Сандра Браун
Поцелуй на рассвете
– Ты не просила развода, потому что ты его не хочешь. Ты не больше стремишься избавиться от меня, чем я – от тебя. И, полагаю, работа у Уинна тебя тоже не интересует, иначе ты бы ухватилась за нее двумя руками.
– Считаешь, я бы не справилась?
Он отступил на шаг и улыбнулся:
– Уверен, что справилась бы. Думаешь, я забыл, что ты сделала для «Утра с Джоном Райли»?
Через три месяца после того, как Брин начала работать на телестудии, поступили результаты очередного рейтинга. Ток-шоу «Утро с Джоном Райли» не вышло на первое место, но стремительно набирало очки. По этому случаю Брин разрешила съемочной группе устроить внеочередной перерыв на кофе и только потом созвала производственное совещание. Может, временами она была слишком требовательной и даже жесткой, но ей удалось пробудить в подчиненных интерес к работе. Вероятно, такая твердость характера передалась Брин от отца, военного моряка. Его последним назначением был Сан-Франциско. Этот красивый город так полюбился всему семейству Кэссиди, что, когда адмирал вышел в отставку, они решили здесь поселиться. Брин, детство которой прошло в переездах по всему миру, наконец-то представилась возможность проучиться три последних года в одной школе.
За исключением того, что Брин представляет собой сгусток энергии и придирается к любой мелочи, пока работа не будет доведена до совершенства, коллеги мало что о ней знали. Казалось, запас новых идей у нее никогда не иссякнет. Так, однажды съемочная группа завороженно, но с некоторым недоверием выслушала ее предложение проводить некоторые выпуски в прямом эфире и не ограничивать передачу рамками студии, а вести съемки на натуре.
– …в присутствии зрителей, – закончила Брин и стала ждать реакции коллег.
Ее предложение не вызвало восторга.
– В прямом эфире?
– В присутствии зрителей?
– А почему нет? – с вызовом спросила Брин, разочарованная столь явным отсутствием энтузиазма.
– Мы еще никогда такого не делали.
– Да уж, причина веская, – сухо заметила она. – Попробовали бы вы ответить так Филу Донахью.
– Ладно, предположим, ваше предложение принято, но как насчет денег? Вывезти оборудование для натурных съемок недешево, не говоря уже о том, что инженерам и техникам придется отдельно платить за его монтаж.
– Эту часть предоставьте мне, – уверенно заявила Брин. – Если я утрясу детали с руководством, саму идею вы поддерживаете? – Все закивали. Энтузиазм Брин оказался заразительным. – А вы как думаете, Райли?
Первые несколько недель совместной работы с Райли Брин приходилось несладко. Райли взирал на нее исподлобья. Брин смотрела сквозь него. Он ворчал. Она притворялась, что не слышит. Он орал. Она орала в ответ. Иногда они спорили до хрипоты, но в конце концов Райли начал считаться с ее мнением. Может, Брин и походила на куколку, но была далеко не глупа, и он это понял.
«Если вам удалось заставить эту стерву с розовыми волосами есть из ваших рук, то вы сможете справиться со всем», – сказал он как-то.
Месяц спустя они вели пятую и последнюю на неделе передачу в прямом эфире из нового торгового центра. Каждый из пяти дней они собирали на съемках аудиторию в несколько сотен человек. На студии буквально все, от последнего мальчика на побегушках до главного администратора, были в восторге от успеха новой затеи Брин.
Это была жуткая неделя. Телезрителям, как показали их письма и звонки, смена места действия пришлась по вкусу. Весь отдел продаж потирал руки, потому что спонсоры обрывали телефоны, спеша купить рекламное время в ток-шоу «Утро с Джоном Райли».
Брин и Райли работали в тесном контакте. Круг ее обязанностей расширился. Брин была уже не просто продюсером, она стала консультантом по костюмам, гримером, сценаристом – словом, правой рукой Райли.
– Брин?
– Что?
Она сосредоточенно занималась микрофоном, стараясь приколоть его к галстуку Райли так, чтобы не было заметно. До выхода в эфир оставались считанные минуты, и все остальные уже освободили съемочную площадку. Место Брин было на высоком табурете за камерой, но она спрыгнула с него и выбежала на площадку, чтобы поправить микрофон Райли.
– Если вас застукает за этим занятием профсоюзный босс, вашей заднице не поздоровится, – с усмешкой заметил Райли.
– Будем надеяться, что меня никто не застукает.
– Да уж, страшно подумать, что с такой аппетитной задницей может что-то случиться.
Брин восприняла грубоватый комплимент спокойно, коллеги частенько отпускали такого рода замечания, и Брин понимала, что, в сущности, они ничего не значат.
– Еще секундочку, и я уйду.
– Не спешите. Мне нравится чувствовать ваши пальчики на моей груди.
Это уже не было незначащим комплиментом. Брин не пропустила бы его мимо ушей даже под угрозой смертной казни. Ее глаза метнулись к его глазам, и Брин с тревогой отметила, что лицо Райли, оказывается, находится совсем близко от ее лица. И он прав, ее пальцы действительно касались волос на его груди: чтобы получше замаскировать провод микрофона, она просунула руку под рубашку. Брин нервно облизнула губы. Взгляд Райли переместился к ее рту.
– Ну вот, готово, – хрипло проговорила Брин, поспешно отдергивая руку.
– Ленч?
– Не поняла?
– Что вы думаете насчет совместного ленча после передачи?
– Я… нет, спасибо.
– Тогда пообедаем вместе?
Райли усмехнулся. Улыбка была победной и одновременно мальчишеской. В первом ряду зрителей кто-то вздохнул – несомненно, женщина. От его улыбки у Брин ослабели колени, ее словно затопила пьянящая волна, ощущение было восхитительным… но опасным.
– Определенно нет.
– Тогда, может, позавтракаем?
– Никогда не выходила из дома на завтрак.
– Я тоже, – произнес он с мягким нажимом, от которого внутри у Брин словно взорвалась цепочка крошечных фейерверков. Их глаза встретились, и у нее не осталось никаких сомнений относительно того, что именно подразумевало приглашение на завтрак.
– Эй, Брин, детка, – крикнул главный оператор, – нам тут открывается классный вид на твою задницу, но если не хочешь, чтобы она пошла в эфир вместо заставки, лучше убери ее с площадки. Даю тебе тридцать секунд.
Брин повернулась и бросилась бежать. В буквальном смысле. И не только для того, чтобы вовремя исчезнуть с площадки, но и потому, что стремилась как можно быстрее освободиться от власти завораживающих глаз Райли, от его мягкого, такого убедительного голоса, от его соблазнительных намеков и от собственной опасной восприимчивости ко всему этому.
В последние несколько недель Брин стало казаться, что она и Джон Райли пришли к взаимопониманию, между ними установились хорошие деловые отношения, даже нечто вроде вынужденной дружбы. И, что греха таить, порой, когда Брин точно знала, что ни Райли, ни съемочная группа за ней не наблюдают, она тайком смотрела на него так, как смотрело большинство женщин, и видела перед собой привлекательного, сексапильного мужчину. Какая бы женщина на ее месте не заметила этого? Не заметила и не восхитилась?
Но то, что произошло сейчас, не вписывалось ни в какие рамки. Брин понимала, что должна избегать подобных сцен любой ценой. И все-таки, вопреки здравому смыслу, она втайне надеялась, что Райли найдет ее после передачи и продолжит разговор на запрещенную тему. Конечно, она никогда бы не согласилась пойти с ним на свидание, но разве не приятно, когда тебя уговаривают?
Однако как только выключили камеры, Райли окружила толпа восхищенных поклонниц, каждая из которых жаждала получить автограф. Одна, самая агрессивная, дамочка почти повисла у него на шее, пытаясь поцеловать в губы. Райли только рассмеялся на это.
– Брин, – окликнула Уитни Стоун.
У Брин по какой-то необъяснимой причине испортилось настроение.
– Что? – не слишком приветливо ответила она. Только когда Уитни испуганно попятилась, Брин сообразила, что сжимает кулаки. – Прости, Уитни. В чем дело?
– Меня прислали передать, что, как только все освободятся, мы идем в ресторан. Папа угощает всю съемочную группу за счет телестудии.
Уитни назвала ресторан, и Брин кивнула. Но она никуда не пошла. Если бы ее спросили почему, она бы ответила, что у нее полным-полно работы, стол завален бумагами, нужно сделать несколько звонков и ответить на скопившиеся письма. Но в действительности она осталась в студии потому, что внутри у нее все бурлило и кипело от злости и она не могла объяснить, из-за чего. Или, может быть, наоборот, могла, и как раз объяснение злило ее больше всего.
Брин не желала признавать, что ревновала Райли к каждой из женщин, которые так по-дурацки восхищались им. «Уж я-то никогда не пополню ряды его восторженных поклонниц, не дождется», – думала она.
Когда Райли вломился в ее кабинет, даже не постучавшись, настроение Брин ничуть не улучшилось. Он влетел и захлопнул за собой дверь.
– Куда вы подевались?
Брин вскочила со стула как ужаленная и воинственно уставилась на него. Они встали друг перед другом, как бойцы на ринге.
– Если я нужна вам по делу, буду признательна, если вы…
– Куда вы пропали, черт побери? Разве Уит не передала, что мы идем в ресторан?
– Уитни передала. Я решила не идти.
Она в сердцах захлопнула ни в чем не повинный ящик стола, при этом сломала ноготь и выругалась.
– Почему?
– Мне не хотелось.
– Но мне хотелось, чтобы вы пошли.
– Сомневаюсь, что вы заметили мое отсутствие. Наверняка там вас тоже окружила толпа пускающих слюни поклонниц.
Несколько мгновений он просто смотрел на нее, потом вдруг хлопнул себя по лбу.
– Боже правый, никак она ревнует!
– Что-о? – взвизгнула Брин. – Я ревную? – Она прищурилась, и глаза превратились в две щелочки. – Ах вы надутый, высокомерный, надменный фигляр! Да я бы никогда не стала устраивать вам…
Мягкий, но достаточно чувствительный толчок отбросил ее к стене. От удара и от неожиданности у Брин перехватило дыхание. Получив стратегическое преимущество, Райли запер ее в ловушку между собой и стеной.
– Что ты мне уже устроила, так это весьма напряженную жизнь и напряженный… – Он прижался к ней бедрами, ясно давая понять, что имеет в виду. – Ты – самая невозможная, самая несносная женщина, какую я только имел несчастье встретить. Самая раздражающая, – он понизил голос, – возбуждающая, фантастическая… о, черт!
Он яростно набросился на ее губы. Брин сопротивлялась, как дикая кошка, визжала, изворачивалась, царапалась, молотила его кулаками – когда удавалось высвободить руки. Райли был сильнее, и он был мужчиной. Мужчиной, движимым желанием, неумолимо стремящимся к своей цели. Он сумел раздвинуть губами ее губы, язык ворвался в ее рот.
Гневные вопли Брин постепенно стихли и сменились тихими всхлипами, когда под настойчивыми ласками его языка она признала свое поражение. Как только Брин перестала сопротивляться, Райли обхватил ее лицо ладонями и еще сильнее прижался к ее рту. Его язык стал нежнее, губы сменили гнев на милость и перешли от нападения к убеждению, они больше не мародерствовали, а уговаривали. Его язык больше не врывался в ее рот яростными толчками, но с восхитительной медлительностью и тщательностью исследовал влажные глубины ее рта.
Казалось, поцелуй длился вечность.
Наконец Райли оторвался от ее губ и поднял голову. В его затуманившихся глазах читалась такая же растерянность, как и в ее.
– Черт побери, Брин, – хрипло прошептал он, – что ты со мной делаешь?
Глава 4
На кухне воцарилась мертвая тишина, и звук капающей из крана воды казался шумом Ниагарского водопада.
– Тот первый поцелуй послал меня в нокаут, – хрипло прошептал Райли. Он знал, что Брин – хочет она в этом признаться или нет – вспоминает то же самое, что и он. – В жизни не знал ничего восхитительнее, чем вкус твоих губ. Я не мог тобой насытиться. Тот поцелуй потряс меня сильнее любого оргазма.
– Райли, прошу тебя.
Брин чувствовала, что снова слабеет. Черт бы побрал его хорошо подвешенный язык! Райли всегда был мастером экспромта. Он знал, что сказать и как преподнести это нужным образом. Неудивительно, что он годами остается королем утреннего эфира. У женской половины зрителей нет никаких шансов устоять перед его бархатным голосом с плавными модуляциями, которым Райли виртуозно владеет.
Но она не зрительница, а Райли – не картинка на телеэкране. Он стоит перед ней во плоти, и все это происходит на самом деле.
– Что толку копаться в прошлом? Это нам не поможет.
Брин оттолкнула Райли и принялась сосредоточенно переставлять что-то на столе.
– Трусиха.
Она включила горячую воду на полную мощность, и ее окутало облако пара, поднявшееся над раковиной.
– Я не трусиха!
Райли рассмеялся:
– Если бы тебя тогда увидел адмирал Кэссиди, он бы не смог гордиться своей дочерью. Да если бы у него на флоте кто-то проявил такую трусость, адмирал бы его пристрелил.
– Я тебя не боялась, Райли.
– Верно, ты боялась не меня, – он кончиком пальца щелкнул ее по носу, – ты боялась себя – и того, что творилось у тебя внутри. – Его палец медленно скользнул вниз по ее телу и легонько ткнул в живот чуть пониже пупка.
Брин хлопнула его по руке.
– Я просто ушла из кабинета.
– Ушла? Да ты сбежала, как испуганный кролик.
– Если ты хорошенько вспомнишь, меня позвали. Меня вызвал к себе управляющий. – Брин с силой сжала бутылку с жидким мылом.
– Да, я помню. Как только я коснулся твоей груди, Растяпа Уит постучалась в дверь с каким-то сообщением. – Он криво усмехнулся. – Никогда ей этого не прощу.
– Слава Богу, что она появилась так вовремя. Не знаю, что тогда мной овладело.
– Не что, а кто. Я. Вернее, овладел бы, если бы дам не помешали.
Дерзкая усмешка и озорные огоньки в глазах не оставляли сомнений, что он наслаждается этой игрой слов.
Брин обдало жаром, словно ее тело гладил сам дьявол из преисподней.
– На работе ничего подобного не могло случиться. Нам обоим хватило бы здравого смысла.
Райли стал загружать в посудомоечную машину тарелки, которые Брин ополоснула мыльной водой. Он издал короткий смешок.
– Брин, детка, ты все еще невинна как ангел. Заруби себе на носу то, что я сейчас скажу. Если бы Уит не постучалась именно в тот момент, когда постучалась, я бы все что угодно сделал, чтобы пролезть к тебе под одежду, войти в тебя. Там же и тогда же. Я вообще не соображал, где я нахожусь, и это не имело никакого значения. Я должен был тебя поцеловать, должен был овладеть тобой. Да, конечно, у меня хватало ума не заниматься такими делами на работе, но, как только я до тебя дотронулся, здравый смысл полетел ко всем чертям.
Райли повернулся к ней, и Брин поглотило голубое пламя, полыхавшее в его глазах. Руки, погруженные в мыльную пену, застыли.
– Я так злился, что ты не пошла с нами в ресторан, что готов был свернуть тебе шею. Но я должен был тебя поцеловать, понимаешь, должен. Если бы надо мной разверзлись небеса, если бы разверзся ад и сам сатана схватил меня за ноги, я не обратил бы внимания, потому что должен был тебя поцеловать.
Брин заставила себя оторвать от него взгляд. Но уши она заткнуть не могла. Слова Райли окутывали ее, как мягкий бархат.
– С первого поцелуя я понял, что влюбился в тебя без памяти.
Он отошел в сторону, и напряжение, сковавшее Брин, немного ослабло. Она досадовала на себя: как можно позволять ему делать с ней такое! Он же играет с ее чувствами, а она ему позволяет. Не важно, зачем она вдруг понадобилась Райли через семь месяцев, но как только его самолюбие будет удовлетворено, как только он получит от нее все, что ему нужно, она вернется туда же, откуда начинала.
– Ты не доел бутерброд. – Брин попыталась переключить его внимание.
– Потом доем, – небрежно отмахнулся Райли. Казалось, мысли его были где-то далеко. Он сидел на кухонном табурете, поставив ноги на нижнюю перекладину. – Думаю, именно тогда ты тоже поняла, что любишь меня.
Значит, ее обходной маневр не сработал. Раз уж Райли на чем зациклился, его уже не сдвинешь. Брин вдруг разобрала злость. Ладно, если он способен ворошить прошлое и не испытывать при этом невыносимой боли, то неужели она не сможет? Избегать разговоров об их золотых днях – не равносильно ли это признанию, что воспоминания все еще ей дороги? Будь она проклята, если даст Райли повод так думать!
– Интересно, как ты пришел к такому выводу? – с наигранной небрежностью поинтересовалась она.
– С того дня ты стала меня избегать.
– Вряд ли. Мы встречались каждый день.
– На совещаниях и на съемочной площадке – да. Но если мы хотя бы случайно встречались возле кофейного автомата, ты тут же улепетывала.
– Я никогда в жизни ни от кого не улепетывала.
– Не придирайся к словам, ты прекрасно знаешь, что я имею в виду. Ты боялась остаться со мной наедине даже на десять секунд.
– Потому что, как только мы оставались наедине, ты пытался меня лапать.
– Но тебе нравилось, когда я тебя лапал.
Брин покраснела, понимая, что бессмысленно отрицать очевидное.
– Нас могли увидеть.
– Я готов был рискнуть, мне страшно хотелось до тебя дотронуться.
– О да, конечно. Насколько я помню, ты тогда обхаживал вдову футболиста.
– Мне приходилось сохранять видимость. А ты как думаешь? Вдруг бы пресса пронюхала, что Джон Райли сохнет по своей продюсерше? Да даже если бы я пригласил тебя на свидание, ты не пошла бы, правда?
– Правда. Но ты нашел другой способ.
Райли пожал плечами:
– У меня не оставалось иного выхода, пришлось тебя одурачить.
Его улыбка была такой обезоруживающей, что Брин не удержалась и улыбнулась в ответ.
– Мне следовало сразу разгадать твои уловки.
– Полагаю, ты их и разгадала, – самодовольно заявил он.
– Что-о?! Ничего подобного!
Но как бы яростно Брин ни оспаривала его догадку, в действительности она не раз задавала себе вопрос: не чувствовала ли она тогда подсознательно, что он затеял?
– Алло?
– Привет, Брин. Чем занимаетесь?
Ну и нахал! Позвонить и не представиться! Думает, она сразу узнает его по голосу!
– Кто это?
– Прошу прощения. Говорит Джон Райли. Вы заняты?
Но за формальной вежливостью Брин расслышала насмешливые нотки в его голосе и тут же пожалела, что не придержала язычок и сама дала ему в руки оружие против себя.
– Да!
– И чем же?
– Убираюсь в квартире.
– Это нельзя отложить?
– Нет.
– Я хочу с вами встретиться.
– Как, прямо сейчас?
– Да, сейчас.
– Забудьте об этом.
– Почему?
– Я не хочу с вами встречаться.
– Но у меня возникла потрясающая идея, ее надо обсудить немедленно.
– Придется потерпеть. Сегодня суббота, у меня выходной. Обсудим вашу идею в понедельник на собрании съемочной группы.
Брин постаралась придать своему голосу обиженный и раздраженный тон, но ее пальцы нервно теребили телефонный провод, а сердце с каждым ударом кричало: «Не вешай трубку, не вешай трубку!» Ладони повлажнели, пульс участился чуть ли не вдвое. И это были только те проявления ее состояния, которые Брин согласилась признать, об остальном было стыдно даже подумать.
– Я стою в парке, – заявил Райли таким тоном, словно это все объясняло.
Брин покосилась в окно.
– В парке? В такой день? Сегодня жуткий холод, того и гляди пойдет дождь.
– Ерунда. Как скоро вы можете прийти?
«Пошли его к черту», – требовала здравомыслящая часть ее натуры.
– Я еще не согласилась с вами встретиться.
– Так вас интересует моя идея или нет? Что же вы за продюсер?
– Продюсер, которому слишком мало платят.
– Вы только что получили прибавку. Вам давалось три месяца, чтобы проявить себя. Когда последний подсчет рейтинга показал рост нашей зрительской аудитории, вам прибавили жалованье. Хотите, чтобы я сказал, сколько именно? Это уж будет совсем неловко.
Брин оторопела:
– Откуда вам все это известно?
– Растяпа подслушала, как ее папочка говорил об этом.
– Неужели она вам обо всем докладывает?
– Как вы уже подметили, она меня обожает. – Самодовольная усмешка передалась даже по телефонным проводам.
– Честное слово, вы настоящий…
– Когда вы будете здесь?
– Я не говорила, что приду.
– Но ведь вы придете, правда?
«Нет! Нет! Нет!» – звучал голос разума. Но язык, казалось, был не в состоянии произнести это короткое слово. Вместо этого Брин услышала собственное бормотание:
– Ну хорошо, но только ненадолго. Где вы находитесь?
Всю дорогу Брин заставляла себя идти медленнее. Не хватало еще, чтобы она пришла слишком быстро и показала, как ей хочется его увидеть. Но несмотря на решимость не торопиться и выглядеть равнодушной, Брин все-таки добралась до парка «Золотые ворота» в рекордно короткое время – запыхавшаяся и исполненная нетерпения. На условленном месте возле телефонной будки Райли не оказалось. Черт бы его побрал! Брин решительно не собиралась болтаться здесь в ожидании.
Ее внимание привлекло импровизированное соревнование, разыгравшееся на одной из зеленых лужаек, которыми славился парк. Доберман и ирландский сеттер наперегонки приносили «летающие тарелки», которые бросали их хозяева. Проходя через небольшую толпу, собравшуюся вокруг собак и их хозяев, Брин заставляла себя не вглядываться в лица в поисках Райли.
Кто-то тихо свистнул у нее за спиной.
Брин оглянулась, но тут же поспешила отвернуться. Вид мужчины, окликнувшего ее таким бесцеремонным образом, заставил ее ускорить шаг. Мужчина был в темных очках, черной кожаной куртке и фетровой шляпе с широкими опущенными полями, низко надвинутой на лоб. К тому же он был небрит. Будь на нем длинное пальто, Брин могла бы принять его за эксгибициониста, а так она решила, что перед ней обычный прощелыга.
Звук повторился.
Покосившись через плечо, Брин с тревогой обнаружила, что подозрительный субъект идет за ней.
– Отстань!
Остались ли в наши дни места, где одинокая женщина может чувствовать себя в безопасности!
– Изображаешь из себя недотрогу, Брин?
Брин остановилась так резко, что едва не упала, запутавшись в собственных ногах. Она повернулась и всмотрелась в заросшую щетиной физиономию, почти скрытую темными очками и низко надвинутой шляпой.
– Что вы здесь делаете? Зачем вы так вырядились? Я вас не узнала.
– Так и было задумано. Когда я куда-нибудь иду в субботу утром, я предпочитаю, чтобы меня не узнавали.
Райли схватил Брин за руку и потащил через лужайку. Она едва поспевала за его широкими шагами.
– Я было приняла вас за какого-нибудь бабника.
– Так оно и есть. – Райли усмехнулся. – Разве я только что не снял девчонку?
– Куда мы идем?
– В кусты.
Брин попыталась остановиться – не тут-то было, Райли тянул ее за собой.
– Но я думала, у нас деловая встреча.
– С чего вы взяли?
– Вы сами сказали.
– Ничего подобного. Я сказал, что немедленно хочу обсудить с вами одну идею.
– Что ж, это значит… Ой! Помедленнее, я чуть не упала.
– Пардон. Так о чем вы говорили?
– Я… – Брин замолчала, чтобы перевести дух. Она запыхалась от быстрой ходьбы. – Вы сказали, что у вас появилась потрясающая идея и она не может ждать до понедельника. Нельзя ли передохнуть?
– О'кей. Все равно начинается дождь, давайте куда-нибудь спрячемся.
Райли побежал вдоль неглубокого рва. Брин не оставалось ничего другого, как броситься за ним. Райли втащил ее под пешеходный мостик, и в то же мгновение хлынул ливень. Ливень был такой сильный, что все вокруг скрылось за серебристой пеленой.
– Кошмар! Я же говорила, что будет дождь, – с раздражением сказала Брин, поворачиваясь к Райли. – В результате я зря трачу драгоценный выходной и торчу с вами под мостом в парке «Золотые ворота». Ну, и в чем же состоит ваша блестящая идея, из-за которой вы вытащили меня из дома? И ради Бога, снимите вы эти дурацкие очки, чтобы я хотя бы видела, с кем говорю. – Райли снял очки и спрятал их в карман куртки. – Я слушаю. Выкладывайте вашу идею.
– Я думаю, наши отношения должны перейти на более серьезный уровень.
Брин смотрела на него с полным безразличием. После его слов выражение ее лица не изменилось, на нем не отразилось ни малейшего проблеска чувства. Когда прошло несколько секунд, а она все молчала, Райли сказал:
– Это все.
– Все? Все?! И из-за этого вы вытащили меня субботним утром из теплой, сухой, уютной квартиры?
– Ага! – подтвердил Райли с довольной улыбкой. – Что вы об этом думаете?
– Я думаю, вы рехнулись. – Она развернулась и уже почти вышла под дождь, но Райли вовремя схватил ее за куртку и втянул обратно под мост. Брин очутилась в крепком кольце его рук, и это оказалось удивительно приятно.
Райли был сильным, крепким, мужественным. Первым побуждением Брин было обнять его за шею и прижаться к нему как можно крепче. Но это было бы чистым безрассудством, и она сдержалась. Она попыталась вырваться из объятий. Бесполезно. Руки Райли только крепче сомкнулись вокруг нее.
– Я думаю, моя идея по меньшей мере заслуживает обсуждения.
– Мы можем обсуждать ее хоть до второго пришествия, от этого ничего не изменится. Райли, это невозможно.
– Нет ничего невозможного.
– Есть, и это как раз тот случай.
– Но почему?
– У нас ничего не получится.
– Почему?
– Мы вместе работаем.
– И что из этого?
– Значит, мы должны поддерживать чисто деловые отношения.
– Заткнись.
– Ах вы…
– Ради всего святого, Брин Кэссиди, помолчи хоть разок. Просто заткнись.
Он склонил голову и завладел ее губами. И Брин ответила. Даже под страхом смерти она не могла бы заставить себя не ответить на этот поцелуй, потому что никогда еще ни одно прикосновение не вызывало столь восхитительных, возбуждающих ощущений, как прикосновение его теплых и влажных губ. Движения его языка были то настойчивыми, то игривыми, то стремительными, то медленными и невероятно эротичными. Она чувствовала исходящий от него аромат мятной зубной пасты и дорогого мужского одеколона… а еще он пах дождем… и мужчиной… и сексом.
– Боже, Брин, я думал, что умру, так и не дождавшись, когда снова представится возможность тебя поцеловать.
Он зарылся лицом в воротник ее куртки и поцеловал шею, слегка царапая кожу небритым подбородком.
– Это безумие. Безумие. – Но даже ее собственная оценка ситуации не помешала Брин на всю катушку воспользоваться тем, что она находится в объятиях Райли. Она сбила с его головы шляпу, потерлась носом о его ухо и коснулась губами чуть посеребренных сединой темных волос. – Мы не должны этого делать.
– Но мы делаем, и, по-моему, это потрясающе.
– М-м-м.
– Ты не согласна?
– М-м-м.
Их губы снова слились. Поцелуй Райли обладал магической силой: Брин ощущала его всем телом, до самых кончиков пальцев на ногах. Сладко заныла грудь, волна тепла прокатилась по животу, сконцентрировалась между бедер. Брин просунула руки под куртку Райли, обхватила его за талию и положила ладони ему на спину.
– Если только нас кто-нибудь увидит… – со стоном выдохнула она, когда их губы разомкнулись, чтобы поиграть друг с другом.
– Не увидят. А даже если и так… о, черт!
– Что случилось?
– Что-то колется… наверное, молния твоей куртки. Да, точно. Вот так гораздо лучше.
Он расстегнул молнию ее куртки и прижал Брин к своей груди. Девушка удовлетворенно вздохнула.
Райли целовал ее с неистовством, которое приводило Брин в трепет, язык с таким рвением обследовал ее рот, словно искал путь проникнуть в ее душу.
– Я хочу тебя, Брин. Господи, как же я тебя хочу!
Он обхватил руками ее ягодицы, приподнял ее над землей и так прижал к себе, что у нее не могло возникнуть ни малейших сомнений в силе его желания. Райли подвинулся, и их тела так пристроились друг к другу, словно были половинками одного целого. Он вызывающе потерся об нее бедрами, и у Брин перехватило дыхание.
– Прошу тебя, Райли, пожалуйста… – Она и сама не знала, о чем молит, но всякий раз, как только Райли отрывался от ее рта, эти слова помимо воли слетали с губ.
Брин потеряла счет поцелуям. Ее руки жадно шарили по его телу, а его руки… его руки позволяли себе такое, что Брин почти сходила с ума от желания. Но каким-то чудом каждому из них удавалось сохранять остатки здравого смысла.
Наконец Райли опустил Брин, и ее тело заскользило вниз по его телу, пока ноги не коснулись земли. Прижавшись щекой к его груди, она услышала частые гулкие удары сердца. Райли любовно перебирал ее волосы, губы легко, как лепестки цветка, касались ее виска. Воздух вокруг них наполнился влажным паром дыхания…
– Иногда я снова слышу, как дождь стучит по мосту над нашими головами, – прошептал Райли.
Брин захватили воспоминания. Она прислонилась к кухонному столу, опираясь о него негнущимися руками. Райли стоял у нее за спиной. Близко. Так близко, что Брин чувствовала, как его тело откликается на воспоминания о том дождливом утре под мостом. Он взял ее за бедра – достаточно сильно, чтобы прижать ее ягодицы к своему паху. Когда он заговорил снова, Брин почувствовала на шее его теплое дыхание.
– Мне хотелось заняться с тобой любовью прямо там, под мостом. Лежа на листьях, стоя… как угодно. Я так сильно тебя хотел, что было больно. – Райли поцеловал ее в шею, коснулся кожи кончиком языка. – Может, так и следовало сделать. – Райли скользнул руками по ее бедрам и стал водить ими вверх и вниз, поглаживая живот, пока большие пальцы удобно не разместились в двух желобках, которые, сближаясь, вели к пульсирующему средоточию ее женственности. – Может, зря я тогда тебя послушался и не стал торопить события. – Пальцы пришли в движение, и Брин сдавленно охнула.
Она вырвалась и отошла на безопасное расстояние.
– У нас был только один путь, – сказала она дрожащим голосом. – И тогда, и сейчас. Ты не можешь просто так взять и вернуться в мою жизнь, словно мы не жили семь месяцев врозь, и продолжить с того момента, на котором мы остановились. Мне нужна свобода, нужно время, чтобы во всем разобраться.
– Чушь собачья! – взревел Райли. – Твоя свобода и время уже не привели тебя ни к чему хорошему. Ты устанавливала правила игры, а я им подчинялся, как дрессированный щенок. Ты настояла, чтобы у нас было только одно свидание в неделю, – я согласился. Никаких глупостей на работе – пожалуйста. «На телестудии держись в профессиональных рамках», – сказала ты. Я так и сделал.
– Потому что ты не хуже меня понимал, что мы не можем ставить под угрозу нашу работу.
– Верно, с этим я согласился. Но мне пришлось несколько недель жить в сущем аду, прежде чем ты согласилась признать, что хочешь меня так же сильно, как я тебя. Ты чертовски упрямая особа, Брин. Я еще с первого поцелуя понял, что мы составим отличную команду – как в постели, так и вне ее. И в конечном счете я оказался прав. – Райли вдруг расхохотался. – Конечно, мне пришлось хорошенько тебя встряхнуть, чтобы ты признала мою правоту.
– Ты имеешь в виду…
– Да, именно это я и имею в виду.
– Войдите, – крикнула Брин.
Дверь приоткрылась, и в кабинет продюсера заглянула Уитни.
– Привет. Извиняюсь за беспокойство, но у меня тут возникла одна проблема.
– Всего одна? – Брин улыбнулась. – Только не говори, что понедельничный гость отменил интервью.
– Нет, не отменил, но Райли уехал домой и забыл взять с собой материал для следующей передачи.
