Сергей Николаевич Прокопьев
Мини-роман о бабушке Полин
– Лена, выручай! Соль кончилась!
Голос Полины Ивановны пробивал любые заборы и стены. Пол-улицы тут же узнавало о солевом дефиците у Кругляковых. Лена щедро сыпала в стакан соль, бежала к соседке, обязательно спрашивала, предвосхищая события:
– Может, ещё чё надо? Принесу!
– Не, у нас всё есть! – звучало в ответ.
Но вскоре раскрасневшаяся от внутренней энергии и внешнего печного градуса Полина Ивановна снова кричала с крыльца:
– Лена, лаврентия неси!
Лаврентий – не мужик в очёчках и с усами, лютый госдеятель времён сталинизма. Лаврентий – лавровый лист.
– Недавно покупала, – принимала от Лены специю, – да на мою шоблу не напасёшься!
Могла понадобиться томатная паста, перец-горошек. Да мало ли что. Лена с удовольствием выручала соседку, она знала – в последний раз Полина Ивановна выскочит на крыльцо с призывным:
– Лена, айда пробовать!
Полина Ивановна была из тех художников, которые не прячут произведения по запасникам, а щедро выставляют их на суд почитателей. Лена бросала всё и летела снимать пробу с шедевра.
Элементарные щи получались гениально. Рассольник из почек – ел бы и пел. Исходный материал для блюд (скажем, мясо), конечно же, самой высокой кондиции. При должности Фрола Кузьмича только качественные продукты могли доставляться в дом. Да ведь чей желудок не испытал на себе истину: легче пареной репы превратить отличный продукт в тошнотворное варево. У нас – ничего подобного. Коронным блюдом у Полины Ивановны считались рыбные пироги. Они имели высочайший рейтинг в Белоярке. Стояло село на берегу Иртыша не одну сотню лет, местные жители спокон веку умели обращаться с рыбой, но… Если у кого-то из сельской элиты случалось особой важности торжество – шли на поклон к Полине Ивановне с нижайшей просьбой испечь пироги. И потом блюдо за столом торжественно представлялось как авторское, фирменное. Все знали: пироги от Кругляковой – значит, высший класс.
Исключительная была повариха Полина Ивановна, тогда как на стирку талантов не хватило. Мешал размашистый характер. Могла вместе с половиками праздничные рубашки сыновей замочить. Рассуждала: чё зря стиральный порошок и время терять? Замочит на полчасика, а тут на гулянку, к примеру, позовут. Мало какое сельское торжество (именины, крестины, свадьбы, проводы в армию, встреча родственников) обходилось без Кругляковых. Фрол Кузьмич в одном лице две роли исполнял. С одной стороны, гость почётный, почти свадебный генерал, колхозный бухгалтер – должность высокая, а с другой – баянист, каких поискать. И человек компанейский, в нужный момент он и анекдот расскажет, и любой политический вопрос разложит по полочкам. Ну и Полина Ивановна – звезда не второй величины, украшение любой компании… Позовут Кругляковых на гулянку… И если Полина Ивановна у корыта в тот момент окажется, приоритет в дилемме – стирать или гулять – не первому отдаётся. Поэтому нескоро возвратится к замоченному белью хозяйка. И результат может получиться не слишком радостный для стираемых предметов. Кинутся сыновья рубашки искать, на танцы, к примеру, идти в клуб, а рубашки полосами от половиков.
– Мам, ты чё сделала?
– Чё-чё! Постирала. Ходите чумазиками! Надевайте, чё носом крутить. Чистые да и ладно!
– Да полосами же! Это ведь не отстираешь!
– Но не рваные ведь!
Ёшь золотая
Вся семья пела. Могли такой концерт закатить. Фрол Кузьмич на баяне играл самоучкой, ни единой ноты не знал, а мог бы, прояви желание, по музыке учёным стать. Его в музучилище из госпиталя звали. Настойчиво агитировали, дескать, с вашим абсолютным слухом будущее отличного музыканта вам обеспечено, немного подучиться. Фрол Кузьмич – мужичок расчётливый, пораскинул мозгами и отказался. Лестно о себе такое услышать, но «абсолютный слух» – это что-то абстрактное. Тогда как бухгалтерские счёты в руках – вот это профессия. Одним словом, не захотел менять село на призрачное городское счастье. На жизнь зарабатывал в конторе, а уж в свободное время, в особенности в выходные и праздничные дни, баян из рук не выпускал… И в будни мог запросто привести друзей-товарищей домой. Наплевать, ночь или полночь – айда ко мне, дорогими гостями будете. Выпьют, конечно же, и, конечно, не чаю морковного, следующий после тостов номер программы – хозяин детьми начнёт хвастать. Давай будить свою гвардию на концерт. Ни сыновей, ни дочерей не учил никогда буквам или стихотворениям типа «Идёт бычок, качается…», но петь да играть – с малолетства всех. Чуть подросли – вот уже и хор. Здорово пели. И солистом каждый мог. Как такими детьми не погордиться перед подгулявшими товарищами. Младшего Федьку Фрол Кузьмич на табуретку ставит: «Пой, сынок!» А Федька спать хочет, глаза у бедняжки слипаются.
И с дикцией не лады – не все буквы ещё выговаривал. Но отца это разве остановит, ему во что бы то ни стало надо продемонстрировать таланты наследников. И запоёт, бывало, Федька с табуретки, как со сцены, старательно высоким голоском выводя: «Ой, ты ёшь, хорошо поёшь! Ты о чём поёшь, золотая ёшь! Счастье повстречается, мимо не пройдёшь! Ой ты, ёшь!»
«Ёшь» – это у Федьки «рожь» так выпевалась.
Штрихи к портретам Федьки и Анатолия
С годами у Федьки с дикцией всё наладилось, его даже в Омский хор приглашали. Он учился в автодорожном институте, пел в институтском ансамбле, знаменитый солист Омского хора Шароха на смотре студенческой самодеятельности заприметил талантливого парня. Он и фактурой мужской любо-дорого посмотреть – в плечах широченный, русые вьющиеся волосы! И голос… Шикарный баритон. Шароха и так и сяк принялся соблазнять студента на профессиональную сцену. Бросай, мол, институт, пошли к нам, будешь по заморским странам ездить: Америка, Цейлон, Франция, Швейцарии всякие… И не где-то во втором ряду подпевать, место солиста обес-печено. Между делом, дескать, окончишь музыкальное училище, а там и консерваторию. Но Федька, как и отец в госпитале, отказался от призрачных хлебов артиста, решил, что у инженера-дорожника надёжнее будущее. Лишь иногда посетует: «Мог бы и со сцены петь!» Но тут же оборвёт себя: «Да чего там хорошего в этом артистическом блудосборище!»
Брат Фёдора Анатолий, было дело, голосом подрабатывал на кусок хлеба. Учился в институте не ахти как, стипендия далеко не всегда обламывалась, ну и пел в ресторане. Школу Анатолий с грехом пополам окончил. Некогда было впитывать знания. То на рыбалку труба зовёт – стерлядь дуром на закидушки прёт, то хоккейный сезон нагрянул или надо терзать гитару в школьном вокально-инструментальном ансамбле. Когда тут за учебниками сидеть. Тем не менее, после выпускного вечера сунулся не в профтехучилище, в институт подал документы, амбициозности не занимать, ну и с первого экзамена оказался за бортом высшего образования. Вскоре в армию забрили. В тюменских лесах Анатолий задумался – ведь ему светит всю жизнь в навозе возиться, нужен диплом. Служил в ракетной части. Командир – мастер спорта по многим видам – гонял воинов-ракетчиков через день да каждый день. То кросс, то разминка, то соревнования, то тренировка. У Анатолия хорошо получалось бегать на лыжах, и без оных толкать и метать всё, что можно. Нацелился он на физкультурный институт.
Но ведь там экзамены не только по бегу и прыжкам. Анатолий попросил старшую сестру Светлану выслать ему все учебники, начиная с пятого класса. Много нового для себя открыл по всем предметам. Дополнительно к теоретическим занятиям по русскому писал сестре Светлане длинные письма, она учительницей работала в Бийске, и требовал, чтобы та присылала их обратно с указанием красной ручкой ошибок орфографических и стилистических. Поначалу возвращались письма типа картин на тему первомайской демонстрации – красным-красно на каждой странице. Но потом праздник стал уменьшаться. В синие будни в конечном итоге так и не превратился, но на троечку сочинение при поступлении в институт Анатолий написал. На твёрдую троечку. И остальные экзамены сдал с таким же успехом, кроме спортивных. Что касается испытаний на беговой дорожке, в бассейне и в секторе для метания, здесь Анатолий мало кому уступил. Учась «на спортсмена», пением в ресторане неплохо подрабатывал.
