Сергей Марков
Иногда следы остаются
Остаток завтрака прошел в тягостном молчании. Непривычно тихо было и в первый час прогулки, но постепенно носы и уши девушек подмерзли, а души, наоборот, оттаяли.
Мало-помалу, слово за слово завязалась беседа.
– А знаешь, я, наверное, тоже не пойду сегодня. Поужинаем вечерком, выпьем по сто грамм и спать ляжем – сказала Оксанка.
– Да, – поддержал Петя, – Ремолино он каждый год, успеем еще натанцеваться. К тому же, нас и дома неплохо кормят…
– Нет, ребята, вы идите. Не надо из-за меня страдать, – сказала Леся.
– Да кто страдать будет? Лично я – ни капельки! – уверенно возразил Петя.
– Я тоже, – чуть менее уверенно поддержала его Оксана.
– Ребята, какие же вы классные, как я вас люблю! – расчувствовалась Леся.
Нагулявшись вдоволь они снова завернули в Газовую лампу. Народу было так много, что им пришлось трижды обойти каждый угол заведения пока, наконец, на третьем этаже не освободился столик прямо под винтовой лестницей.
Это место основательно продувалось и им пришлось остаться в куртках, но они не унывали.
Петя поймал за фартук официанта и сразу же заказал всем троим по стопке перцовки.
Официант понимающе хмыкнул и поспешил выполнить заказ. Ребята остаканились и разговор пошел совсем бойко. Обсуждали предстоящий фестиваль в Одессе, вспоминали старые анекдоты и просто болтали за жизнь.
Они и не заметили как пролетел целый час – только тогда им принесли еду: копченые охотничьи колбаски с капустой и горчицей, стейки с «хреновым мороженным» и по стопке хренiвки7.
Осоловевший от выпивки и приятной компании Петя заказал ещё графин.
И они посидели ещё немного. К концу этого самого немного все трое изъявили желание пойти на милонгу.
***
Никита уже почти ощущал себя украинцем – сказывалось происхождение по матушке. Ему нравился Львов с его кофе, уютными улочками, брусчаткой, холмами и готическими храмами, и соборами. И всё бы хорошо, но утром на пробежке перед его мысленным взором постоянно маячили полные гнева Лесины глаза во время танца с Плюшевой.
А ещё подустал постоянно болтать и смеяться. Не хватало привычного интроверту личного пространства. Но в то же время он был благодарен Ане с Натальей и Виталию за то, что сами того не зная ограждали его от нудной грызучей досады.
День прошел в обычных бытовых хлопотах: стирка, уборка, готовка. Никиту командировали в магазин за хлебом, молоком и «чем-нибудь к чаю».
Поручение слишком простое, чтобы взять напарника и ему снова пришлось остаться наедине с собой.
Неужели, влюбился? Как ещё можно объяснить это навязчивое желание оправдаться. Сказать что-то типа «да мне, на самом деле, и не понравилось даже», «да это случайно вышло», и вообще «она сама мне в ухо дышала». Ужасно глупо если учесть, что они с Лесей вообще едва знакомы, а этикет в социальном танго не только допускает, но и приветствует смену партнеров. Есть исключение для женатиков и парочек неразлучников. Те живут по своим собственным правилам, выработанным путем долгих проб и ошибок. Но Никита к ним относился пренебрежительно. Потанцевать – это скорее как поговорить, считал он. Весь вопрос не самом факте такого разговора, а скорее в том, как именно он протекает, какие эмоции участники беседы испытывают, какие скрывают, а каким позволяют прогуляться. В этом смысле аналогия с беседой практически полная. Вот приходите вы на работу, а там симпатичная коллега. Утро, понедельник, без раскачки в производственный процесс не войти, ну и вы беседуете, слово за слово. И в этой беседе вы можете как обсудить вчерашнюю погоду, так и наилучшие позы в йоге. Это, как говорится, лишь бы по обоюдному согласию. Так же и в танго. Сам по себе факт того, что люди вышли вдвоём на танцпол ещё ничего не значит, что бы там ни придумывали себе романтики и невротики.
Причин для объятья в танго не меньше, чем для рукопожатия. Танцующие могут быть просто друзьями, учителем и учеником, даже деловыми партнёрами. Иные диджеи, к примеру, нагуливают себе социальный жир танцами с организаторами милонг и фестивалей. Есть и те, кто-то приторговывает телом скучающим дамам кому за. А что? Раз спрос есть, есть и предложение. Да в конце концов любой танец с прекрасной незнакомкой/незнакомцем, это в первую очередь, просто танец, а уж дополнительный смысл ему могут придать как сами участники, так и сторонние наблюдатели.
Короче, Никита не видел ни одной разумной причины чувствовать себя виноватым и вынужден был признать, что эта девушка почему-то стала для него кем-то большим, чем рядовая партнерша по танго.
Целый день он прокручивал в голове достойные оправдания, но так и не придумал ничего, что показалось бы достаточно убедительным. Его переживания наложились на хронический недосып, обычный для любого длительного танго-мероприятия и сделали фаталистом.
Главное найти её, а там будь что будет, – заключил он под вечер когда уже минут двадцать утюжил белую рубашку.
При этом встречи он боялся и неосознанно оттягивал момент возможного её наступления, поэтому на милонгу пришел уже часам к одиннадцати. Не спеша переоделся, поднялся на лифте, заглянул в бар, взял кофе и только потом, нога за ногу отправился в зал.
Она была на «своём месте». Вовсю болтала с подругой, смеялась.
Никита был обескуражен. После вчерашних «лучей смерти» он ожидал увидеть её озлобленной, огорченной, отрешенной, безразличной. Да какой угодно, но уж точно не беззаботно хохочущей.
Он нервно попивал кофе пока не закончилась танда после чего приблизился к её столику на расстояние кабесео.
Она вздрогнула. Видимо, почувствовала на себе его взгляд. Обернулась и внешне невозмутимо, даже с улыбкой кивнула в ответ на его приглашение.
Ох и зря он выпил кофе! И без него нервничал, а теперь подавно! Когда они сплели пальцы рук, его ладони мигом вспотели, а сердце ускорилось вдвое! Что же она теперь подумает?! – неслась в голове горячечная мысль.
Но она, судя по всему, волновалась не меньше. Да, на лице это никак не отразилось, но сердцу забыли сказать, что оно в игре. Первую мелодию Никите даже показалось, что своих у него два. Одно слева, одно – справа. И оба работают на бешеных оборотах.
Если бы ему сейчас пришлось говорить, он бы, пожалуй задохнулся от переизбытка чувств, но к счастью, в танго принято не портить тактильное говорильным и потому, мало-помалу, ему удалось успокоиться. Спасибо и дону Карлосу Ди Сарли за то, что его оркестр играл такую гармоничную музыку. Пожалуй, выйди они танцевать под динамичного Д`Арьенцо или, того хуже, Энрике Родригеса, прийти в себя было бы куда сложнее.
Отыграла композиция La capilla blanca, началась Nido gaucho, но они пока ещё не начали танцевать. Никита решил перекинуться уже наконец парой фраз.
– Добрый вечер – он чуть натужно улыбнулся прекрасно понимая, как глупо звучит приветствие после того, как они две с половиной минуты или около того провели в объятии.
– Привет – легко и свободно улыбнулась в ответ Леся. Трудно понять, понимала ли она комичность ситуации.
– Хотел вчера Вас пригласить, но что-то не смог отыскать…
– Мне стало нехорошо и я ушла спать…
– А Вы надолго?
– Через два часа поезд…
– Уже? Так скоро?
– Да, на работе много дел…
– А как Вам Ремолино?
– Прекрасно! Вот только Петя палец мне оттоптал…
– И как же такое случилось? – спросил Никита, хотя на самом деле его куда больше интересовало кто такой Петя.
– Ну, мы танцевали с ним и одна пара в нас врезалась …
– Да, трафик бывает непростой, конечно…
В этот момент Никита почувствовал как что-то коснулось его задницы.
Он обернулся и увидел, что идущий следом за ним партнер, известный московский диджей, вытянул длинную изящную ногу и тонко намекнул болтуну, что в данный момент проблемы с трафиком создает именно он.
Похоже, нам пора, мы создаем пробку – улыбнулся Никита.
***
– Он волнуется! – ликовала Леся в уме, – вон как сердце бьется, похоже, я ему нравлюсь!
Целую мелодию она переживала эту мысль и всё внутри неё пело. Она довольно рассеяно следовала за его ведением и, несмотря на неторопливый темп, пару раз стормозила и пошла не туда.
Но он сумел замаскировать ее ошибки так, что со стороны должно было показаться, что так и было задумано.
Когда первая мелодия закончилась Леся изо всех сил старалась сохранить достоинство, но губы предательски растекались в улыбке.
Он пытался завязать разговор, но выходило не очень. Леся решила ему помочь и зачем-то пожаловалась на бедного Петю. Это был чистой воды экспромт, она не думала о последствиях и уж тем более о том, что услышав о Пете он напряжется ещё сильнее. Это ж Петя! Ну как можно к нему ревновать? Но он-то, конечно, об этом не знает, а рассказать подробности Леся не успела – вмешался Саня Кудряшов, пока ещё живой, но уже довольно потасканный идол всех московских барынь.
Они снова начали танцевать и Леся буквально почувствовала как шевелятся шестерёнки в его мозгу. Ей тут же захотелось как-то успокоить его и она переместила свою руку с его спины к плечам, зацепила пальцами шею…
Он вздрогнул, но постепенно перестал походить на Буратино и начал танцевать.
***
Танда пролетела незаметно и с первыми звуками кортины Никиту охватило беспокойство. Меньше часа осталось до того, как Леся уедет в Киев. Если повезёт, перекинутся парой сообщений в фейсбуке. Может быть, даже встретятся как-нибудь на другом фестивале или марафоне, но ему такие перспективы казались ничтожными.
– Послушаем, что дальше будет? – спросил он. Говорил он о музыке, но подразумевал не только её.
– Давай, – ответила Леся.
Когда бодренькая джазовая кортина стихла, заиграли вальсы Мигеля Кало.
– О, люблю эти вальсы! Сам ставлю их частенько когда за пультом сижу – обрадовался Никита и не удержался от легкого хвастовства.
– Так ты диджей? – спросила Леся.
– Да, но начал только пару лет назад…
– Ого, а сколько же ты танцуешь?
– Три года.
– Здорово! А у кого занимаешься? Я, правда, никого не знаю почти в Питере…
– Да у всех понемножку. Начинал у Петра и Надежды, но потом решил поменять стиль и пробую разных преподавателей. А больше на практики хожу. А ты у кого учишься? Ничего, если на ты?
– Да, конечно, – обрадовалась Леся отмене официоза. – Я у Василя, уже полгода…
– Полгода?! Да у тебя здорово получается!
– Спасибо …
– Танцуем?
– Да.
И они станцевали ещё одну танду. После вальсов Леся с хохотом рассказывала Никите про своего киевского приятеля Петю, который случайно оттоптал ей палец большой ноги на одной из первых ремолиновских милонг. Никита того синяка бы и не заметил, если бы не сама Леся.
За вальсами последовал Troilo. Живой, динамичный, мощный. Музыка словно стремительный наполняла сердца силой и светом. Это была уже третья танда для Леси и Никиты. Несмотря на светлую энергетику музыки к Никите вернулись сомнения.
Он думал о том, не слишком ли навязчиво предложить остаться ещё и на Тройло. В конце концов, он и так вышел за рамки приличий предложив вторую танду. С другой стороны, у неё было совсем мало времени до отправления поезда. Захочет ли он тратить это время на него?
А её душа искрилась, пела и плясала. Забыта была и Плюшевая, и московская алкоголичка и сотни людей вокруг и даже поезд Львов-Киев. Весь мир сократился до крошечного пяточка под их ногами, но это был самый настоящий райский остров, лучшее место из всех возможных.
Перед началом четвертой танды Никита посмотрел на часы.
– А ты успеваешь на поезд?
– А сколько времени?
– Без четверти двенадцать.
– Ого! Придется на такси ехать!
– Тебя проводить? – неожиданно для самого себя спросил Никита.
– Да – легко согласилась она.
Они спустились вниз, вызвали такси с ресепшн отеля. Выкатили оставленный там же на депозит чемодан.
Такси приехало слишком быстро. Никита погрузил чемодан в багажник и открыл заднюю дверцу и замер скованный по рукам и ногам.
– Поедешь со мной – спросила Леся.
– Да! – обрадовался он.
Неприметный серый ланос катил по заснеженному сказочному Льву. Они молча глядели в окна. Каждый ощущал как ослабевает сила притяжения, словно их планеты приблизившись друг к другу на короткий миг продолжили движение по своим орбитам, всё дальше и дальше уходя друг от друга.
У Никиты ком к горлу подступил. Всё хотелось что-то сказать, но он не знал, что именно.
– А ты есть в фейсбуке, – спросил он наконец.
– Да, конечно, – обрадовалась она, – Леся Терещук, латиницей, через си эйч.
– Ага, сейчас найду! – сказал он и уткнулся в телефон.
– Это ты? – спросил он через минуту.
– Ага, я! – сказала она.
Повисла пауза секунд на десять и вдруг произошло то, чего никто из них не ожидал.
Никиту словно кто-то в спину толкнул, или быть может, у кого-то наверху был пульт управления. В общем, не успев обдумать последствия своего поступка он быстро прильнул к Лесе и поцеловал её.
Чуть было не отпрянул назад сразу же, но она не только не попыталась освободиться, но и поддержала его порыв.
Такси остановилось на площади перед вокзалом за десять минут до отправления поезда.
–
Откуда вы, ребята? – спросил водитель.
–
Из Питера.
–
Из Киева.
Повисла неловкая пауза. Оба не знали, что делать дальше.
Никита встрепенулся первым. Он схватил чемодан в одну руку, Лесю в другую и бегом, через вокзал по подземному переходу на перрон.
Поезд уже шипел и гудел, словно конь, задержавшийся в стойле. Он фыркал в нетерпении и готов был вот-вот сорваться с места.
– Проходим на посадку, уважаемые пассажиры, – сказала уставшая бортпроводница обращаясь в пространство, занятое пробегающими мимо челноками с клетчатыми баулами, смолящими сигареты мужиками, пенсионерами, трогательно прощающимися со своими внуками.
Никита запустил в вагон Лесю, закинул чемодан и ломанулся было внутрь вагона – помочь закинуть чемодан на полку, но проводница его остановила.
– Провожающий? Мы отправляемся через две минуты…
– Я только с чемоданом помочь…
– Ладно, бегом, – сказала проводница глядя в Никиткины очумелые глаза и понимающе хмыкнула.
Никита ужом проскользнул в самый конец вагона, забросил чемодан, торопливо чмокнул Лесю и выскочил из вагона не дожидаясь пока выгонит проводница. Она пустила его в последний момент и ему не хотелось её подводить.
Встал у окна напротив лесиной койки. Поезд не шел.
Он наблюдал, как она скинула пуховик и начала разматывать шарф когда увидела его в окне. Подошла к боковой полке широко улыбнулась и приложила ладонь к стеклу – титаник, ни дать ни взять.
Никита нервно хохотнул. Сам фильм он не смотрел, но конкретно ту сцену всё-таки видел.
Через несколько секунд Лесе надоело играть в Кейт Уинслет и она убрала ладонь.
А поезд всё стоял, словно машинист предлагал Никите воссоединиться с возлюбленной. Мол, он тоже всё понимает, не только проводница.
Но Никита его не понял и остался на перроне завороженно глядя в карие глаза за стеклом.
***
Следующим утром в квартирке на Крушельницкой царило оживление. Надя со Светой терзали Никиту не хуже опытных дознавателей. Их интересовало буквально всё. От деталей знакомства до цвета платья и туфель южанки, столь лихо вскружившей голову их слегка заторможенному северному товарищу.
Аня и Виталий с Натальей тоже навострили уши, но с вопросами не лезли – понимали, что и без них из новоиспеченного Ромео всю душу вытрясут.
А Никита, с одной стороны, рад был поделиться своими чувствами, которые и сами лезли из всех щелей, с другой – готов был замкнуться в себе от напора.
Почувствовав это Наталья решительно оборвала девчонок.
– Ладно, потом дослушаем. Давайте собираться уже. Двинем в сторону ярмарки. Фестиваль скоро закончится, а мы так и не накупили сувениров!
– Точно! – впервые за весь фестиваль поддержал её Виталий, – говорят, у них есть чудесная лавка с настоечками …
– А тебе бы всё по коньячкам, да по настоечкам! – осадила его в ответ Наталья.
– А я бы тоже зашла – поддержала Виталия Аня, – сама я не большой любитель, но сестре и родителям бы прикупила. Да и на работе тоже спрашивали…
– Там, говорят, музей кофе неподалеку … – сказал Никита. Он был рад возможности сменить тему.
До самого вечера они бродили по городу в поисках подарков для друзей и родни. Никита подумал было прикупить какую-нибудь милую националистическую безделицу, но узнав цену ограничился магнитиками «Файна Украина» для коллег по работе. Родителям он планировал прикупить местных деликатесов – салу и колбасе они порадуются куда больше магнитов.
Пока они бродили по центру города незаметно стемнело. В руках были пакеты, набитые сувенирами, бутылками, кофе в мешочках и шоколадками в крафтовой бумаге, перевязанными бечевкой. Воздух стал резко холодать, а желудки напомнили о себе жалобным урчанием.
Поужинать решили тут же, неподалеку, на площади Рынок.
Начали мыкаться по многочисленным заведениям, но практически везде было битком.
Наконец они нашли место, где их готовы были принять без предварительной брони.
И что это было за место! Кафе «Ратуша» назвать словом кафе было затруднительно. Привычному к барокко и ампиру Никите хотелось снять поеденные солью башмаки и надеть махровые тапочки. Не говоря уже о том, что собственная сумка с магнитами и кровяной колбасой, а также поношенный пуховик вызывали в нем острое чувство дисгармонии пополам с желанием пятясь вернуться на мороз. Он был из тех петербуржцев, которые в золоченые люстры, зеркала и картины обычно разглядывали на школьных экскурсиях, а питаться привыкли в пышечной или шавермачной.
– Разрешите Ваше пальто, – вежливо сказал пожилой мужчина то ли в ливрее, то ли во фраке. Никита даже не знал, как называется этот предмет гардероба, но золоченые пуговицы, искусная вышивка, а главное, какая-то дьявольская опрятность, усугубили его уйти и не возвращаться без смокинга и бабочки.
Он оглядел лица товарищей и увидел на них радость, благоговение, но уж никак не страх. Предлагать уйти и поесть в ресторане поскромнее, было бессмысленно – все были в восторге.
Он нехотя сдал пуховик, с тоской взглянул на истекающие снежно-грязевой жижей ботинки, старательно вытер их о коврик в вестебюле и проследовал за метрдотелем – элегантной дамой лет пятидесяти, отчетливо напоминающую строгую, но справедливую школьную учительницу.
В воспаленном Никитином мозгу уже почти звучали привычные с детства нотации – посмотрите направо, этот роскошный гобелен с охотничьими сюжетами подарил императору (Павлу, Николаю, Александру – вариантов было не так много) герцог …. (дальше шла непроизносимая немецкая фамилия).
Но она просто провела гостей к столику возле камина, на котором горели настоящие свечи в золоченых подсвечниках и декорировали пожелтевшие от времени, но идеально чистые, без единой пылинки, собрания сочинений русских классиков.
Они расселись за столиком и углубились в изучение меню. Там тоже была классика, только уже кулинарная. Разжиться тут можно было и борщом, и щучьими котлетами, и голубцами и блинами с красной икрой и гречей с гусем. Ценник был приемлемый даже для такого оборванца как Никита.
Он остановился на голубцах и, пока Наталья с Виталием спорили о том, стоит ли взять на всех штоф водки, Аня металась между бефстрогановым и селедкой под шубой, а Надя со Светой выбирали начинку к блинам, продолжил заниматься приличествующим для данной обстановки делом – глазеть по сторонам.
В какой-то момент за его спиной раздались мелодичные звуки пианино. Он обернулся и увидел пожилого господина, который мягко перебирал чёрно-белые клавиши.
– Это Василий Аркадьевич, – сказала подошедший официант, – солидный мужчина лет сорока в костюме и белых перчатках, – между прочим, заслуженный работник культуры Украины…
– Вот это да! – искренне восхитился Виталий, – Здорово! Под это дело нам бы водочки…
– Сделаем, – понимающе ответил официант.
– А мне посоветуйте, пожалуйста, – сказала Аня, что лучше пельмени, бефстроганов или селедку под шубой?
– Возьмите вареники с вишней или творогом со сметаной. Творог и сметана, к слову, свежайшие, утром привезли с рынка…
– Прекрасно! А можно тогда мне с вишней вареники?
– Как Вам угодно…
– А нам блины! – сказала Света, – со сметаной…
– А мне с икрой все-таки – перебила Надя.
– Записал.
– А мне борща, пожалуйста – сказала Наталья.
– Сделаем.
– А мени голубцы, будь ласка, – выделился Никита. Он всячески старался изъясняться с местными на их языке.
