Сергей Иванович Чекалин
Чистосердечное признание
11.07. Пятница. Директор школы
В Залесье Виктор направился в школу. Занятия ещё не закончились. В школе стоял привычный по недавнему школьному времени учебный гул. Пока шёл к кабинету директора, гул волнами возникал у каждой двери класса, где тише, где громче. Вот и кабинет директора. Табличка простая – ДИРЕКТОР. Хорошо, что у нянечки узнал имя-отчество.
Виктор негромко постучался в дверь. Из-за неё послышалось:
– Да-да, входите, пожалуйста!
– Можно, Ольга Васильевна? Добрый день!
– Здравствуйте! Конечно, проходите, садитесь. И слушаю вас.
– Меня зовут Виктор Викторович, Нефёдов, младший лейтенант, вот моё удостоверение.
Ольга Васильевна посмотрела и удивлённо спросила:
– Что это так далеко вас забросило, в наши края?
– Меня интересует выпуск семьдесят четвёртого года, думаю, что такого, семьдесят четвёртого. В частности – Лариса Петрова. Ну, и другие – тоже.
– Это ещё не при мне было. Семьдесят четвёртый-то. Я здесь всего восемь лет, сразу начала с директорства. А старших-то почти и не осталось, кто умер уже, кто уволился, кто на пенсии. А у нас состав, молодой, почти все ровесники.
– Но всё равно, кто-то может вспомнить?
– Из учителей – вряд ли. Которые сейчас. Из прежних только если.
Ольга Васильевна немного задумалась:
– Пожалуй, я вам могу помочь. Я здесь сменила Веру Тихоновну, Трапезникову. Она на пенсии, ей сейчас где-то под семьдесят. Вот с ней и можно про этот выпуск поговорить, при ней он и был. Но она тогда ещё и не была директором, а учителем. Она директорствовала всего года два-полтора.
– Да, спасибо, а как с ней связаться?
– Очень просто, вот её телефон и адрес. – Ольга Васильевна записала на бумажке то и другое и протянула Виктору. – Можете предварительно отсюда ей и позвонить.
– Да, это хорошо было бы.
Ольга Васильевна поставила аппарат ближе к Виктору:
– Вот, пожалуйста.
Виктор набрал номер, через небольшое время послышался ответ:
– Алло, Вера Тихоновна? Здравствуйте. Я вам звоню от Ольги Васильевны, директора школы. Я из Курганово, младший лейтенант, Виктор Викторович Нефёдов. Мне хотелось бы с вами встретиться по одному вопросу. Ольга Васильевна говорит, что вы можете мне помочь… Да, спасибо, а когда можно?.. Сейчас прямо и выхожу, буду у вас…, – посмотрел вопросительно на Ольгу Васильевну. Она ему шёпотом:
– Полчаса.
– …минут через сорок, – закончил Виктор. – Нет, спасибо, адрес у меня уже есть. Так что до встречи, Вера Тихоновна.
Виктор собрал свои бумаги, записку Ольги Васильевны и спросил:
– Как мне добраться до Веры Тихоновны?
– Это очень не сложно. Выйдете из школы – и сразу налево, по дорожке, до центральной площади, а за ней будут трёхэтажные дома городского типа. Дом четыре, средний подъезд, второй этаж. Он как раз в ряду домов и будет четвёртым, а всего их шесть. Указателей на домах нет. Там спросите, если затруднитесь. Да и Веру Тихоновну там все знают.
– Спасибо, Ольга Васильевна, я пошёл. До свидания!
– До свидания. Я уж не спрашиваю, почему вы заинтересовались этим выпуском. Наверно, нельзя и говорить. Вы же следователь.
– Всё правильно, Ольга Васильевна. Ещё раз спасибо! До свидания.
– Передавайте Вере Тихоновне от меня большой привет!
– Обязательно передам.
11.07. Пятница. Трапезникова Вера Тихоновна.
Дом Виктор нашёл быстро, даже не пришлось спрашивать. Поднялся на второй этаж, позвонил. Дверь открылась:
– Здравствуйте, Виктор Викторович! Я жду вас, проходите, пожалуйста.
– Здравствуйте, Вера Тихоновна. Спасибо, что не отказались побеседовать. А меня можно просто Виктором называть.
– Вот вам тапочки, смотрите, годятся ли? Извините, что так бесцеремонно вас разуваю.
– Не надо извинений, так и следует, мы же не в коридоре будем беседовать, у меня очень много вопросов к вам.
– Да, конечно, конечно, мы в комнату пройдём, за стол. Проходите, пожалуйста. Может быть, чаю хотите?
– Нет, спасибо, Вера Тихоновна!
Сели за стол. Виктор положил свою папку с документами, достал ручку:
– Думаю, что-то и записывать буду.
– Вы меня об этом не спрашивайте, как нужно, так и делайте. И я слушаю вас…
– Меня интересует выпуск семьдесят четвёртого года, Вера Тихоновна. Ольга Васильевна сказала, что вы сможете мне помочь.
– Кто-то отдельно или весь выпуск?
– Меня интересует Петрова Лариса, Сергеевна по отчеству.
– Так это не семьдесят четвёртый, а семьдесят пятый. Я ведь их всех очень хорошо знаю, я у них была классной, как они говорят, классным руководителем. Вот, учитель литературы, а до сих пор не знаю, как правильно сказать про себя – классный руководитель или классная руководительница. Скорее – первый вариант. У ребят-то просто – классная – и всё. Они часто и так говорили: наша классная – классная. Так вас именно Лариса интересует?
– Значит, я просчитался. Я от пятьдесят восьмого года считал, получилось семьдесят четыре. Да, пожалуй, и весь выпуск, но больше, всё-таки, она, Лариса Петрова.
– А почему именно Лариса? Она что-то натворила? Если вы из следственного отдела?
– Не она натворила, а с ней натворили. Я, ведь…, – Виктор несколько смутился, – …прямо даже не знаю, как это сказать…
– Говорите, говорите, считаем, что вы меня уже и подготовили к чему-то плохому.
– Хуже некуда, Вера Тихоновна. Убийство я расследую, Ларису убили.
Вера Тихоновна грустно покачала головой:
– Действительно, хуже некуда. А где же это произошло?
– У нас, в Курганово.
– Что-то слышала про Курганово. Отсюда не близко. Это, по-моему, станция железнодорожная в сторону Москвы. Когда ездила, помнится, проезжали.
– Так и есть. Я, вот, от неё на поезде до Грачёво, а сюда автобусом. На три с небольшим часа всего езды набралось. По железной дороге. Поезд-то еле ползёт, на каждой станции остановка.
– И когда это случилось-то?
– Этим летом, в конце июня. Вот, до сих пор добирались до школы, в которой она училась, до вас, кто её знал. В Грачёво-то у Ларисы комната в коммуналке, там я у соседей-то и узнал, что здесь она жила, школу закончила. И вот поэтому я и здесь. Прямо как узнал, сразу же сюда и прискакал. В школу, а из школы – к вам.
– Ну, что же, понятно, тогда прямо с Ларисы и начну. Лариса-то входила в классе в нашу «великолепную восьмёрку», как в фильме – «Великолепная семёрка», а тут – восьмёрка. Ещё их называли «пятьдесят-на-пятьдесят».
– Почему?
– Их было поровну: четыре мальчика и четыре девочки, четыре пары, можно сказать. До самого выпуска. А вот в выпускной-то день случилось страшное, погиб Паша Царьков. Они к утру решили на речке искупаться, а у него сердце остановилось в воде.
– Я про этот случай и не знал. Да и откуда?
– Я-то думала, что знаете, если про Ларису спрашиваете…– Немного помолчала. – А Паша у нас был поэт. Хорошие стихи. Детские такие, наивные, но мне нравились. Начал ещё в девятом классе, влюбился, наверно. Когда он мне своё первое принёс, покраснел неимоверно. Я уж говорю, что не стоит так волноваться, что это очень хорошо, что стихи пишешь. Я, мол, тоже писала, только некому было показать, хоть и очень бы хотелось. Он и успокоился немного. А потом мне приносил ещё. У меня собралась даже папочка, двадцать три его автографа.
Вера Тихоновна подошла к письменному столу, открыла тумбочку:
– Вот, не работаю уже давно, а стол письменный всё держу. У меня в нём вся моя жизнь, расстаться не могу. И не буду. Вот, – она достала папку с тесёмками, развязала и положила на стол небольшую кипу тетрадных листочков. – Вот, все тут. Пашины автографы в стихах. – А последнее, вот это, он написал прямо за несколько дней до гибели. Показал мне, я прочитала. Он говорит, что назвал его «Иван Купала», не знал, как лучше назвать. Но я возразила. Паша, говорю, у тебя же основное не про Купалу. Тут лучше дать название как в стихе прозвучало: «Долгая заря». Он так обрадовался, говорит, сейчас поправлю, как же это правильно. Ручку попросил, я говорю, нет ручки, только карандаш. Давайте, говорит, карандашом. Зачеркнул Ивана и сверху приписал «Долгая заря». Вот, смотрите. Хотите, я его вам прочту?
– Конечно, Вера Тихоновна, с удовольствием послушаю.
Вера Тихоновна взяла листок, начала читать:
День проглочен канареечный,
Скинут платья жар,
Солнца диск, совсем копеечный,
Превратился в шар.
Светит горизонт-раскрой,
Солнце катит вниз,
Облаков кудрявых рой
На лучах повис.
Пригорюнился цветок,
Огоньком горя,
Тихо льётся на восток
Долгая заря.
Небо звёздами обклеено,
Гонит сумрак прочь.
Вечер, как-то неуверенно,
Переходит в ночь.
Которая совсем пропала,
Знать, наступил Иван Купала.
– Я его только вот здесь поправила, – она показала на листок, – говорю, что «как-то неуверенно» лучше в запятые взять. Он тут же карандашом и поправил. Правда, как он хорошо ухватил это время, солнцестояния.
– Да, мне понравилось, очень.
– Так вот, Паша-то дружил с Галиной Наумкиной. Может быть, к ней и были его стихи? Не знаю. Не это, а остальные. Но, может быть, и с кем другим дружил. Я уж не помню. Они ведь вместе всегда, группой, восьмёркой. Но это можно узнать и поточнее, если это так необходимо. Здесь из их великолепной восьмёрки живут Воробьёвы, Степан и Ирина. Это единственная пара, которая и сложилась у них в семью. Из всех их. Ирина раньше была Петрачёвой. Она сейчас работает в бухгалтерии, курсы закончила. А Степан после армии на ней и женился, она его дождалась. Мишка у них родился, такой хороший мальчишка! Степан дальше не стал учиться, пошёл в совхоз слесарить. Руки у него золотые. Всё может сделать. Вот, смотрите, – Вера Тихоновна повела рукой вокруг, – это всё он и сделал, года три назад, когда я ремонт затеяла. Ирина тоже помогала, конечно. Нет мужчины-то в квартире. Я была замужем, в сорок первом поженились, и в том же году, под Вязьмой он и погиб. Его так же звали, как и вас. Я ездила туда в ноябре восьмидесятого, в Вязьму, на братскую могилу, её как раз только построили на кладбище. Узнала из газеты, что построили. Как раз каникулы были, вот я и поехала. Пришла к Ольге Васильевне, говорю, мужа собираюсь навестить, в Вязьму хочу съездить, на кладбище. Если опоздаю, вдруг, вы уж меня подмените. Она посмотрела на меня и заплакала. Очень она у нас на это слабенькая. Да и я тоже, с ней вместе. Она и говорит, поезжайте, не беспокойтесь, сколько надо, столько и побудьте там. Заменим, какой разговор. Я поехала. Но там лежат другие, уже которые освобождали Вязьму. Но всё равно, легче стало. Надо было раньше туда поехать, но как-то всё не получалось. А тут газета подтолкнула. Вот так… Вот он, мой Виктор, – Вера Тимофеевна показала на фотографию, – это мы с ним после загса сфотографировались.
Виктор посмотрел на фото. Рядом с ним стояла небольшая икона Богородицы, по виду – старая.
– Это так, икона-то, – Вера Тихоновна заметила его взгляд, – от одиночества. Правда, жаловаться мне и ни к чему, мне много пишут, звонят, в гости приходят. В бога-то я не верю, не сподобилась. Это икона моей мамы, её благословление.
– И в церковь не ходите?
– А её нет, церкви-то. Её в моём детстве ещё закрыли. Под склад или амбар. Но не было в ней вентиляции, поэтому зерно там не стали хранить, только какой-то инвентарь. А потом и совсем сломали. Красивая была… – вздохнула Вера Тихоновна, помолчала немного и продолжила, – …так вот, Степан мне сказал, что ему только на расходы на ремонт, на материал, а остальное – его дело. Только обои, говорит, выбирайте сами. А какие там в это время обои? Всё в магазинах пусто. Я уж говорю, Степан, я тебе доверяю и этот выбор. Так он и купил, видите, какие красивые! Уж куда ему пришлось за ними ездить – ума не приложу. Всю сантехнику перебрал, что-то и заменил. Да, кажется, и денег-то своих они добавили. Я уж было заикнулась, но они прямо руками-ногами. Но, как говорят, магарыч я им устроила праздничный. Напекла пирогов, гуся в деревне достала, у бывшей соседки, в Подлипках. Я же до этой квартиры там и жила в своём доме.
– Значит, у вас дом в деревне есть, участок?
– Что вы, Виктор! Какой дом? Когда эту квартиру давали, то сказали, что дом надо сломать.
– ?..
– Такие вот порядки странные были, да, по-моему, и до сих пор так.
– Зачем же ломать-то? Ведь это хорошо, что и квартира, и участок с домом.
– Тоже не понимаю. Там у меня огород был, пятнадцать соток. Что-ничто, а с него имелось. Я уж весь-то его не обрабатывала, соседям отдавала, это у которых я гуся потом на магарыч взяла. У них хозяйство большое, четверо детей, мал-мала, а огород такой же, пятнадцать. Вот я с третьей его части себя обеспечивала, полностью, что мне на одну надо было. А на остальном – они хозяйничали. Но Фёдор, сосед-то, во всём мне помогал: вспахать, проборонить, прополоть, урожай убрать, что тяжело, картошку, например. Я уж думала и не переезжать. Но одной тяжело, особенно зимой. До школы, правда, не далеко, километра два, но там колодец далеко от моего дома, да и дровами печь топить. Так и переехала в эту квартиру, вот с этой маминой иконой, всё не так одиноко, посмотрю на них, – она показала рукой в сторону фотографии и иконы, – и в компании сразу. А дом сломали. Я уж хотела, чтобы соседям его можно было использовать, но сказали, что комиссия будет проверять, сломан ли дом, тогда и ключи дадут. Вот такие, прямо не советские порядки.
– Хоть это и не совсем хорошо с моей стороны, но эти порядки совсем даже не советские, – сказал Виктор, – прямо какие-то драконовские. Кто ж такое придумал?
– Администрация совхоза, кто же ещё. Местным постановлением.
– Чушь какая-то… – Виктор возмущённо вздохнул. Потом вспомнил наказ начальника и сменил тему… – Да, Вера Тихоновна, а можно мне познакомиться со Степаном и Ириной?
– Обязательно надо, я и сама хотела вам их навязать для беседы, раз уж так дело-то повернулось. У них дома есть телефон, можно будет договориться о встрече. И от меня привет передадите.
– Ой, извините, я совсем и забыл, вам большой привет от директора, Ольги Васильевны.
– Спасибо! Она меня не забывает, хотя я с ней и не так долго работала. Она ведь меня сменила на должности этой. Мне немного пришлось быть директором, года два, что ли. Но я для такой работы не гожусь. Характер не такой… Да, запишите их телефон, я его наизусть помню: 36144. Только звонить надо вечером, сейчас они на работе.
– Да я сейчас еду в Грачёво, там в гостинице остановился, вечером позвоню, договорюсь. И ещё дел у меня на сегодня много. Со всем этим надо разобраться.
– Это я у вас много времени отняла, своими рассказами и жалобами. Извините уж, старую.
– Что вы, Вера Тихоновна, вы мне такую информацию дали, что я просто и не надеялся уже. Да ещё и Степана с Ириной порекомендовали. Так что у меня всё будет из первых рук, из которых ваши – самые первые.
– Надеюсь, что Степан и Ирина вам помогут, они хорошо относились к Ларисе, да её и все любили, заводилу их компании, да и всего класса.
Виктор подошёл к двери, переобулся:
– До свидания, Вера Тихоновна. Очень рад был с вами познакомиться. Спасибо за помощь.
– Желаю удачи! Может быть, ещё и встретимся. До свидания!
