Сергей Михайлович Нечипоренко
Любовь эльфийки
«Когда же все началось? С чего? В первую ночь? Тогда она отвернулась, сжалась в комок и застыла, точно чужая. Что же такое? Куда все исчезло разом, – нежность, улыбки, Лея. Плакала тихо, горестно, как плачут души, съедаемые одиночеством.
Утром ушла. Вернулась вечером. Как будто и не было ничего. Улыбнулась. Поцеловала. Вошла»
– Ты меня любишь? – спросил он её однажды. Осень тогда покрывала коврами парк. Летели кленовые листья.
– Не знаю.
– А ты меня?
– Конечно.
– И что же мне с этим делать?
Её любимый вопрос. Звучит, как загадка с двумя неизвестными фигурами и эт� неизвестные – мы – отринув воспоминания, Иннокентий вновь посмотрел на Лею. Она не двигалась. Лежала все в той же позе.
«Кто ты? – услышал её голос в своей голове, – Петров, зачем я тебе нужна?».
Вздохнула, потянулась и медленно повернулась на спину. Зачмокала губами, точно хотела пить. Затем приоткрыл глаза, и взглянула на Иннокентия. На ее лице появилась улыбка.
– Доброе утро! – сонно сказала фея, – сколько время?
Не дожидаясь ответа, она подвинулась, положила голову ему на грудь, её руки обвили его тело, а коленка легла на живот.
– Не знаю, – прошептал Иннокентий, – Суббота.
Как будто и не было того разговора, не было ничего, – выяснений, грусти. Вот так и лежал бы. До самой, до самой, до самой….
***
– Дурак! Кеша, Господи, ты настоящий идиот! – Катька сидела на стуле, закинув ногу на ногу. При этом она умудрялась одновременно кормить племянника Иннокентия – Сёму, который сидел у неё на коленях; успевала пить чай и тут же вникать в проблемы брата. Причём Иннокентий и не думал с ней говорить на личные темы. Просто у неё был талант – расковыривать то, что назрело.
Он молча смотрел на сестру и слушал. Она была младше его на четыре года, – трое детей, муж и полный комплект бытовых удобств. Как говорится – жизнь удалась. И теперь, когда все что нужно, она уже разузнала, наступала её очередь. А ведь Иннокентий просто пришёл поздравить ее ребенка. Принес подарок. Племяннику исполнилось три…
– Вот, ты скажи что нужно женщине? – продолжала она свою речь. Молчишь? – Женщине нужна семья! Любимый муж рядом, вот чего. А ты голову морочишь: «любит – не любит». Если не уходит, значит любит. Понял? Только знаешь чего, сколько ей лет, под тридцатник, больше? Семья ей нужна, Кеша, а не это – не рыба-не мясо. Смотри, допляшешься. Развернётся в один прекрасный момент и уйдёт. К другому. – Иннокентий напрягся. – А ты сам-то любишь её, или так, туда-сюда, поиграться? Может ты её это, для постели держишь?
– Катя, ты за языком то следи, – вставил свои три копейки Иннокентий. Да, он понимал, что права Катька, конечно, права. Но сам почему-то всегда избегал поднимать вопросы с такой стороны. Никогда он не был женат, увлекался – было, но чтоб так разрывало грудь – впервые.
– А ты за головой следи! Ага? Девка хорошая, красивая, честная. Что смотришь? Думаешь, чего она ревёт, да разговоры разговаривает? Это потому что мысли у неё правильные. Жить с мужиком вне брака – это знаешь, как раньше считалось! Грех. Откуда знаю? Догадайся с трех раз. – Иннокентий сидел, как будто его подушкой по голове огрели. С прилипчиком так.
– Она мне никогда не говорила, что замуж и все такое, – оправдывался Иннокентий.
– И не скажет. Кеша, она у тебя живёт? Да. Ты её принял, позвал, пригласил, не знаю чего там… Да. Так, дальше чего? Кто она тебе? Логику чувствуешь? Тебе-е… Не ей. – Иннокентий молчал. – Нет, честное слово, я бы давно от такого дурака ушла. А она ещё терпит. Любит такого идиота и терпит.
***
Он бежал. Договорились поужинать в ресторане. По голосу понял, что Лея согласна и рада. После работы. Время есть. За час успею! – он перепрыгивал через ступеньки в метро, петлял в потоке людей, забегал в закрывающиеся двери поезда и думал; думал про все – о себе, о Лее, о Катьке – о её простой мудростью не по годам, о жизни.
До конца рабочего дня оставалось двадцать минут. Иннокентий стоял в толпе и ждал. Светофор заклинило, как на зло. Автомобилей не много, но они неслись так, поджигаемые внезапной свободой, будто ракеты в космос. Нервно сжимая в кармане коробочку, он погруженный в себя гадал: Что она скажет? Подумаю! Улыбнётся или посмотрит – так, свысока. Хорошее колечко, красивое. Что я скажу? С чего начать? Иннокентий ушёл в свои мысли, время катастрофически утекало, а люди стояли, теснились, пожимали сзади. Вдруг позабыв обо всем вокруг, как в забытье, Иннокентий сорвался с места и бросился на ту сторону улицы в образовавшийся просвет.
Удар случился внезапно. Сначала вспышка, и все потемнело сразу. Затем тишина. А дальше, открыв глаза, он увидел Лею. Она сидела с прямой спиной, бледная и серьезная. Иннокентий обвел глазами комнату – белые стены, белый потолок, жёлтая лампа свисает сверху, как у него дома, в мансарде на пятом этаже хрущевки. Странный запах. Лекарствами. Лея молчала.
– Где я? Что случилось? – он попробовал приподняться, пошевелить рукой, чтоб каснуться её ладони. Не получилось. Больно. Бинты, какие-то провода. – Лея. Привет.
