Сергей Малицкий
Extensio
– Да просто места себе не нахожу, – призналась она. – Вы как, босс?
– Не без приключений, – сказал он, – но вроде бы успешно. Кажется, очистил свою грешную голову от дурных мыслей. Или хотя бы от дурных склонностей. Но последнее вряд ли надолго.
– У нас тоже все в порядке, – радостно зачастила Миа. – Себастьян очень рад, что мы вырвались из управления. Оказывается, он разузнал, что этот начальник полиции как будто не тот, за кого себя выдает. Но подробности все потом. Себастьян опять куда-то ушел, говорит, что нащупал еще какие-то ниточки, отчаянный он парень, а я решила просто отоспаться.
– Я заметил, – улыбнулся Джим.
– Нет, – замотала головой Миа. – Я, правда, ложусь уже. Мы сняли укромный номерок, все, как советовала Мег… ну вы поняли. Кстати, здесь три кровати. Надеюсь, вы не храпите? Когда вас ждать?
– Возможно, завтра, – сказал Джим. – Есть кое-какие дела, нужно все завершить. А там придется вернуться к поискам. Эта Эмили Уайт где-то поблизости. Во всяком случае, кажется, жива. Но сначала устроим круглый стол. Следует все обсудить.
– Жаль, что я не верю во всемирный заговор, – пробормотала Миа.
– Что ты имеешь в виду, – спросил Джим.
– Да это Себастьян беспрерывно повторяет, – махнула она рукой. – Что-то чертит, прикидывает. У вас с ним, думаю, будет длинный разговор. Он тоже хочет, чтобы вы скорее вернулись. Хочет познакомиться с вами заново, босс. Говорит, что в его памяти Счастливчик Джим с вашим лицом, но не с вашими повадками.
– Когда он успел узнать мои повадки? – заинтересовался Джим.
– По моим рассказам, – улыбнулась Миа. – Хотя и того единственного дня в офисе тоже хватило.
– Мы были вместе в офисе меньше часа, – заметил Джим.
– И произошло это как будто сто лет назад, – согласилась Миа. – А вы помните, что в каждом визуаре по пять образов? У меня под блондинкой – еще три умопомрачительных девицы и один сладкий мальчик. Я буду их выгуливать по очереди. А у вас? Вам сказать наш адрес? Вы спать собираетесь?
– Пока не нужно, – мотнул головой Джим. – Спать собираюсь, но не знаю когда. Судя по состоянию, продержусь без сна еще сутки легко. А там посмотрим. Я позвоню. Мне тоже важно узнать, что вы накопали. Да и рассказать есть что. Это все?
– Ой! Нет! – всполошилась Миа. – Себастьян велел предупредить. Он смотрел тот ролик. Да, он уже в общей сети, так что скоро вы станете знаменитостью, если уже не стали. Да, там, где вы круто машете мечом. Себастьян как завороженный запускал его раз десять, сказал, что это неизвестная школа, и судя по вашим движениям, вам нужно какое-то другое оружие, или меч покороче, не знаю. Короче, он восхищен, но есть две неприятности.
– Какие? – почувствовал что-то неладное Джим.
– Эти бандиты из трущоб и эльфы, – Миа поморщилась. – Они же не отступятся. Им плевать на наши визуары. Да и полиция тоже не так проста.
Миа сделала горестное лицо.
– Говори, – потребовал Джим.
– У полиции есть собаки и такие карманные фиксаторы запахов, – прошептала Миа. – К тому же весь город наводнен камерами, говорят, что иногда обычные визуары даже лучше вот таких конкретных, как у нас. И у эльфов есть собаки. А еще с ними работают какие-то… кинокефалы. Это вообще страсть – люди с собачьими головами. Говорят, что многим из них раздали образцы вашего запаха. Правда, говорят, есть средства и против этого, но Себастьян их пока не нашел. Может помочь хороший дезодорант, но лишь на время. Охота продолжается, босс.
– Это все? – напряженно спросил он.
– Нет, – спохватилась Миа. – Оружие! То, чем вы управлялись! Себастьян навел справки. Оно очень дорогое, но это какая-то кристаллическая технология, хотя и не эльфийское оружие. Но в эльфийском магия, а в том, что у вас, какая-то наука. Тут есть частные производства, за такие устройства платят бешеные деньги, поэтому каждый такой меч… отслеживается. За ним могут прийти. Это как маяк. И передатчик где-то внутри, в массе. Его нельзя просто так извлечь. Возможно, вы уже в опасности.
– Есть способ выйти из-под контроля? – спросил Джим, начиная натягивать ветровку и проверяя содержимое ее карманов. – Пластик, фольга, земля?
– Вода, – вздохнула Миа. – Только вода. Но ее нужно менять каждые тридцать минут. А если завернуть в мокрую тряпку, проливать каждые пять. Она как-то электризуется или еще что-то. Короче, я не поняла.
– Зато я понял, до связи, – нажал отбой Джим и сразу же погасил свет в комнате.
Дальше он все делал на ощупь. Побросал в ванную старую, пропитавшуюся потом одежду, залил ее найденными тут же средствами для снятия лака и еще какой-то химией, окропив сверху действительно аномально крепкой водкой. Набрал воды в пластиковый кувшин, впихнул в нее обрубок меча, замотанный в полотенце, завязал все это в пакет и убрал еще в один пакет. Приоткрыл окно, высунулся в темный двор, прислушался. В здании что-то происходило. Из соседних номеров по-прежнему слышались стоны, но в отдалении как будто раздался крик и донеслись удары.
Джим вернулся в ванную, щелкнул найденной тут же зажигалкой и зажег смоченную водкой одежду. Затем плотно прикрыл дверь и через пару секунд выпрыгнул из окна. После прыжка со второго с половиной этажа это было уже не сложно. Когда Джим прокрался вдоль темных стен к выходу из двора, в здании отеля раздались выстрелы. Когда он вышел на проспект, то услышал за спиной вой пожарной сигнализации.
До метро он добрался, используя лицо вислоусого. Перед тем, как спуститься под землю, зашел в очередное кафе и выбрал из трех оставшихся образов личину утомленного офисного работника средних лет со впалыми щеками и с затянутыми в пучок волосами с проседью. Выбор оказался удачным. На лестницах, да и в вагоне никто не задержал на нем взгляд ни на минуту. К трем часам ночи, периодически заглядывая в разные кафе и обновляя воду в кувшине с мечом, Джим добрался до камеры хранения и забрал свое имущество. К половине четвертого он оказался вновь на площади Согласия, взглянул издали на сияющее огнями здание министерства и отправился в огромный торговый центр напротив, в котором как будто кипела ночная жизнь. Еще через полчаса продавец дорогой парфюмерии внял его мольбам и принес ему жутко дорогой дезодорант, который не забивает другие запахи собственным ароматом, а уничтожает любые запахи как таковые. Флакон был служебным и использовался, чтобы клиент мог попробовать новый запах, не смешивая его с предыдущим.
– И ваша жена перестанет устраивать вам сцены ревности, – пообещал продавец, радуясь выгодной сделке.
Еще через час, уже под утро, Джим с двумя пересадками добрался до двадцать четвертого сектора. По его прикидкам этот район находился примерно в семидесяти милях от площади Согласия, но даже не на окраине огромного города, а лишь в его середине и, судя по бегущей строке происшествий на станции, где Джим вышел из вагона, был не самым безопасным для жизни сектором. Однако человек, которого ему посоветовал Джерард, проживал именно здесь. Конечно, идти к нему в такую рань не следовало, но с центральных улиц хотелось убраться как можно скорее. В половине шестого утра Джим заселился в гостиницу, которая находилась внутри спального района и не могла похвастаться ничем, кроме чистого белья и отсутствия насекомых в номерах. Джим снял номер под крышей на три дня, положил на стойку пару лишних монет, чтобы не испытывать никакого беспокойства, а уже на верхних этажах переговорил с сонной горничной и за еще пару монет получил номер в другом крыле, где его точно никто не будет искать, и три бутылки пива средней паршивости в придачу. Еще через пять минут Джим поставил кувшин с мечом под медленно текущую воду, развернул гостинец Джерарда и с некоторым сочувствием к Мие и Себастьяну неспешно уничтожил его вместе с пивом. В шесть утра Джим наконец добрался до постели и, уже засыпая, подумал, что не спать двое суток подряд не так уж сложно, и что самым ужасным вариантом пробуждения для него может оказаться пробуждение в виде толстого и низкорослого глупца, при появлении которого на экране неизменно запускается закадровый смех.
Глава седьмая. Шаграт и пицца
Джим проснулся ближе к обеду, открыл глаза и долго смотрел в потолок, на котором были заметны замазанные побелкой следы от пуль. Видно один из постояльцев начал собственное пробуждение с пальбы. Поняв, что заснуть больше не удастся, мельком задумавшись о том, что это такое – сон персонажа в виртуальности, которая сама по себе должна была походить на сон, Джим потянулся к одежде и нащупал пистолет. Нет, стрелять ему не хотелось, хотя легкое беспокойство его не отпускало. Все, чего Джим сейчас желал, были сытный завтрак и покой. Всего лишь на четвертый день в Extensio он уже желал покоя.
Окна его номера выходили на юг, и кружевные занавески, которые он чуть раздвинул с вечера, когда открывал окно, пронизывали лучи полуденного солнца. Кондиционера в номере не было. В нем вообще ничего не было кроме кровати с чистым бельем, пожелтевшей от времени карты Инфернума на стене, тумбочки с зеркалом, обычного стола со слегка вспучившейся и потрескавшейся полировкой и такого же стула, в спинке которого не хватало планок. И именно эта скудность отчего-то устроила Джима. Он попытался вспомнить, как была обставлена его квартира, она маячила смутным образом где-то на горизонте воспоминаний, иногда по сюжету сериала, который все еще казался ему его собственным прошлым, Джим принимал звонки дома, в двух эпизодах точно встречал гостей, даже Себастьян и Миа бывали в его доме, но отчего-то теперь эти воспоминания казались ему чем-то вроде костылей в доме у человека, который давно избавился от хромоты. К тому же «его» дом, судя по воспоминаниям, наполненный плюшевыми игрушками и сладостями, не был его домом. Он был приспособлен для удобства невысокого толстяка, любящего поесть.
Джим снова покосился на окно и подумал об относительности понятия «юг» в Инфернуме. Да, речка под Девичьим мостом по словам Патрокла протекала с севера на юг. Вероятно, если он пойдет в туристический магазин и приобретет там компас, то его стрелка покажет как раз в ту сторону, откуда речка начинает свой путь. Но значит ли это, что стрелку компаса разворачивают магнитные линии? Или же она разворачивается, повинуясь сложному или несложному программному коду, и готова развернуться в любую сторону, все зависит от комбинации цифр в одной из ячеек грандиозной программы? Но в таком случае, значит ли это, что в реальном мире стрелка компаса подчиняется именно магнитным линиям, а не какому-то тайному коду, отображением которого эти линии и являются? И не проще ли запрограммировать именно магнитные линии, чем программировать каждый компас в округе? Иначе говоря, не проще ли запрограммировать физические законы, чем заносить в условную таблицу программу поведения для каждого объекта?
Джим усмехнулся, с легкой укоризной постучал себя кулаком по лбу, поднялся, заглянул в ванную комнату, где заодно проверил купающийся в холодной воде меч, затем вернулся к постели и посвятил некоторое время различным упражнениям, о существовании которых как будто даже и не подозревал до сегодняшнего утра. Его тело словно само принимало необходимые позы и подсказывало, как себя лучше нагрузить. Отжимание из стойки на руках, устремив вытянутые ноги вверх, было самой легкой из поставленных им перед собой задач. Конечно, бодрость было бы куда проще добыть, сделав небольшую пробежку, но что-то подсказывало Джиму, что многие его вчерашние действия были верхом безрассудства. Получив нешуточную нагрузку на паре квадратных ярдов, он принял душ, вытерся гостиничным полотенцем, обработал себя дезодорантом и почувствовал, что хороший завтрак становится все более насущной проблемой с каждой прошедшей после его пробуждения минутой. Однако сначала следовало подвести итог вчерашнему дню и определиться с планами на день сегодняшний.
Уже одевшись, Джим снова лег на кровать и закрыл глаза. Пожалуй, самым важным за весь вчерашний день был контакт с этой самой Меган Тернер. С ней, конечно, следовало как-то связаться еще раз или даже оказаться в ее офисе, неплохо было бы действительно выбраться в Арлингтон, но вряд ли здесь, в Инфернуме есть нечто подобное настоящему Арлингтону с кабинетом маршала США, из окна которого она любуется вечерним городом. Во всяком случае Меган знала куда больше, чем успела передать в своих посланиях, которые пожалуй спасли Джима, а может быть и Мию с Себастьяном. Но главное, о чем Меган Тернер обмолвилась мимолетно, заключалось в двух вещах. Первое, Эмили Уайт, кем бы она ни была на самом деле, действует и влияет на происходящее. То есть, она не просто обиженная девочка, которая сбежала от своей настоящей или вымышленной мамы, обвинив ее в том, что та ненастоящая, а важная фигура на доске. Фигура со своим собственным разумением и планом действий. Может быть, самая важная. И он, Джеймс Бейкер, до сих пор толком не понявший, что или кто он такое, зависим именно от Эмили Уайт во всех смыслах. А по словам Меган Тернер он еще и должен ее спасти. Хорошенькая задача. Еще бы понять, где ее найти, и как спастись самому. Второе обстоятельство было уже не столь важным, но и его тоже не следовало упускать. Подругу Меган Тернер на самом деле звали иначе. Не Оливия Миллер. Получается, это был ее псевдоним, вероятно, игровой. Но без подлинного имени расследование будет серьезно затруднено, пусть даже пока и неизвестно, какую пользу можно будет извлечь из этой информации. В любом случае рано или поздно именно этот вопрос придется прояснить. Что там сказала Меган? Именно подруга попросила ее стать попечителем киностудии, которая снимала их сериал? Пожалуй, надо присмотреться к полному списку попечителей.
Джим полежал еще какое-то время и вдруг подумал, что он как будто сознательно уходит от главного. От того, что пришло к нему в тех видениях, которые сопровождали его контакт с этим ужасным ребенком – Гавриилом. О трех образах – о стоянии на мосту, о чем-то из далекого детства и о стенах крепости, под которыми он или не он когда-то оказался. Какие из них относятся к его реальному прошлому, а какие внедрены в него, смешаны по таинственному замыслу его неизвестного создателя? Мог ли он оказаться на Девичьем мосту, проходя один из квестов модной игры Extensio? Почему нет? А что, если он и в самом деле обычный человек, который каким-то образом погрузился в игру сильнее, чем следовало? И вот, его лишили памяти, наполнили ложными воспоминаниями, закачали в него какую-то программу и вновь выпустили в игру, рассчитывая, что он добьется какой-то цели? Или же вся эта игра что-то вроде посмертной участи, во всяком случае название у нее подходящее – Инфернум. А что если это и в самом деле виртуальная территория, и он просто копия того обычного человека? Но кто тогда закачал в него программу, удаленную Гавриилом? Оливия Миллер? Пожалуй, если она смогла оставить запись в блокноте не просто в запертом помещении, но и в помещении, сданном под охрану. Но если это сделала Оливия Миллер, то, кроме вопроса, кто такая эта Оливия Миллер, следовало задать и вопрос, а кто тогда разместил в Джиме ту программу, которую условная Оливия Миллер не смогла удалить? Эмили Уйат? Не слишком ли все это сложно для молоденькой девушки? И почему Оливия Миллер не смогла ее удалить? Не хватило времени? Мощностей-то у нее, кажется, имелось в достатке, если она губернатор Инфернума.
Джим открыл глаза, поднялся, сел к столу и придвинул к себе сумку. Первым делом он выудил из нее тот самый блокнот с гербом гарвардского университета и фотографию Эмили Уйат и сверил почерк, которым были сделаны надписи и на обратной стороне фото, и в блокноте. Почерк отличался. Запись о времени приема Оливии Миллер была сделана рукой уверенного в себе и расчетливого человека, пожалуй, даже аккуратиста. А вот надпись на фотографии Эмили сделал человек, который не придавал особого значения собственному почерку. Пожалуй, для него или для нее более важным казался смысл, передаваемый словами. Джим развернул картинку с всплывающей девочкой и убедился, что цифры с предполагаемым адресом Гавриила были выведены той же рукой, что и слова на фотографии. «Салли Манн», – вспомнил имя фотографа Джим и подумал, что если фотография в его кабинете появилась по чьему-то замыслу, она не могла исчезнуть бесследно. Следовало запомнить это имя, так же как и задуматься над участием в происходящих событиях Патрокла. А что, если он не просто участник всех происходящих событий, а близкий приятель Эмили Уайт?
На мгновение что-то напоминающее ревность шевельнулось у Джима в области сердца, но он тут же скорчил самую глупую гримасу из возможных и для верности потряс головой. Только бредить наяву ему еще не хватало. О чем он должен подумать еще? О том, что короткое воспоминание, в котором не было ничего кроме темноты, собственных слов, а так же женского голоса и пронизывающей все его тело боли, показалось ему самым ярким? А что если это воспоминание из его настоящего детства? Могло ли оно быть ложным? Могло. Все могло быть ложным. Но за каким чертом ложное воспоминание прятать так глубоко? Ограждать от него Джима? Что сказала та женщина? «Потерпи немного, Джим. Скоро тебе будет легче. Не заставляй меня плакать. Потерпи». Что из этого следует? Что он когда-то, будучи ребенком, испытывал боль? И что его мать, похоже, отчасти привыкла к этой боли, иначе почему она призывала его, Джима, к терпению? Но почему она сказала – «Не заставляй меня плакать»? Могли ли эти слова быть сказаны ребенку, который мучается от временного недомогания? Или этот оборот как раз для того случая, когда все слезы уже выплаканы? «Потерпи». Черт бы побрал все эти загадки…
Какое-то время Джим просто сидел, глядя между штор на голубое небо в окне, и представлял, как он, будучи маленьким мальчиком, заболел, мучился, но выздоровел и однажды вошел в игру, чтобы выполнить несколько квестов. Возможно, для того, чтобы отдохнуть или развлечься и каким-то образом оказался на Девичьем мосту. И не убил девочку. Хочется думать, что не убил. Может быть даже защищал ее. А потом отправился в другой квест, может быть, даже в другую игру и там плыл на корабле, который рассекал волны, повинуясь слаженным усилиям сотен гребцов. А позже стоял под стеной циклопической крепости и разглядывал расположившихся на ее зубцах богов или упоенных собственным могуществом властителей. Последнее, правда, скорее подходило для кошмара или напоминало какой-нибудь костюмированный пафосный фильм из истории древнего мира. Развлечение для подростков. Вот уж что точно не могло быть его прошлым. Одно, правда, становилось определенным, если Джим где-то и научился владеть оружием, то скорее всего неподалеку от той крепости. Интересно, выжил ли он там? И его ли это память? Или это память какого-то воина, и никакой личной заслуги Джима в его везении в той схватке у лиловой арки нет?
Джим поднялся, подошел к стене и долго вглядывался в карту Инфернума, который и в самом деле имел форму круга, правда, нанесенного на изображение местности, которая этим кругом не ограничивалась. Похоже, эта карта висела на стене номера уже несколько лет. Во всяком случае, могла похвастаться ожогами от сигарет, была оплавлена с одного угла, а так же вымазана и в помаде, и в чем-то куда менее презентабельном. Кроме всего прочего она несла на себе и следы правки – разными почерками и разными чернилами. В верхней левой трети поверх надписи «Курортная зона» было вычерчено «Прорва». «Мраморные копи» были помечены словом «Уроды», которое повторялось крупными буквами на фоне моря. Мелкие надписи отмечали «Призрачный лес», «Соленые болота» и «Минные поля». Джим тут же вспомнил 413-ого, после чего перевел взгляд на верхнюю правую треть круга, отделенную, как и левая треть, от оставшегося Инфернума руслами рек. Здесь он нашел сплошной лес с обозначением «Пуща», а так же какие-то «Дебри» вдоль русла «Гудзона», «Горы» на севере и «Топь» на востоке. Именно там, на самом краю Инфернума, на стыке «Топи» и «Пущи» Джим с интересом обнаружил значок, помеченный словом «Вокзал», который совпадал с одной из станций подземки.
Нижняя треть карты включала в себя широкую полосу Города, какой-то «Выгреб» по его юго-западной границе и «Черные камни». За пределами Инфернума имелись «Хлябь», «Тьма», «Загород», «Пески», «Глушь», «Раздол» и все те же «Горы». Джим подошел поближе и заметил и красные кресты на линиях подземки, вероятно обозначающие ее перекрытие, и красные кружки с буквой «P». Вероятно, так были отмечены порталы. Их было немного, не более двух десятков, и один из них располагался как раз в Мраморных копях, а еще один – на Девичьем мосту. Джим не смог найти на карте деревню Неглинку, зато отыскал «Пригород» и «Форт», который и в самом деле находился в самом центре Инфернума. Суть игры, если об Extensio все еще имело смысл говорить как об игре, исходя из этой карты, оставалась непонятной. Джим еще раз окинул карту взглядом, потрогал ее, удивился, насколько она тонка, вряд ли это была бумага, и решительно сорвал картину со стены. Теперь осталось только свернуть ее и убрать в сумку. В любом случае, что он за полководец без настоящей боевой, почти что пробитой пулями карты, пусть даже в его полку всего два воина – Себастьян Коулман и Миа Макензи?
Желудок давал о себе знать все настойчивее, но Джим сначала решил ознакомиться с остальными гостинцами от Джерарда, тем более что ему следовало показать их нужному человеку. Решив, что было бы странно показывать то, чего он не успел рассмотреть сам, Джим вытащил из сумки объемистый мешок, в который раз прочитал прикрепленную к нему записку, написанную печатными буквами как раз под нужным адресом: «Геф. Окажи содействие подателю сего. Что-то мне подсказывает, что вот это барахло может ему пригодиться. Если что, мы с тобой потом сочтемся. С. Д.» и распустил затейливый узел на горловине мешка. После этого он один за другим вытащил из него следующие предметы: затейливую деревянную мялку для картошки, бронзовую ручку от двери с обломком последней, батарейку со светящимся индикатором заряда, небольшой торцевой гаечный или похожий на него ключ и стальной макет покрытой кратерами планеты размером с бейсбольный мяч с вмятинами от пальцев.
– «Что-то мне подсказывает, что вот это барахло может ему пригодится», – снова прочитал записку Джерарда Джим и не смог сдержать улыбки. Теперь ему следовало определиться – возвращаться ли в центр города, предварительно созвонившись с Мией или Себастьяном, или все же найти друга Джерарда? Повертев в руках мялку, которая была с одной стороны вставлена как будто в бронзовый цилиндр с литым навершием, украшенный прорезанными в нем лиственными узорами, а с другой имела следы какой-то утраченной насадки, Джим вдруг обнаружил наклеенный на нее крохотный стикер. На нем рукой все того же Джерарда была указана дата и написано следующее: «От Патрокла. Эльфийский жезл. Некомплект». Недолгие поиски позволили обнаружить похожие наклейки и на прочих предметах. «Прихватка. Малин», «Хрень со свечением. Бишоп», «Минный ключ. 413» и «Мячик. Галион». «Нет, – подумал Джим. – К этому Гефу лучше прогуляться».
⁂
Воспользовавшись служебным выходом, Джим вышел из гостиницы через полчаса. Как и недавно в полиции, подхватил бак с отходами и донес его до грузовичка, на котором возился седой афроамериканец.
– Привет, приятель, – обрадовался тот Джиму, который налепил на плечи визуары от Меган и вновь выглядел темнокожим уборщиком или строителем. – Спасибо за помощь! Работаешь в гостинице?
– Нет, – покачал головой Джим, поправляя на плече пакет с кувшином. – Просто справлялся о цене номера, шел мимо, решил помочь. На обед иду. Тут есть что-нибудь простое, но сытное? Ну, не знаю… Пиццерия какая-нибудь?
– Тут полно всего, – оживился седой. – Это ж рабочий район, а трудяги поесть любят. И еще любят, чтобы было недорого, и чтобы вкусно. Сразу за гостиницей – на той стороне площади – есть хорошая итальянская пиццерия. Чикагская пицца там такая, что душу за нее можно заложить. Только лучше заказывать. Привезут в лучшем виде. Заглядывать туда я не советую.
– А что так? – удивился Джим.
– В здешней округе дурной воздух, – понизил голос седой. – Я смотрю, ты тут недавно? Из центра, что ли? Тут полиции словно вообще нет. В этой пиццерии окопались нацики. Хотя, если серьезно, обычные разбойники и грабители. Хозяин уже кому только не жаловался. Мало того, что четверть зала занимают и курят, не выходя наружу, так и бесплатно требуют их кормить. Пиццерия только и выживает за счет доставки и то, я слышал, собирается закрываться. А ночами тут вообще черт знает что творится. Недели не пройдет, чтобы не нашли труп или черного, или латиноса какого-нибудь.
– И что, – нахмурился Джим. – Так по всему городу?
– В каждом районе свои проблемы, – отмахнулся седой. – К примеру в девятнадцатом и восемнадцатом кварталах наш брат верховодит. Там не то что в пиццерию, в пределы района белому лучше не соваться, да и своим перепасть может. Есть районы, где властвуют китайцы, есть – где индусы или русские или еще кто. Бывает, что эльфы или гномы под себя несколько кварталов подгребут и живут себе, словно в горах где в пещерах или в лесу. Правда, до первой серьезной облавы. А вторая правда, что и после нее тоже. Но уж что творится за городом, страшно подумать. Надо сказать, что Инфернум вовсе не для того, чтобы поплевывать в небо и кто-то эти плевки подхватывал у тебя над лицом. Но в последние три года здесь что-то совсем худо стало.
– И куда ж податься простому человеку? – спросил Джим. – Не в Прорву же?
– Ну ты сказал, – захихикал седой. – В Прорву! Съедят там тебя тут же. Говорят, что все беды наши откуда-то оттуда пошли. Игрокам-то что – побродил по квестам, бонусы суммировал и в родные места. Убили – перезагрузился и гуляй себе новым маршрутом. А нам здесь жить. Говорят, пока неплохо в Пригороде. Там, понятное дело, опасно, но хотя бы все по-людски. А тут… каждый держится за кусок, что успел урвать, вроде как я за свой грузовик, а если отнимут, даже не знаю. Кому совсем невмоготу, топают на Вокзал и ждут паровоза.
– В рай хотят попасть? – уточнил Джим.
– Это никому неизвестно, – стал серьезным седой. – Говорят разное, но до конечной ехать никто не заставляет. Вроде бы есть хорошие места по дороге. Да и письма оттуда вроде приходят. Хотя ни связи, ничего толком. Только телеграф.
– Как в старые добрые времена, – задумался Джим.
– Не уверен я, что они были добрыми, – заметил седой. – Сам-то откуда?
– Из временной локации, – признался Джим. – Ищу себе применения.
– А что же, – удивился седой. – Ни путевого листа, ни назначения не было, что ли?
– Сбой, – пожал плечами Джим. – Вот, берусь чуть ли не за любую работу.
– Твою же мать, – покачал головой седой. – Что ж, удачи тебе, брат.
– Спасибо, – кивнул Джим.
– Только в пиццерию лучше не суйся! – крикнул ему вслед седой.
– Как пойдет, – усмехнулся Джим.
⁂
Внутри у него все клокотало. Нет, он не собирался восстанавливать справедливость в Городе, не было у него на это ни сил, ни времени, ни ресурса, но сама мысль, что он может отправиться к человеку Джерарда, забыв о мерзавцах, засевших в центре сектора, вызывала у него тошноту. К тому же он и в самом деле очень хотел есть. В памяти услужливо всплыла то ли услышанная, то ли заложенная кем-то в него фраза: «Трусость – это не тогда, когда о том, что ты испугался, узнают другие. И не тогда, когда об этом узнаешь ты сам. А когда ты готов с этим чувством смириться».
На полпути к пиццерии у Джима зазвонил телефон. Он поднес его к уху, не глядя, и почему-то обрадовался, услышав голос Себастьяна:
– Шеф! – восторженно воскликнул тот. – Когда мы вас увидим?
– Пришло время? – поинтересовался Джим. – Как вы там?
– Пока все в порядке! – отрапортовал Себастьян. – Но слишком много информации, чтобы я продолжал работать автономно. Надо бы как-то скоординироваться. Помните, наше сотое дело, после которого мы все завалили в итальянский ресторан?
– Сотое дело помню плохо, а итальянский ресторан – в подробностях, – ответил Джим. – Кажется, я тогда заказал себе целый бисквитный торт? Удивительно, как я при таком образе жизни не заработал диабет?
– Это все, конечно, загадочно весьма, – усмехнулся Себастьян. – Но ведь я и в самом деле не помню того толстяка. В моей памяти только вы. Тут, кстати, Миа много чего раскопала. Этот актер в жизни вовсе не толстый и далеко не весельчак. А для съемок в сериале он облачался в специальный костюм. Жутко потел в нем. Ну и запах соответствующий издавал. Актеры, которые играли нас, жутко страдали от этого. На большой земле, между прочим, праздник, что этот тошнотворный сериал наконец закрыли. Но насчет запаха – это что-то.
– Вы этого конечно не помните? – предположил Джим.
– Нет, – признался Себастьян. – Хотя склейка по вашему образу была явно сделана наспех. Толстяка я не помню, а взглядом всегда пытался найти коротышку.
– Как тебе в образе бота? – спросил Джим.
– Так же как и нам всем, – погрустнел Себастьян. – Понятно, что я и человеком считал себя не так долго, но вы же знаете мой принцип? Лучше горькая, но правда.
– А сладкая правда еще лучше, – продолжил Джим.
– Вторая половина принципа почти ваша, – засмеялся Себастьян. – Так когда мы вас увидим?
– Надеюсь, что сегодня к вечеру, – сказал Джим. – Каждый день предлагает новые задачи, но чувствую, что и в самом деле пора сверить планы. Как там Миа?
– Держится, – понизил голос Себастьян. – Конечно, то, что вы принесли от этой… начальницы, это чудо какое-то. Но я тоже кое-чего стою. Сумел организовать безопасный выход в большую сеть. Так что, Миа сейчас и головы не поднимает.
– Передай ей, что нужно покопаться в списке акционеров Extensio, – сказал Джим. – Главное, что меня пока интересует, кто скрывается или скрывался под именем Оливия Миллер. И если это удастся выяснить, пусть поищет все любопытное, что с ней или с ним связано. Ты ведь тоже этим занимаешься?
– Я копаю по всей игре в целом, – признался Себастьян, – но и это на глаза тоже попадается.
– Спасибо тебе, – сказала Джим. – За то, что ты в моей команде, что сел за руль моей машины, и что спас себя и Мию. Мне было бы без вас куда сложнее.
– Да ладно, – явно расплылся в улыбке Себастьян. – Я, кстати, думаю, что Миа нас спасла. Она же догадалась достать из сейфа второй комплект ваших ключей. Мне бы и в голову не пришло. Да и когда уже ехали по Коламбус Авеню, рванула руль вправо, когда впереди разверзлась пропасть. И на ту дверь пальцем ткнула тоже она. И навигатор заметила на той площади. Можно быть очень крутым бойцом, но без смекалки и удачи – все это коту под хвост. Что сообразить на нашу вечернюю встречу? Пиццу?
