bannerbannerbanner
Поцелуй на рассвете

Сандра Браун
Поцелуй на рассвете

Полная версия

Брин вытянула полы рубашки из-за пояса джинсов. Ее взору открылась крепкая грудь Райли. Картина была ей до боли знакома, Брин помнила ее почти так же хорошо, как собственное отражение в зеркале. Темная поросль волос, упругая загорелая кожа, плоские соски, чувствительные, как она знала, к малейшему прикосновению ее пальцев или языка. На теле Райли не было ни грамма жира, и под кожей были заметны ребра. Живот у него был плоский и мускулистый, вокруг пупка колечками вились волосы.

Брин бросила его рубашку на стул и как можно непринужденнее спросила:

– Ты хочешь… гм… снять джинсы?

– Обычно я в них не сплю.

Брин опустила голову, чтобы Райли не увидел выражения ее лица. Догадывается ли он, что у нее кружится голова? Брин закрыла глаза и постояла так некоторое время, пока не почувствовала, что в состоянии продолжать. Ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы взяться за ремень. Металлическая пряжка холодила пальцы, но кожа под ней излучала тепло. Непослушными пальцами Брин кое-как расстегнула ремень и пуговицу и потянула вниз язычок молнии, натягивая ткань так, чтобы ее руки находились как можно дальше от его тела. Но в этом занятии она не очень преуспела, потому что Райли всегда носил настолько обтягивающие джинсы, насколько позволяли приличия. Брин при всем желании не могла бы сделать вид, что не заметила твердого бугра под ширинкой или не чувствовала, как касается его пальцами.

Наконец молния была расстегнута до конца. Просунув руки под пояс джинсов, Брин спустила их с его крепких мускулистых бедер. Затем она опустилась перед ним на колени и спустила джинсы до конца, и Райли переступил через них.

– В трусах я тоже обычно не сплю, – хрипло сказал он.

Все еще сидя на полу, Брин запрокинула голову и, скользнув взглядом по его телу, посмотрела в глаза. Его образ, образ настоящего мужчины, казалось, покачивался перед ней как эротический мираж. Брин ни о чем так не мечтала в эту минуту, как положить голову на его сильные бедра, обнять его, поцеловать солоноватую кожу в темных волосках, изведать вкус…

Спохватившись, что ее мысли приняли слишком опасное направление, Брин поспешно встала.

– Что ж, на этот раз придется потерпеть.

Она буквально повалила его на кровать. Как только голова Райли коснулась подушки, Брин тут же накрыла его простыней и одеялом, словно ей было невыносимо смотреть на его почти обнаженное тело даже лишнюю секунду. И вовсе не от отвращения.

Как трусливый солдат, бегущий с поля боя, она сбежала в ванную и захлопнула за собой дверь. Там Брин разделась – уже во второй раз за эту ночь – и натянула хлопковые трикотажные трусы и футболку. Ей нравилось спать в них: и то и другое облегало тело как вторая кожа и в то же время не стесняло движений. Сверху она накинула старый халат. Брин не забыла, как Райли однажды заметил, что этот халат способен остудить любовный пыл мужчины с гораздо большим успехом, чем пресловутая головная боль.

Выключив свет, Брин вернулась в спальню.

– Тебе что-нибудь нужно?

Райли лежал, сдвинув одеяло до пояса, подложив здоровую руку под голову. Больная рука лежала на бедре.

– Только немножко нежности и заботы. Я бы хотел продолжить наш разговор о детях. Знаешь, Брин, живя порознь, как мы сейчас, завести детей чертовски трудно… Что ты делаешь?

– Достаю постельное белье, – ответила Брин, роясь в стенном шкафу.

– Зачем?

– Чтобы постелить на кушетке в гостиной, где я буду спать.

Райли резко сел в кровати. Он был явно раздражен.

– Ради всего святого, Брин…

– Нет, ради моего и твоего блага. Мы не можем позволить себе спать в одной постели – это еще больше осложнит наши отношения. Надеюсь, ты не на это рассчитывал, когда просился ко мне переночевать? – Его хмурая гримаса не оставила у Брин ни малейших сомнений в том, что именно это и было у него на уме. – Спокойной ночи, Райли. Увидимся утром.

И она выплыла из спальни с истинно королевским достоинством, волоча за собой плед, как шлейф. У нее за спиной Райли изощренно выругался, но Брин только улыбнулась.

Однако чуть позже она была уже не так уверена в том, что приняла правильное решение. Хотя кушетка была достаточно просторной и не уступала в удобстве кровати, Брин никак не удавалось заснуть. Ворочаясь с боку на бок, она на чем свет стоит кляла Райли за то, что тот разбередил воспоминания об их первой брачной ночи.

Эта ночь была прекрасной, как волшебная сказка. Романтичной и сексуальной. Лежа на диване без сна, Брин невольно уносилась мыслями в прошлое.

– Ну, вот и все, – мягко сказал он.

Атласные простыни цвета слоновой кости так и манили прилечь. Для большего уюта в спальне пылал камин, его мерцающий свет отбрасывал на стены пляшущие отблески и отражался огоньками в глазах.

– Не хочешь опробовать ванну?

– Может быть, после.

– После? – Райли многозначительно усмехнулся, вскинув брови.

Щеки Брин залились румянцем.

– Позже, – поправилась она.

– Означает ли это, что ты, так же как и я, хочешь побыстрее лечь в постель?

– Да, если можно, – вежливо ответила Брин. – Между прочим, скоро уже рассветет. – Она положила руку на грудь Райли поверх рубашки. – Если мы не поторопимся, у нас не будет брачной ночи, а брачное утро – это уже совсем не то.

– Верно, такого мы допустить никак не можем, правда? – Райли положил руки ей на талию и потерся носом о шею под подбородком. – Может, хочешь, чтобы я на несколько минут оставил тебя одну?

– Это совсем не обязательно, – выдохнула Брин ему в ухо.

– Значит, ты разрешаешь мне тебя раздеть? – Райли подождал ответа и, не дождавшись, поднял голову и всмотрелся в лицо Брин.

Ее глаза затуманились от желания, влажные губы призывно приоткрылись. Не говоря ни слова, она кивнула и сбросила туфли. Сразу потеряв несколько дюймов роста, Брин стала казаться ему еще более женственной и желанной.

На Брин было белое платье из жаккардового шелка. По одному плечу шла застежка из множества маленьких перламутровых пуговиц, которые Райли ловко расстегнул. Подняв ее левую руку, он расстегнул молнию на боку. Платье плавно соскользнуло вниз по ее телу, и Брин осталась в шелковой комбинации цвета шампанского. У Райли перехватило дыхание. Эластичные кружевные чашечки плотно облегали упругие груди, делая бюстгальтер ненужным.

Подсунув большие пальцы под атласные лямки, он спустил их с ее плеч.

– Прямо не знаю, что делать: смотреть на тебя или целовать, – прошептал Райли.

– Может, лучше и то и другое?

Поцелуй ошеломил их обоих. С трудом оторвавшись от жарких губ, Райли отстранился и неторопливо окинул Брин взглядом. Потом так же неторопливо спустил комбинацию до талии. Брин затаила дыхание. Райли долго не мог отвести от нее глаз, со страстью и нежностью он обхватил ее груди руками, склонился над ними и стал ласкать их губами и языком. Его губы и язык действовали настойчиво и умело.

– О Райли!

Задыхаясь от наслаждения, Брин обхватила руками его голову.

Райли наклонился еще ниже и поцеловал ее в живот, а потом опустился на колени и прижался лицом к ее нежной коже. Тем временем руки его неторопливо освободили ее от комбинации. Брин осталась в белых чулках, белом кружевном поясе и таких же белых кружевных трусиках. Райли впился в нее взглядом, в котором смешались восхищение и нетерпение.

Он медленно снял с нее чулки, поглаживая ладонями икры и любуясь их безупречной формой. Затем легонько провел пальцами от бедер до щиколоток. Брин задрожала и издала какой-то невнятный звук, похожий на мяуканье. На губах Райли заиграла довольная усмешка, полная мужского превосходства.

Прозрачные кружевные трусики почти ничего не скрывали. Несколько мгновений Райли жадно пожирал ее взглядом, но когда он снял с нее эту последнюю деталь одежды, ему удалось обуздать свою страсть, и он любовался ее наготой с благоговейным выражением.

Он обхватил ладонями упругие ягодицы, прижимая ее к себе, и стал покрывать легкими, как перышко, поцелуями живот, оставляя на нем пылающую влажную дорожку. Наконец его губы спустились к темному облачку волос, потом еще ниже, и он выразил свое восхищение кончиком языка.

С губ Брин сорвался тихий стон, у нее подогнулись колени, и она бы, наверное, упала, если бы Райли не подхватил ее на руки. Он отнес Брин на кровать и уложил на шелковые простыни. Когда Брин открыла глаза, Райли был уже полностью обнажен. Он опустился на нее, и Брин вытянула руки, привлекая его к себе. Их губы снова слились в поцелуе, и ее тело выгнулось ему навстречу.

Пальцы Райли любовно поглаживали увлажнившиеся лепестки, его ласки заставили Брин беспокойно задвигаться под ним, а потом она безо всякого стеснения обхватила его ногами. Цветок ее женственности расцвел и жаждал принять в себя его плоть. И он вошел в нее – горячий, твердый, настойчивый – соединяя их тела воедино.

Райли вдруг удивленно поднял голову и попытался отстраниться, но Брин не дала ему этого сделать, еще крепче обхватив его ногами.

– Я люблю тебя, Райли, – прошептала она. Голова Брин была прижата к его груди, и губы касались его плоского соска. – Я люблю тебя.

Брин не сразу достигла вершины наслаждения, но Райли терпеливо вел ее все выше и выше. Когда все закончилось, он так и остался в ней, не желая покидать теплую уютную обитель. Сквозь занавески начали пробиваться первые рассветные лучи солнца, окрашивая в розоватые тона их поблескивающие от пота тела.

– Любовь моя, моя сладкая невеста, – прошептал Райли. В его голосе слышались благоговение и бесконечная любовь. Он поцеловал ее ухо, шею, губы, грудь. – Я люблю тебя, Брин.

– Я люблю тебя, Джон.

Райли приподнял голову и заглянул в аквамариновые глаза, уже подернутые сонной пеленой.

– А ты знаешь, это первый раз, когда ты назвала меня по имени. Уверена, что подцепила того, кого нужно?

Брин сонно улыбнулась и снова притянула его голову к своей груди.

 

– Я подцепила того, кого нужно, Джон. Джон, Джон…

Брин заворочалась на диване. Сон упорно не шел к ней. Вдруг на лестнице послышался какой-то шум. Она села на кровати и выкрикнула имя, которое уже Бог знает сколько минут, а может, часов, отдавалось эхом в закоулках ее памяти.

– Джон!

Глава 6

Брин включила свет. Райли, на ощупь спускавшийся по лестнице в полной темноте, остановился и зажмурился, на мгновение ослепленный.

– Что ты сказала?

– Я? Когда? Что ты здесь делаешь? Почему встал с постели?

Думая, что ему нужна помощь, Брин откинула плед и бросилась к лестнице.

– Ты звала меня по имени.

– Неужели?

– Да. Ты называла меня Джоном, только когда мы занимались любовью, больше никогда.

– Наверное, мне приснился какой-то сон.

– Да уж, сон, должно быть, тот еще.

Райли понимающе улыбнулся, обволакивая ее медленным и сладким, как теплый мед, взглядом. Брин ощутила легкое покалывание во всем теле, и ее это встревожило.

– Ты так и не ответил, зачем встал с постели.

– Ты не спрашивала.

– Спрашивала.

– Правда? Хм. Должно быть, когда я услышал, как ты зовешь меня по имени, меня это так потрясло, что я вскочил с кровати.

Он спустился ниже и остановился на последней ступеньке. Только тогда Брин в полной мере осознала, что они оба почти совсем раздеты. Райли был в том, в чем она его оставила, уходя из спальни, – в одних трусах… коротких трусах, сидевших низко на бедрах. Ей нравились его узкие бедра, и она любила это местечко на его теле – на один-два дюйма ниже пупка, – где начинала разворачиваться полоса шелковистых волос. Он любил, когда она целовала его в это место, любил, когда…

Взгляд Брин поспешно метнулся к лицу Райли и наткнулся на его насмешливую улыбку. Брин стояла перед ним в узеньких трусиках-бикини и футболке, которая, обтягивая тело, практически ничего не скрывала. Уродливый халат она в спешке забыла накинуть, и он остался где-то возле кушетки. Чтобы как-то избавиться от неловкости, Брин скрестила руки на груди.

– У тебя потрясающие ноги, – хрипло прошептал Райли.

Много месяцев назад, когда они еще жили как муж и жена, ни один из них не проявлял ни малейших признаков скромности. Даже нагота никогда не вызывала у них ощущения неловкости. Но сейчас, когда их окружала ночная тишина, а между ними витал в воздухе призрак развода, когда Райли смотрел на нее своими пронзительными голубыми глазами, Брин, как никогда прежде, вдруг почувствовала себя обнаженной, выставленной напоказ. Она чувствовала себя уязвимой.

Любой маленький зверек, даже самый слабый, когда ему некуда бежать, готов наброситься на хищника. Брин в этой ситуации могла воспользоваться только одним оружием – своей враждебностью.

– И ты спустился вниз, поднял меня с постели только для того, чтобы сказать это?

– Нет, но уж коль скоро я здесь… – Райли пожал плечами. – Действие анестезии кончилось.

Ее враждебность сразу прошла и сменилась сочувствием.

– Сильно болит? – с участием спросила она.

– Адски.

– Врач сказал, что так и должно быть, когда кончится действие уколов. Он дал мне обезболивающие пилюли для тебя… пойду принесу, они остались на кухне, в моей сумочке.

Брин направилась было в кухню, но Райли остановил ее, схватив за руку.

– Мне не нужны пилюли.

– Но если рука болит…

– Лучше я глотну бренди, оно притупит боль, но не свалит меня с ног. Выпьешь со мной?

Все еще сжимая запястье Брин, Райли потянул ее через комнату к бару. Она кротко последовала за ним. Поздний час придавал всему происходящему какой-то сюрреалистический оттенок. Неужели они действительно расхаживают среди ночи по этой экстравагантно декорированной гостиной вдвоем, босые и практически раздетые? Это казалось невероятным, но тем не менее все так и было.

Райли посадил Брин на табурет, а сам обошел вокруг стойки бара. Недолгие поиски увенчались успехом, он обнаружил даже не один, а два сорта бренди. Выбрав более дорогую марку, плеснул себе в стакан щедрую порцию.

– Мне не надо, – сказала Брин, зацепившись ступнями за нижний обод табурета.

– Может, налить тебе ликера? Я тут нашел бутылку «Бейлиз», помнится, ты его любишь.

– Ничего не нужно.

– Тогда за твое здоровье.

Обжигающая жидкость согрела горло, желудок, по груди и животу разлилось приятное тепло. Райли закрыл глаза. Лицо у него осунулось, кожа вокруг плотно сжатых губ побелела.

Брин осторожно тронула забинтованную руку:

– Что, очень сильно болит, да?

– Все нормально, – бросил Райли. В его голосе прозвучали нотки чисто мужского пренебрежения к боли, которое всегда сводит женщин с ума.

– Почему ты не хочешь признаться, что тебе больно?

– А зачем скулить?

– Затем, что человек, которому плохо, вправе рассчитывать на сочувствие. Это нормально и вполне естественно.

– К женщинам это тоже относится?

– Конечно.

Райли рассмеялся.

– Не понимаю, что тебя так развеселило?

– Теперь я понял, почему, когда тебе бывало плохо в некоторые дни, ты всегда ложилась в постель.

– Да, это очень больно, – сказала Брин, оправдываясь. – Посмотрела бы я на тебя, если бы тебе пришлось терпеть такое хоть один день в жизни.

Райли потрепал ее по щеке.

– Я знаю, что это больно. – Он погладил большим пальцем ее нижнюю губу. – Но, кажется, мы нашли против этого отличное лекарство, не так ли?

Брин судорожно сглотнула и опустила глаза. Она беспокойно заерзала на табурете.

– И наш метод помогал в сто раз лучше любой таблетки, – добавил Райли охрипшим голосом.

– Не помню.

– Помнишь, помнишь.

– Откуда ты знаешь, что я помню, а что нет? – взвилась Брин.

Взгляд Райли скользнул по ее шее и остановился на груди, обтянутой футболкой. Брин проследила направление его взгляда, но могла бы и не делать этого. Она и так знала, что Райли имел в виду: ее выдавали напрягшиеся соски, бесстыдно выступающие сквозь тонкую ткань.

Она слезла с табурета и быстро сказала:

– Забирай свое бренди и иди наверх, а я отправляюсь спать.

Брин вернулась к кушетке и принялась демонстративно взбивать подушку. В этом не было необходимости, но должна же она была хоть чем-то заняться, чтобы не смотреть на Райли и не встречаться с его понимающим взглядом.

Она улеглась и натянула на себя плед до самого подбородка, потом повернулась на бок и сделала вид, что спит. Пружины кушетки прогнулись под весом Райли: он присел в ногах у Брин. Брин не открыла глаза, тогда он положил ее ноги себе на колени. Глубоко вздохнув, она перевернулась на спину и посмотрела на Райли.

– Ты же сказал, что возьмешь бренди наверх.

– Нет, это ты сказала, чтобы я взял его и уходил наверх. Похоже, сегодня тебе ужасно трудно запомнить, кто что говорил. Как ты думаешь, может, это происходит потому, что тебя смущает мое присутствие?

Брин фыркнула и прикрыла глаза с наигранно скучающим видом.

– Ну хорошо, оставайся, если хочешь, мне все равно. Только не мешай мне спать и сиди тихо. – Она глубоко вздохнула и снова закрыла глаза, но через секунду опять открыла их и резко села на диване. – Прекрати сейчас же!

– У тебя всегда были очень отзывчивые ступни.

Райли сунул здоровую руку под плед и безошибочно нашел самое чувствительное место на ее стопе, у основания большого пальца. Простое прикосновение, легчайшее поглаживание, не больше, всегда действовали на Брин подобно электрическому разряду.

– Похоже, ты не намерен дать мне заснуть, не так ли? – сердито спросила она.

– Как ты можешь спать, когда я страдаю?

– Что, бренди не помогает?

– Пока нет. – Райли поднял стакан. Он не отпил еще и третьей части. Брин устало вздохнула:

– Ну хорошо, я посижу с тобой, как с маленьким. Но учти, если ты напьешься и, вместо того чтобы успокоиться, начнешь дебоширить, я отошлю тебя домой. Я же знаю, ты умеешь водить машину левой рукой.

– Да, ты должна это помнить, – сказал Райли с ленивой усмешкой.

Брин действительно помнила, как он, бывало, вел машину левой рукой и чем тем временем была занята правая. Ее бросило в жар. Ну кто ее дергал за язык, почему ее так и тянет вспомнить прошлое?! Как будто мало того, что Райли то и дело напоминает о нем не слишком деликатными намеками.

– Если ты не прекратишь эти непристойные инсинуации, я отправлю тебя наверх.

– В нашу первую брачную ночь я очень удивился, обнаружив, что ты девственница.

– Райли! Ты разве не слышал, что я только что сказала?

– Это никакая не инсинуация, а простая констатация факта. Я был удивлен.

– Почему?

– В наше время на свете осталось не так уж много девственниц твоего возраста.

– Моего возраста? Тебя послушать, так я просто древняя старуха. Доисторическое ископаемое.

– Сколько тебе тогда было лет? Двадцать пять? Признайся, Брин, ты сама-то много встречала двадцатипятилетних девственниц?

– Может, их следовало собрать всех вместе и поместить в музей?

– Ты так говоришь, как будто обиделась. Я же не имел в виду ничего плохого, просто сказал, что удивился. Я не говорил, что был разочарован. – Райли лениво погладил большим пальцем высокий подъем. – Если уж на то пошло, меня это очень обрадовало, – мягко добавил он. – Если бы мне пришлось думать да гадать, кто был с тобой до меня, я бы, наверное, сошел с ума. Мне была невыносима мысль о том, что ты занималась любовью с другим мужчиной.

Райли не переставая поглаживал ее ногу, и от этой ласки Брин впала в некое подобие транса. Ей вспомнилось, как он не раз выполнял тот же самый ритуал языком и тогда ее тело размягчалось, как тающее масло, а кровь вскипала в венах, превращаясь в жидкий огонь желания. Сознание того, что Райли по-прежнему имеет над ней магическую власть, вызвало в ее душе протест, и Брин выпалила первое возражение, которое пришло в голову:

– Есть и другие способы заниматься любовью.

Рука Райли замерла. Брин почувствовала, как его напряжение передалось пальцам и они крепче сомкнулись вокруг ее ступни. Темные брови Райли сурово сошлись на переносице.

– И как прикажешь тебя понимать?

Брин уже от всей души жалела, что открыла рот. Прежде чем делать это опрометчивое заявление, нужно было просчитать реакцию Райли. Но отступать некуда, сказанного не воротишь.

– А так. Я никогда не говорила, что до тебя ни с кем не занималась любовью.

– Ты хочешь сказать, что гуляла напропалую, но никогда не доходила до конца?

Брин с напускной беспечностью пожала плечами:

– С кем?

– Ах, Райли, оставь, какое это имеет значение?

– Я тебе объясню какое, – прорычал он. – Для меня, черт побери, это имеет огромное значение!

– Но почему? Тем более сейчас? Ведь, когда мы были женаты, тебя это не волновало.

– Когда мы были женаты, ты не тыкала мне в нос своими предыдущими любовниками.

– Я и сейчас не…

– Говори, с кем ты занималась любовью! Со своими приятелями из колледжа?

«Нет, он просто невыносим!» – подумала Брин. Своим непрошибаемым упрямством Райли добился только того, что раздул тлеющие угольки ее гнева в огромный костер.

– Ну конечно, ты же знаешь, что я училась в Беркли.

– Ну да, конечно. Это все объясняет. – Глаза Райли сузились в две голубые щелочки. – В старших классах?

Брин небрежно тряхнула головой:

– Так, чуть-чуть.

– В средней школе? – В ответ Брин только бросила на него сердитый взгляд и с вызовом вздернула подбородок. – Бог мой! – прошептал Райли. Его глаза жадно оглядывали все ее тело, словно он увидел ее впервые. – И ты проходила с ними весь тот путь, что и со мной, до того, как мы поженились? Ты дразнила их до тех пор, пока они едва не сходили с ума? Скажи-ка, как далеко ты позволяла зайти этим жалким ублюдкам?

– Райли, это просто нелепо.

– Что ты им позволяла? – закричал он. – Ты разрешала им смотреть на твои груди? Прикасаться к ним?

– Я не собираюсь…

– Целовать их? А бедра?

– Райли…

– Эти ублюдки целовали твои бедра? А то, что между ними?

– Прекрати сейчас же! Я больше не желаю это выслушивать!

Брин попыталась освободить ногу, но, похоже, здоровая левая рука Райли обрела силу обеих рук. Он сжал ее щиколотку железной хваткой.

– Нет уж, ты будешь меня слушать! Ты выслушаешь все, что я скажу. Раз уж ты сама завела этот разговор, я хочу исчерпать тему до конца.

– Темы просто не существует. Других мужчин не было.

– Ты ласкала их в ответ? Ты любила их руками, ртом? Как они занимались с тобой любовью?

– Никак! Никаких других мужчин не было!

Ее слова наконец пробились сквозь пелену порожденного ревностью гнева, затуманившего его сознание.

Райли тяжело дышал, его грудь часто вздымалась. Брин видела, как он пытается взять себя в руки, но тиски, в которых оказалась ее щиколотка, по-прежнему не разжимались.

 

– Кто был твоим первым любовником? Кто, говори?

– Первым был ты. – Эти три слова Брин процедила сквозь зубы. Все ее тело дрожало от унижения и бессильной ярости.

Несколько бесконечных мгновений они молча напряженно смотрели в глаза друг другу. Потом Брин откинулась на подушки и устало прикрыла глаза рукой.

– Ну что, доволен? Ты это хотел услышать?

– Ты никогда…

– Нет, Райли, никогда. – Она опустила руку, и оба удивились: оказалось, что в глазах у нее стоят слезы. – Ты что, сам не знал? Неужели это было не понятно? Или у тебя такое болезненное самолюбие, что мне нужно расписывать все по буквам?

Райли положил раненую руку ей на живот и легонько погладил едва заметным движением пальцев.

– Зачем ты сказала, что были и другие мужчины?

Брин вяло пожала плечами:

– Наверное, чтобы тебя позлить.

– Но зачем тебе нужно было меня злить?

– Не знаю. Может, из-за других женщин. – Слезы на глазах Брин высохли. Синие глаза стали глубокими и беспокойными, как воды Тихого океана во время шторма. – Из-за всех этих женщин, которые были у тебя до нашей свадьбы и после тоже. Я знаю, ты встречался с женщинами. Я же читаю газеты.

Рука Райли застыла неподвижно. Здоровой рукой он взял со стола стакан и сделал большой глоток.

– Ты тоже встречалась с мужчинами. Уинн крутится возле тебя уже несколько недель.

– Откуда ты знаешь?

– У меня свои источники.

– Про Эйбела я уже все тебе объяснила. В нашей дружбе нет ничего романтического.

– То же самое я могу сказать про женщин, которые появлялись со мной в обществе.

Брин посмотрела на него с откровенным сомнением. Райли нахмурился с оскорбленным выражением человека, убежденного в своей правоте.

– Ты же знаешь, я появлялся на этих светских приемах не сам по себе, а от имени телестудии, и, конечно, мне полагалось быть в сопровождении дамы. Эти встречи – чисто официальные, они ровным счетом ничего не значат. Между мной и моими партнершами ничего не было.

– Скажи кому-нибудь другому, я-то тебя знаю. – Брин снова села. – Я прекрасно помню случай, когда мы поехали… – Она не договорила и отмахнулась:

– Ладно, не важно.

Райли криво усмехнулся:

– Нет, уж ты договаривай, договаривай. Какой случай ты вспомнила?

– Не важно, я уже забыла.

– Может, ты имела в виду ночь, когда я выступал на приеме в округе Мэрии? Когда за нами прислали лимузин?

Густой румянец, появившийся на щеках Брин, был равносилен письменному признанию…

– За что это мы удостоились такой чести?

Блестящий черный лимузин, который приехал за ними в назначенное время, был роскошен. И он был такой длины, что, казалось, заднее сиденье, где они сидели, отделяло от шофера расстояние в полквартала.

– Ты удостоилась этой чести, потому что ты моя жена. А я удостоился этой чести, потому что я телевизионная знаменитость.

– И притом очень скромная и застенчивая, – насмешливо добавила Брин, но в ее голосе сквозила нежность. Она подалась вперед и чмокнула Райли в щеку.

– Эй, смотри, что тут есть! – воскликнул Райли, радуясь, как мальчишка, когда обнаружил кнопку, открывающую люк в крыше. – А вот и бар, чтобы мадам не страдала от жажды. – Он продемонстрировал Брин раздвижную панель, за которой скрывался бар с изобилием напитков. – А вот и цветной телевизор, так что при желании ты можешь посмотреть очередную серию «Далласа».

Райли принялся нажимать наугад всевозможные кнопки.

– Осторожнее, не сломай что-нибудь, – предупредила Брин. – Ремонт этой роскоши нам не по карману.

– Не забивай свою хорошенькую головку финансовыми проблемами, мы можем себе это позволить, – заявил Райли снисходительно-высокомерным тоном, который, он точно знал, всегда раздражал Брин. Дождавшись ее свирепого взгляда, он усмехнулся и продолжил:

– Мой агент только что обговорил условия нового контракта. Сумма, которую они собираются мне платить, просто неприлично велика.

– Да уж, не сомневаюсь, – сухо заметила Брин.

– К тому же мне стало известно из надежных источников, что мой продюсер получит большую прибавку к жалованью.

– Кто тебе сказал?

– Моя жена. Она на короткой ноге с моим продюсером.

– Только не забывай, что одно с другим не связано. Твоему продюсеру обещали прибавку за то, что она блестяще руководит передачей «Утро с Джоном Райли» и благодаря ее усилиям рейтинг ток-шоу намного повысился.

– А какую награду она получит за то, что блестяще руководит мистером Райли? – пророкотал Райли в самое ухо Брин.

– М-м-м… полагаю, самого Райли. Брин замурлыкала, как кошка. Райли склонился к ее губам, и она обняла его за шею.

– Я уже говорил тебе, что сегодня вечером ты выглядишь ужасно аппетитно? Что тебе очень идет эта новая блузка?

– Отвечаю по порядку. Нет. Да. – Она смаковала вкус его губ. – Вы и сами отлично выглядите, мистер Райли, и на вкус хороши. И смокинг вам очень идет, а я никогда не могла устоять перед мужчинами в смокингах, они меня просто с ума сводят.

– Какая жалость, что ты не сказала об этом раньше. – Разговор был прерван долгим поцелуем. – Знаешь, что я только что понял?

– Нет. Что?

– Что я тебя целый день не видел.

– Не правда, ты видел меня несколько часов на работе.

– Так то работа, это не считается. А как только мы вернулись домой, ты стала готовиться к сегодняшнему вечеру, а меня отправила в патио высаживать цветочную рассаду.

– Ты что, соскучился по мне?

– Я соскучился вот по этому. – Райли еще крепче обнял Брин и продвинул язык глубоко в ее рот.

Когда они наконец оторвались друг от друга, чтобы глотнуть воздуха, Брин прошептала:

– Я польщена. Мы женаты уже десять месяцев, а ты все еще мной не пресытился.

– Это точно, не устал, – прошептал Райли, касаясь губами ее шеи. – И если ты опустишь руку на несколько дюймов пониже, сможешь сама убедиться, насколько мы тобой не пресытились.

Брин хихикнула.

– Райли! – воскликнула она с наигранным негодованием.

– Прости. Насколько я тобой не насытился.

– Тише! Водитель услышит.

Райли повернулся к панели управления и нашел кнопку, поднимающую перегородку, отделяющую их от водителя.

– Ну вот, я обо всем позаботился. Тебе когда-нибудь приходилось заниматься любовью в лимузине?

– Нет, и я… а-ах… дорогой… Райли, веди себя прилично! Шофер… м-м-м.

Не думая, что делает, Брин сбросила босоножки на высоком каблуке и обтянутой тонким чулком ступней погладила его икры. Райли усадил ее в угол мягкого, обитого бархатом сиденья, и Брин обвила руками его шею.

– Нет, мне положительно нравится эта блузка. – Блузка была черная, из полупрозрачной органзы, сквозь которую просвечивало черное кружевное боди. Пуговицы с искусственными бриллиантами охотно поддавались его ловким пальцам. – Мне нравится, как она шуршит. Ты когда-нибудь замечала, какой это сексуальный звук – шорох одежды?

– Райли, нам правда не следует… – Протест Брин прозвучал не очень убедительно, потому что руки Райли уже сжимали, мяли и поглаживали ее груди. Искусные пальцы быстро довели ее соски до состояния болезненного возбуждения, а потом он склонил голову и взял один напрягшийся пик в рот. Райли теребил языком нежный бутон, чертил вокруг него невидимые спирали, своими ласками доводя Брин до грани помешательства. Дрожа от нетерпения ощутить под пальцами его обнаженную кожу, коснуться волос на груди, она на ощупь стала расстегивать непослушными пальцами его рубашку, наконец расстегнула и с наслаждением положила ладони на грудь мужа.

Брин надела на официальный прием черную муаровую юбку. Свободной рукой Райли нырнул под плотный шелк. Ткань соблазнительно зашуршала. Рука скользнула вверх, добралась до края чулка и погладила обнаженную кожу над ним. Кожа на бедрах Брин была шелковистой и нежной, и, поглаживая ее, Райли сам получал не меньшее наслаждение, чем дарил Брин.

Потом его пальцы прокрались еще выше, к атласному поясу, и погладили теплую кожу над ним. Когда рука Райли скользнула в трусики и накрыла средоточие ее женственности, оба одновременно охнули.

– О, Джон, это… о, да…

– Ты такая сладкая. И влажная. Мне нравится касаться тебя вот так… и вот так.

Его пальцы ощупывали, исследовали, поглаживали… Восхитительно. Брин запрокинула голову, вжимаясь ею в бархатную обивку, и прикусила губу, чтобы экстаз не прорвался наружу криком.

Реакция Брин воспламенила Райли, он отдернул руку и стал лихорадочно расстегивать брюки. Их страстное соитие было стремительным. Оба понимали, что совершают нечто крайне неприличное, и эта мысль возбуждала обоих до неистовства. Риск быть в любую минуту обнаруженными, опасность испортить парадную одежду, смятую и зажатую между их напряженными телами, – все это только подогревало их возбуждение. Райли обхватил упругие ягодицы Брин и рывком посадил ее на себя. Ударяя и вращая бедрами, он задвигался в неистовом ритме, входя в нее глубокими сильными толяками.

Рейтинг@Mail.ru