Сергей Малицкий
Extensio
– Сюда, – прошелестел Пат, который уже добрался до странной ниши в углу зала – украшенной то ли какими-то рисунками, то ли вырубленными в мраморе рунами.
– Иду, – с трудом выдохнул Джим, не в силах оторвать взгляда от урода, который бросил телегу с огромными баками, подошел к чудовищной колоде, выдернул из нее топор и, поднявшись по сколоченной из неошкуренных бревен лестнице, сдернуло с льда один из трупов. Несколько ударов топором, и голова полетела в один чан, руки и ноги в другой, туловище – в третий, причем чудовище по ходу разделки что-то отправляло в рот и смачно чавкало.
– Сюда! – прошипел Пат, нажимая в какой-то последовательности знаки, вырезанные в камне. – Быстро!
Но Джим не мог двинуться с места. Чудовище снова встало на лестницу, ухватилось за следующее тело – кажется, мальчишки, распластанного поверх других трупов, но тот или притворялся мертвым, или только что пришел в себя, потому что вдруг заверещал, с трудом двигая окоченевшими членами, и чудовище довольно заухало, поднимая топор, и бросило бедолагу лишь после того, как Джим не выдержал и крикнул:
– Стой! Мерзость!
Короткие руки сразу стали длинными. Живот исчез. Крохотные ручонки налились силой. Голова уменьшилась и обратилась в сторону Джима провалом пасти и подслеповатыми крохотными глазками. И уши, огромные уши, каждое размером с голову Джима растопырились и принялись, подрагивая, поворачиваться из стороны в сторону.
Брошенный на пол окоченевший мальчик попытался отползти, но одна из рук чудовища вдруг вытянулась, подхватила беднягу, поднесла его к другой руке, и произвела разделку без топора, отрывая ему руки и ноги вживую.
Джим так и не понял – то ли в его ушах раздался его собственный крик, то ли это был визг умирающего в муках ребенка, то ли чудовище, которое начало забираться на стену, цепляясь звериными когтями за ее выступы, стало издавать этот ужасный звук, только он вдруг осознал, что сдирает со своего мяча тряпье, чтобы разрубить поганого урода если и не на две части, то на три или больше. Рубить до тех пор, пока не появится возможность давить нарубленное ногами. В следующее мгновение Джим почувствовал ременную петлю глевии Пата у себя на шее, а еще через миг уже летел в мутную пелену, образовавшуюся на месте каменной ниши.
Глава вторая. Мост и квест
Стояла ночь. В глубокой пропасти шумела вода, глаза различали линии и силуэты, но само ущелье уже погрузилось в кромешную темноту. Небо над головой было затянуто облаками, но серебристый свет все же пробивался сквозь них и как будто проявлял скрытое. Справа и слева высились поросшие высокими соснами скалистые берега. Между ними был натянут подвесной мост. На середине этого моста они и оказались. Джим озирался, приходя в себя. Пат, который мгновение назад озирал окрестности через свой сканер, теперь неторопливо распускал бечеву, которой к его глевии была примотана ременная петля.
– Специально для таких, как я? – мрачно спросил Джим, поглядывая на петлю и ощупывая тросы, которые образовывали ограждение моста.
– Тихо! – насторожился мальчишка, выждал несколько секунд и с облегчением выдохнул. – Кажется, все в порядке.
– Что ты услышал? – не понял Джим.
– Птица крикнула, – объяснил мальчишка. – Но крикнула один раз, значит, опасности нет. И крикнула далеко. Не бери в голову, пока ты со мной, все будет в порядке. По этому мосту мало кто ходит, на той стороне минные поля.
– Против кого? – удивился Джим.
– Против уродов, против кого еще? – пожал плечами Пат и как будто посмотрел на Джима с интересом. – А петля да, для таких как ты. Правда, ты первый из моих клиентов, который собрался схватиться с уродом. У прочих обычно случался столбняк. Однако, заметь, никто еще не свалился с карниза на ледник. Трусы случаются, и я трусил в первый раз, дураков – нет. Или дураки погибают сразу. Но не рядом со мной.
– Так оставил бы петлю, – поднял глаза к небу, на котором между облаков уже сияли звезды, Джим. – Мало ли?
– Мешается, – крутанул в руках глевию Пат. – Тут и без уродов есть кого бояться. Да и на крайний случай это. Так ведь и шею можно свернуть.
– Пожалуй, – потер загривок Джим. – Крепкая у тебя рука.
– Крепкая у тебя шея, – парировал Пат.
– Откуда там лед? – не поддержал шутку Джим.
– Натаскали, – сказал Пат. – Тут все как на большой земле. И зима в том числе. Если что – сейчас самое начало мая. Если интересует погода – то мы на широте Нью-Йорке. Правда, бывшее море у нас с запада, а не с востока.
– Где мы конкретно? – поморщился Джим при упоминании «большой земли». – И что это было? Как мы здесь оказались?
– Мы на Девичьем мосту, – ответил Пат. – Прошли через портал и оказались здесь. Не думай, промахнуться не могли. И такого же портала отсюда нет. Только сюда. Пошли. Лучше убраться с открытого места. Надо еще дойти до места ночлега.
– Какой берег нам нужен? – спросил Джим.
– Вообще-то Форт как раз на том берегу, где мины, – посмотрел Пат за спину Джима, – но нам, понятное дело, на противоположный. Пойдем через Пригород, там тоже есть мост, а мин – нет. Отсюда до Форта километров сорок, но за завтрашний день вряд ли доберемся. Думаю, будем на месте послезавтра. Если что, по сути Форт там, на юге. Он возле устья этой реки.
Пат махнул рукой вдоль ущелья, после чего развернулся и показал север, откуда и бежала бойкая горная речка. Мгновение мальчишка снова к чему-то прислушивался, затем кивнул в северо-западную сторону и сообщил, что здравница, откуда они вышли, там, за минными полями, хотя и они не до горизонта, но им на восточный берег, потому как речка эта делит Инфернум на Прорву и Пущу, так что Пущу не миновать, пусть даже лишь ее окраину.
– Наверное, все лучше, чем минные поля? – предположил Джим.
– Дело не только в минных полях, – почему-то посмотрел на небо Пат. – Прорва и сама по себе не лучшее место для прогулок. Хотя Форт все же стоит на краю Прорвы. Но там уже и Город рядом. Пошли.
– Почему Инфернум? – спросил Джим, приноравливаясь к подрагивающему при каждом шаге мосту. – Потому что и в самом деле ад?
– Говорят, что да, – пожал плечами Пат. – Я, правда, в настоящему аду не был, как понимаешь, но по слухам там совсем нельзя жить. Здесь – терпимо. Хотя в Городе, да и в Пригороде кое-где даже неплохо. С другой стороны, и в Прорве люди живут. Людей нету в Выгребе, в Дебрях, на Черных камнях и во Тьме. Может, там ад? А так-то человек ко всему привыкает. А раньше, думаю, назвали так просто для красоты. Или для таинственности. Все ради игры. Только давай все разговоры потом. Дальше говорить только вполголоса, следить за мной и слушать. На привал встанем через час.
⁂
На берегу у начала моста обнаружилась каменная, затянутая мхом и заваленная листвой тропа, но Пат тут же шагнул куда-то в сторону, обогнул вросший в землю огромный валун и, странным образом бесшумно скользя через черные кусты, двинулся под темные кроны огромных сосен. Джим хотел было уже сказать, что и по узкой тропе в такой темени не самая приятная прогулка, а уж в чаще и без глаз можно остаться, но Пат словно услышал его мысли – наступил на какой-то гриб, стряхнул с сапога выдавившуюся из него светящуюся слизь и, мазнув ею капюшон плаща, бросил через плечо.
– Не отставай, клиент!
«Клиент, мать твою», – подумал Джим, попытался улыбнуться собственным злоключениям, но не обнаружил в себе желания веселиться. Его собственный офис, помощник Себастьян и ехидная Миа вместе с внезапной заказчицей казались ему сейчас промелькнувшим наяву миражом, цветным сном, наваждением. Реальным было только одно – ночной непроглядный лес, шелестящая под ногами прошлогодняя хвоя, едва различимый писк гнуса в воздухе и постукивающий по бедру меч. Между тем колючий кустарник, который едва не поцарапал Джиму лицо, остался за спиной, и Пат стал подниматься по склону если и не холма, то явно какой-то возвышенности. Каждая следующая сосна росла чуть выше предыдущей, опавшая хвоя скользила еще сильнее, поднимаясь, приходилось помогать себе руками, и лишь светящееся пятно впереди подсказывало Джиму, что он все еще не сбился с пути. Пожалуй, странным было только одно, что вся эта бесконечная ходьба до сих пор не свалила Джима с ног, судя по его собственным воспоминаниям, он должен был страдать одышкой, не был так уж смел и уж точно не мог похвастаться особой выносливостью. Однако, усталости не было и в помине, а когда полнившие небо облака расползлись, и он вслед за Патом выбрался на освещенное лунным и звездным светом плоскогорье, деревья на котором слегка раздались, ему захотелось упасть на луговую траву и принять на себя серебро ее росы. «Тьфу, – пробормотал про себя Джим. – Серебро росы! Тьфу!»
– Полнолуние! – остановился Пат. – К тому же небо очистилось. Звезды. Нравится?
Джим оглянулся. Облитые лунным светом деревья, свивающаяся в кольца трава, кудри кустарников словно сами излучали сияние. Казалось, что пройдет еще мгновение, и из-за замершего среди сосен дуба выберется торжественная процессия ночных эльфов. Джим зажмурился и прочитал пришедшие на память строки:
– «Скоро появились и эльфы. Они шли, казалось, неторопливо, но быстро, а звездный свет сиял и искрился в их длинных волосах, вспыхивал в больших прекрасных глазах. Ни фонарей, ни светильников у них не было, но под ноги странникам лилось сияние, будто свет от низко висящей над горизонтом луны»…[12]
– Луна высоко, – не согласился Пат.
– Это из книги, – объяснил Джим.
– Ты читал книги? – как будто удивился Пат.
– Странно, – признался Джим. – Не помню, чтобы я прочитал хотя бы одну книгу. Но во мне их словно тысячи. Причем я не уверен, что все они на одном языке.
– Мы пришли, – хмыкнул Пат. – Тысячи… Ты не библиотекарь, случайно?
– Вообще-то я частный детектив, – расправил плечи Джим.
– Можешь облегчиться за дубом, частный детектив, – сказал Пат. – Хотя лучше чуть отойти. Руки помоешь той водой, что у тебя в мешке. И забирайся наверх. Я… отойду на пять минут. Только ничего не трогай там.
– Наверху? – не понял Джим.
– На дубе моя лежка, – бросил Пат, уходя за какие-то кусты, но в десяти шагах обернулся. – А вот эльфов я бы не хотел здесь встретить. Конечно, не все они недружелюбны, но в большинстве своем эльфы редкая пакость.
– Ну конечно, – пробормотал Джим, следуя совету Пата. – Раз уж эльфы, то и гномы, и гоблины, и эти, как их… орки, что ли? Тогда уж и демоны. И прочая хрень. Может, не нужно было соглашаться на это дело?
Он достал из мешка бутыль с водой, плеснул на руки, умылся, пожалел, что не может принять душ, снова закинул мешок на плечи и полез по широкому стволу дерева наверх. Надоевший меч, все еще закутанный в тряпье, мешался, цепляясь за борозды в толстой коре, которые все же облегчали подъем, и Джим подумал, что лучше было бы это оружие приспособить куда-нибудь на спину, впрочем, вряд ли он ему пригодится в том же Городе.
– Фальшион, – вспомнил название меча Джим.
– Что ты говоришь? – спросил Пат. Ловкий мальчишка догнал Джима у чего-то похожего на большое гнездо. В звездном свете, падающем с неба, Пат напоминал призрака. Волосы на его голове были мокрыми. Кажется, он не пожалел воды и облился ею.
– Гнус зачем? – раздавил впившуюся в щеку мошку Джим. – Для чего он нужен в игре?
– Ну, я не помню квестов с гнусом, – пожал плечами Пат, – но гнус нужен птицам, а птицы – это важно. Тут все по-настоящему, Джим. Наверху обдувает ветерком, гнуса не будет. Кстати, ты не удивлен, что в игре есть воздух?
– Я не игроман, – пошутил Джим, вдыхая ночные запахи.
– Раньше это была имитация, – сказал Пат. – Ветер без ветра. Буря без бури. Ураган без понятно чего. Говорят, что когда воздуха не было как такового, то нельзя было и задохнуться от его отсутствия. А потом все стало по-настоящему. Или как по-настоящему. Видишь? И от уродов есть польза. Смотри! Такое не часто увидишь!
Джим вслед за мальчишкой перевалился через край гнезда, оказавшегося сплетенным из ветвей помостом, и замер. В самом центре этого сооружения, там, где через сухие побеги пробивались живые ветви дуба, в их скрещении светилось что-то напоминающее формой кусок мыла, но это мыло было словно вырезано из огненного камня.
– Что это? – затаил дыхание Джим.
– Целебник, – прошептал Пат. – Думаешь, я просто так здесь лежак устроил? Это не квестовое место, тут целебники редко появляются, раз пять – десять в году, не чаще. Про это место кроме меня никто не знает. Ну, кроме моих клиентов и некоторых друзей, но клиенты никогда не возвращаются, оседают в Городе, а друзья – это друзья. Красивый камешек? Их еще называют лесным жемчугом. Они разными бывают. Некоторые довольно дороги. Хотя и этот не из дешевых. Только к нему прикасаться нельзя. Если у тебя есть хотя бы легкая рана или ты слишком устал, он тут же сгорит.
– Для чего он? – спросил Джим, разглядывая как будто вырезанный на поверхности находки красный крест.
– Для исцеления и пополнения сил, – пожал плечами Пат, развязывая свой мешок. – Нет, отрезанную ногу или руку он тебе не вернет, тут другие нужны средства, но жизнь спасти может. Пару золотых за него выручить можно. А если добраться до города, то и все пять. Учись, клиент.
– Аптечка, – вспомнил откуда-то странное слово Джим.
– Сам ты аптечка, – буркнул мальчишка, извлек из мешка что-то вроде кулинарных щипцов, подхватил чудодейственный камень и опустил его в пластиковый пакет, который тут же спрятал туда, откуда достал щипцы. И Джиму показалось, что еще один такой же камень в пакете уже лежал.
– У тебя мешок странный, – заметил Джим. – Не такой, как у меня. Он словно зонт, со спицами. И ткань какая-то… необычная. Скользкая на вид.
– Это не совсем мешок, – согласился Пат. – Хотя по сути мешок и есть. Это контейнер. Но вряд ли я буду тебе это сейчас объяснять. Ты делаешь лишь первые шаги в игре, а это, наверное, тысячный шаг. Узнаешь со временем. Я ведь и сам вроде контейнера.
– Голову у вас тут сломаешь, пока разберешься, – пробормотал Джим. – И если ты вроде контейнера, то я именно что мешок. Я ведь еще помню твои слова, Пат. Нельзя проникнуть в замысел игры, потому что нет никакого замысла. Это же бред! У всякой игры должен быть замысел. Цель, наконец! Правила, что ли, или же это не игра. Понимаешь?
– Понимаешь, – усмехнулся Пат. – Или же это уже не игра. Мне, кстати, тоже так кажется. Уже не игра. Доставай еду. У тебя в мешке вяленое мясо и сухие лепешки. Запивать водой. Еда получше будет завтра к обеду в деревне старателей. Кстати, можешь сравнить воду в моей бутыли с водой в твоей. И вот, – мальчишка наклонился за опустевшее скрещение ветвей и вытянул из черного полиэтиленового мешка одеяло, – или положи под себя или укройся. Ночью свежо.
– Спасибо, – поймал одеяло Джим и полез в мешок за едой. – Только как я буду сравнивать воду, если у меня ее скан? Мне заказчица так сказала, что все сканируется на входе. И оружие, и вода.
– И ты сам, – прыснул Пат. – Тогда сравни собственные ощущения. Если что, мясо не человеческое, не волнуйся. Или я это уже говорил? Ешь!
– Нет у меня никаких ощущений, – отломил кусок лепешки, приладил на нее что-то вроде ломтя волокнистого мяса, улегся на одеяло и уставился на звездное небо Джим. – Доберусь до города и вернусь домой. Есть же там какие-то выходы из игры? Ну, не знаю… Порталы, диспетчерские, правильные двери? Есть?
– Ты не выйдешь из игры, – ответил ему Пат.
– Это еще почему? – напрягся Джим.
– Тебе не в кого из нее выйти, – объяснил Пат. – Ты еще не понял, что ли? Там никого нет. Ты – только здесь. И чем скорее ты это поймешь, тем лучше.
– То есть, ты думаешь, что я вчера родился, – повернулся к мальчишке Джим. – И не было всей моей жизни? Моей долгой работы? У меня офис на углу Сотой и Коламбус Авеню. Да меня весь Вест-Сайд знает! Или хотя бы его часть…
– Красивые названия, – пробормотал Пат, закрывая глаза. – Как музыка. Сотая. Коламбус Авеню. Вест-Сайд. Как в Городе. Там тоже много красивых названий, хотя почти все улицы по номерам. Только в Городе я быстро устаю. Еще и жилье приходится то и дело менять… Не повышай голоса, Джим. Ночью звуки далеко разносятся. Надо шептать. Или даже шелестеть. Чтобы слова сливались с шелестом листвы. Понимаешь? Только я лучше спать буду. Завтра трудный день. Тут все дни… трудные…
⁂
Когда Джим проснулся, рассвет только занимался. Небо наливалось синевой на глазах, косые лучи солнца подсвечивали верхушки сосен, и на с вечера сухих ветвях помоста лежала роса. Ни Пата, ни его вещей наверху не было. Ежась от утренней прохлады, Джим скатал одеяло, сунул его обратно в черный мешок, в котором обнаружилось одеяло мальчишки, и стал спускаться. Внизу трава тоже оказалась мокрой от росы.
Пат появился, едва Джим привел себя в порядок. Он даже успел приспособиться к широкому суку в десяти футах над землей и побросать послушное тело вверх-вниз, досадуя, что держаться приходится только на пальцах, сук был слишком толстым, чтобы обхватывать его как перекладину. Отчего он раньше не уделял времени своему здоровью? И куда все-таки делась его одышка?
Пат вновь оказался с мокрыми волосами.
– Ты там скрываешь от меня родник, что ли? – усмехнулся Джим, спрыгивая на землю.
– Если бы был родник, я бы и тебя позвал, – улыбнулся мальчишка. – Нет. Просто раздеваюсь и катаюсь по мокрой траве. Освежает. Росам недолго осталось. Еще пара недель, и трава будет по утрам сухой. Конечно, если не пойдет дождь.
– Роса, дождь, – покачал головой Джим. – Для чего это все нужно? Даже не знаю… Это же игра! Пусть даже она уже и не игра. Ну… это как пойти в кино и получить снег и лед в лицо, если кино про зиму. Или осколок снаряда в живот, если кино про войну. Зачем это все?
– Это нужно тем, кто здесь живет, – хмыкнул Пат. – Осколок в живот это конечно не очень приятно, но свежий воздух, роса, звезды идут с ним в одном пакете. И вот это, кстати, тоже.
Он протянул руку и отсыпал в ладонь Джиму половину горсти земляники. Оставшееся мальчишка отправил в рот, вымазав при этом лицо. Джим подхватил губами и свою порцию. Да, в этом что-то было. Уж никак не хуже утренних пробок возле его офиса. И точно лучше хот-догов в передвижном вагончике. Хотя от хот-дога он бы сейчас точно не отказался.
– Перекусим через пару часов, – подмигнул ему Пат. – До деревни старателей миль восемь, но дорога идет под гору, так что в удовольствие. Я бы предложил разуться и идти босиком, но через милю будет совсем сыро, там могут быть змеи.
– Еще и змеи, – пробормотал Джим, убивая впившегося в щеку очередного комара.
Дорога и в самом деле пошла под гору. И хотя деревья миля от мили теснились все гуще, косые лучи солнца умудрялись пронизывать их и, преломляясь на каплях росы, сияли всеми цветами радуги. Где-то в вышине перекликались птицы, в отдалении как будто хрустел валежник под лапами какого-то зверя, но Пат шел спокойно, и Джим наполнялся этим спокойствием, словно перед ним шагал умудренный пережитым старец.
– Почему мост назывался Девичьим? – спросил негромко Джим, когда под ногами вместо мокрой травы обозначилась неплохо утоптанная тропа.
Пат услышал вопрос, даже замедлил шаг и как будто задумался, что ответить. Молчал целую минуту, но потом все-таки подал голос:
– Обычно я говорю, что с этого моста прыгают в водный поток девушки от несчастной любви, но это неправда. Праздный вопрос вызывает праздный ответ. Хотя я думал, что ты спросишь о другом. Догадываешься о чем? Ведь именно это тебя мучит?
– Да, – признался Джим. – Меня мучит другое. Но я не спрашивал, потому что тот мой вопрос опять был бы о том же самом. Что тут настоящее, а что нет. Да, я хотел знать про тех людей на леднике. О том мальчишке. Он и в самом деле чувствовал боль или это все программа?
– Ты знаешь, – Пат все еще как будто размышлял о чем-то, – раньше мне казалось, что я могу легко ответить на любой вопрос. Ведь я и сам как будто был когда-то просто программой. Хотя теперь уже и не уверен… Но боль была всегда. Просто раньше не было ничего, кроме боли. А теперь как будто есть все. Но иногда и боль. В комплексе.
– Но разве это не принадлежность чего-то условно богосотворенного? – спросил Джим. – Вот, к примеру, я вел одно дело. И там у потерпевшего был сын. Мальчишка со странной страстью. Он не играл в компьютерные игры. Он рисовал. Рисовал разные сцены, у парня был поразительный талант. То есть, он брал бумагу, карандаш или цветные карандаши и изображал сцены боя, борьбы, соревнований. Удивительным образом улавливал ощущения участников этих сцен. Люди на его рисунках страдали от боли, от усталости, от чрезмерного усилия. Разглядывая их, нельзя было оторвать глаз. И они же радовались победе, выигрышу, достижению цели. Понимаешь? Вот такие рисунки. Но ты же не будешь утверждать, что эти… изображения и в самом деле чувствовали что-то подобное?
– А я не знаю, – с интересом обернулся на Джима Пат. – Во всяком случае, я бы не поручился. Вот смотри. Кроссовки – тем более такие, как у тебя, это удобная обувь. Но они намокли от росы и, наверное, натирают тебе ноги. Тут бы выручили эльфийские сапоги, которые пропускают воздух, но не воду, но они слишком дороги. И ты страдаешь. Не очень, но страдаешь. А теперь представь, что все это происходит внутри какого-то пусть и большого, но системного блока. Ерунда, правда? Внутри прибора у кого-то натерлись ноги и ему больно. Этого же не может быть?
– Не может, – согласился Джим.
– Может, – сказал Пат. – Все относительно, приятель. Знаешь, тут полно всяких верований. Не во всесилие Exstensio, хотя многие придают самой игре личностное начало, а в разных богов. И в том числе в единого и всемогущего бога, с благословения или небрежения которого происходит все и здесь, и на большой земле. Так вот мне говорили, что этот бог допускает наши страдания, да и любые страдания, потому что видит нас в виде большого системного блока.
– Интересная теория, – улыбнулся Джим.
– Чем скорее ты поймешь, что тут все по-настоящему, тем лучше, – ответил Пат.
– Почему же? – продолжал улыбаться Джим.
– Потому что тебе здесь жить, пока не умрешь, – ответил Пат. – Впереди дорога.
⁂
Это было более чем странно. После диковинного в своем величии леса, который явно был уже создан вековым и лишь разросся за прошедшие годы, выйти на обычную асфальтовую полосу. Асфальт был изрезан трещинами, хотя основательная подложка и не давала превратиться ему в труху, но внешне он был не чем иным, как обычным старым асфальтом, которого более чем достаточно в любом городишке и даже на окраине Нью-Джерси, стоит съехать с одной из центральных улиц хотя бы на четверть мили. По обочинам дороги гравий был сплошь покрыт мхом, кое-где сорняк пробивался и посредине дорожного покрытия, за дорогой поднимался все тот же, если не еще более мрачный лес, но дорогой явно пользовались. Во всяком случае, от нее пахло битумом, резиной и бензином. А еще на ней в отдалении как будто поблескивали отстреленные гильзы.
– Если бы ехали на машине, мы бы вырулили оттуда, – махнул на север Пат. – А поехали бы туда. До Форта отсюда чуть больше трех десятков миль, но мы сначала заглянем в деревню. Приготовься, нам нужно пересечь дорогу.
– Это так опасно? – спросил Джим.
– Дороги вне города – это самое опасное, – кивнул Пат. – Знаешь почему? Потому что по ним ходят те, которые никого не боятся. Ну или полные придурки.
– Вроде нас? – спросил Джим.
– Примерно, – кивнул Пат. – Сейчас – бегом на ту сторону.
Это выглядело слегка по-идиотски, пересекать бегом узкую пустынную дорогу, на которой с трудом разъехались бы два джипа, а два хаммера точно разлетелись бы по кюветам, но Джим послушно перебежал через серое полотно на другую сторону и вскоре вновь продирался через колючие кусты вслед за Патом.
– Я так понимаю, что дорога настолько опасна, что и деревня расположена не на ней? – спросил Джим.
– Да, в полутора милях, – оглянулся Пат. – К ней ведет проселок, но до него еще четверть мили на юг, а я бы не хотел подвергать тебя риску. Там случаются засады от всякой погани. На том проселке шлагбаум и постоянный пост, одни из двух ворот острога, но охрана символическая. Она лишь от случайной угрозы. Мы пройдем в деревню через усадьбу моего знакомого. Он устроил лаз в стене.
– Кто живет в этой деревне? – спросил Джим.
– Старатели, – ответил Пат. – Одновременно и пугливый, и отчаянный народ. Кое-кто вроде меня. Было время я даже подумывал снять угол в этой деревне, но в основном здесь живут искатели всяких диковин. Вроде целебника, что я нашел. Или кое-чего покруче. Лесного жемчуга немало в здешнем лесу. А уж на минных полях… И цену за него дают хорошую. Но ремесло это довольно опасно для жизни.
– И среди этих ремесленников есть игроки? – спросил Джим. – Или только боты и… подонки.
– Всякое бывает, – ответил Пат. – Только не называй никого ботом или подонком. В приличном обществе принято называть друг друга людьми. Даже если имеешь дело с каким-нибудь гоблином. Хотя про себя тут каждый сам все знает. Ну, или почти все.
– А зачем мы идем в эту деревню? – спросил Джим. – Я вполне обошелся бы и сухой лепешкой с вяленным мясом. Разве нельзя было добраться до Форта тем светлым лесом, что тянется по ту сторону дороги?
– Не такой уж он и светлый дальше к югу, – признался Пат. – К тому же у меня есть должок перед местным трактирщиком, ничего серьезного, но каждый день просрочки увеличивает сумму. Но главное в другом. Прежде, чем идти дальше, надо всегда узнавать, что творится в округе. И это не лишняя предосторожность, чаще всего это вопрос выживания.
– Что-то мне кажется, что здесь ничуть не благостнее, чем в Прорве, – признался Джим.
Лес, через который они шли, казался ему слишком уж мрачным.
– По-всякому бывает, по-всякому, – как будто передернул плечами Пат. – Дальше – молчок. Говорить буду только я. Тебя вообще нет, Лаки Джим. Ты моя тень. Ясно? Делай то, что делаю я. И молчи.
– Поиграем в эту игру, – согласился Джим.
⁂
Они вышли из леса на полосу выжженной земли шириной не менее двух сотен шагов. За нею высился устроенный из толстых сосновых бревен частокол. Он был довольно высок, лишь коньки крыш виднелись над ним. Людей тоже не было видно, но Джим чувствовал устремленные на него взгляды. Пат поднял над головой руки, и Джим так же поднял над головой руки. Судя по тому, что под ногами оказалась явно утоптанная тропинка, путь был хоженым, вот только почему он упирался в глухую стену, Джим понять не мог. Пат быстро вставил в рот два пальца и коротко, но очень громко свистнул.
– Патрокл, мать твою, – раздался через пару минут язвительный голос откуда-то сверху, когда пара странников уже стояла вплотную к стене. – Ты же обещался быть еще на прошлой неделе?
– Как смог, так и добрался, – продолжал стоять с поднятыми руками Пат. – Ждал спутника.
– И дождался? – поинтересовался голос. – Да опусти ты руки, опусти. Свои же люди. Стрелков нет на стене, все на площади. Так дождался или нет?
– А то не видишь? – опустил руки Пат. – Что в деревне? Что в округе творится?
– В округе пока все по-прежнему, а в деревне не без напряга, – ответил голос. – Эльфы.
– Надолго? – насторожился Пат.
– Вроде сегодня отбывают, – предположил голос. – Все почти как обычно. Хотят наши угодья под себя подгрести. Разговаривают со старостой.
– А что староста? – спросил Пат.
– Упирается пока, если не слышно эльфийских гимнов, – вздохнул голос. – Думаю, только начали. Но вряд ли наш староста долго продержится. Соперник в этот раз у него… не по размеру. Я ушел. Не могу на такое смотреть. Ты же знаешь…
– А община? – не унимался Пат.
– А община жить хочет! – раздраженно проскрипел голос. – Все жить хотят, поэтому втянули свои языки… Сам знаешь, куда втянули. Или ты эльфов никогда не видел?
– Видел, – кивнул Пат. – Ты долго еще меня тут продержишь?
– Дурак ты, парень, – вздохнул голос. – Я ж сберегаю тебя, можно сказать. И клиента твоего тоже. Негоже вам такое видеть.
– И не такое видели, – ответил Пат. – Открывай.
– Ну, как знаешь, – проскрипел голос, и неожиданно два бревна шевельнулись, провернулись на невидимой оси и взметнулись смоленными комлями наружу и вверх, открывая узкий, но достаточный и для человека, и даже для всадника проход. – Проходи уже, долго мне ждать?
⁂
За частоколом обнаружилась самая настоящая деревня, пусть и не слишком большая, второй ряд частокола проглядывал над избами всего лишь в четверти мили, а то и ближе. С высокого помоста в грядки, засаженные капустной рассадой, спускался странный человек. Он был коренаст, но удивительно низок ростом. Вряд ли был выше четырех футов. На его мясистом, гладко выбритом лице играла не слишком веселая ухмылка, а над ехидным прищуром маленьких глаз колыхался войлочный шар с верхушки красного суконного колпака.
– Малин, собственной персоной, да, – протянул человек благостным тоном и подмигнул Пату. – Что? И этот из несведущих?
– Осведомляется с каждым часом, – мрачно пробормотал Пат и толкнул Джима в бок. – Что застыл. Гном перед тобой. Представься хоть.
– Джеймс Лаки Бейкер, – поклонился коротышке Джим. – К вашим услугам. Так положено говорить?
– Да хоть бы и так, – крякнул Малин.
– А почему без бороды? – удивился Джим.
– Жарко летом, – сплюнул Малин. – И вообще, как говорит один мой знакомый филолог, это стереотип. Значит, Лаки Джим? Счастливчик? А не страшно мироздание на слабо брать?
– Вот сейчас и проверим, – пробормотал Пат. – Думаю, нам нужно поторопиться. Где это происходит?
– На центральной площади, где же еще, – разом стер с лица ухмылку гном. – Боюсь, что в этот раз наш староста не выдержит. Третий раз уже его мутузят, но теперь он, кажется, под отделку пошел. Только ты бы не встревал, Патрокл. Там ведь сам Епифаний. Удостоил, можно сказать.
Пат, который уже начал раскручивать в руке глевию, словно споткнулся.
– А кто ведет переговоры? Мексидол?
– Не, – замотал головой Малин. – Он два первых раза вел. С ним все по божески было, хотя староста всякий раз кровью умывался. Но ты и против Мексидола не сладил бы и со скирдом таких как сам. В этот раз Епифаний огра привел.
– Ну хоть не тролля, – прошептал Пат.
– Не скажи, – покачал головой Малин. – Похоже, что разницы никакой.
– И староста еще жив? – спросил Пат.
– Я ж говорю, если эльфийские дудки не дудят, значит жив, – вздохнул Малин.
– Огр большой? – спросил Пат.
– Приличный, – вздохнул Малин. – Футов семь будет. Если не больше. Да и поперек… вроде меня. Хотя, шире, конечно.
– Пошли, Джим, – скрипнул зубами Пат. – Помочь мы ничем не сможем, но ты должен это видеть. Будет лучше любого урока.
⁂
Тяжелые удары они услышали еще издали. Миновали грядки Малина, перелезли через плетенный забор и оказались сначала на пыльной деревенской улице, а потом подошли и к площади. Здесь удары казались еще громче. Они происходили редко и сопровождались каким-то странным уханьем, после чего чей-то утомительно занудный голос нараспев повторял одно и то же:
