Ростислав Паров
Одна душа на двоих
Часть II. Ганбатар
1. В дороге
Они покинули Калахаси с рассветом. Широкую повозку доверху загрузили мешками со снедью, для верности затянув их толстой веревкой. Из-за большого веса поклажи вместо одной лошади порешили запрячь пару.
Баклай, принявший от Совета столь важное и ответственное поручение, а потому имевший поначалу серьезный и озабоченный вид, расположился на облучке. Талик же с Шенне заняли место в хвосте, где было устроено некое подобие высящейся над краем повозки лавчонки. То и дело зевая, они склонили друг на друга головы, оперлись на тугие за их спинами мешки и пытались дремать. Но сон к ним никак не шел.
– Талик, ты спишь? – первой решилась оставить эту идею девушка.
– Не сплю, – не открывая глаз, едва слышно пробормотал он.
– Тогда скажи… вчера, что это было? Что, мол, тебя чужачка охмурит?
– Удобные слова, чтоб убедить старейшин. Ты ж поняла?
– И да и нет… То хорошо, что план сработал, но одного понять я не могу, – Шенне наконец полностью открыла свои широкие глаза и устремила их на опущенные веки возлюбленного.
– Чего?
– Как ты вообще такое мог подумать?! – в ее голосе звучало в основном удивление, но и для ноток претензии тоже место нашлось. – Как в голову пришло оно тебе?
– Не знаю, – от этих ноток Талик окончательно пробудился. – Я сперва представил, что я – не я, а будто бы Хагал. Потом подумал о причинах разных, что закрепить могли его вдали. Подумал про любовь, друзей, ремесла. Чужачка показалась посильней.
– Когда приедем мы, – после паузы продолжила девушка, – и строить глазки… начнут чужачки всякие тебе, я прям не знаю, как при них сдержаться!
От подобных фантазий все ее тело передернуло злостью.
– Мы будем прогонять их вместе, – улыбнулся ей Талик. – Без колебаний.
Шенне широко улыбнулась, успокоилась.
– А о платье Альмы – что думаешь?
– Оно тебе подходит.
– Не слишком броско?
– Думаю, что нет. У нас одежды мало – как ни посмотри, а лишним нам оно никак не станет.
– Тут спору нет.
Как таковой дороги между Калахаси и точкой назначения – Ганбатаром – почти не было. Торговые караваны ходили слишком редко, чтобы изжить с пути вездесущий сорняк. Ориентиром им служила река слева, вдоль которой проходила большая часть торгового маршрута, а также путевые указатели, прибитые к высоким, в несколько метров, столбам, которые, в свою очередь, выполняли функцию маяков.
Им и Баклаю повезло – лишь несколькими днями ранее общину покинули торговцы солью и пряностями. За своими обозами они оставили хорошо заметные следы примятой к земле травы. Внимательно их держась, неопытным путешественникам можно было не бояться заблудиться.
Ближе к середине дня остановились на отдых. Дали лошадям напиться, на длинной привязи пустили их в поле для подкорма. Баклай, потягивая затекшую спину, вероятно, посчитал нужным завести с молодыми разговор.
– Завидую я вам, ребятки! – подошел он к обнимающейся на ветру парочке.
– М-м… Отчего? – взял на себя бремя ответа Талик.
– Вы мир узнаете другой… другие лица, песни… Мы ведь живем в своей общине, ни о ком не знаем. Какое оно, все вокруг?!
Молодожены, как по сигналу, задрали свои брови, улыбнулись своему попутчику, тихонько, воротя головы от ветра, засмеялись.
– Чего вы ржете? – глядя на них, Баклай сам заулыбался.
– Разве ценно это? Тот мир другой? – попытался объяснить их позицию юноша.
– Не знаю, – подошел тот еще ближе, – мне так – любопытно. У нас ведь каждый день похож на остальные. А там – в диковинку, все новизна!
– Будь наша воля, – подключилась Шенне, – мы б остались дома.
– Ага…
– Вы глупые еще! – по-доброму посмеялся над ними Баклай, судя по всему, чувствуя себя в позиции старшего, но еще не настолько старого, чтобы подбирать достойные выражения.
Когда они продолжили путь и оказались снова в хвосте телеги, и Талик, и Шенне почувствовали облегчение. Баклай был забавным, как им казалось, мужчиной, но все же, когда он был скрыт от них за горой мешков, они ощущали себя намного уютней.
– Ты глянь на этот холм, – указала вдаль Шенне, – такой он интересный, словно в дымке.
Рыже-зеленые холмы вдалеке были единственным, что существенно отличало местный пейзаж от калахасского.
– Не очень хорошо его мне видно, – Талик попытался внимательнее рассмотреть возвышение сквозь два слоя кружащих вокруг них розовых змеек. – Мешают наши вихри разглядеть.
– М-м… Настолько плохо?
– Почти как раньше, ненамного хуже… вчера добавилась лишь парочка витков. Но главное, что я тебя отлично вижу! – он повернул к ней лицо и потянулся губами, желая поцеловать ее в щеку, но девушка успела подставить ему свои.
– И все ж нехорошо, – Шенне прервала их непродолжительный поцелуй. – Скажи, Талик, а надо ли нам столько?
– Тех листиков души?
– Ага! Ведь если посудить, то нам не надо много.
– Пожалуй, так, достаточно уже, – неуверенно согласился с ней Талик.
– И те, что от Гахтага, мы могли б не брать. Ну, разве нет? Серпа и чешуи, и когтя хватило б нам. Ведь так?
– Ну да, хватило б, – подумав, вновь согласился Талик. Большой необходимости в двух боевых дарах Яра Гахтага у них действительно не было. – Поторопился я.
– Не я, а мы. Ведь я могла вмешаться тоже.
– Могла, но поздно ведь теперь.
– Давай не будем больше их таскать? Как ты считаешь?
– Можно. Но если будет очень ценный дар, обсудим.
– Да будет так.
– Да будет так.
Ночевать остановились в небольшой роще неподалеку от очередного дорожного столба. Хоть груз их и был укрыт уложенными внахлест дощечками, Баклай настаивал, что во время дождя следует прятать поклажу в лесу, дабы мешки с солью и зерном, чего гляди, не промокли. И поскольку дождь мог нагрянуть и ночью, то и повозку им приходилось укрывать под деревьями заранее.
Спать с подачи Баклая договорились по очереди. Не столько из-за незнакомцев или разбойников, сколько из-за дикого зверья, еще не привыкшего бояться человека. В обычной ситуации даже медведь или тигр не представлял для человека угрозы – одним лишь дар-буганом зверю можно было снести половину морды. Опасности таились ночью, когда хищник мог подкрасться незаметно.
Ориентируясь по богатырскому храпу их провожатого, Талик с Шенне, прячась за повозкой, могли без страха экспериментировать с дарами Гахтага и предаваться безобидным, которые в случае чего не столь жалко прерывать, любовным шалостям.
С шалостями, если не считать сонного поутру состояния, у них выходило неплохо, а вот с дарами Гахтага – ожидаемо неважно. Новые листики еще не приучились их слушаться, а потому страдали и цвет, и форма, и скорость призыва.
Примерно так прошли и следующие десять дней – монотонная дорога, разговоры, один привал посередине дня, по очереди ночевка. Когда собирался дождь, они укрывались в ближайшем лесу, а если был тот слабым – ограничивались свежими ветками, которыми закрывали со всех сторон поклажу, и продолжали двигаться дальше.
За это время лишь один день выдался у них особенным. Добравшись до очередного путевого столба с указателем «Ганбатар – Калахаси» они уперлись в узкий приток реки с разрушенным через него мостом. Перекрытия нехитрой конструкции, судя по всему, сгнили и рухнули под нагрузкой. Как пересекли реку шедшие несколькими днями ранее торговцы, оставалось лишь догадываться. Вероятно, ушли в обход или успели до того, как мост рухнул.
Талик предлагал перетащить повозку небесной силой, а лошадей перевести вброд, выбрав участок реки помельче. Но Баклаю идея не понравилась, и он распорядился восстанавливать мост.
– Не выйдет, навернуться может! – указал он тогда на повозку. – Уж больно высока… Да и потом, Талик, как мне обратно ехать?
Почти всю работу Баклай выполнил сам. До того как стать помощником Совета старейшин, несколько лет он трудился в бригаде строителей и, кроме того, обладал небесным даром широкой резки. Длинным и тонким серебристым ножом Баклай срезал восемь крупных стволов, отсек с них ветки, спрямил по одной стороне на каждом стволе. Сам же, используя дар-маджулс, перенес заготовки к переправе, вырезал под них углубления, а затем и перекинул бревна через реку. Помощь Шенне понадобилась лишь чтобы перелететь на тот берег и принять направляемые Баклаем перекрытия.
На одиннадцатый день они увидели признаки человеческой жизни. Возделанные под посевы поля, коровы в поле, нестройный ряд деревянных из кругляка домов. Местный старик в широких до земли штанах заявил им, что о боевой учильне слыхал, но где ту найти – знания не имел. А потому ограничил свою помощь тем, что указал дорогу на Ганбатар, где обо всем должны были знать, в том числе и об учильне.
Начиная с той деревушки дорога наконец стала дорогой – разъезженной, пыльной, легко заметной. Они минули еще одну деревеньку, лишь немного крупней первой, за которой уже должен был последовать сам Ганбатар.
Вокруг им почти не встречалось ничего примечательного, пока не подъехали они к широкому дощатому мосту через скромную речушку. Простой человеческий глаз не заметил бы ничего странного, но взгляд Талика мгновенно зацепился за никогда ранее им не виданное.
– Баклай, дождитесь нас на берегу! Мы скоро! – спрыгнув с повозки, громко крикнул вознице Талик.
Шенне тут же последовала за супругом, который, схватив ее за руку, быстрым шагом вернулся к началу моста, свернул влево и спустился к руслу. Там, всего в паре метров от берега, валялся обнаженный труп. Судя по его неприглядному виду и сладковатому запаху разлагающихся тканей, валялся он там уже несколько дней.
– Шенне, его листочки черные! – их глубокий, не меняющийся на солнце черный цвет, словно там была сама бездна, и привлек внимание Талика, который за покровом листков самого тела даже не видел. – Совсем иные! – не мог поверить своим глазам юноша.
Девушка кивнула и, зажав от гнилостной вони нос, отошла ближе к реке, тинный запах которой мог заглушить неприятный смрад. Талик же, желая рассмотреть форму удивительных листков, присел около мертвеца на корточки. Когда кольцо Лаллака оказалось одной своей стороной над трупом, черные листики, сорвавшись со всей его поверхности, тут же ринулись в поток, словно только и ждали их появления.
– Шенне, я не хотел! – от неожиданности вскрикнул Талик, пятясь назад.
– Талик, ты что?! – тут же рванула к нему девушка, напрочь позабыв про запах. – Чего ты не хотел?
Их змейки-вихри вновь сомкнулись, поток исчез, но было уже поздно – целая орда непонятных черных листочков уже ворвалась в их «душу», а взору юноши предстало изъеденное бактериями и червями мужское тело.
– Они залезли сами! – все еще не мог прийти в себя Талик. – Все разом!
– Кто залез?!
– Листочки! В наш поток.
– Ох…
Они обнялись, словно произошло что-то страшное и им срочно требуется поддержка друг друга. Отойдя от шока, Талик оглянулся на тело. Оно пролежало здесь много дней, не отпуская от себя черные листики, будто знало, что кто-то обязательно придет и подберет их. От осознания этого становилось жутко.
– Эй, там! – крикнул им с другого берега Баклай. – Хорош вам пялиться! Бегом сюда давайте!
В течение оставшегося до Ганбатара пути они рассудили, что ничего особо плохого, помимо того, что второй слой вихрей распух еще на семь-восемь витков и, тем самым, ухудшил Талику и без того неважный обзор, не произошло. Было жутко, но это еще не значило, что последствия обязательно будут плохи, а черные листики как-либо им навредят. Холодная голова подсказывала, что надо обождать, пока они как-то проявят себя, и лишь потом искать, если это потребуется, решение.
Сам Ганбатар оказался большим по калахасским меркам поселением, и даже не поселением, а городом, поскольку сельское ремесло сосредоточилось в деревушках вокруг него. Баклай первым увидел его с небольшой горки, в которую взбиралась их дорога, и вид этот так, видимо, поразил его, что он остановил лошадей и позвал молодежь подивиться.
– Вот же громадина какая! – с придыханием произнес он.
С небольшого возвышения город нельзя было увидеть полностью, но даже оттуда несложно было заметить, что центр его в основном каменный и высокий, а ближайшая окраина – в один этаж деревянная.
– Это нам в нем учиться? – скривилась Шенне, совсем не разделявшая восторг провожатого.
Этот муравейник домов совсем не обещал им спокойствия и уюта, к которым они с Таликом так стремились. День этот, в ее представлении, становился все более и более скверным.
Дышать стало несколько проще, когда Баклай оставил повозку у дубовой рощи, что на подъезде к городу, а сам отправился добывать информацию об учильне. Оставшись одни, они поделились неприятными ощущениями от городской панорамы, подивились тому, как местный Совет старейшин успевает решать все общинные дела, а после сосредоточились на себе двоих и черных листочках. Те себя по-прежнему никак не проявляли.
Насидевшись за половину дня на жесткой лавчонке, они с удовольствием бродили по лужайке, один за другим наматывая круги возле фыркающих гнедых и плотно укрытой свежей листвой поклажи. За этим занятием девушка первой заметила, как на дороге, с которой они сюда съехали, появились четыре фигуры. На своих двоих те уверенно шагали к неказистым городским воротам, но, завидев в стороне груженую повозку и двух подростков, свернули по направлению к ним.
– Талик, я думаю, они к нам неспроста, – сделала предположение Шенне, выглядывая чужаков. – И кажется, с дурным расчетом.
– Посмотрим, – не стал спорить юноша, – если что, то когти призовем.
Все четверо тоже, как и встреченный ими ранее старик, носили широкие штаны, причем у двоих из них они были коричневые, почти как подаренные Альмой шорты. Рубахи их тоже выходили «неправильными» – короткими, лишь немногим ниже пояса.
– Здорово, детки! – подходя, крикнул им один из чужаков. – Мамка с папкой далеко ваши?
– Они зачем вам? – крикнула им в ответ Шенне.
– Так далеко?
– Уже далече…
– Вот это и хорошо! Даже очень хорошо, – второй чужак обеими руками сверху вниз прочесал свою огромную, опустившуюся почти до талии бороду. – Мы заберем лошадок тогда, ага?
– Пора, Шенне, – шепнул ей Талик.
– Вы псы тупые! – огрызнулась она, хотя поджилки ее затряслись. – Дар-сомран!
Насыщенный ультрамариновый клинок таки заставил мужчин остановиться. Все как один уставились они на боевой коготь, всего за пару секунд возникший в руке девчонки.
– А может, и не заберем… – засомневался бородач, нервно топча лаптями землю.
– Кыш! – неуверенным голосом бросила им Шенне. – Прочь пошли!
– Жаргал, ты сам смотри, – стал бормотать ему третий, – мечик путевый у девки, только она одна и сама еще соплячка. И ручонки, похоже, трясутся. Авось получится, а?
– Дар-сомран, – услышав их речи, призвал свой клинок и Талик, также с трудом преодолевающий внутреннюю дрожь. – Коль не отступите, то прямо здесь умрете, – холодно произнес он, готовясь при необходимости применить куда более грозный серп.
– Жаргал, ты сам решай, – стал отступать третий, – меня они вроде бы убедили.
– Сучата! – зло сплюнул себе под ноги чужак и, на безопасном расстоянии обогнув два сияющих на солнце клинка, потопал восвояси к дороге.
За ним, ругаясь, последовали и остальные.
– Было волнительно, – призналась Шенне, провожая незадачливых грабителей взглядом.
– И мне. У нас совсем нет опыта сражений.
– Ага, совсем.
Примерно через час вернулся их провожатый. В приподнятом настроении и весьма вдохновленный, Баклай сообщил, что таки узнал о месте расположения учильни. Всего, по его словам, в городе было три учильни, две из которых чужаков не принимали вовсе. Таким образом, оставалась лишь третья, которой, если Баклай верно понял, примерно девятьсот лун назад и заведовал наставник Тургэн – именно его имя упоминалась на древних калахасских дощечках.
– Одно, ребятки, жаль, – заканчивал он свой рассказ, – учильня та не в городе стоит, а за его стеной. В лесу, неподалеку.
– Хоть что-то будет сегодня хорошо.
– Как ты права, Шенне.
– Болваны вы! – уже не удивлялся их заскорузлости Баклай. – Ну ничего, и все равно я покажу вам город! – подмигнул он. – Через него проехать все ж придется нам!
Рассматривая большой город с заднего ряда повозки, они видели разнообразные лавки торговцев, высотой с новую мельницу Калахаси, а то и выше, каменные дома, мостовые из мелкого камня, вычурные одежды и очень много людей.
– Я думаю, Шенне, здесь твое платье смысла прятать нет, – заключил Талик по итогу наблюдения за одинокими прохожими, которых он мог нормально разглядеть сквозь вихри, и их нарядами. – Таким тут никого не удивишь.
Ганбатар был шумным, удивительным и богатым местом, привлекавшим множество путешественников и новых жителей. Однако Талику с Шенне он сразу пришелся не по душе. Оба они облегченно выдохнули, когда его шум и суета остались далеко позади.
2. Учитель Очир
Немало поплутав по северным окраинам Ганбатара, к учильне они прибыли уже поздним вечером. Баклай к тому часу совсем растерял свое воодушевление и вовсю костерил местных стариков за неумение объяснять дорогу – на тройной развилке им следовало взять вправо, тогда как они сначала направились влево, а затем по центру.
И все же помощнику калахасских старейшин удалось отыскать учильню до полуночи. Дощатый в человеческий рост забор по здоровенному ее периметру, громоздкие с треугольной крышей ворота, на обоих столбах которых вертикальным текстом было вырезано «Учильня боев Очира».
Если бы не полная луна, путешественникам, вероятно, пришлось бы ночевать в этом лесу и искать удачи уже утром.
– Вот не пойму! Зачем забор такой высокий городить? – недоумевал Баклай, настойчиво теребя подвешенную у правого столба рынду.
До этого он уже пробовал самостоятельно отворить ворота, но те оказались запертыми. Минут через пять трезвона появились хозяева.
– Иду, иду, железяку только не мучьте! – раздался из-за ворот молодой, еще юношеский голос.
Засов стукнул, петли скрипнули, одна из высоких створок приоткрылась.
– Здравствуйте! – приветствовал их молодой человек, возрастом около двадцати лет. – Чего хотели?
– Что ж, и тебе привет, – недовольно пробурчал Баклай. – Привез сюда ребят для обученья. Издалека, не местные мы здесь.
– М-м, издалека, – в нерешительности затянул парнишка. – Только свободных мест у нас нету… – смутился он, возможно, чужеземному говору. – Хотя решать все равно отцу, заезжайте во двор!
Загнали повозку внутрь, распрягли лошадей.
– Обоз с товаром тут бросайте, – распорядился на ходу парень, – можете не бояться, у нас не украдут. А лошадей на конюшню – вон туда! Идемте за мной.
– Чего так долго открывали? – все еще злился провожатый.
– Долго? Это еще посчастливилось, что я недалеко от конюшни был, – вежливо отвечал юноша, – а то бы Пеон в ночь не стал вам открывать. Сначала бы до хозяйского дома бежал, потом пока бы я добрался… так и уехать уже могли.
– Покормите с дороги? – начал уже смягчаться Баклай.
– Чего-нибудь найдем, за это не переживайте! Воду и хлеб точно вынесу!
– Ну вот и хорошо! Наставник уже спит?
– Кто же знает его? Отец может еще засветло лечь, а может и до утра вовсе не спать, зависит от настроения, – усмехнулся парень. – Отведу вас за стол, а там и проверю!
– Спасибо, юноша!
Паренек в ответ лишь усмехнулся. Тем не менее, как юноша и обещал, вскоре он привел их к столовой – на широкой каменной основе высились два длинных обеденных стола, в темноте очень похожих на те, что расставляли на площади Калахаси. На лавки около них можно было бы усадить человек тридцать или сорок. По всей площади столовой на высоких столбах нависала покатая в одну сторону крыша, закрывшая от усевшихся за стол путешественников весь лунный свет.
Вскоре паренек вернулся со свечой, кувшином воды и корзиной, полной хлебов и винограда.
– Наставника проверишь? – торопил его Баклай.
– Обязательно, только вам кружки принесу и схожу. Если огонь горит, – юноша указал чуть в сторону, где в одном из глубоких окон темного каменного дома играли лучики света, – то, может, еще и не лег он почивать.
По калахасским меркам дом учителя был просто огромным – около тридцати метров длиной, в два этажа ростом. Столовая, что упиралась в правую половину хозяйского жилища, в темноте выглядела его придатком, отчего само здание воспринималось еще более громадным.
К удовольствию Баклая, учитель Очир в тот вечер почивать не спешил и скоро вышел к своим гостям. Им оказался среднего возраста и роста мужчина, в широких по местному фасону до земли штанах и легкой белоснежной рубахе. С трехдневной небритостью, беспорядочной прической и любопытной улыбкой, он уселся на противоположную от Баклая скамью, но не напротив, а заметно левее от него.
– И че, откуда? – без всякого приветствия начал разговор хозяин.
– Из Калахаси мы, – хмуря брови, отвечал помощник Совета старейшин.
– Что за дыра такая? – видимо, пытаясь припомнить название, поморщился наставник.
– Дыра?! – возмутился было калахасец.
– Или че, скажешь, не дыра? – протараторил учитель, потянулся к вынесенной им корзинке и зацепил из нее гроздочку винограда. – Домов-то сколько?
– Ну, с Ганбатаром не сравнить, конечно.
– Да ты не думай, мне так-то все равно, откуда вы! – разжевал он ягоду, отделил языком косточки и сплюнул в сторону. – Ты лучше скажи, а про учильню-то мою как узнали?
– Лун восемьсот назад, мы отправляли воина к наставнику Тургэну… на обученье.
– А?! Восемьсот? – рассмеялся Очир. – Вот так ты вспомнил! Шутишь так, да?
– Нет, не шучу я.
– Да не хмурься ж ты! – подбодрил путешественника учитель. – Просто это же так забавно! Когда-то кто-то давным-давно привозил кого-то к прадеду, которого и учильня уж сгорела, и вот теперь, хрясь, и вы заявились! Ну ладно, ладно тебе! Кого привез-то? Этих? – Очир кивнул на подростков, с удивлением наблюдающих за паясничаньем взрослого дядьки.
– Обоих их. На тридцать лун ученья, – в голосе и на лице Баклая несложно было прочесть раздражение.
– Смотри, Байон! – кивнул он парнишке, который уселся за дальним от них столом. – Двух иноземцев можем в ученики взять! Забавно же, а?
– У нас их уже есть двое, – мягко поправил сын, оказавшийся также подмастерьем учителя. – Доган и Зофия.
– Точно, сын, двое этих бездарей… О них захочешь, да не забудешь! – на миг улыбка исчезла с его чудного лица и тут же вернулась обратно. – А твои-то чего умеют? Чем их Судьба одарила?
– У девочки – лазури чешуя и коготь синий, – процедил Баклай. – А у парнишки – с фиолета серп.
– Серп?! Это что за хрюшь такая?
– Талик, расскажешь? – кивнул провожатый юноше.
– Клинок, цвет фиолетовый, летит без рук, как мысленно ему укажешь, – сухо изложил тот, к тому моменту уже оставив попытки объяснить странное поведение наставника.
– Все-все, я понял, – перебил его Очир, – клинок Вайлина.
– Ну да, – согласился юноша, услышав сходство со словами призыва.
– Серп! – хихикнул учитель. – Придумали же! Как там? Калахаси? Какая поэтическая дыра, а!
– Так что с дарами их? Довольно для ученья? – с каждой новой шуточкой Очира Баклай становился все более мрачным.
– Довольно недовольна! – видимо, цитировал какую-то местную шутку учитель. – Не знаю. Как тебя самого звать-то?
– Баклай.
– Тогда смотри, Баклай, – неожиданно он спрятал свою улыбку, – два дара, один на защиту, а второй на атаку – это хорошо. Но ничего выдающегося, ведь цвет-то – синий! Вайлин у парнишки – вещица редкая, да уж больно однобокая. Стой себе под прикрытием да стреляй – какое тут искусство?! А в одиночку с Вайлином… – он надул губы, покачал головой.
– Так что, возьмете их? – сурово стоял на своем калахасец.
– Ладно, Баклай! – рассмеялся его упорству Очир. – Ради тебя, так и быть, завтра я гляну их. Так-то у меня уже полно бездарей… Но с учетом наших давних деловых отношений… – рассмеялся мужчина. – Короче, завтра все решим! Если подойдут, то возьму за них по сорок ракшассов каждые десять лун. Найдешь столько? А, Баклай?
– Что за ракшассы?! – казалось, помощник калахасских старейшин уже ненавидел местного наставника.
Очир, закрыв лицо ладонями, тихонько засмеялся. Тело его начало подергиваться.
– Какое же это, наверно, прекрасное место, Калахаси! Там ведь даже о ракшассах никто не знает! Байон, покажи ему!
Парнишка метнулся в дом и через минуту положил перед путешественниками золотую в форме ровного овала монету, в которой строгим орнаментом зияли треугольные с гравировкой отверстия.
– Такого нет у нас! – решительно отодвинул монету Баклай. – Мы привезли зерно, орехи, соль и мед.
Наставник Очир прыснул от смеха, в этот раз уже совсем себя не сдерживая.
– Чего смешного?
– Да ничего-ничего, – стал отмахиваться тот, пытаясь остановить приступ смеха. – Мед, соль, зерно! Ха-ха-ха-ха! – снова схватился он за живот.
Баклай стал мрачнее тучи. Шенне с Таликом продолжали недоумевать, хотя тоже уже понимали, что устройство их на обучение проходит неважно. Этот день складывался для них скверно с самого его начала.
– Ну да ладно, – встал учитель из-за стола, наконец уставши от смеха. – Сын, возьми с утра Баклая, Талию и прицените, за сколько весь их товар можно спихнуть.
– Сделаю, отец!
– Все, а теперь отдыхайте! Байон постелет вам в сарае. Там на соломе, но в общем-то чисто.
Очир неспешно побрел к дому, должно быть, на ходу вспомнил про соль и зерно, зажмурился от вновь подкатившей волны смеха, утер лицо и уже скрылся в темноте дверного проема.
***
Обнявшись, Талик с Шенне лежали на сеновале, ожидая, пока их провожатый захрапит, и они смогут тихонечко обсудить самые насущные вопросы. Глаза их уже слипались, но все же решение требовалось найти заранее.
– Так что? – начала девушка, услышав из дальнего угла первый всхрап. – Мы будем открывать свои дары? Чтобы нас приняли?
– Шенне, не знаю. Открыть мы многого не можем, согласись? Баклай ведь передаст Совету.
– Ну передаст, и что? – пожала она своим плечиком. – Да через тридцать лун они о том не вспомнят.
– Смотря о чем, Шенне. Если покажем щит или клинок Гахтага – смогут понять, что взяли мы его дары. А это уж они забудут вряд ли.
– Согласна, да… Если ж покажешь ты им чешую и коготь, тогда про связь Лаллака тоже все поймут.
– Ага.
– Хотя ты знаешь, тут наставник странный. Может, и к лучшему, что нас не примут?
– Но ведь, Шенне, нам сильно не хватает мастерства. Если не здесь, то где его получим?
– Ты прав, Талик, – она нежно погладила его по щеке, подвинулась ближе, – но что ты предлагаешь?
– Я думаю, ты можешь показать клинок Вайлина. На празднике его не выявляли, а потому твоим он может быть не меньше, чем моим.
– А что покажешь ты? – девушка поцеловала его в лоб, а затем прижала свой к месту поцелуя, попутно касаясь своим кончиком носа его.
– Я в тактике попробую блеснуть, – юноша принял ее заигрывания, осторожно запустив свою ладонь ей под тунику. – А не получится, скажу, что я к тебе придаток.
– А это как? – она приблизила губы к его шее и один раз, едва коснувшись, поцеловала.
– Мы скажем, что сражаемся мы вместе. И потому учить нас надо не порознь, а парой, как будто мы с тобой отряд один.
Наутро их разбудил Баклай, давно уже к тому времени закончивший с завтраком и оценкой груза. С усталости и накопленного за много дней пути недосыпа молодые так крепко спали, что даже не слышали топота его сандалий, громких разговоров и скрипа старых дверей.
– Ребят, вставайте! – злобно буркнул он прямо над их головами.
– Случилось что? – завидев его недовольное лицо, забеспокоилась Шенне.
– Нехорошо тут все, – отвернулся в сторону калахасец. – Посмотрим дальше. Быстрей вставайте, умывайтесь и туда… вчера где ели. После видно будет.
Следуя его указаниям, они ополоснули из деревянного таза лица, прополоскали рты, пожевали вместо чистки зубов мятные листья. Завтракать полагалось на том же месте, где вчера они встретились с наставником Очиром. При свете дня его каменный дом и пристроенная к нему столовая выглядели уже более скромными.
– Туда, – Баклай ткнул им пальцем на высокую девушку в фартуке, стоявшую на раздаче. – Возьмите хлеб и кашу.
Они пошли. На сей раз массивные деревянные столы уже не пустовали. За ближним, в самом его от дома начале, расположились пятеро – все в броских одеждах серого с красным или коричневым цветов. За дальним сидели двое – почти по центру, в платьях их преобладал синий. Все семеро они при появлении двух новичков в простеньких калахасских туниках, изрядно помятых на сеновале, оценивающе на тех уставились.
Новички забрали свои миски, ложки и, не обращая внимания на надменные улыбки, сияющие на чужих лицах, ушли на дальний край «красного» стола – ровно туда, где они вчера ужинали. Каша оказалась с молоком, чего в Калахаси не практиковали, зато горячая и слегка подслащенная. Оба они, хотя совсем не были гурманами, не спешили с ее поглощением, подолгу пережевывая каждую следующую ложку.
Прошло не больше минуты, как с другой стороны «красного» стола к ним был отправлен посланник – невысокий, но плечистый юноша с полными губами и длинными до груди волосами. Судя по виду, тот был на год-другой их старше.
– Кем будете? – важно спросил он, расположившись на скамейке со стороны Талика, примерно в полуметре от него.
Обоих этот вопрос поставил в затруднительное положение. Шенне, однако, его появление сильно напомнило ту давнюю и теперь уже не совсем приятную встречу на городской площади с Аяном.
– Хотел чего? – вызывающе бросила ему девушка.
– Хотел! – немного повысил голос тот. – Это мое место, – указал посланник на Талика, – а он его занял! Освободишь, братишка?
Подобные выеденные из яйца претензии для калахасцев были экзотикой, ведь драки не только запрещались, но и, с учетом защитных даров, имели мало смысла. Кроме того, повсюду хватало взрослых, подобные глупости быстро пресекающих. Как следствие, ни Талик, ни Шенне не сразу сообразили, как им стоит реагировать на этот вызов.
– Ладно, – решив, что они пока не в том положении, чтобы ругаться, Талик подвинулся правее, на самый край стола.
Шенне, сидящая напротив, сдвинулась вслед за ним.
– Не-не, – едва сдерживая смех, довольно замотал головой посланник, – так не пойдет, братишка! Там тоже мое место!
Шенне недовольно сощурилась, запыхтела. Девушка уже поняла, что парнишка пришел просто поиздеваться над ними, как некогда пытался делать Хагал, только более нагло и грубо. Понял это и Талик, который, однако, сразу кипятиться не стал.
– И здесь твое? – состроил он непонимающее лицо.
– Ну да! – растянув до ушей улыбку, заявил парнишка. – Так что поищи себе другое, братишка! Это занято!
– Ладно, – спокойно согласился Талик.
Он поднялся, вылез из-за лавки, взял свою миску и стал обходить посланника со спины. Все выглядело так, будто он постарается найти себе новое место, но уже левее хулигана. Однако оказавшись у того за спиной, Талик остановился и, занеся миску над головой обидчика, перевернул ее, опорожнив молочное содержимое прямо на лоснящиеся русые волосы.
