Сергей Марков
Иногда следы остаются
– Добавки? – самодовольно спросила она.
– Конечно! – радостно отозвался Никита, – шикарный борщ!
После обеденного завтрака стали собираться на прогулку. Приготовления растянулись – как-никак, всего один душ, зеркало и фен на четырёх женщин.
Никита быстро собрался и завалился на заправленное кое-как кресло, воткнул наушники и принялся слушать танго попутно размышляя о предстоящем вечере.
Именно в этот день ему, начинающему двадцати трехлетнему танго-диджею предстояло впервые услышать знаменитого Феликса Пичерну, диджея из Буэнос-Айреса, который провёл за пультом больше лет, чем Никитка прожил на белом свете.
От одной мысли об этом захватывал дух. Он будет танцевать под музыку, подобранную живым современником Тройло и Пуглиезе! Да ещё с кассетного плеера! И это в двадцать первом веке, когда цифра уже захватила музыкальную индустрию!
***
Поврежденный Петей палец посинел и распух, а туфли у Леси были всего одни и с открытым носом, так что плакала милонга и Леся вместе с ней.
Оксанка как могла, пыталась её утешить, словами о том, что скоро всё заживет, и вообще в толпе и темноте никто и не заметит Лесиного увечья, но всё тщетно. Подруга сама не верила своим словам, так что психолог из неё не вышел.
Петя пытался всеми силами загладить вину. Вскочил с постели уже в одиннадцать утра, сбегал в аптеку, принес пластырь и мазь какую-то, заварил кофе в хозяйской турке и даже сделал массаж ног, но Леся решила пока не вызволять его из опалы. Такие грехи нельзя прощать слишком легко.
Оксанка проворковала, что вообще-то тоже не отказалась бы от массажа и бедный Петя кинулся угождать и ей.
Леся трагически заявила, что останется вечером дома и одной ей будет нестерпимо скучно. Эти слова вызвали у Пети легкую панику. Вечером диджеил Пичерна и он, как будущий танго-диджей (Петя планировал им стать через пару лет, когда будет достаточно хорошо подготовлен) не мог пропустить это легендарное событие, ведь знаменитому Феликсу было уж даже не семьдесят, так что любая встреча с ним могла стать последней.
Он принялся увещевать Лесю.
– Ну что ты! Там же Пичерна будет! Это никак нельзя пропустить!
– Ну и что с того, – ответила Леся, – все будут танцевать, а я сидеть как дура?
– Ну, там много кому сидеть придется, – неосторожно сморозил Петя.
– И что с того?! – возмутилась Леся, – я не собираюсь это терпеть!
– Ну, я буду с тобой танцевать, – не сдавался Петя.
– Спасибо, уже потанцевал, – усмехнулась Леся.
– Ну Лесечка, ну, пожалуйста, пойдем с нами! – встала на сторону Пети Оксанка – я буду сидеть с тобой вместе!
Ей совершенно не хотелось идти на милонгу одной и рисковать потерять единственного гарантированного партнёра.
– Ну ладно, – сдалась Леся, – но тогда мне понадобится глинтвейн, чтобы не грустить…
– Я принесу тебе! – обрадовался Петя.
Вечер был спасён.
Днём Леся не вставала с постели. Усиленно восстанавливалась к вечеру. Петя юлой крутился вокруг неё с мандаринами, глинтвейном и шоколадками. Он же взялся постирать и погладить её платье. И, конечно же обработал травмированный палец мазью. И массаж ступни ещё раз сделал.
Раздобревшей от такого обращения Лесе стоило колоссальных усилий сохранять строгую мину.
В этот раз они решили прийти на милонгу к началу – нужно было обеспечить посадочное место. И место это оказалось превосходным. Поблизости были и вход в зал, и бар. Те самые места, где толпились в надежде пригласить даму на танец большинство мужчин.
Петя снова предложил Лесе свои услуги в качестве партнера для выгула, но опять получил отказ. Впрочем, Леся тут же пожалела его и решила, что завтра непременно простит и потанцует с ним на дневной милонге.
Он было расстроился, но ненадолго. За пультом был фактурный дедушка в костюме-тройке и фетровой шляпе. Рядом с ним на столе лежал ворох кассет, вроде тех, что Петя видел в детстве, только вместо Цоя и Металики на них были Тантури и Д`Агостино. Временами мэтр вылавливал какую-нибудь кассету из кучи, перематывал пленку карандашом и запускал в плеер. Иногда он не находил нужной кассеты на столе и тогда обращался к стоящему рядом со столом саквояжу. Такой себе реквизит из мира волшебников. В нем всегда находилось то, что нужно.
Всю эту магию пытались запечатлеть на цифру с десяток восторженных молодых балбесов. Они крутились у стола гуру словно мальки вокруг трехсотлетней черепахи, а Феликс, сосредоточенно работал и на поклонников не отвлекался.
На танцполе, тем временем, творился какой-то хаос. Привыкшие к строгому соблюдению канонов танцоры были шокированы хулиганством дедушки. Вместо привычных, однородных по составу танд с четырьмя композициями одного жанра и одного оркестра он выпускал в зал каких-то анархических демонов.
Выходит робкий первогодка с партнёршей на танцпол. У него и так стресс от плотности движения. И осмелился на танец он только потому, что заиграл величественный и спокойный Di Sarli, но вместо положенных четырех композиций Дона Карлоса получает под ребра забористого и энергичного D`Arienzo. А после, непонятно с чего вдруг, Ricardo Malerba, ритмичный, но более спокойный. Или вообще, Pugliese, там не каждый профи мгновенно поймает ритм.
А на кортинах играют то отрывки из какой-то оперы, то Вивальди, то рок-н-ролл!
Танго-анархисты были в экстазе.
***
Никита целый час не мог заставить себя оторваться от стула. Товарищи по квартире давно растворились в зале, а его картина мироздания летела к чертям.
Целых два года ему вдалбливали старшие товарищи о пользе и необходимости соблюдения традиций диджейства, хотя его склонный к ясным и понятным правилам разум в дополнительных стимулах не нуждался. Ему и без того было приятно осознавать, что на милонгах есть определенные каноны, которые ему хорошо понятны. Он верил, что они являются залогом успеха всего предприятия. Без них мрак, хаос и прочая вакханалия.
При этом те же самые старшие товарищи непременно восторженно отзывались о Пичерне. Он был для них легендой, гением и вообще, матером Йодой. В общем, Никиту постиг жестокий когнитивный диссонанс.
Он периодически сверялся со своими ощущениями. Готов выйти на танцпол? Пожалуй, что пока всё-таки нет. Он был капризен в выборе музыки, ко всему прочему и рисковать спокойствием в условиях дикого угара марафонцев не решался.
Так продолжалось ровно до тех пор, пока он случайно не поймал её взгляд.
Она сидела на другом конце зала и уже тот факт, что их глаза преодолели пространство, заполненное хаотично мельтешащими парами говорил о многом. Кругом было полно красавиц, а уж красных платьев, и вовсе через одно, но что-то всё-таки заставило Никиту обратить внимание именно на неё.
Он не отрываясь смотрел на неё секунд тридцать, чтобы убедиться, что его интерес взаимен, после чего кивнул, приглашая вместе промочить ноги в этом потоке безумия.
Она уверенно и с достоинством кивнула в ответ.
Идти за ней пришлось мимо столов, стульев, висящих на них сумок, пиджаков, свитеров и шалей. Пока дошёл половина мелодии уже отыграла. Кстати, снова играл D`Arienzo, что, наверное, было не лучшим вариантом для начала знакомства, учитывая плотность и хаотичность движения.
Но на помощь пришел совет старого милонгеро Jorge Dispari, который на одном из мастер-классов рассказал партнерам об одном маленьком, но эффективном приемчике. Никита практиковал его время от времени и в этом раз, традиция и опыт старших поколений спасли его в современных стремительных реалиях.
Он встал в пару с девушкой таким образом, чтобы заслонить её спиной от второй полосы движения и при этом самому видеть не только то, что происходит впереди, но и тех, кто двигался следом. Нет, передвигаться боковыми приставными шагами всю мелодию было, конечно, немыслимо, но периодически оказываться в этой позиции, чтобы оценить обстановку, было совсем нелишним.
С первых шагов девушка произвела на него необычное впечатление. Танцевала она, конечно, недавно – то и дело теряла равновесие и вообще, шагала не слишком уверенно, но объятье её было настолько живым, теплым и мягким, словно она родилась с ними или оттачивала годами. Никите оказалось вполне достаточного этого объятья, и они плыли по танцполу словно единое целое несмотря на бурную музыку и пытающееся угнаться за ней окружение.
Только после второй мелодии он спохватился и понял, что они так и не обмолвились ни одним словом.
– Никита, – коротко представился он и постарался улыбнуться не слишком скованно.
– Леся – лучезарно улыбнулась она в ответ.
– Вы откуда, Леся? В первый раз на Ремолино?
– Из Киева, а Вы? – она слегка замялась при выборе обращения. Похоже, выкать было ей непривычно.
– Из Питера, – с достоинством ответил Никита. Он знал, что эти слова звучат гордо, но дело было не в этом. Он действительно любил свой серый промозглый город.
В этот момент D`Arienzo внезапно сменил Pugliese и они снова соединились в объятии.
За четыре мелодии совершенно разных по динамике и настроению оркестров они успели сделать всего один круг и вернулись к тому месту с которого начинали.
Никита был бы не против зайти на еще один круг, но традиции обязывали его избегать двусмысленностей и он сожалением проводил Лесю до её столика. Эти же самые традиции не запрещали ему потанцевать с ней еще раз, после перерыва, но шансов вновь поймать её взгляд из толпы был не так уж и велик.
Когда он занял своё место за столиком, хаос на танцполе его уже не тревожил.
***
Леся долго попивала принесенный Петей глинтвейн и досадливо поглядывала на танцующих. Как же ей самой хотелось танцевать! Она даже пожалела, что уступила Петю Оксанке. Они плясали вот уже третью танду подряд.
Каждый перерыв между песнями Петя, светясь от восторга что-то вещал раскрасневшейся Оксанке. Они смеялись и, забывались настолько, что только гневные взгляды напирающих сзади пар заставляли их продолжить танцевать.
Только после четвёртой танды они вернулись за столик, но ненадолго. Оксанка тут же ускакала в уборную поправлять макияж, а Петя уцепился за хвост длинной очереди в бар. Их не было целую танду, но и после они не остались с ней. Едва Оксанка присела за столик как сразу же получила приглашение от какого-то смуглого мужчины, судя по манере одеваться, итальянца. Петя принес Лесе второй бокал глинтвейна и пару минут неловко пытался скрасить её досуг беседой.
– Как твой пальчик? – спросил он виновато.
– Всё ещё болит, – скуксилась Леся.
Это было не совсем правда, боль утихла и почти не ощущалась, но Леся надеялась, что чувство вины заставить Петю побыть с ней какое-то время, а может быть даже пригласить танцевать.
Но вышло совершенно иначе. Он ещё какое-то время пытался поддерживать разговор и ушел танцевать с Милкой Кищук, которая, как и Оксанка ходила с ними в одну группу.
Леся опять затосковала. Ей казалось, что все кругом счастливы, кроме неё и даже глинтвейн не слишком спасал положение. Надо было брать судьбу в свои руки, но Леся всё ещё колебалась. Ей ужасно не хотелось вставать из-за стола и являть всему миру обмотанный пластырем палец.
Но сидеть в одиночестве до шести утра – тоже не выход. Несмотря на сомнения она начала оглядывать зал в поисках партнера.
Искать пришлось долго. Все знакомые уже танцевали. Испытывать судьбу с какой-нибудь скучающей звездой было страшно. Из-за треклятого пальца она в любой момент могла оступиться и вообще, его же всем видно!
К началу второй композиции в танде за столиками осталось совсем мало партнеров. Те, кто не танцевал, в основном, толпились у бара. Но один подходящий экземпляр нашелся.
На противоположном конце зала задумчиво подпирал подбородок коротко стриженый юноша в клетчатой бело-голубой рубашке.
Когда Леся посмотрела в его сторону он словно выплыл из омута своих мыслей и посмотрел в ответ двумя синим льдинками.
Взгляд его был долгим.
Леся даже начала сомневаться. А хочет ли он танцевать с таким странным субъектом? И всё же кивнула в ответ на его кабесео.
Он излучал то, что называется «мягкой силой». Какая бы буря не бесновалась снаружи, внутри его объятья было тихо и тепло как в деревенском доме у печи или камина. Вел плавно, и при этом прислушивался к её откликам, двигаться не спешил, но каждый шаг был неотвратим как течение Днепра. Или Невы. Он был из Питера.
Леся не успела опомниться, как танда подошла к концу. Она словно уснула на облаке и очнулась только когда он взял её под локоть и повел к столику.
– Как, уже всё? А я бы еще потанцевала… – подумала она -Неужели ему не понравилось? Как жалко!
***
Утром следующего дня Никита снова бегал вокруг парка. На этот раз, действительно утром – без четверти двенадцать. Обитатели квартиры поголовно спали, словно вампиры после кровавой ночи, а он уже вдыхал морозный воздух и рассеянно глядел по сторонам. Из головы не шла вчерашняя танда с киевлянкой.
Надо бы попробовать пригласить её сегодня – думал Никита,– А ещё сегодня Эля диджеит! Вечер намечается прекрасный!
Дневную милонгу он, из экономии сил, опять пропустил.
И вообще, что это за мероприятие такое несуразное? Дневная милонга? Это что-то стоящее в одном ряду с безалкогольным пивом и безкофеиновым кофе. В Аргентине такого нет. Какая милонга может быть без чарующего объятья ночи? Не важно, теплой южной, или морозной северной, освещенной огнями мегаполиса, или убаюканной морским прибоем. Ночь – время милонгеро, – считал Никита.
Надя и Света его предрассудков не разделяли. Им было не важно в какое время суток танцевать, были бы приличные партнеры, а тут, на Ремолино, их хватало, так что в шестнадцать обе уже были в Днестре.
Аня и Виталий с Натальей предпочитали количеству танцев качество и потому не стали размениваться на танго-утренник и направились в центр города осматривать ярмарку, где среди добротных деревянных лотков можно было найти и новогодние игрушки, сувениры, жареные сосиски, глинтвейн в пластиковых стаканчиках и мерч типа «Дякую Тобi, Боже, що я не москаль».
Увязавшийся за ними Никита больше любовался на готические башенки и размышлял о том, кем, по мнению местных националистов, является уроженец Ленинграда, сын вологодского мужика и хмельничанки? Обратиться за разъяснениями к специалистам в этом вопросе он как-то не решился и поблагодарил Бога за то, что в детстве научился бегло «размовляти державною мовой».
Аня с Наташей и Виталий на ярмарке разжились кто чем: медом, леденцами, брелоками, сувенирными шкаликами горилки, Никита обзавелся румяными щеками и сонливостью. Когда они вчетвером ужинали в пузатой хате на Шевченка Никита он уже почти забыл и об Эле, и о Лесе и подумывал лишь о том, как неплохо было бы вздремнуть перед милонгой.
Аня с Наташей, тем временем лоббировали свою кандидатку.
– Ты уже танцевал с Плюшевой? – строго спросила Наталья ковыряя селедку под шубой.
– Нет, – безразлично ответил Никита, спокойно мокая блин в сгущенку – мне многие про неё говорили. Я присматривался, как-то не проникся. Ну не лежит душа.
– Там не смотреть, а трогать надо,– поддержала Наталью Аня.
Подобные двусмысленности были вполне в её духе воспринимались окружающими так же естественно, словно речь шла о проверке на спелость какой-нибудь груши или сливы.
– Ну не знаю, – не сдавался Никита, – у меня как-то всё интуитивно. Если внешне танец не нравится, то ничего путного не выйдет. Давно проверено.
– Плюшевая – исключение – упорствовала Наталья – Попробуй.
– Я подумаю… – уклонился от обязательства Никита.
– А я бы с радостью потанцевал с Ниночкой, – вставил мечтательно Виталий, – но она почему-то не соглашается. Все бегает от меня…
– Это потому, – сказала Наталья назидательно,– что ты вечно руки выкручиваешь партнерше. Говорила уже сто раз, расслабь плечи!
Зародившийся спор с Виталием заставил девушек забыть о Никите.
***
– Нет, ну что ему могло не понравиться,– недоумевала Леся. Размышлять про себя она не могла, а потому Оксанка с Петей стали невольными свидетелями её мыслительного процесса. – Даже Тищук и Савченок танцевали со мной по три танды, а этот, вроде бы и не звезда какая-нибудь… Вы знаете о нём хоть что-то?
– Неа – в один голос ответили Петя с Оксаной, которым питерский милонгеро был представлен издалека в тот же вечер.
– Так в чём проблема тогда?
– Не знаю, – ответила Оксанка.
Ей после вчерашних плясок с Петей было не до терзаний подруги. У неё в голове полным ходом шли дебаты.
– Он та-а-а-акой милый, – пищала Оксанка добрая душа, – сегодня же вечером его поцелую!
– Ну, это же Петя… – возражала ей практичная Оксана Владимировна, – он милый, конечно, надёжный там и безотказный. Айтишник, опять же, но … Это же Петя… Ну, такое…
– Но он такой массаж делает, и заботится обо мне, и настроение поднимает, – не сдавалась Оксана добрая душа.
– Рекс знаешь ли, тоже настроение поднимает, – усмехнулась Оксана Владимировна, – и ты его даже в постель таскаешь вечно, но спать всё-таки отправляешь на коврик!
Эти жаркие дебаты длились весь день и совершенно измучили Оксанку, так что Лесе она была не помощник.
А вот безотказный Петя всё-таки пустился в рассуждения.
– Ну, может он традиции типа того, чтит.
– Какие ещё там традиции, – не поняла Леся. Она себя чтением форумов не утруждала и не кодигосе, негласной библии тангоманов имела очень поверхностное представление.
– Те, в которых потанцевать больше одной танды подряд означает приглашение на завтрак.
– Так я бы и не… – сказала Леся, осеклась и зашлась румянцем.
Она бросила вороватый взгляд на Оксанку – а ну как растрещит. Но та всё ещё была погружена внутрь себя и пропустила эту информационную бомбу мимо ушей.
– Думаешь, он это для приличия? – спросила Леся Петю.
– Ну конечно! – с убежденностью отозвался тот.
– Тогда ладно …
***
В этот раз Никита нацепил белую рубашку с принтом из блекло серых снежинок, надушился парфюмом Виталия, которым тот перебивал запах коньяка и даже занял место неподалеку от диджейского пульта.
Эля освещала все вокруг широкой нетрезвой улыбкой.
Никитке вспомнилось интервью актера Хабенского в котором тот шутил про различие между питерской и московской театральными школами. Говорил, что москвичи, обычно работают слегка навеселе, а питерцы – с жёсткого бодуна. В отношении танго диджеев не вполне справедливо. У всеми любимой в Питере Анечки рядом с ноутбуком обычно чай или кофе, у Эли был виски.
Она прихлёбывала из него время от времени и подставляла правую щёку под ежеминутные поцелуи кавалеров словно мадонна паломникам.
Обычно в подобной ситуации Никита, оценив размеры очереди, ушел бы «искать счастья» в других краях, но тут что дёрнуло его попытаться её пригласить.
Заиграл Domingo Federico, под который они уже как-то танцевали в Питере и на удивление взгляд Никиты сумел прошить толпу приятелей и воздыхателей.
Эля благосклонно кивнула в ответ и внезапно залпом осушила почти полный стакан.
– Надеюсь, это всё-таки был яблочный сок, – подумал Никита в смятении. Он совсем не переносил пьяных женщин, шальные императрицы – точно не его типаж, но по всей видимости, предрождественский Львов что поменял в нём. Трудно сказать, запомнила ли тот танец Эля, но Никита запомнил точно. Возможно потому, что ему удалось удержать баланс за себя и растекающуюся топленым маслом в объятьях партнёршу.
***
– Похоже, ему всё-таки не понравилось, – с тоской подумала Леся глядя на то, как он пляшет с диджейкой.
Вот уже почти целый день это был не Никита из Питера, а Он. Петя с Оксаной смирились и приняли это как должное. Накануне милонги Лесю терзали противоречия.
С одной стороны, гордость не позволяла ей как-то специально готовиться. Не того полета птица. Не преподаватель, организатор школы или там хотя бы диджей известный. От него не расходились словно круги по воде слухи, не шептались по раздевалкам взволнованные девушки. Он был обычным парнишкой из далекого северного города. К тому же, судя по всему, ещё и младше её на пару-тройку лет. Так что специальное платье или макияж – слишком много чести.
И всё-таки он почему-то не шёл у неё из головы и отказывать себе в удовольствии потанцевать с ним ещё разок-другой было бы глупо.
В итоге Леся остановилась на компромиссном варианте. Как обычно, не стала краситься, надела простое черное платье в белый горох, но волновалась несколько больше чем перед рядовой милонгой и даже чуть больше чем просто фестивальной.
