кругаля закладывать, чтоб денег побольше срубить!
Ничего не сказал в ответ, молча выслушал. Привёз. Одна ехидным голоском спрашивает:
– Ну и сколько с нас?
По счётчику было рублей девяносто. Я, не поворачивая головы, бросаю:
– Пятьдесят рублей,
– Что-то мало.
– А сколько вы хотите?
Тут она поняла, что перегнула:
– Вы капризный.
Но денег не прибавила – пятьдесят дала…
Город изучил за несколько месяцев. Быстро обрёл внутренний ритм таксиста. Но изменилась манера вождения. С полгода потаксовал, как-то механик из автосервиса ко мне подсел, с самой первой машины меня ремонтирует. Везу, он говорит:
– Ты, Илья, категорически испортился как водитель, раньше плавно водил, аккуратно, а теперь у тебя хамская манера езды…
А что ж ты хочешь, если голову одна мысль точит:
– Быстрее, быстрее…
Поэтому где-то защемиться надо, где-то проскочить… Время для таксиста – заработок, некогда рассусоливать, тут и на встречную запросто выйдешь – по ней пролетишь… У нас как в ковбойских фильмах: побеждает тот, кто первым кольт выхватил. Я без пассажира рулю, а в руке обязательно лангета рации наготове, чтобы мгновенно ответить диспетчеру. Иначе пока за ней будешь нагибаться, перехватят заказ. Упустишь и жди следующего…
Домой рацию беру. Жую и краем уха секу. Если удобный заказ, хватаю. Такси – это как на рыбалке. Точь-в-точь. Бывает: стоишь-стоишь с удочкой – голяк, ни поклёвки. Надоест такая мутота, оставишь удочки, пусть сами ловят… И только начинаешь водку пить, вдруг звоночек затенькал, а то и два сразу ожили – понеслось, заклевало… На рыбалке можно и после ста граммов рыбу вытаскивать, а здесь, бывает, приезжаешь домой, примешь стопарик, а на сотовый звонит хороший клиент:
– Не отвезёте?
Сейчас, конечно, рация в крупных фирмах неактуальной становится. Диспетчер в компьютер заказы забивает, они через Интернет на сотовые летят. Приходит заявка, пинаешь её. Дальше, если несколько желающих везти, компьютер по системе приоритетов выбирает – кому дать. Выше приоритет у кого иномарка или, если ты зарегистрирован частным предпринимателем, потом остальные… Но это в крупных таксофирмах, их в Омске раз-два и счёт окончен… В маленьких, типа «Темпа», конечно, никаких Интернетов, всё по-старому…
День на день по заказам не приходится. В торговле какая цикличность: суббота, воскресенье – покупатель идёт; понедельник – тоже хорошо; вторник – ничего; среда, четверг – провальные дни. Пятница – лучше, суббота, воскресенье – опять хорошо. В такси расклад: понедельник – дырка, вторник – дырка, среда – дырка, с четверга сенокос начинается. Пятница – море заказов, суббота – такая же радостная картина… Часто одну официантку вожу. Она рассказывает: клиентов полно в пятницу, субботу и в понедельник, в воскресенье – аут. Она в «Сенкевиче» работает. Чем, спрашиваю, объясняете? А ничем. К воскресенью все напились, наелись – тишина. В понедельник деловые встречи, начало недели…
Омск сейчас знаю, как никакой другой город. Когда-то тёмным лесом был Амурский посёлок, какую улицу ни назови – полный профан. Или Старый Кировск… Сейчас назови любое место, нет белых пятен. Вижу весь город. Но роднее Омск не стал. Вот парадокс. Тридцать лет здесь, больше половины жизни, а не прикипел душой. Приезжаю в Николаев, город детства, школьной юности… Вот дерево, где я поцеловался в первый раз. Вот здесь мы шли с другом по Фалалеевской и говорили о будущей жизни. Мечтали… Навсегда в душе остался тот апрельский вечер… И таких тёплых мест очень много. Собственно, если погружаешься в себя – каждый район Николаева отзывается в памяти картинами детства, юности… Дома, улицы, парки, Южный Буг, Ингул, лиман, Старый водопой, Петровский парк, Варваровский мост… Папа с мамой, сестра, двоюродные, братья, сёстры, друзья… Первая девочка, с которой танцевал… Она уже умерла в Нью-Йорке. До деталей помню, пригласил и за два пальчика держал. Класс седьмой тире восьмой. Что-то из записи битлов звучало, под магнитофон танцевали в школе, «Yesterday» вроде… Первое держание за девочку, первое топтание по кругу. Помню, удивился: какие сильные мышцы у неё на спине.
Мне повезло: все годы детства прошли в любви. Меня не били, я не видел пьяного отца, психованную, издёрганную мать. Всё в любви у меня, у моих друзей. Это до сих пор во мне. Последний раз был в Николаеве десять лет назад. Захожу в диспетчерскую заказать такси, называю старушке адрес, она заулыбалась:
– Илюша что ли?
– Да
– Так я знала тебя вот таким.
Иду по Советской, седоусый дед меня останавливает, крупный, кряжистый дед:
– Петра Савельевича сын что ли? Похож один к одному.
Он в молодости на фабрике, где отец был главным инженером, работал…
Что связывает с Николаевом? Тот объём веры, любви, надежды, что был в те годы. Мы были вечны, безболезненны, и вокруг всё казалось таким же. Одно из юношеских впечатлений, которое потом связал с философией жизни. В семье друга Сани Гребельского меня очень любили. На первом курсе, в феврале, приехал на каникулы из Казани, Саньки ещё не было, он в Питере учился, его родители узнали, что я в городе, пригласили в гости. С июля мы не виделись. Захожу к ним, Елена Александровна, жива, слава Богу, живёт в США, выбежала навстречу, обняла меня и поцеловала в шею. Боже, я испытал возбуждение как мужчина. Так было стыдно. Зато навсегда запомнил этот момент. Её счастливое лицо, её порыв. Много позже дошло, ведь совершенно, казалось бы, чужой человек, ну, что я ей? – а так искренне, сердечно обрадовалась, увидев меня. Даже слезу уронила… А мои тёти? Того объёма любви – до конца не осознавая, вообще не думая об этом, что и почему – той любви от родителей, знакомых, друзей не получил больше нигде. Это длилось и те семнадцать лет, пока не уехал в Казань и потом я приезжал на неделю, на три дня и купался в любви. Какие разборки? Одна любовь. И это храню. Нет уже друзей в городе, нет ни одного, умерли родители, тёти и дяди. Но сердце в Николаеве. И хотел бы умереть там, во всяком случае – лечь в ту землю.
Камни там теплее. Но спроси меня: смог бы жить в Николаеве сейчас? Сложный вопрос. Возможно, всё рухнет с моим переездом. Нет наполнения настоящим. Фата-моргана рухнет. Возможно. И Омск не стал родным местом. Дом мой уже здесь, из командировок раньше с нетерпением возвращался к детям, жене… Но родным Омск не стал…
Или душа зачерствела совсем?..
Чёрный день
Мозги – самый сильный яд. Но не запретишь ими шевелить. У меня сегодня черный день в психике, стало противно возить, просто противно. Мой заработок заключается в том, сколько дадут на чай. По счетчику работать, вряд ли хватит на бензин и ремонт машины. Нормальные дни когда? Если есть повременные клиенты: долго стоишь, ждёшь его, не напрягаешься, а тебе за простой платят. Выгодно стоять. Или клиенты отстёгивают лишнего. Я их не обманываю, они дают сверху сами. За хорошую музыку, за хорошую беседу или он пьяный и добрый. И возникает вопрос: а если я их буду разводить, вешать лапшу на уши? Моя музыка хорошая, речи мои хорошие, то есть: я довожу пассажира до секундной слабости, и он отдаёт деньги сверх счётчика. И на этом я держусь. Вёз еврейку больную, она в онкологию каждый день ездит, поставил еврейский фольклор, так она двадцать рублей сверху отстегнула. И я самообманываюсь, что мне честно отдали лишние деньги. А если бы обладал гипнозом: загипнотизировал клиента, и он отдал весь кошелёк. Я ведь не отнимал, не обманывал. Но гипнозом воздействовать не дозволено. Но ведь если я ставлю музыку или веду речь о космосе, я тоже воздействую. Я бреюсь, моюсь, пахну хорошо, машина чистая, коврики в салоне не заплеванные. Другой наездил на сто пятьдесят рублей, а клиенту нагло заявляет: с вас сто восемьдесят. Где граница между мной и им?
Тогда только-только начал работать в такси, всего два дня погонял и пятьсот рублей штрафу на гаишниках спалил. Думаю, если так дальше пойдёт, на фига этот онанизм с таксованием. Везу мать одного из наших продавцов. На халяву, кстати, вёз. Перекрёсток, светофор и поворот налево по стрелке. В темноте, если ты не помнишь про стрелку, можно попасться. Горит на светофоре зелёный, встречных нет, я ушёл налево. Темно, ночь. Но они не спят. Стоят родные стражи дорог, останавливают. Я ему хи-хи, ха-ха:
– Что-то, говорю, ребята, вы дорого обходиться стали.
– А что такое?
– За два дня на пятьсот рублей вляпался, перебор, по-моему.
Лейтенант документы смотрит и ласково так:
– Илья Петрович, придётся ещё стольник добавить.
– В честь чего? – интересуюсь.
– Вы видели – стрелочка висит?
– Нет.
– Тем не менее, стрелочка.
– А вы как, – спрашиваю, – определяете, стоя сбоку?
– А как переход пешеходный загорится, – объясняет ласково, – значит, стрелка потухла. Так что стольник с вас.
И вот тут у меня само собой с языка соскочило. Не домашняя заготовка. Нет. Выпаливаю:
– А если я вам тысячу дам – говном назвать можно?
У него улыбочка с лица слетела. До этого шутливо диалог вели.
– Водитель, – перешёл на официальным тон, – вы устали.
И пошёл протокол писать. Написал на двести пятьдесят рублей. Молча, причём. Я даже не думал, что рискую, само собой вырвалось.
Самый отрицательный момент в такси – когда внутренне ждёшь чаевых, и где тут предел? Ведь мне тоже могут сказать: «А если вам тысячу дам, обозвать можно…»
С нашим пацаном-водилой встречаюсь часов в одиннадцать утра на Партизанской.
– Как дела? – спрашивает.
– Да фигня, – говорю, – заказов ноль, с колеса никого.
Он:
– А у меня нормально утро пошло! Клиент сто рублей с тысячей перепутал, вместо стольника сунул тысячу.
Вот такой заработок. У него даже мысли не было о безнравственности своего поступка. Бывает, клиенты по пьяне два раза рассчитываются. Мужика тяжёлого-тяжёлого в центре друзья посадили, рассчитались сразу. Привожу в Нефтяники. Пытаюсь сказать:
– За вас рассчитались.
Он не слышит, по карманам шарится – в брюках, в куртке. Миллион карманов. С застёжками возится. Немолодой. Наконец, расстёгивает чуть не на гульфике карман, достаёт пятьсот рублей. Я сую обратно, застёгиваю.
– Мужик, – говорю, – за тебя заплатили!
Если бы я в него выстрелил, реакция была бы менее пламенной… Смотрел, будто с инопланетянином встретился., настолько удивился – таксист от денег отказывается.
Вечером беру женщину от ресторана, моих лет, везу в Дружино. Огромный букет цветов, поддатая, с собственного юбилея, бухгалтер в банке. И кинуло бабёнку в тоску. Разоткровенничалась. Пока едем, выясняется, жили они в Рязани, от передоза умер сын, там похоронен, не каждый год удаётся на могилку съездить. Пять лет назад переехали в Омск. После смерти сына с мужем живут, как чужие, – каждый сам по себе. Всю дорогу сливает свой негатив. У меня самого тогда проблем было выше крыши: сын служил в армии и как раз в госпиталь попал, лопатой по голове шарахнули. Но слушаю. А она грузит и грузит, грузит и грузит. Дескать, в жизни никакой мотивации, так по инерции существую. Приезжаем в Дружино. Минут десять ещё постояли, она всё жаловалась. И не скажешь: водка плачет. Поддатая, но не настолько. Дорога была рублей двести пятьдесят. Даже, может, двести. Она сложенные пополам стольники подаёт:
– Спасибо.
После душевных разговоров сую деньги, не глядя, не считая. Прощаемся, доезжаю до первой заправки. Надо пополнить бак. Беру её деньги, всё также сложенные, как подала, иду в кассу, разворачиваю, опа – на четыреста рублей больше счётчика. И первое что ощущаю: мощнейший удар адреналина… Во, классно! Во, молодец баба! Хлынул адреналин… Какой отличный день! А вторая мысль: а если бы тысячу дали, на крыше машины сплясал бы? Слабо сбацать за косарь? Подноготная всей сферы обслуживания: сколько надо чаевых, чтобы ты встал на уши? Мне заплатили больше, я был рад, как дитё. Где предел? Официанткам чаевые дают, они счастливы. А если дать пять чаевых – в постель ляжешь?
Но арифметика нашего сервиса простая, чтобы заработать деньги, надо жить в машине, ездить на износ без продыха. Есть таксисты, днями и ночами не вылезают из машины. Надо ему расслабиться – он с такими же водилами напивается, не выходя из такси, тут же проспался, пришёл в себя и снова подключается к диспетчеру: давай заказ. Для таких такси – это уже образ жизни.
Если философски рассуждать, в России, а может, и в мире также, есть неозвучиваемые экономические уклады для нас, собак, которые внизу. Все рассчитано на то – надо обманывать, воровать… Я же говорю: мой заработок зависит, сколько дадут на чай. Если платить по счётчику до рубля, буду зарабатывать смешные деньги.
На базаре торговать выгодно, обвешивая, обсчитывая. Ценообразование, скажем, на колбасе построено таким образом, что для существования этой кухни клиента надо обманывать. Запрети обвешивать – продавец не будет работать с такой таксой. И весь базар рассчитан на это.
Я познакомился с другой сферой обслуживания и столкнулся с тем же. Тупая конкуренция сбила ценник у таксистов настолько, что по нему возить нереально. Казалось бы: не должно работать, не должно ездить. Но парадокс – оно работает. Потому, что это экономический уклад для собак.
Когда мы ушли на базар, меня терзали мысли: как мы упали! какой хамский уровень общения! какой низкий интеллект! Такси ещё ниже. Узнав мир таксистов, я даже зауважал базар. Если брать наш таксопарк, ничего не чуждо: ворованные магнитолы покупают, может, у такого же таксиста снята, ворованные рации… Приходит к нам, таксистам, ухарёк на стоянке:
– Мужики, кому нужна резина, недорого?
У такого же, как ты, украл. Клиент обронил в такси телефон – наврядли отдадут. Дочка хозяина ехала в нашем такси и забыла сотовый. Исчез, как и не было. Водила с честными глазами:
– Не оставляла ты его в моей машине.
Когда я начал работать, один таксист подходит:
– Займи пару сотен на бензин.
Дал. Другому пятьсот одолжил. Как не дать, я так воспитан, если меня просят и у меня есть… Тысячи две назанимали в общей сложности. И не отдают. Кто-то на второй день уволился. Другим пытался напоминать – никакой реакции. Посетовал одному из наших, он рассмеялся в лицо:
– А чё такой дурной, не будь дураком в следующий раз, они и не думали отдавать, проверили тебя на лоховство.
На базаре такого нет, повыше уровень взаимоотношений.
Я для себя построил лестницу. Сначала базар, ступенькой ниже – такси, ещё ниже, говорят, водители «Газели». Дальше – торговля проститутками и наркотиками… Ниже некуда…
Хозяин нашей фирмы вынужден мириться с полным идиотизмом водителей. У нас есть таксист, Антон. Из наёмных – арендует у хозяина машину. Не без юмора мужик. Как-то подвозил его.
– Я, – говорит, – чё в такси пошёл. Смотрю: бухать начал. Как загашусь – и пошло на неделю. Дома скандалы. Ну, не кодироваться ведь, как алкашу последнему. Чтобы не спиться, двинул в такси. Наездишься, ночью вернёшься, бутылочку пива выпьешь и падаешь батоном. Не до водки стаканами.
Заговорили с ним о нашей славной фирме. Он выдал:
– Не то такси назвали «Чудом». В Омске на тот момент появилось «Чудо-такси», но «чудо» – это как раз про нашу контору.
Была в «Темпе» постоянная клиентка под кличкой Кошка. Маленькая рыжая девчонка. Как-то делает вызов, пошла к ней машина – «два ноль два». Я уже клиента отвёз и с колеса одного взял. Вдруг слышу – диспетчер надрывается:
– «Два ноль два», где вы?
Не отвечает. За него другой докладывает:
– Он проколол колесо.
В результате я еду. И эта Кошка сорок минут ждёт такси. Уже посинела. Но ждёт. Вызови ты другое. Нет, стоит. Полное соответствие клиентов и фирмы. Наш водила запросто может взять заказ у диспетчера, но вдруг по сотовому предлагают частным порядком более выгодный. Без раздумий поворачивает, где «лучше клюёт», а диспетчеру врёт: не успеваю, в пробняк попал.
У меня правило: в одиннадцать вечера – есть заказы или нет – заканчиваю. Тут остался вечеровать. Было плохо с деньгами. И вот первый час ночи, заказ на Химиков, дом 22 «А». Посмотрел по карте: 22-й дом есть, 22 «А» не просматривается. В нашей жизни не только карты врут. Была пятница – время, когда заказы летят, как на бирже. Диспетчер в мыле:
– Нужны машины!
Называет в пулемётном ритме штук пять адресов. Братья-таксисты похватали, как горячие пирожки со стола. Диспетчер снова стенает в эфире:
– Мне нужны машины!
Какие-то адреса тут же разобрали, какие-то остались, новые заказы добавились. Горячка в городе, броуновское движение, все туда-сюда разъезжают, заказчиков больше, чем такси. А я как Ваня-дурак парюсь – ищу этот дом на Химиков, 22 «А». По логике, если с буковкой «А», значит, во дворе. Прочесал двор вдоль и поперёк. По кругу дважды проехал: упираюсь в одну улицу, затем в другую. Нет дома. Как провалился. И не день белый, граждане до одного по квартирам запёрлись. Ни собачников, ни молодняка с пивом – пусто, спросить не у кого. По рации связь на тот момент, как назло, никакая и по сотовому не могу дозвониться, диспетчер не отвечает – с заказами разгребается. Кое-как пробил:
– Наташа, не могу найти этот долбаный дом. Позвони заказчику, спроси ориентиры. Вот 18-й, вот 22-й, где 22 «А»? Будь он неладен!» И она мне, наш диспетчер, наш главнокомандующий:
– Да брось ты тыкаться по темноте, рядом ещё один адрес. Езжай туда!
Крыть нечем. Логика броневая: не повезло тебе, дорогой клиент, нечего жить в таком доме. И я поехал на новый адрес, у политеха ждал другой клиент. О какой ответственности, престиже фирмы можно говорить, когда главнокомандующий:
– Да брось тыкаться…
Днём бы такого не было, один заказ в полчаса капнет, случись подобная ситуация – надо обязательно найти. А тут заказы сыплются горой, машин не хватает. Да и пусть себе ждёт товарищ в своём 22 «А».
Плавая на просторах свободного бизнеса, я давно понял: организовывать лохов на работу – гораздо выгоднее, чем работать. Это тоже нелёгкий хлеб, собирать лохов, пересчитывать деньги, но в принципе зарабатываешь на хлеб. А лохи пластаются… Конечно, это всё от нашей безысходности. Мужчина моих лет берёт в аренду «Волгу» 86-го года выпуска, хлам, там аккумулятор чёрный, таких уже в природе нет. И вот он хочет заработать. Как-то диспетчер:
– Кто в Нефтяниках, помогите нашему водителю.
Я поехал. Он зашёл пообедать, пока ел, аккумулятор разрядился. На этой убитой машине умудряется в день триста пятьдесят рублей аренды отрабатывать и что-то зарабатывать на прокорм семьи. Это герой. И ещё нежный, не огрубел, по рации весь из себя деликатный. Все над ним прикалываются.
Я из «вольных» – на своей машине таксую – десять рублей с каждой поездки отдаю хозяину. Кто берёт машину в аренду у хозяина, тот триста пятьдесят в день должен отдать фирме плюс десятку с каждой поездки. Газ свой. В основном на газе ездят. А машины какие в нашей лохконторе «Темп»… Помятые, морда битая, задница битая. Не редкость – грязные. Сейчас таксист, если и решит помыть машину, скорее всего – сам. На таких чумазых, на которых мы ездим, при социализме и близко не пустили бы после смены в таксопарк. При совке в любую погоду помыть машину – вопроса не было. Закон. Уезжали на линию чистенькие. В конце семидесятых ценник был помыть машину с двигателем – три рубля. Бутылка водки стоила три шестьдесят две. Недёшево мойка обходилась. Но самому таксисту брать в руки тряпку западло. В любую грязную погоду и в каждый божий день имелись мойщики. Сейчас те же услуги мойки стоят четыреста тире пятьсот рублей. За эти деньги любой таксист не только себе, он и соседу помоет, только бы заплатил…
Работая мойщиком, я немного узнал советских таксистов. Сейчас сравниваю… При совке таксисты по финансам были одними из самых продвинутых, они в первую голову покупали машины, мебелью обставлялись… Конечно, общественный статус у них был невысокий. Он и сейчас такой… Но машину при социализме таксист сам не мыл…
Поэтому, когда я вижу таксиста, хочется снять перед ним шляпу. Кто кормит себя и свою семью этим хлебом – достоин уважения.
Клиентки сели в такси. Молодая женщина везла инвалидку. Спрашивает:
– Сколько будет стоить?
– Шестьдесят, – говорю, – или семьдесят.
Она тут же:
– А почему так? Я ездила за сто и за девяносто.
– Чтобы долго мозги не пудрить, – говорю ей, – объясняю просто: в такси денег нет, поэтому пацаны, которые пытаются заработать, вынуждены идти на явную ложь.
Она удивилась:
– Как это нет? Мы вчера ехали с таксистом из фирмы «Маяк», разговорились, он сказал, что у него хорошо, семь тысяч в месяц получается. Я ей:
– Вы считаете семь тысяч – это деньги?
Она:
– Я на завод за три тысячи хожу.
Что тут говорить: разный уровень понятий.
Когда спрашивают, что такое работа в такси? Отвечаю: если попал вдруг в финансовую яму, прореха в жизни, если ничего не имеешь, не знаешь города, не умеешь ездить, за душой только права купленные, не отчаивайся – всё равно дадут в аренду машину в лоховской таксофирме, а таких в городе хватает. Ныряй в омут и плыви, как сумеешь. Умудришься вытряхивать из клиентов деньги, крутиться, зарабатывать на хозяина и себе что-то оставлять – молодец. А нет, то через два дня вытурят. Всё просто в момент приёма на работу: права есть – вперёд! Пооботрёшься, изучишь город, если будет получаться и почувствуешь – это твоё, можно в серьёзную фирму пойти. К сожалению, в сегодняшней российской жизни такси – это вариант. Идти на завод за три тире пять тысяч в месяц хуже перспектива. А лохконторы – это кузница кадров.
Поэтому у меня изменилось глобальное отношение к этой работе, смотрю с сочувствием на пацанов. Ведь краеугольный камень владельцев небольших таксофирм – работа с лохом. Надо побольше нанять таких тружеников, которые ничего не знают, и окучивать… Как-то директора «Темпа» вёз домой, он жаловался на жизнь, жаловался на дебилов водителей.
– Валера, – говорю, – у тебя судьба такая. Работа с лохом – это твой крест, неси его. Да дебилы, да дураки, но других нет и не будет.
Когда нанимаешься на работу, даёшь залог – две тысячи. При увольнении тебе говорят: то нарушил, тогда-то прогулял, за то и то штраф, от залога осталось пятьдесят рублей. И ты никуда не пойдёшь пожаловаться. Это тоже пункт работы с лохом. В таксомоторе парадокс такой, что водители перебиваются на хлебе с тонким слоем масла, а предприятие растёт. За два года хозяин «Темпа» взял кредит, купил дом, построили в нём станцию техосблуживания, отдельный офис, набрали новых машин. Не знаю – кредитные деньги или что. Предприятие растет. Как-то переключился на другой канал. Двое наших водил разговаривают.
– Деньги заработал сегодня? – один другого спрашивает.
– Какие деньги, заправился, пирожок купил и всё.
Одна из причин, по которой я пошёл в такси, хотел проверить – есть ли там деньги? Неясно было. Рассматривал вариант: если деньги есть, тогда стоит поупираться какое-то время и купить пару машин, сдать в аренду, и пусть капает по чуть-чуть. Но нет там денег. Хозяин «Темпа», в частности, держится на таких, как я, у которых имеется и без такси кусок хлеба. Работает у нас пожарный, отдежурит в пожарке и на машину. Есть вахтовик, месяц на Севере, оттуда приезжает и бомбит. Один в Германии летом работает, на зиму дело замирает, приезжает сюда и в такси… Молодые пацаны многие приходят с настроением: а возьмём машину у хозяина и будем с девочками кататься. Месяца два покрутятся: нет, пахать и пахать надо, если заработать хочешь. Бросают, уходят. Правда, есть один молодой – деревенский, – в селе работы нет, а у него семья, двое детей… Молодец парень, упирается на полную…
Беда в нашей жизни в чём? Нет капитализации. Капитализм от слова капитал, способ деятельности, которая служит наращиванию оборотного капитала. Во времена Ельцина и Гайдара многие урвали что-то, сейчас это медленно и тихо прожирают. Мы с чего начали свой мелкий торговый бизнес – заняли пять тысяч, я поехал в Польшу, привёз, продал. Что-то оставили себе, что-то отдали. Шло наращивание капитала. Сейчас этого нет. Скажем, у вас есть двести тысяч рублей, вы, лёжа на диване, проедите за год. А если купите машину и будете пахать по шестнадцать часов, проедите за пять лет. Но финиш тот же. Нет развития. А в нормальной системе: занял двести тысяч, сел в машину работаешь не за страх, прорулил пять лет, отдал долги, купил вторую машину, сдал её в аренду… Мы, когда торговлю начинали, первый киоск окупили за месяц, был рост… А сейчас топчемся на месте… И весь базар также…
В такси у меня поменялось отношение к работе, да и к жизни… Я уже говорил, если по безысходности попал в пиковую ситуацию, в яму, такси подходящее место, чтобы не упасть глубже. Но в принципе так не должно быть. Люди, чтобы заработать десятку в месяц, не должны из года в год колотиться день и ночь, по четверо суток не бывать дома, при этом возить пьянь, наркоманов, всякую шушеру…
Я быстро понял: люди состоятельные, богатые на такси практически не ездят. Лишь по обстоятельствам вынужденным, оказавшись на какое-то время без машины. И только… Такси пользуется другой контингент, уровня пожиже, где зачастую хамство – стиль жизни. Можно, конечно, не заводиться от скандальных клиентов, тебя за человека не считающих. Но я не всё могу пропускать мимо себя. Вёз неделю назад мужика, весь из себя напыщенный. Заговорил с ним, грешен, люблю с пассажирами побеседовать, он перебил:
– А побыстрее можно.
Тоном, дескать, нечего языком молоть, знай своё место. Я педаль притопил и больше слова не проронил. Он сидел и тупо смотрел вперёд, а я как сайгак прыгал по мостам. В Нефтяниках есть нефтяное управление, туда мы ехали. Такой крутой мэн, а тут я – мелкая сошка. Почти как в анекдоте. Везёт таксист двух пассажиров. Один другому жалуется: «Позавчера был у министра на приёме. И такой пассаж. Плащ снял, а у меня платочек в нагрудном кармане завернулся вниз. Я не заметил и в таком непотребном виде полдня в министерстве провёл». «И не говорите, – второй пассажир включился, – вчера был в гостях у мэра, подали чай, я, размешивая сахар, два раза ложечкой звенькнул о чашку». Водила слушал-слушал, потом поворачивается: «Мужики, это ничё, что жопой к вам сижу?» По настроению, бывает, рассказываю пассажирам этот анекдот. Однажды в ответ на него об извозчиках услышал, причём парнишка молодой рассказал. От бабушки, говорит, узнал. Едет парочка господ на извозчике в прикольном настроении, с ехидцей спрашивают у извозчика: «А ну-ка, любезнейший, отгадай-ка загадку. Когда лошадь пукает, кто нюхает?» Почти телепередачу «Что? Где? Когда?» устроили водителю кобылы. На что тот с облучка вопросом на вопрос: «А когда извозчик пукает – кто нюхает?»
Бывают забавные клиенты. С месяц назад вызов на Рабочие. Подъезжаю. Частный дом. Жду, дверцу открыл, рядом пацанчик бегает. Лет шесть. Достаю чупа-чупс, вручаю:
– Держи!
Он глазёнки выпучил от неожиданности. Взял запрыгал от радости. Отец вышел, он:
