Сергей Афанасьев
Школа-173. Часть 1
Глава 4.
Худенький, но жилистый паренек пятнадцати лет, по кличке Чирик, небрежной походкой шел по родному двору. Также небрежно он отвесил подзатыльник пробегающему мимо шкету. Тот упал и заплакал. Чирик только презрительно скривился.
– Эй, пацан! – услышал он позади себя мужской окрик. – Я тебе сейчас по шее накостыляю!
Чирик обернулся. Сзади шел какой-то невысокий полноватый мужичонка. В сторонке стояли две женщины. Они тоже подали свои недовольные голоса.
Чирик погладил в кармане рукоятку самодельного ножа и изобразил самый испуганный вид.
– Дяденька! – залепетал он, вжав голову в плечи и продолжая идти впереди, – Да я нечаянно!
– Я видел, как ты нечаянно! – еще больше воспрял духом мужичок, видя, что пацан перед ним совсем сник. – Уши-то обдеру!
– Я больше не буду, дяденька! – продолжил свою линию Чирик, видя что они уже подошли к сарайкам, и через пару шагов их никто не увидит – сарайки теток скрыли.
– Ты где живешь?! Кто твои родители? – еще более грозно напустился мужичок, но в этот момент Чирик, воровато оглянувшись и увидев, что они остались совсем одни, быстро шагнул назад и хлестко ударил мужчину в бровь, так что лопнула кожа и потекла кровь, застилая глаз.
Мужчина растерялся, удивленно глядя на Чирика, хватая ртом воздух, словно собирался что-то сказать, и стирая кровь с глаза. Чирик, удовлетворено посмотрев на результат, снова правым кулаком резко ударил мужчину в нос. Кровь потекла и из носа.
– Ах, ты!… – только и воскликнул мужчина, зажимая лицо. С залитым кровью лицом и, возможно, с боязнью получить ножичком в бок, он был явно уже не боеспособен.
Чирик с силой толкнул его ногой. Мужчина упал в грязь.
– Шлёцик, – презрительно процедил Чирик и расхлябанной походкой пошел дальше.
Глава 5.
Вторая смена. На большой перемене, когда седьмой "А" класс перешел со второго этажа левой рекреации на четвертый правой и занял портфелями и сумками подоконник напротив 46 кабинета, Колька Маслов оказался совсем неподалеку от компании девочек, среди которых была и Марина. На предыдущем уроке он уже писал ей записки и отправлял по рядам, но ответа так и не получил. И вот теперь он хотел узнать – получила ли она их или нет? Но вот как это сделать он придумать не мог – ведь она все время была среди других девчонок. А завести такой серьезный разговор при свидетелях он ну никак не мог!
– Не-а, я не смогу! – вдруг засмеялись Марина. – Нам еще класс мыть!
И тут Коля задумался. Раз она сегодня дежурит и после уроков остается с напарницей мыть классную комнату, может, мне тогда зайти и вызвать ее в коридор – сообразил он. Ведь в школе к этому времени уже никого не будет, и никто не помешает разговору. Но вот проблема – как все это сделать? Заглянуть в кабинет и крикнуть – Маринка, выйди на минутку! А если она не выйдет? А если она еще и расскажет об этом всем? Как смотреть пацанам в глаза – смеяться же будут очень долго.
И он направился за помощью к своему старшему брату. Сначала спустился на второй – посмотрел расписание. Брата нашел на третьем этаже. Вкратце рассказал о своих проблемах.
– Тебе что, нравится эта девочка! – добродушно усмехнулся тот.
– Да так себе, – почему-то поморщился Колька – ему было просто стыдно признаться в этом. Но брата обмануть не смог. – Просто хочу выяснить у нее один вопрос. Что, нельзя что ли? – И он с вызовом посмотрел на брата.
Тот только засмеялся, хлопая его по плечу.
– Раз она сегодня моет пол, – произнес он, весело улыбаясь и внимательно разглядывая покрасневшего Николая. – Так почему бы тебе не прийти к ней на помощь? Давай ты с ними останешься на дежурство? – предложил он, ухмыляясь. – А я вам вина подкину. Чтобы разговор живее проходил.
Коля аж вспотел. Замотал головой.
– Да я упаду в ее глазах, – с мольбой выдавил он, пугаясь собственных мыслей.
Брат снисходительно усмехнулся.
– Я тебе достану бутылку "Агдама". Закусь ты сам сообрази. Ну и праздник все-таки на носу – есть повод. Если ты не идиот и не начнешь сразу же задирать ей юбку – то она не обидится.
Коля стал совсем пунцовым. Как можно?! – думал он. – Ей?! Подойти и просто задрать платье?! Он этого представить себе ну никак не мог. Замотал отрицательно головой, боясь. Брат вздохнул.
К ним подошел брательников одноклассник. С землистым лицом от частого употребления разной химии.
– Косой, есть бычок? – пробормотал он, почему-то подозрительно озираясь.
– В туалете сейчас Лазарь смолит – занач у него, – отмахнулся брат и землистый поспешно удалился.
– Ты совсем что ли пацан? – снисходительно проговорил старший брат, посмотрев на Колю. – Будь мужчиной. Рыцарем, в конце концов, – добавил он, вспомнив книжки, которыми зачитывался его младший брат: Айвенго, Ричард Львиное Сердце… и внимательно посмотрел на Колю. – Ведь так?
Колька лихорадочно кивнул. Он почему-то сильно волновался.
– Ну вот и замечательно, – снова снисходительно усмехнулся старший брат, потрепав Николая по плечу. – Ты – рыцарь. Она – дама твоего сердца. Твоя задача, как рыцаря – дать ей праздник. Ну и показать, что ты – совсем уже не малец.
Брат перехватил еще какого-то одноклассника – в изрядно помятом пиджаке и со старческим лицом.
– Слышь, Кабан, сгоняй за Агдамом, – обратился он к нему. – По-быстрому. Училке скажу, что у тебя живот заболел.
Кабан молча протянул худую ладонь и брательник вложил ему три рубля.
– На сдачу папирос возьми, – сказал он.
Кабан кивнул и молча ушел. И тут же вихляющейся походкой подошел следующий.
– Косой, тут один залупнулся. Надо бы поучить, – проблеял он, нагло ухмыляясь.
– Ну все, я побежал, – помахал Коле брат, уходя. – После пятого заскочишь ко мне, я тебе пузырь передам.
И пока переменка не закончилась Николай быстренько побежал искать Мушкарева – тот с вином, как рассказывали, общался и знает как там и что. Все-таки не хочется перед девчонками выглядеть полным идиотом.
Константин курил в туалете.
– Послушай, – сказал Колька, хватая Костю за рукав и отгоняя свободной рукой густой табачный дым, плотно заполнивший тесный туалет, так что младшеклассники, заглянув, тут же убегали на другие этажи.
Народу в туалете было много и дым стоял столбом. Бычки были не у всех и многие, особенно те, что помладше, ждали своей очереди на затяжку. Причем, многие просто пристраивались на халяву – вдруг перепадет? Пацан из пятого класса карандашом старательно выводил на стенке над писсуарами: Пацаны, – писал он, – пожалуйста, не бросайте бычки в писсуары. А то их потом трудно раскуривать!
Фразу он написал уже полностью и теперь тщательно вырисовывал жирный восклицательный знак.
– Ну, что такое? – лениво обернулся Мушкарев, вяло выпуская длинную струю дыма.
– Сегодня Лариска с Маринкой дежурят, – таинственно зашептал Коля. – А мне братан обещал подкинуть бутылку Агдама. Давай с девчонками останемся? Поможем им? – произнес Коля, просительно глядя на Мушкарева – один он ни в жизнь бы не решился вот так прийти к девочкам, да еще и с вином. – А?
– Агдам? – переспросил тот, снова неторопливо затягиваясь. – Агдам, это дело, – сказал он, снова выпуская струю дыма, и Коля невольно закашлялся. – Идет, – кивнул Костик. – На следующей переменке я сгоняю домой, принесу яблок, еще чего нибудь на закусь. – Он внимательно посмотрел на изрядно волнующегося Николая. – Ты, как я понял, хочешь Маринку?
– Конечно, – сильно смутившись, кивнул Николай и покраснел.
– А мне, значит, Лариска, – пробормотал Мушкарев, прекрасно понимая – у кого вино, тот и правит бал. – Она, конечно, не подарок. Ей подавай взрослых мужиков. Но как-нибудь переживу, – миролюбиво вздохнул он.
Дверь в туалет в очередной раз открылась и внутрь ввалилась девица – десятиклассница Джульетта Исаян, – совершенно не обращая внимания на писающих. Впрочем, на нее тоже внимания никто не обратил. Когда-то, как рассказывал брат Коли, года три назад эта девочка была обалденной красоты! Черные длинные волосы, черные невинные глаза! Но теперь в мужской туалет ввалилось странное существо: облезлая худющая девица, реденькие короткие волосики паклями, выкрашенные в розовый цвет, глаза мутные и бессмысленные. Этот ее взгляд всегда пугал Николая, когда он случайно сталкивался с ней в школьных коридорах – словно нелюдь какая-то, ничего женского, ничего разумного.
– Пацаны, угостите бычком, – хриплым неприятным голосом проскрипела Джульетта, цепко осматривая писсуары – не плавает ли там что?
– Да пошла ты! – лениво отмахнулись от нее курящие пацаны. Они к ней давно уже привыкли и она успела порядком их достать.
– Какой базар! – развела руками Джульетта, разворачиваясь к старшеклассникам, занимающим небольшой группкой самое привилегированное место – у окна. В этот момент Исаян была особенно страшна – абсолютно нечеловеческое серое с зеленью лицо, пустой, ничего не выражающий взгляд, старческая провислая кожа. – Не бесплатно. Минет за папироску.
Никто не прореагировал на ее предложение. Тем более, что вид у нее был настолько омерзительный, что даже дотрагиваться до нее не хотелось, не то что что-то еще. Затравлено осмотрев всех она вдруг полезла своими кривыми пальцами к лицу Мушкарева, пытаясь выхватить у него сигарету.
И возмущенные пацаны, дружно, пинками, вытолкали ее из туалета.
Вечером, после уроков, как всегда, очередные дежурные 7-А остались мыть пол в своей классной комнате – номер 37. В этот день это были две девочки – Теплова Лариса и Марина Кошурникова.
Когда Колька вошел в пустую правую рекреацию третьего этажа, здесь на широком белом подоконнике уже сидел Мушкарев, рядом с ним лежал бумажный пакет.
– Девки только что оттащили ведро воды, – деловито сообщил он, соскакивая на пол. – Сейчас наверняка уже составили стулья на парты и начали драить пол. Вино взял?
Колька кивнул. Сердечко его билось неимоверно.
– Замечательно, – усмехнулся Мушкарев, беря свой пакет. – Пошли, что ли.
Вдвоем подошли к кабинету. И тут Николай замешкался, совершенно не представляя, как ему войти туда, к девочкам, и что при этом сказать. Он посторонился бочком, пропуская Костика вперед. Тот только усмехнулся, поправляя на плече школьную сумку, легко открыл дверь.
– Привет, девчонки! – тут же прямо с порога весело воскликнул он. – Принимайте гостей! А то вам наверняка ведь скучно!
Девочки прервались, обернувшись. Теплова драила пол, Марина поливала цветы. Все стулья были уже аккуратно составлены на парты. Девочки ничего не сказали, ожидая продолжения.
Мушкарев подошел к учительскому столу – на нем единственном ничего не стояло – и принялся деловито разгружать свой пакет. Два яблока, мандаринку – страшный дефицит, шоколадку "Аленка" и две корочки черного хлеба, позаимствованного им из столовой.
Смущенный Николай, стараясь не глядеть на девочек, тоже подошел к столу, трясущимися руками раскрыл свой толстый старенький портфель и достал поллитровую бутылку Агдама. Неуверенно повертев ее в руках, он, смущаясь, поставил ее в самую середину стола.
Скомкав пакет, Мушкарев быстро вернулся к двери и закрыл ее на швабру. Теплова усмехнулась. Марина заволновалась.
– Сегодня ведь праздник, – объяснил все эти действия смущенный Маслов.
Девочки не стали спрашивать – откуда вино. Тепловой это было безразлично, а Марина постеснялась.
Колька быстро снял четыре стула, расставил вокруг стола.
– Присаживайтесь, – галантно пригласил он.
Девочки сели рядышком, спиной к окну.
– А пить-то из чего? – поинтересовалась Лариса.
Костик зачем-то внимательно посмотрел на стол.
– В смысле? – не понял он.
Теплова усмехнулась.
– Стаканов-то нет, – снисходительно объяснила она.
Мушкарев, сообразив – действительно ведь нет – тут же обернулся к Маслову и тот смутился – о стаканах он совершенно не подумал! Даже и в голову ничего подобного не пришло! Теплова, посмотрев на ребят, снисходительно усмехнулась – детишки, что с них возьмешь!
Тогда Костик смешно почесал затылок и развел руками.
– Ну извините, девчонки, – виновато произнес он, дурачась. – Не подумали.
Вытащил из кармана перочинный ножичек – старый и уже довольно затасканный, – ловко провел острым лезвием вокруг белой мягкой пластмассовой пробки, с хлопком открыл бутылку.
– Да ладно, – великодушно простила их Лариса. – Будем пить как обычно. Без изысков.
Взяла бутылку Агдама и лихо отпила из горла. Поставила на стол.
– Кто следующий? – спросила она даже не поморщившись, хотя Колька видел надпись на этикетке – 19% спирта. Он не знал, что это, но точно был уверен – это не очень хорошо.
Следующим, усмехаясь, протянул руку Мушкарев. Лихо приложился, лихо сделал несколько глотков. Небрежно поставил бутылку на стол.
Делать нечего, Колька взял тяжеловатую бутылку емкостью поллитра. Желтая этикета. Портвейн белый. Невольно вздохнул. Поднес ко рту. Принялся медленно наклонять бутылку, с замиранием сердца ожидая, когда же польется алкогольная жидкость. И что с ней дальше делать? Глотать как воду, или так как раз и нельзя, и надо с паузами? Или еще как-то?
Противный запах бил в ноздри и Николай догадался задержать дыхание. И вот что-то липкое ткнулось в губы и он принялся пить маленькими глоточками – раз, другой, третий. Противный запах, противный вкус. Но что-то странное ударило в голову, в самое темечко. Стало вдруг горячо. И легко. И мир как-то вдруг изменился, посветлел что-ли. И все такое непонятное…
Колька с удивлением поставил бутылку на стол. Поморщился – привкус во рту все же очень уж отвратительный, вязкость какая-то.
Осталась только Марина. Под взглядами Мушкарева и Тепловой она решительно взяла бутылку и сделала быстрый глоток. Сморщилась, возвращая Агдам на место.
– Ну и гадость! – не выдержала она.
– Никто и не спорит, – вдруг поддержал ее Мушкарев, быстро закрывая бутылку пробкой и перочинным ножиком принявшись нарезать яблоки на дольки и складывать их прямо на стол. – Закусывайте, – широким жестом предложил он.
Теплова, вспомнив, что учительский стол они уже успели протереть, двумя тонкими длинными пальчиками взяла одну дольку.
– Мальчики, а что это вы вдруг? – поинтересовалась она, неторопливо и причем – демонстративно, вонзая острые молодые зубки в яблочную мякоть.
Маслов растерялся, не зная, что на это ответить. Правду он не решился бы, а что соврать – так сходу еще и не придумал.
– Да жалко вас стало! – непринужденно отмахнулся Мушкарев, принимаясь за очистку единственной мандаринки. – Праздник на носу. И вам скучно, и нам. Надеюсь, вы на нас не в обиде?
И он озорным взглядом внимательно посмотрел на обеих девочек.
– Да нет, почему же. Все нормально, – поспешно заверила смутившаяся Марина, а Теплова только усмехнулась.
В молчании каждый сжевал по дольке яблока и по дольке мандаринки. Неловкая пауза затягивалась.
– Ну что, еще по глотку? – предложил Мушкарев.
И, не дожидаясь ответа, взял бутылку и решительно к ней приложился, отпив глотков восемь-десять.
Следом за ним к вину приложился Николай – в голове у него приятно шумело и что-либо делать вдруг стало гораздо легче и гораздо раскрепощеннее. В этот раз он смог отпить глотков шесть, невзирая на запах и вкус.
Приложились и девочки. Причем когда бутылку взяла Марина и принялась подносить ее ко рту, Колька с замиранием сердца наблюдал за ней. Вот она приоткрыла свой ротик. Вот она закрыла глаза. Вон она обхватила стеклянное вытянутое горлышко своими пухлыми девичьими губами (и здесь почему-то особенно сладко засосало у него где-то в животе, в самом его низу, да и ниже стало тоже очень уж приятно), глотнула, мягко двигая нежными щечками. Еще раз глотнула (внутри Кольки снова сладко екнуло). И еще раз (Екнуло еще сильнее и еще более сладко). И еще… (Колька совсем растаял, совершенно не понимая, что с ним происходит и не видя этому никаких логических объяснений – просто было очень уж приятно).
– Эх, музон бы! – мечтательно протянул Мушкарев. – Потанцевали бы!
Девочки никак не отреагировали на это предложение.
Снова пили по очереди, из горла, приторно-сладкую жидкость. Болтали о каких-то мелочах. Но вот наконец Мушкарев приложился в последний раз. Потом, демонстративно задрав перевернутую бутылку, шумно поставил ее на стол.
– Все, – сказал он. – Вино закончилось.
И Коля тут же приуныл. Ведь это означало конец всему этому сборищу, и надо уже потихоньку собираться и топать домой – вечер встречи с Мариной закончился. А ведь так этого не хотелось! Душа требовала чего-то большего! Она, разгоряченная алкоголем, просто жаждала продолжения! И это было так непривычно, и так завораживающе!
– Может что-нибудь придумаем? – несмело и даже как-то совсем робко предложил он.
– А что, например? – пожал плечами многоопытный Костик – на его памяти было очень много таких вот желаний и еще больше – неудачных попыток их воплощения.
– Я могу сходить за водкой, – вдруг предложила Теплова и все – и парни, и Марина – тут же впились в нее взглядами, ничего еще не понимая и просто осмысливая услышанное.
Поговаривали, что она уже спит со взрослыми мужчинами. Так это или не так – никто толком не знал, но, хотя ей и было тринадцать лет, но взгляд у нее был уже взрослой женщины – устало-уверенный и равнодушный.
Теплова спокойно посмотрела на замерших пацанов, на раскрасневшуюся от выпитого Марину.
– Деньги есть? – деловито поинтересовалась она.
Требовалось минимум 5 рублей 30 копеек – на самую дешевую водку – "Русскую". Это все же не Агдам за 2-30 и уж точно не Алжирское за 0-67. Это вещь гораздо солиднее.
И тут Марина первой потянулась за своим портфелем.
– У меня должно быть рубля три, – смущенно пробормотала она, поспешно роясь внутри.
Марина впервые участвовала в таком вот фактически взрослом мероприятии и от этого отчаянно волновалась.
Замерев, неподвижные, все просто молча смотрели на нее, и тут, от всеобщей тишины, она спохватилась.
– Не надо? – спросила Марина, смутившись еще сильнее и стараясь закрыть портфель. Ей вдруг стало очень стыдно за свою инициативу – что о ней теперь подумают?
– Нет-нет! – поспешно воскликнул Мушкарев. – Ты – молоток! Всем – выворачивать карманы!
Быстренько наскребли необходимую сумму.
Теплова раскрыла свой портфель, достала косметичку. И очень скоро перед ними предстала довольно взрослая женщина с равнодушно надменным взглядом. Вот только все впечатление портила школьная форма – коричневое платьице с белым фартуком.
– Сколько брала – проблем еще не было, – отмахнулась она на сомневающийся взгляд Коли Маслова, накидывая длинный плащ и сразу же, словно Золушка, превращаясь из школьницы в зрелую женщину. – Вы хоть доску протрите, – предложила Теплова уже от дверей.
А Мушкарев, который собрался ее провожать, захватил пустую бутылку – выкинуть по дороге. В магазин, он естественно, заходить не будет, подождет глубоко в сторонке от входных дверей – чтобы не привлекать к Ларисе нездорового внимания.
Коля и Марина остались одни. И алкоголь от вдруг нахлынувшего волнения частично улетучился из него и вместе с ним пропала и та отчаянная смелость, которая только-что была и появилась боязнь как-то ее обидеть.
Отчаянно волнуясь, Коля подсел к ней поближе. О своих записках он даже и не вспоминал.
– Как тебе вино? – спросил он в ожидании узнать – пила ли она раньше? Сам-то он выпил впервые в жизни. И в голове с непривычки шумело и настроение было более легким и более приподнятым.
Марина пожала худенькими плечами, зачем-то поправляя коротенький, по моде, подол школьного платья.
– Можно я тебя поцелую? – робко попросил Николай, отчаянно заикаясь. Алкоголь все-таки придал ему немного смелости. Без вина он ни в жизнь бы не осмелился задать подобный вопрос. Да он ему и в голову бы не пришел!
Она вся вспыхнула.
– Зачем? – Марина ошалело посмотрела на Николая и даже слегка отодвинулась.
– Один только раз? – продолжал настаивать Николай, вспомнив сценку, подсмотренную им за своим братом.
Она промолчала и он потянулся к ней губами, не зная толком, что и как там надо делать. Марина покраснела, но замерла, не отстраняясь, губы ее слегка приоткрылись. И он смотрел только на эти приближающиеся губы, на видневшиеся там, внутри ее полураскрытого рта, белые зубки. И когда он приблизился совсем-совсем близко, она вдруг слабо охнув, быстренько облизнула пересохшие губы и он тут же нелепо ткнулся своим носом в ее нос, так и не дотянувшись до ее губ. Оба смутились, тут же отстранившись. Принялись потирать носы.
– Однако поцелуй я представляла себе как-то иначе, – произнесла Марина, отвернувшись.
– Извини, – совсем смутился он. – Я – первый раз… Не умею.
Опять же алкоголь заставил его признаться в этом. Трезвым он ни за что бы не сознался, что чего-то в жизни не умеет.
– Что – совсем-совсем? – повернулась к нему Марина и пристально-пристально посмотрела в его глаза, почему-то при этом улыбаясь, хотя лицо ее было пунцовым.
– Совсем, – честно произнес Николай, хотя ему было ужасно стыдно. Стыдно признаваться в своем не умении – сразу же засмеют! – но к своему удивлению, он все-таки признавался в этом!
– А знаешь, я тоже никогда не целовалась, – вдруг как-то робко сказала Марина. – Давай тогда поучимся?
Он удивленно-вопросительно посмотрел на тринадцатилетнюю девочку. Потом до него дошел смысл ее предложения и он мгновенно вспыхнул, покраснев еще сильнее. И сердце стало стучать гораздо бешеннее. Кровь гулко и часто-часто запульсировала в висках.
Неужели я сейчас буду целоваться?! – лихорадочно вертелось у него в голове. – По-настоящему?! Как все взрослые!
– Давай, – согласился он, еле пошевелив сильно пересохшими губами.
– Хорошо, – вдруг деловито произнесла Марина, разворачиваясь к нему, и почему-то положила обе свои руки на его плечи. – Замри.
Но он и так не шевелился, не смея верить во все происходящее. И она медленно-медленно потянулась к нему своими губами. Коля не дышал, глядя сквозь полуприкрытые ресницы на приближающееся лицо. Когда их носы соприкоснулись, Марина слегка наклонила голову вбок и коснулась своими сухими губами его сухих губ. Дрожь пробежала по колькиному телу. Он замер еще сильнее, не веря своему счастью.
– Раскрой губы, – прошептала она, все еще касаясь его губ. – И возьми ими мои. Ты что, фильмов никогда не смотрел?
В такой вот своей неопытности Колька признаться ну никак не мог! И поэтому он покорно взял ее губы, стараясь захватить как можно больше, и решительно сжал их.
– Больно! – вскрикнула Марина, резко отстраняясь. – Не кусайся!
И Колька к своему ужасу увидел возле ее губ следы своих зубов и откровенно испугался. Испугался того, что Марина сильно изменит к нему свое отношение, в худшую сторону, и он ничем не сможет его выправить.
– Извини! – поспешно заговорил он. – Сам не знаю, как так получилось! Давай еще раз?
Марина задумалась, невольно массируя свои губы.
– Давай, – наконец согласилась она. – Но только тихо-тихо и очень осторожно. А то что я маме скажу на это? – ткнула она пальцем в укус.
Коля пристыженно промолчал. И Марина вдруг закрыла глаза, вытянув свои губы трубочкой. Замерла. И он послушно дотронулся до них своими губами. А потом трогал и трогал их, чуть-чуть сдавливая своими зубками. И ее грудь быстро-быстро вздымалась от учащенного дыхания.
И в этот момент они услышали шаги по пустому вечернему коридору школы и тут же поспешно отстранились друг от друга, неимоверно смущаясь. Николай даже встал и подошел к окну, подчеркнуто небрежно облокотившись на подоконник и глядя на улицу Столетова и железные гаражи напротив.
Дверь распахнулась и вошли Мушкарев с Ларисой. Костя снова закрыл дверь на стоявшую рядом швабру и из под полы пиджака вытащил поллитровую бутылку водки с бело-красной этикеткой. Решительно, с шумом, поставил ее на стол. Потом вытащил из кармана банку сайры в масле. Он был красный. Лариса, чему-то усмехаясь, присела на стул рядом с Мариной и они о чем-то тихо принялись переговариваться. Наверное, она увидела следы зубов и стала расспрашивать Марину как та провела время без них – подумал Колька, подходя к праздничному к праздничному столу.
– Ты что такой красный? – тихо спросил он.
– Да я хотел Лариске грудь помять на первом этаже – нет же никого! – злясь тихо прошептал Мушкарев, вынимая перочинный нож. – Так не дала, зараза! – совсем искренне возмутился он. Мол, какие мелочи-то?! Другие же и не то с ней делают!
Он лихо вскрыл консервную банку, поглядывая на девочек. Замер на секунду.
– Поздравляю! – вдруг заговорщицки прошептал Мушкарев, игриво скосив глаза на след укуса на Марининых губах. – Ты – молоток! Время даром не терял! А под платье дала? – И он с искренним любопытством посмотрел на Николая.
– Я и не собирался! – обиженно прошептал в ответ Маслов.
Мушкарев уверенно взял бутылку в руки.
– Я водку не буду! – тут же воскликнула Марина.
– По чуть-чуть, – деловито заметил Мушкарев, уверенно срывая с бутылки пробку-бескозырку – было видно что это он делает явно не в первый раз. – Чисто для поднятия настроения, – добавил Костик, вспомнив своего отца.
Потом задумчиво оглядел стол.
– Вот-вот, – поморщилась Лариса. – Пить-то не из чего. Снова придется – из горла. А это тебе не портвейн!
Мальчики и девочки, кроме Ларисы, растерялись – ведь это все-таки водка! Продукт достаточно страшный, и из рюмки-то не всегда можно выпить!
– А что такого? – пожала Теплова плечами. – Нормально пьется. Большие глотки только не делайте и все будет в ажуре.
Все настороженно посмотрели на открытую бутылку водки.
Первой ее вязала Лариса. Усмехаясь, она поднесла бутылку к губам и основательно приложилась, сделав глотков десять. И пока она так неторопливо пила, Костя уважительно шепнул Николаю.
– Ей-то хорошо! Она с бабкой живет! Батяня бы ее давно выдрал за все ее похождения!
И Николай, вспомнив ларискину бабульку на последнем собрании, невольно согласился с Мушкаревым – при такой дряхлой старухе домой можно приходить в любое время и в любом состоянии.
Между тем Лариса неторопливо поставила бутылку на стол, медленно обвела всех присутствующих вдруг странно заблестевшими глазами. Медленно-медленно облизнула губы, слизывая с них остатки водки.
– Кто следующий? – несколько игриво поинтересовалась она.
Закусывать Лариса демонстративно не стала, чем добавила к себе еще больше уважения.
– Эх, была-не-была! – решительно потянулся Мушкарев за бутылкой.
– Толкьо перед глотками набери побольше воздуха, а после глотков – резко выдохни, – посоветовала Теплова. – А то легкие можно опалить.
Демонстративно хмыкнув, Костя поднес водку ко рту. Сделал два больших глотка и тут же отстранился. Глаза его выпучились. Лицо покраснело. Но не закашлялся. Поставил бутылку на учительский стол, резко выдыхая воздух. Молча показал Николаю рукой – давай, мол.
Чувствуя на себе взгляд Марины и помня тепло ее губ, Колька решительно взял бутылку и, стараясь не дышать поднес ко рту, словно пил боржоми. В голове стучало фраза – можно сжечь легкие. И он боялся этого, боялся что действительно их можно сжечь, и, следовательно, умереть от удушья.
На втором глотке он вдруг поперхнулся и судорожно закашлялся, расплескав драгоценную жидкость. Мушкарев тут же быстренько перехватил у него бутылку – побоялся, что Колька вообще ее уронит. Резко хлопнул его по спине. Лариса отломила от черного хлеба половинку и сунула ее Николаю.
– На, занюхай, – как-то совсем по-доброму посоветовала она, даже без всякой насмешки.
Колька покорно прижал кусок ржаного хлеба к носу и шумно вдохнул. Резкий запах проник внутрь, ударив в голову и перебив шум от водки. Полегчало.
А Лариса с Мушкаревым уже внимательно смотрели на Марину. И та, вдруг гордо вкинув голову и изобразив полнейшей безразличие на своем лице, взяла бутылку и решительно сделала целый глоток.
