Сергей Малицкий
Extensio
«Босс! Мы тут (особенно я) сходим с ума по поводу последних событий, хотя Себастьян повел себя в высшей степени разумно и выдержанно, но постепенно привыкаем к происходящему, хотя и не можем оценивать его адекватно. Надеемся, что вы выпутаетесь из сложной ситуации и присоединитесь к нам (Если, конечно, до этого момента мы окончательно не свихнемся). Взвесив все «за» и «против», мы решили отправиться в Главное управление, уладить все возможные формальности, а потом заняться сериалом, поскольку секрет происходящего, скорее всего, в нем. Удачи вам в поиске Эмили Уйат, дело это явно денежное, надеюсь, соискатели вас не затопчут. Миа Макензи. Привет от Себастьяна».
Джим оглянулся. В зале, в котором стояло не менее трех десятков столов, и это не считая мест у стойки и подобных же стульев у длинных столов вдоль других стен, народу было на удивление мало. Примерно с десяток свободных от службы охранников, пара причудливо одетых егерей или следопытов, семейка, напоминающая семейство гномов, и еще какие-то люди в дальних углах, где вечерний сумрак скапливался быстрее, чем в других местах. Хозяйка вместе с черноволосой девчушкой натирала бокалы за главной стойкой, но время от времени скрывалась за дверью на кухню, где, судя по шуму и отчасти по запахам, происходило приготовление пищи. В динамиках над стойкой жил негромкий голос старушки Билли Эйлиш[17].
Джим вернулся к стенду и осторожно оторвал от него записку Мии. Он было собрался, складывая записку, сесть за один из столов, как вдруг заметил фотографию, которая частично была прикрыта запиской. Фотография оказалась довольно большой, примерно восемь на десять дюймов, большую ее часть залепили сверху разными объявлениями, но с хорошей глянцевой бумаги объявления, сделанные на липучих стикерах, снимались довольно легко. Джим наклеивал их рядом, пока фотография не освободилась полностью. На ней была изображена девочка лет десяти. Она то ли всплывала из глубины, то ли падала в глубину, то ли стояла над чем-то прозрачным. Руки ее были раскинуты в стороны, волосы растрепаны, глаза закрыты, рот напротив чуть приоткрыт, а в связи с тем, что фотография была сделана сверху, девочка казалась летящей. Или парящей. Она как будто прислушивалась к чему-то. Фотография была черно-белой.
– Салли Манн, – прошептал Джим и принялся осторожно отрывать фотографию от стенда. – И здесь Салли Манн.
– Понравилось? – подошла к нему Анна. – Приклеил кто-то, а кто – не знаю. Тут иногда разное лепят. И не всегда что-то приличное. Только на этой фотографии ничего не написано. Вот только карандашом. «7Г-275-153-215». Телефонный номер, может? Хотя, телефонные номера длиннее. Я накрыла стол. Будешь есть?
– Буду, – кивнул Джим. – Только вот скажите про этот плакат. Кто это? Тут нет имени.
– Имени? – как будто удивилась или сделала вид, что удивилась, Анна. – Разве не про эту девушку писала тебе записку Миа? Это Эмили Уайт. Я, правда, не знаю, кто расщедрился на ее поиски, по номеру конечно не звонила, но на плакате пометка главного управления полиции, то есть, объявление имеет юридическую силу.
– А кто она такая, Эмили Уйат? – спросил Джим. – У нее богатые родственники?
– Не знаю, – на мгновение отвернулась Анна. – Может быть, богатые враги? У нас она известна, как девочка с моста.
– С Девичьего моста? – замер Джим.
– С того самого, – кивнула Анна. – Правда, она наконец подросла. То есть, эта девочка с непростой историей. С такой историей, о которой даже думать больно. С прошлым. Так ты будешь есть?
– Да, конечно, – поспешил за стол Джим, но уже присаживаясь, повернулся к Анне. – Я должен активировать карту…
– Ты ешь, – засмеялась Анна. – И карту активируешь, и телефон я тебе выдам. Джерард сказал, что ты, в отличие от своих сотрудников, вполне платежеспособен. Еще что-нибудь надо?
– Я смогу отправить как-то деньги на счета своим людям? – спросил Джим. – У них есть карты?
– Тут деньги переводятся личностям, а уж карты найдутся у каждого, – сказала Анна. – Набираешь на терминале имя, рассматриваешь физиономию, которая появляется, если расхождений нет – переводишь. Поверь, здесь это надежнее, чем на большой земле.
– Я верю, – кивнул Джим, приступая к ужину. – Хотя, подождите. Еще один вопрос. Карта и все прочее, чуть позже. Но я не вполне понял записку Мии. Она написала о каком-то сериале.
– Я запущу, – показала на телевизор, закрепленный над стойкой, Анна. – Дала Себастьяну компьютер, чтобы он мог посидеть в поисковых системах, вот он что-то там такое и нашел. Я скачала и запустила. Твои люди сидели на этих стульчиках словно громом пораженные. И то сказать, сходство – удивительное. За одним исключением. Важным исключением.
Она смотрела на Джима с интересом.
– Включайте, – попросил Джим.
– Может быть, сначала поешь? – спросила Анна.
– Включайте, – повторил Джим.
Анна пожала плечами, выставила на стойку ноут и стала щелкать клавишами, пока на экране телевизора не появилась картинка. Джим похолодел.
«Lucky Jim». 239 серия. Заставка, с мелодией, которая стояла у Джима на смартфоне, оставленном в офисе. Сам офис на перекрестке Коламбус-Авеню и Сотой улицы. Джип Чероки, для которого Джим легко находил место на стоянке каждое утро. Сетования Себастьяна. Его форд. Ехидство Мии. Ее ваза с конфетками. И все то недавнее дело, которое Джим помнил в подробностях. Каждый его шаг. Каждая его реплика, которая все еще отзывалась в его памяти. Знакомые и родные лица Себастьяна и Мии. Запомнившиеся лица потерпевших, подозреваемых, свидетелей и виновных. Счастливая развязка, известная до секунды. Все, за исключением одного, вместо него – Джима – на экране потел, спотыкался, смешил публику, пугался, тупил, испытывал мгновения немотивированного озарения маленький толстый человечек, которого звали точно так же – Джеймс Лаки Бейкер.
– Что это? – спросил Джим у Анны.
– Сериал, – пожала она плечами. – Не слишком популярный, на мой взгляд даже довольно примитивный. Что-то среднее между ситкомом и детективом по выходным. Снято двести тридцать девять серий. Шесть сезонов! Сезон должен был закончиться двести сороковой серией, но его почему-то срочно закрыли. Так что двести сороковой серии, похоже, не будет.
«Двести сороковой серии, похоже, не будет», – повторил про себя Джим и потер грудь в том месте, куда то и дело упирались взглядом Миа и Себастьян и где, судя по росту, должна была оказываться голова коротышки. Кресло, стол, плюшевые игрушки, сладости… Что же получается, он самозванец? Он не Джеймс Лаки Бейкер? Да черт с ним с сериалом. Получается, что у него вовсе нет прошлого? А есть только вот этот глупый сериал? Что Себастьян с Мией собираются расследовать? Каким образом место их глуповатого, но обаятельного начальника-толстяка занял этот долговязый придурок?
– Тебе не следует беспокоиться, – мягко улыбнулась Анна. – У тебя есть хотя бы это. Большинство ботов вовсе не имеет ничего. Они готовы биться за любое прошлое. Не все вроде Джерарда, которые столько пропустили через себя, что без затей покупают себе прошлое и в ус не дуют по этому поводу.
– Послушайте, – посмотрел на Анну Джим. – Вы ведь точно человек?
– Да, – кивнула она, и Джиму показалось, что глаза у этой милой женщины сделались стальными. – Можешь считать меня человеком. Но я никогда не была игроком. Я здесь вынуждено. Пятнадцать лет безвылазно в коконе. Паралич, атрофия мышц. Здесь вся моя жизнь. Хотя мои родные – там. Там на мне держится вся семья. Правда, иногда они приходят ко мне сюда. И радуются встрече. И, может быть, мечтают о несбыточном.
– О чем? – спросил Джим. В голове его была пустота.
– О том, что я выздоровею, – глухо обронила Анна. – Или еще о чем-нибудь. Что ты собираешься делать, парень?
– Искать, – прошептал он. – Искать эту… девочку с моста. Не ради вознаграждения. Мне кажется, она что-то знает обо мне.
– Да, – Анна как будто задумалась. – Эта информация может стоить и подороже. А вот и Джерард. Эй! Старый чинуша! Ты дашь человеку поесть или нет?
– Дам, – принялся озираться вошедший в трактир Джерард. – Ты ешь, парень, ешь. У меня не слишком хорошие новости. Что он еще не сделал?
– Прежде всего он еще не поел, – отметила Анна. – Затем я должна активировать его карту, с которой он собирался что-то перевести на счета своим сотрудникам, после чего выдать ему телефон и разместить в отдельной комнате, где он сможет выспаться. Ну и прийти в себя после просмотра одного довольно дешевого сериала.
– Предпоследнее отменяется, – строго сказал Джерард, присел напротив Джима и понизил голос. – Слушай меня, парень, внимательно. Я переговорил с Ларри и, должен признаться, был немало удивлен. Ты впутался в очень грязное дело. Твоей вины, конечно, в этом нет, и грязь в этом деле не твоя, но опасности свою жизнь ты подверг. Ты действительно большой счастливчик, но только из-за того, что сидишь тут напротив меня живой.
– Что он успел натворить? – подняла брови Анна.
– Ничего особенного, – криво усмехнулся Джерард. – Ввязался в разборку старателей и эльфов. Можно сказать, что спас первых от захвата и разорения вторыми. Сохранил за Неглинкой ее угодья. Беда только в том, что наш гость убил боевого огра, отправил в глубокий нокаут эльфийского старшину Мексидола и не умер от заклятия черной смерти самого Епифания.
– Как тебе это удалось? – спросила Анна, побледнев.
– Не умереть? – принялся уплетать цыпленка Джим. – Понятия не имею. Кажется, Патрокл предположил, что у меня аллергия на это заклинание. Только я не понимаю, чего я должен бояться? Все думают, что я умер. Ну, разве что кроме Ларри и Патрокла. Они ведь не болтуны?
– Не все так думают, – покачал головой Джерард. – Я уж не говорю, что хороший маг, а Епифаний весьма хороший маг, один из лучших, чувствует, сработало его заклинание или нет. Иногда не сразу, но отдача безошибочна. Тут вокруг полно чужих глаз. О том, что ты жив, эльфам уже известно. На тебя объявлена охота, парень. Ты помечен. У них есть средства мгновенного оповещения. Поэтому, никаких комнат у Анны. Сегодня ночуешь в комендантской башне, это единственное безопасное место. А завтра рано с утра отправляешься в город, и в Главном управлении попытаешься поправить эту проблему.
– Эльфы не подчиняются главному управлению полиции, – заметила Анна.
– Пора с этим разобраться! – стукнул ладонью по столу Джерард. – Закон должен править Инфернумом, а не какой-то там высокий лесной кодекс! Тем более, что эти остроухие сами его нарушают!
– Успокойтесь, – отодвинул пустую тарелку Джим. – Завтра я уеду в Город, и все проблемы останутся… с эльфами в их лесу. Сейчас активирую карту, переведу деньги, куплю телефон и отправлюсь в комендантскую башню, не о чем беспокоиться. Кроме одного. Кто я такой, черт меня возьми?
– Главная проблема мироздания для каждого второго на этой территории, – усмехнулась Анна. – Кстати, у Джерарда тебе и в самом деле будет безопаснее. Его башня – это государственная территория с немалыми ценностями. Туда эльфы не полезут.
– Они полезут куда угодно, – прошипел Джерард. – Может быть, не сразу. Но полезут. По мне так они опаснее уродов. И вот, что касается города. Имей в виду, парень, что эльфы захватывают под себя лесные угодья, облагораживают в них свои священные рощи, но живут они, пусть и не все, в Городе. В элитных кварталах.
– Значит, я не буду показывать там носа, – согласился Джим.
– Они сами придут за тобой, – вздохнул Джерард. – Рано или поздно, но они придут за тобой.
– Кто? – не понял Джим.
– Мексидол, Епифаний, – начал загибать пальцы Джерард. – Да любой эльф, которого ты встретишь! И так будет, пока живы те, кто тебя пометил.
– Может быть, даже наш благодушный лекарь, – вздохнула Анна. – Я бы не удивилась. Хотя… вряд ли. Нет. Только не он.
– Только не он, – согласился Джерард. – Даже за выпивку. Хотя весточку он и принял. Нет, тобой, Джим, займется нанятый убийца. Эльф, гном, гоблин, человек, подонок. Кто угодно. Или кто похуже.
Глава четвертая. Вода и земля
Джерард поднял Джима затемно, прикоснувшись к спинке его кровати. Прижал палец к губам и тут же прикрыл ладонью огонек свечи, хотя в комнатушке, в которую он определил гостя с вечера, имелось электрическое освещение. Протянул свечу и махнул рукой в сторону отхожего места, мол приводи себя в порядок и будь готов к отправке.
Джим умылся из стоявшего на табурете таза, натянул на себя давно требующую смены одежду и направился было к лестнице, которая выбиралась из люка тут же, в коридоре, но на ней показался все тот же Джерард и раздраженно прошипел:
– Туши, мать твою! Туши свечу. Штор нет на бойницах. На ощупь будем спускаться…
– Кого бояться в Форте? – спросил Джим, когда перила под руками кончились, и глаза начали привыкать к почти кромешной темноте.
– Если бы я знал, я бы не боялся, – раздраженно бросил Джерард и сунул Джиму в руки кожаную сумку. – Держи, эльфийская, с заговором от карманников. От себя отрываю. Собрал тебе гостинец. Перекусить на первое время и кое-что из лута. То, что поинтереснее. Приносят тут разное, если определить назначение диковины какой не удается, беру по дешевке и сбрасываю в сундук. Но кое-какие вещички из этого сундучка явно не барахло на выброс. Так вот они здесь. Я там записку с адресом вставил, обратишься, помогут разобраться. Человек надежный, может, понадежней меня будет. Тебе все одно – оружие понадобится посерьезней твоей пукалки и кое-какой доспех. Так что – будешь знать, кто не обманет.
– В городе и доспех? – вполголоса удивился Джим.
– Ты не смейся, – прошептал Джерард. – Иногда хороший доспех важнее чем ремингтон, уж поверь мне.
– И все же чем обязан? – набросил сумку на плечо и прихватил ее карабином вокруг пояса Джим. – И сколько я вам должен?
– Выживи, и будем в расчете, – скривился в темноте Джерард. – Хотя нет, скажу. Три причины у меня есть тебе помогать. Во-первых, тебя Патрокл привел, а если бы бог или еще кто послал мне сына, о лучшем сыне, чем он, я бы и мечтать не мог. Во-вторых, ты окоротил Мексидола и даже самого Епифания по сути, и я очень хотел бы, чтобы эта заноза у них в заднице осталась надолго, а то и навсегда, потому как эльф эльфу рознь, но именно эти и еще кое-кто таких, как мы с тобой, отбросами числят. Понял? Пошли.
– А в-третьих? – спросил уже у выхода Джим. – Третья причина?
– Сразу видно, что сыщик, – чуть слышно хихикнул Джерард. – Думал, не сочтешь. Зануда ты, парень, но это и хорошо с другой стороны. Дело все в девке.
– В какой девке? – не понял Джим. – В Мие что ли?
– Что мне твоя Миа? – пожал плечами Джерард. – Она, конечно, достойная штучка, но не на мой зуб. Правда, что уж тех зубов-то осталось… Я про ту девку, о которой Себастьян говорил, и на которую ты стойку делал у доски объявлений в хозяйстве Анны. Ты вот о чем подумай, добра ли ей хотят те, кто ее ищет?
– Так ведь… родные вроде? – прошептал Джим.
– Родство оно тоже разным бывает, – вздохнул Джерард. – По мне так такие большие деньги о чем-то другом говорят. Не знаю, о чем, но сердце свербит.
– Вы ее знали? – спросил Джим.
– Видел, – пробурчал Джерард. – Когда она ушла с моста, то прибрела сюда. Хотя, вроде бы мост она еще раньше оставила. Не знаю, где бродила, но проблесками появлялась на мосту до последних дней. Правда, уже сама и убивала, не давалась так, как по юности незрелой. И все одно, шальная какая-то была, словно из-под наркоза очухалась. Анна ее приютила, но она надолго у нее не задержалась. С неделю где-то. Потом ушла в Город. Тому три года уже как. Ты сам подумай, где были ее родные, когда она на мосту стояла? И зачем она им теперь понадобилась?
– А где вы были, когда она на мосту стояла? – вдруг словно помимо собственной воли вымолвил Джим.
– Вот! – засмеялся, погрозил Джиму пальцем Джерард и вдруг замер, схватился за сердце и начал дышать глубоко и медленно, пока не обмяк и не выдохнул чуть слышно. – Прокачивались мы, кто во что горазд. Только это как шину бескамерную воздухом полнить. Чего толку, если она вся в порезах? Не рви мне сердце, парень, оно и так у меня в лохмотьях. Я думаю, помощь ей нужна. И ты вроде годишься для этого дела.
– Посмотрим, – хмуро пробормотал Джим.
⁂
Форт был погружен в ту же самую темноту, что и внутренности комендантской башни, но когда Джерард пошептался с караульным у ворот, которые вели к мосту, и потянул за собой Джима в щель между воротин, восток уже начинал бледнеть.
– Вот! – поежился от утренней прохлады у щитов с колючей проволокой Джерард. – Паром от пристани отходит часа через три, пристань за мостом почти сразу, но я думаю, что убийца как раз там и будет тебя ждать, только не спрашивай что и откуда знаю и сколько за твою голову положено. Я тебе больше скажу, еще один стрелок ждет тебя на том берегу, на таможенном посту. И это я еще не прикинул, сколько любителей подписались поохотиться на тебя в расчете на шальную удачу. Поэтому тихо и плавно спускайся к воде и топай под стеной Форта вправо. Тут как раз Гремячая речушка выбирается из-под моста и впадает в наш Гудзон, так что поосторожнее, не сломай ноги, хотя уже и светлеет. А там и сотни шагов не пройдешь, как тебя будет ждать лодка с лодочником. Он тебя на тот берег и доставит. Подальше от привычного фарватера. Все понял?
– Там, выходит, безопасно? – пробормотал Джим, вглядываясь в темную полосу берега между водой и стоявшими в отдалении высотками. Кое-где в этой темноте помаргивали костры.
– Там опаснее, чем где бы то ни было в Городе, – вздохнул Джерард. – Хотя всякая опасность своего ловца повсюду сыскать может. Но если ты справился с эльфами, справишься и там. Главное, что там тебя не будет ждать убийца, хотя убийц там полно. Но боли и несчастья еще больше.
– А что дальше? – поднял глаза Джим на сверкающие высотки. – Что за той опасностью?
– Другая жизнь или смерть, – пробормотал Джерард, махнул рукой и двинулся было обратно к воротам, но остановился в десяти шагах. – Купи на рынке визуары. Самые простые, не сори деньгами, пока не определился, к какой стене плечо ладить. Знаешь, мелочь, а ведь может и жизнь спасти. Удачи тебе, приятель. Пригодится.
– Удачи мне, – прошептал Джим и стал осторожно спускаться к воде, раздумывая о том, что такое эти самые визуары, и вполголоса чертыхаясь, потому что среди скользких валунов чернела какая-то гниль. Когда он почти добрался до воды, ночь все еще властвовала над рекой, хотя и как будто стала проблескивать сединой. Над водой протянулись пласты тумана, и журчание Гремячей речки, которая вновь напомнила Джиму о Девичьем мосте, показалось почти приятным, но только до того момента, пока он не разглядел в серых разводах волн колыхающийся у самого берега труп. Ничем другим, кроме как утопленником, раздутое тело быть не могло.
– Это тут часто, – проскрипел странно знакомый голос, и Джим только теперь заметил за прибрежным валуном нечто среднее между здоровенным корытом и лишенной мотора жестяной лодкой. На скамье гребца сидел не кто иной, как тот самый 413-ый и осторожно сучил над водой веслами. На корпус дроида были напялены сразу два спасательных жилета, на поясе отсвечивал оранжевым спасательный круг.
– Каждый день по пять-шесть трупов вылавливают, – продолжил дроид. – Вот рассветет, наряд с баграми спустится и будет тягать эту плоть на сухое место. А потом жечь. Это же не железо, не переплавишь. Тот край, что выше по течению Гремячей, жуткое место. Одно слово – Прорва. Или ты не оттуда? Ты чего застыл-то, человече? Сэм сказал, что опасно тут, прыгай в лодку, отплываем однако. Я специально поближе подгреб.
Упрашивать себя Джим не заставил. Он тут же перепрыгнул с валуна на валун, в который раз подивился, насколько удобнее эльфийские сапоги, чем его любимые кроссовки, осторожно ступил в лодку и едва не плюхнулся в воду, когда 413-ый принялся ее разворачивать.
– Это тебе не твердая земля, – с издевкой клацнул зубами дроид, как будто его голос рождался так же, как и у живого человека, а не синтезировался электроникой. – Поплыли однако.
⁂
Джим остался на носу и с удивлением стал смотреть, как дроид гребет. Железный лодочник не тянул на себя весла, а толкал их вперед, но с такой силой, что уключины скрипели, а лодка резво резала носом и спиной Джима туман.
– Что смотришь? – проскрипел дроид. – Гребу неправильно? Мне все равно, как грести. Могу толкать, могу тянуть. Джерард велел прикрывать тебя. Только ты и сам будь настороже. Пригнись хотя бы, вымахал ведь на голову выше меня. Осторожнее надо быть. В этих краях самое опасное – высовываться. Понимаешь? Тут везде как на минном поле, уж поверь. Я это точно знаю.
– Ты ведь сапер? – спросил Джим, прислушиваясь к ночным звукам и, главное, к едва различимым шагам на удаляющемся берегу, который был готов скрыться в тумане.
– В отпуске, – как будто улыбнулся железным ртом дроид. – Хотя и не уверен, что вернусь к минам. Надоело. Хочется чего-то другого. И, кстати, есть любопытное предложение от хорошего человека. С хорошим жалованьем. Правда, далеко отсюда, но оно того стоит. Накоплю деньжат, закажу биорасщепитель. И вот тогда, наконец, попробую стряпню Аннушки. Без выхлопа!
– Подожди… – решил уточнить Джим. – А разве одного расщепителя достаточно? А как же вкусовые рецепторы? Ну… язык там, к примеру?
– Это все в комплекте, – снова заклацал челюстями дроид. – Три маячковых рецептора на нижней челюсти и три на верхней. Загрузка беспроводная. Забот еще выше крыши, я ж этим жевать все одно не смогу. Ничего, начнем с жидкого. А язык уже после. Когда буду тело покупать.
– Зачем тебе… тело? – спросил Джим.
– Ну как же? – как будто удивился дроид. – Чтобы стать человеком. Для этого нужно тело.
– А это что? – спросил Джим.
– Это железо, – смешно покачал головой дроид. – И если тебе интересно, то мне не нравится сказка про железного дровосека. Хотя, если прочитать ее задом наперед…
– Для чего ты хочешь стать человеком? – спросил Джим, и в этот самый миг в отдалении что-то фыркнуло, просвистело, звякнуло о железный корпус дроида, и через мгновение оба спасательных жилета на плечах 413-ого засвистели, сдуваясь.
– Да и черт с ними, – забулькал механическим смехом дроид и принялся выпутывать из мягкого пластика тонкую и причудливую стрелу. – Держи, человече. И сиди так же. Не высовывайся. Вот об этом Джерард говорил, об этом. Вот ведь дурак в самом деле.
– Кто дурак? – спросил Джим, продолжая прислушиваться к берегу и ощупывая тонкий стальной наконечник, чуть затупившийся от удара о железную спину гребца. – Джерард?
– Джерард? – снова удивился 413-ый. – Джерард как раз умный. Это же он мне сказал грести так. Чтобы я тебя собой прикрывал. Не. Дурак я. Ведь знаю, что и пять таких жилетов меня не удержат на поверхности воды, а все равно надеваю. А мне в жилетах из воды выбираться куда труднее будет. Я ж по дну иду, а они как парус – течением сносит.
– Мы собираемся тонуть? – спросил Джим, с треском переламывая стрелу и убирая ее в сумку.
– Не в этот раз, человече, – заклацал зубами 413-ый, – не в этот раз. Хотя случалось, да, случалось однако. Разное случалось. А вот человек бы поплыл.
– Не все люди умеют плавать, – заметил Джим.
– Я научусь, – принялся ворочать головой дроид. – Обязательно научусь. Ты представляешь – входишь в воду, и никакой ржавчины. Мечта!
– Для чего тебе быть человеком? – повторил вопрос Джим, но и в этот раз 413-ый не ответил. Он продолжал толкать перед собой весла, продолжал гнать свою жестяную посудину на другой берег, словно не слышал вопроса Джима. Лишь в окулярах у него что-то поблескивало время от времени, как будто в его системных блоках происходили какие-то расчеты. Заговорил дроид снова, когда его лодка уже ткнулась носом в прибрежные камни противоположного берега. Он махнул рукой в сторону освещенного яркими огнями дебаркадера в четверти мили и посоветовал Джиму туда не ходить.
– Это пристань, там и полиция, и таможня, но тебе туда не надо. Джерард сказал, что у тебя бумажки в порядке, только время потеряешь. К тому же там тебя может ждать плохой человек. Иди вон туда, правее. Там тоже полно плохих людей, но там тебя никто не ждет. Видишь лиловую арку? Да, вон там. Это торговая площадь, она сразу за трущобами, там полно круглосуточных забегаловок. Это край города, тут все дешевле, да и проще смешаться с толпой. Там даже таких как я немало. А так-то гиблое место, конечно. Надо просто пройти три мили через трущобы. Это нелегко будет, но Джерард сказал, что ты сможешь. Настоящий город после ограды начнется, как раз у первых станций метро.
– Почему Город не начинается сразу от берега? – спросил Джим.
– Уродов боятся однако, – затряс головой 413-ый. – За дебаркадером Город поближе к воде, но все одно стеной отгорожен. Уроды же из воды вышли, только зря все это. И стена, и мины, все зря.
– Почему? – спросил Джим.
– Потому что уроды уже давно среди нас, – снизил громкость 413-ый. – Они же, как люди. Захотят – не отличишь. И эта река никогда не станет такой, как то море. Им это не нужно.
– Ты уверен? – прищурился Джим, ему все больше нравился этот дроид.
– Я это чувствую, – кивнул 413-ый. – Без чутья в саперы нельзя. Даже с датчиками. Я был на берегу. Там, где эта речка впадает в море, все клокочет словно миксер какой. Оттуда вся сила уродов, поверь мне. Оттуда вся энергия, я это чувствую. Короче, человече, повторяю наставление Джерарда. Смотри вокруг, но не забывай, что и на тебя тоже есть кому посмотреть. И кое-кто будет смотреть на тебя через прицел. Понял, однако, или как?
– Понял, – ступил на скользкие камни Джим.
– Ты это, – 413-ый отплыл на десяток ярдов и поднял весла. – Не думай. Я ведь услышал твой вопрос. Просто выбирал ответ. У меня их много. На всякие случаи. В этот раз мне вот этот понравился. Знаешь, зачем я иногда сижу в заведении Анны и хлебаю свою гипоидную бурду?
– Хочешь есть? – спросил Джим. – Или еще что?
– Хотеть я пока умею только две вещи, – заклацал зубами 413-ый. – Жить и стать человеком. Нет. Я в заведении бываю по просьбе Джерарда. Тем более, у меня сейчас отпуск. Понимаешь, Форт странное место. Там оседают те, кому совсем плохо. Кого даже город исторгает. Но не подлецы, вот, что странно. Я там для них. Они смотрят на меня, и думают, что кому-то еще хуже чем им. И им становится легче.
– Так это что? – спросил Джим. – Твой долг? Или твое бремя?
– Надежда, – снова изобразил смех дроид и, прежде чем в несколько гребков увести лодку в туман, добавил. – Надежда на то, что однажды я тоже буду смотреть на какого-нибудь железного трудягу и думать, что ему хуже чем мне. Хотя и в этом что-то гадкое имеется. Ясно?
– Ясно, – пробормотал Джим и зашагал по замусоренному берегу к голубой арке.
⁂
Это была тягостная прогулка. Поднимающийся ветер гонял по берегу клочья пластика и бумагу. Тут и там издавали зловонный запах кучи мусора. Кое-где возле них высились или ветхие палатки, или вовсе хижины, построенные из пустых коробок и разодранных упаковок. Пару раз на глаза Джиму попадались копающиеся в мусоре чумазые дети. В отдалении у костров переминались с ноги на ногу едва различимые фигуры. И в то же время по левую руку сияла огнями плавучая пристань с комплексом зданий на берегу, от которых убегали в сторону города светящиеся экспрессы, а прямо перед Джимом поднимались к небу и становились с каждым его шагом все выше сверкающие огнями небоскребы. В паре миль от берега они уже перегораживали светлеющее небо на треть. Но еще раньше начались нищие кварталы. Убогие хижины лепились друг к другу сплошной полосой. Казалось, что их построили прямо на свалке как временное укрытие, но всюду явственно проглядывали приметы долгой оседлой жизни. Железо, бывшее частью сооружений и успевшее проржаветь и поделиться ржавчиной с бумагой и пластиком. Канаты из полиэстирола, разлохматившиеся от тысяч высушенных на них предметов одежды. Втоптанные в грунт узких улочек крышки от бутылок, камни, осколки стекла, рыбья чешуя и ползущая по заплесневелым арыкам зловонная жижа. От дурного запаха кружилась голова, но и здесь жили люди. Они выглядывали из своих убежищ, протирали сонные глаза, сидели на крышах, испражнялись на стены собственных хижин и тут же поедали что-то, найденное чуть ли не под ногами. А кое-где над этим убожеством высились почти замки, правда, тоже выстроенные не из лучшего материала.
Едва заметное прикосновение к сумке, неслышный шелест за спиной заставили Джима резко развернуться и поймать воришку за руку. Мальчишка лет восьми или десяти – худой и оборванный словно чучело, изготовленное из сучьев и поношенной футболки, не успел или не смог забраться в сумку, и теперь покорно ждал, когда Джим переломит ему руку. Судя по ее легкой кривизне, подобное уже происходило. Джим отпустил тонкую кисть и уже собрался идти дальше, когда мальчишка изогнулся, словно вырвавшийся из рук котенок, и нанес стремительный удар. В лучах утреннего солнца вспыхнуло лезвие, но удар не достиг цели. Джим оказался быстрее. Он мог выбить нож из детской руки, но предпочел уклониться, пропустить стремительный взмах и лишь чуть-чуть подтолкнуть вращение худого умельца, хлопнув ладонью по обратной стороне детского кулака. Мальчишка не удержался на ногах, упал и закрыл голову руками. Нож загремел на камнях. Джим оглянулся. В проходах между халупами замерли с десяток подростков побольше и не менее полудюжины взрослых мужчин. В руках у них были колья и топоры. Джим медленно вытянул из-за пазухи пистолет, показал его сначала одним, потом другим, после чего достал из кармана серебряный и бросил его мальчишке, сопроводив это извиняющимся:
– Будь здоров, парень. Сегодня просто не твой день. Или наоборот.
⁂
Они шли за ним более мили. Держались в отдалении, не приближались ближе чем на полсотню ярдов, но и не отставали ни на ярд. С каждой улицей, с каждым переулком их становилось больше. Джим чувствовал их взгляды спиной и затылком так, как мог, наверное, почувствовать летящую в спину стрелу, но в этих взглядах не было ненависти, хотя она пропитывала вокруг все. Во взглядах, которые не отпускали незнакомца, была только безмерная усталость и как будто надежда – столь неутолимая, что Джиму начинало не хватать воздуха, и он с трудом сдерживался, чтобы не обернуться и не закричать идущим за ним – «Нет, я не ангел и не божий посланник! Я такой же как вы!»
Они остановились, когда он миновал последние дома и вышел на открытое пространство точно к лиловой арке. Осталось пройти немного. За ней светились торговые павильоны и киоски, крутились карусели и приглушенно звучала музыка. Справа и слева от арки высилась прозрачная, хотя и порядком разрисованная бессмысленными граффити и вымазанная с внешней стороны всякой дрянью двадцатифутовая стеклянная стена. А в самой арке помаргивали выделенные красным лучом два слова – «Дальше – закон».
