Радовика
Воспоминания о снах
ВНУТРЕННЕЕ Я
Сновидец: OldSchool Jill
Бывают сны, где вообще нет сюжета, нет события, нет препятствия, в нём просто приятно находиться. Он дышит спокойствием, и из него не хочется выходить…
Меня впустили в тёмную комнату, закрыв позади дверь. Узкий луч света пробивался между занавесками, позволяя видеть очертания предметов. Что было у стены справа, я разглядеть так и не смогла. Да и это было неважно.
Это последний из шести моих снов, который я могу поведать. Каждый из снов важен для меня, потому как их было очень мало, но этот наиболее особенный. Там я встретила его…
Слева стояла кровать, на которой кто-то сидел, греясь под одеялом. Этот кто-то пока меня не волновал. Мне было хорошо в тёмной комнате, даже слишком хорошо. Я и не думала, что мне когда-нибудь придётся покинуть её. Закрыв глаза, наслаждалась волшебной умиротворяющей атмосферой комнаты. Я знала абсолютно точно, что нахожусь сейчас там, где должна быть, что мне больше не нужно никуда идти. Хотелось занять место человека на кровати и спокойно заснуть.
– Тебе, должно быть, неприятно находиться здесь? Здесь всегда темно, – заговорил юноша. Голос его был мягок и спокоен.
– Нет, совсем нет! Мне хорошо… – обратила, наконец, внимание на парня. Во тьме я не видела его лица, но, почему-то, была уверена, что он так же красив, как и его голос. Но что-то ещё не давало мне покоя.
– Правда? Рад это слышать, – показалось, что он слабо улыбнулся.
В тот момент я могла с уверенностью заявить, что тот юноша – не что иное, как моё внутреннее Я. Мне даже в голову закралась мысль: «Так и знала, что моё внутреннее Я – парень!». Хотела подойти к нему, но не смогла сделать ни шагу.
Неожиданно мы оказались в другом месте – великолепном саду. Одну из арок обвивал необычный цветок. То был куст вьющейся розы. Подойдя к бархатно-алому бутону, собиралась прикоснуться к нему, но меня опередили. Погладив цветок пальцами, юноша медленно опустился к стеблю. Также медленно сомкнул ладонь, словно пытаясь почувствовать, как острые шипы проникают в тело.
– Прекрасно, не правда ли?
Увы, мне даже не позволили подумать над ответом: я проснулась. Всё утро была озадачена увиденным и до сих пор не знаю, почему уверена, кем являлся парень.
Говорят, что нужно верить выводам, пришедшим во сне. Возможно, поэтому я и не сомневалась в его личности.
ДОРОЖНЫЙ КОШМАР
Сновидец: Lavender_champ
Как будто обычная жизнь, как будто обычное приключение, но свернув не туда, можно окунуться в кошмар.
Мое журналистское расследование провалилось – но не сказать, что с треском, ведь кое-какие документы мне удалось заполучить. Что в них было – я так и не успела разузнать, но вряд ли руководство института прятало в потайном ящике перевязанную и запечатанную документацию. Это явно было что-то очень важное и секретное, о чем они шептались в кулуарах, что не хотелось бы обнародовать. И наверняка эти документы как-то были связаны с участившимися случаями пропажи учеников.
Мое чрезмерное любопытство не было встречено с энтузиазмом: совсем наоборот, меня, можно сказать, наглым образом выставили за дверь, но гордость журналиста не позволяет бросить все на полпути. Разумеется, надев оскорбленную маску, крикнув пару ругательств из-за двери, я вовсе не собиралась уходить так рано: я спряталась за плотной гардиной и пыталась записать на диктофон хоть малейшие звуки, доносившиеся из ректорской. Сразу после моего предполагаемого ухода в кабинет зашел заместитель, и я стала нежеланным свидетелем ссоры. Руководители учреждения о чем-то яростно спорили, голоса их были встревожены, но, по всей видимости, они поняли, что так их могут подслушать (что, в общем-то, было недалеко от истины), потому что после минутного затишья они вышли, и ректор, явно находясь на грани нервного срыва, дал своему заместителю указание написать учредителям.
Они спешно удалились по коридору, а я, дождавшись, пока они скроются за углом, прошмыгнула в ректорскую. Действовать нужно было быстро, четко и сосредоточенно. Первым же делом я направилась к столу и хорошенько, но аккуратно, порылась: ничего примечательно, однако, я там не обнаружила. Вслед пошли ящики стола: но и там, кроме разве что бутылки коньяка, что само
по себе не является криминальным, ничто не зацепило мой взгляд. Думай, думай, колотилось у меня в мозгу. А что, если…
Да, мои догадки подтвердились: один из ящиков был с потайным дном, в котором хранилась кипа каких-то увесистых свертков. Что это было? Письма? Фотографии? Но времени на рассуждения не было: нужно было быстрее уходить, пока меня не застали с поличным – а тут бы уже и мне не поздоровилось. В конце концов, свертки можно перешерстить и в спокойном месте.
Удостоверившись через замочную скважину, что на горизонте никого, я пулей рванула к лестнице, ведущей на улицу. Тяжелый фотоаппарат метался из стороны в сторону, словно ускоренный маятник напольных часов, и где-то на краешке паниковавшего сознания ему вторила мысль: хоть бы не разбить! Финальный пролет витой лестницы, каждый шаг по железной ступеньке эхом отдавался в ритме биения сердца. Гул в ушах и пелена перед глазами только усугубляли мое состояние: я была на грани обморока, но не могла сейчас отдаться во власть эмоций – только не сейчас.
Последняя ступень, спринтерский забег до тяжелой кованой двери – и вот, свобода! Во рту был мерзкий металлический привкус, ноги ныли, но теперь, затерявшись среди сновавших студентов, я впервые за все время моего пребывания в заведении выдохнула.
Сев на скамью, чтобы унять дрожащие колени, затянувшись сигаретой, я будто отключилась: взгляд мой был направлен в одну точку – а именно, на статую горгульи, украшавшую балкон института. Краснокирпичное здание, в духе английской готики (словно клише для учебного заведения), увитое плющом и диким виноградом, дико мрачное в пасмурную погоду и величественно – в ясную. В тот день светило солнце, и красный кирпич создавал уютное ощущение. Была осенняя пора; росшие рядом клены роняли карминные листья, и институт как будто тоже хотел красоваться с ними.
Подумать только, такое красивое место – и полно таких ужасных тайн.
Впрочем, чуть успокоившись, я подумала, что слишком долго рассиживаюсь для человека, укравшего документы: словно грабитель, уснувший прямо в квартире посреди ограбления.
Убедившись, что свертки при мне, а фотоаппарат в целости и сохранности, прошагав вдоль площади быстро и, главное, уверенно, я вышла за железные ворота с гербом института. Внезапно меня пробила шальная мысль, что я не знаю, куда мне идти: к зданию меня привезла служебная машина, а сама я почему-то не соизволила хотя бы взять карту.
Была-не была, подумалось мне после недолгой внутренней ругани на саму себя, и почти навеселе я проследовала по широкой тропе, прочь от сплошь зараженного тайнами института.
Прошло совсем немного времени, как я вышла к шоссе. На удивление не было никакого движения. Чуть постояв в ожидании хоть какой-то попутки, все еще подгоняемая страхом быть пойманной, я решила все-таки продолжить свой пеший путь, как тут же в глаза бросилась подбочившаяся чертополохом тропинка, расположившаяся недалеко от шоссе, словно выросла из ниоткуда.
Поколебавшись, поправив на плече ремень от фотоаппарата, я направилась к ней.
Тропинка все расширялась и постепенно выросла в лощину. Росшие по сторонам деревья все больше скрючивались, свисая искореженными ветвями прямо над головой. Я почувствовала, как усиливалась влажность, мне стало зябко – и страшно.
Чем дальше я продвигалась, тем мрачнее выглядели деревья: поросшая мхом и лишайником кора покрывалась паутиной и чем-то неприятно склизким. Отвращение смешивалось с паникой: сердце снова колотилось – но уже не от боязни погони, а от оглушающей тишины и угрожающей атмосферы. Не пели птицы, не пробегали животные; опадавшие ржавые листья сменились засохшими, серыми, воздух был спертым, стало тяжело дышать. Лощина заманивала меня вглубь, ноги отказывались идти – и все же шли. Усилием воли я остановилась. Нет-нет, дальше я не пойду, надо возвращаться.
– Заблудилась? – окликнул меня язвительный голос, прозвучавший невероятно громко, что от испуга я подскочила. Повернувшись, я увидела его обладательницу: в свитых, словно в гнезде, ветвях сидела уродливая старуха и, крайне мерзко ухмыляясь во весь почти беззубый рот, смотрела на меня.
– Д-да, – скорее, кивнула, чем ответила, ей я. Та снова хихикнула, и меня бросило в дрожь. Что-то было в ней отталкивающе – не только облик, но и само ее появление здесь пугало до чертиков. Она была воплощением древних сказов про ведьм, питавшихся детьми, пьющих кровь животных, занимавшихся черной магией и тому подобное.
– Могу подсказать дорогу, – не переставая хихикать, она прыжками, опираясь на клюку, приблизилась ко мне, и я увидела, что у нее нет одной ноги. Ну точно, ведьма. Она дотронулась до моего плеча, и меня невольно передернуло от ее прикосновения, как будто оно тоже было холодным и липким, как та болезнь, пожиравшая деревья.
– Буду весьма благодарна. Правда, у меня с собой совсем немного денег…
Старуха на миг замерла, а потом расхохоталась во весь голос, откинув назад голову, от вида чего кровь у меня заледенела.
– Не нужны мне твои деньги, дура, – она проскакала обратно в свое гнездо и уселась на видавший виды деревянный стул. – Хотя… можешь дать мне одну монету – за все ведь нужно платить. – Я, дрожащей рукой, протянула ей цент, стараясь не соприкасаться пальцами с ее покрытой бородавками кожей. – Вот так. Будем в расчете. Тебе туда.
Я проследила за скрюченным пальцем: ведьма показывала прямиком вглубь лощины. Все мое сознание сузилось до конца жуткой тропы, где тяжелым облаком опустился мглистый туман. Идти туда? От одной мысли меня затрясло так, что застучали зубы. Нет-нет, это неправильно. Старуха наверняка меня хочет затащить туда, чтобы… чтобы что? Убить? Искалечить? Ну уж нет. Натянуто улыбнувшись, я вежливо поблагодарила ее и быстро, едва не переходя на бег, зашагала в противоположном направлении.
– Постой! – в голосе старухи было что-то такое, что заставило меня остановиться. Я нехотя обернулась, и она снова проскакала ко мне. Лицо ее теперь было серьезным и – мне не показалось? – озабоченным.
– Если уж решила возвращаться, то другой дорогой, – прохрипела она. – Не иди по той, по которой пришла сюда.
Скомкано бросив слова благодарности, я побежала к шоссе. Слова старухи все еще звучали в ушах, а ее образ стоял перед глазами. Что она хотела от меня? Почему мне нельзя возвращаться так же, как я пришла?.. Бред какой-то. Мотнув головой, словно пытаясь отряхнуться от не прошеных мыслей, как от навязчивого насекомого, я вышла на дорогу: позади меня снова были ворота института, и на душе стало спокойно при виде знакомого места.
Небо затянуло, нависли тяжелые тучи, воздух стал влажным, парило, хотя и заметно похолодало. В ожидании попутки я озябла, встревоженно смотря на собиравшуюся грозу – зонта у меня не было, как и чехла для фотоаппарата. Ну хоть кто-нибудь!..
Как будто услышав мою мольбу, рядом притормозила машина. Опустились пассажирские стекла, и высунувшаяся компания, салютуя банками пива, пригласила меня подвезти до города. Перспектива ехать с безбашенными отморозками меня не прельщала, но иного выхода не было. Я согласилась.
Всю дорогу я смотрела в окно, пытаясь отвлечься от грохочущей музыки, визжащих ей в такт попутчиков, льющегося прямо в ноги алкоголя. Все это скоро станет неважно, пыталась убедить себя я, зато я далеко от той тропы, от той старухи, от страха.
Мы ехали по шоссе, обрамленному бахромой из соснового бора, как вдруг машина остановилась на перекрестке.
– Ну, все, нам дальше, а тебе направо. Там немного пройдешь и вот тебе город. Под задорное улюлюканье компания оставила меня одну посреди трассы.
Обнявши себя за плечи в попытках согреться, я брела между желтых линий разметки, неестественно ярким пятном выделявшихся на фоне иссиня-черного асфальта, блестевшего смолой. Угрюмый лес молчал, ощетинившись зелеными иглами сосен.
Внезапно меня накрыло странное ощущение и, обернувшись, я застыла от ужаса: тот самый плотный туман из лощины стремительно приближался ко мне, он окутывал все на своем пути, покрывая деревья и асфальт мерзкой слизью. Все, чего он касался, трансформировалось в искаженной ирреальности, становясь уродливой проекцией себя.
Не в силах даже закричать, я помчалась вперед, не оглядываясь. Кровь гудела в висках, мое и без того уставшее от сегодняшних переживаний тело вопило от перенапряжения. Ноги несли меня вперед, истерика зарождалась внутри, и, от невозможности более сдерживаться, я зарыдала.
Еще немного, еще чуть-чуть… Туман неумолимо приближался. Безысходность целиком охватила меня, как я вбежала в город. На улицах было пустынно и холодно, парила легкая дымка, затруднявшая видение – значит, эти места уже были охвачены болезнью из лощины.
Мой дом, на счастье, был неподалеку, всего через три квартала, и я бы нашла его и в кромешной тьме. Но сейчас все казалось незнакомым, я не узнавала места, которые видела каждый день. В беспомощности я подбегала то к одному зданию, то к другому, пытаясь почувствовать хоть какой-то намек на бывшее мне родным.
Наконец по наитию я запрыгнула в первый попавшийся подъезд, смутно понимая, что это тот, который был мне нужен, хотя не могла его распознать. Поднявшись на самый верхний этаж, я достала ключи от квартиры, судорожно, не с первого раза, вставила их в замочную скважину и – о чудо! – дверь отперлась.
Буквально ввалившись в квартиру, закрывшись на все замки, я осела на пол и снова разрыдалась – на этот раз от облегчения. Это закончилось, билось у меня в мозгу, закончилось.
Обессиленная, я уснула.
***
Я открыла глаза от солнечного луча, настойчиво бившего мне по лицу. Недовольно перевернувшись, я обнаружила, что лежу в своей кровати, отчего в недоумении вскочила. Нет, я не ошиблась – это действительно была моя комната. Когда же я смогла прийти сюда, раздеться?..
Безумная радость охватила меня: это все был сон! Жуткий кошмар, который закончился с моим пробуждением. Внутри все трепетало, еще памятуя пережитый ужас, но теперь тревоги улетучились. Я с наслаждением откинулась на подушки, зарылась в одеяло, вдыхая запах лаванды и кондиционера для белья. Комнату озарял солнечный свет, и я долгое время наблюдала за путешествием пылинок на качелях лучей.
В нахлынувшей безмятежности я зашла на кухню, где мама хлопотала над плитой, от которой исходили дурманящие ароматы, и я поняла, что мои ночные приключения пробудили зверский аппетит.
С остервенелостью я накинулась на завтрак и горячий чай, чем вызвала добрую насмешку матери – и вторую порцию нежных блинчиков.
Бесконечное чувство любви к жизни переливалось внутри меня волнами, бушующими и страстными. Мне хотелось прыгать от счастья, танцевать, сделать что-то безумное!
Едва успокоив нетерпеливые порывы, я села в гостиной в уютное кресло, накинув на ноги плед. За окном щебетали птицы и шуршала листва. В блаженстве улыбнувшись, я смотрела на улицу: вот пекарня, а вот газетный ларек, а там – детская площадка, где резвились малыши. Это определенно был мой город, который я знала с младенчества, теплый и родной.
Жизнь снова пошла своим чередом.
Тут крохотная мысль, меньше зернышка, промелькнула у меня в голове. Невольно я стала вспоминать свой сон – сама того не желая, я воссоздавала в памяти детали – поначалу смутно, но чем дальше я думала, тем яснее становилась картина. Перед глазами – почти реально! – воссоздавались образы института, старухи – и лощины.
Стало угнетающе тихо. Выглянув в окно, я увидела, что солнце спряталось за черными тучами. Холодным потом обдало кожу, дрожь судорогой прошлась по всему телу.
Я позвала мать, но та не откликнулась. Меня словно парализовало – я боялась встать с кресла, чтобы пойти найти ее. Она наверняка ушла в магазин, или к друзьям, или гулять – мозг лихорадочно искал рациональные объяснения, но не мог рационализировать мое состояние.
– Мама? – жалобно спросила я пустоту.
Ответом было эхо, отразившееся от стен. Я закрыла ладонями глаза, уронив голову на колени, яростно пытаясь отогнать страх.
Это не происходит, это не на самом деле, не на самом деле, нет, нет, нет! Я открыла глаза и посмотрела перед собой. К моим ногам по пледу вихрем пробиралась дымка, оставляя за собой склизкий след.
ЛИФТ В ДЕРЕВНЮ
Сновидец: Lana Oksen
Неочевидное очевидно, порой подсознание подбрасывает нам подсказки, разгадать которые, мы в состоянии только тогда, когда проснёмся.
– Наша академия точных наук находится в огромном многоэтажном здании в самом центре столицы. Я занимаюсь на восемнадцатом этаже, ежедневно с девяти утра до семнадцати вечера. Мои наставники ведут группу из двадцати человек, в которую я и вхожу. Обычно студент попадает в начале обучения на какой-то этаж, все семь лет до вручения ему диплома магистра самых точных наук проходят именно на этом этаже.
К точным наукам в нашей академии относят очень много направлений, которые на первый взгляд к науке вообще отношения не имеют. Моя группа изучает сны, сонные параличи и осознанные видения. Сейчас мы готовимся к сложному экзамену, который требует максимальной концентрации внимания, как во сне, так и наяву. Признаюсь, учеба дается мне легко, в моей группе есть пара отличников по знанию теории, я же в теории гораздо слабее их, зато в практике на всем потоке мне равных нет.
Давай познакомимся! Я столько уже о себе рассказал, а до сих пор даже имени своего не назвал, Я Дмитрий, Просто Дима! А ты? Как твоё имя?
– Амид!
– Ух ты как интересно!
Я смотрю, ты не очень-то настроен со мной болтать, но мне нужно как можно дольше тут оставаться, а без внимания это совершенно невозможно, потому, пожалуйста, отвечай мне хотя бы изредка, хоть невпопад, только совсем не пропадай!
– Не пропаду.
– Я тут осмотрюсь немного, если ты не против, Амид, мне легко запомнить твое странное имя, потому как оно мне что-то очень сильно напоминает.
– Напоминает.
– Ну, вот и отлично, все началось, когда в аудиторию вошла она! Строгая, элегантная, высокая, в узком черном костюме, с уложенными на макушке темными волосами в прозрачных очках с черной же оправой. Директриса! Она шла быстро, ни с кем не здороваясь и не заговаривая, выходила из двери, ведущей на лестницу, и прямиком направлялась к лифту. Двери лифта открывались, она входила туда одна и больше ничего…
– Больше ничего…
– Да, ты меня понимаешь, я вижу. Какое же любопытство разыгралось во мне тогда, как же мне хотелось узнать, куда она отправляется на этом лифте, ежедневно, в одно и то же время. Одиннадцать-одиннадцать на электронном табло общего циферблата. Каждый день, один и тот же костюм, одна и та же походка, траектория, даже легкая саркастическая улыбка, все было абсолютно одинаково
– Абсолютно одинаково.
– Так продолжалось около месяца, я стал проявлять любопытство, расспрашивать сокурсников и даже наставников о загадочной директрисе, но все они в голос отвечали мне, что очевидно я сплю наяву, и она мне только привиделась, что даже в штате всей академии никакой директрисы нет.
– Директрисы нет.
– Ну ладно, и ты туда же. А я думал, ты хотя бы меня поймешь, да есть она, есть директриса!
– Есть директриса!
– Вот! Так-то лучше!
– Так-то лучше!
– Я в один из дней, уж не знаю, что на меня нашло, дождался, когда часы покажут одиннадцать десять и направился к двери, ведущей на лестницу. Она вошла как обычно, меня даже не заметила, только вильнула слегка, чтобы обогнуть мою фигуру, будто я какой-то неодушевленный предмет…
– Неодушевленный предмет…
– А я направился за ней следом. Думал, только бы в лифт успеть войти. Вот двери разъехались в разные стороны, она быстро шагнула, и рука ее потянулась к кнопке последнего этажа, это я заметил, уже когда занес одну ногу, входя вслед за ней. А еще я заметил, как она посмотрела на меня, нет я тебе не вру, точно! В этот момент ее взгляд на одну только секунду стал осознанным, и был в нем какой-то насмешливый вызов, лично мне адресованный вызов.
– Мне адресованный вызов.
– Да не тебе, а мне, тебя там вообще не было. Вот только я на мгновение отвернулся от неё, взглянув на дверь, там показалось мне какое-то движение, поворачиваюсь – а её нет. Нет её!
– Нет её!
– Зато, снова посмотрев на дверь, я там увидел тебя!
– Увидел тебя!
– Вот и скажи мне, кто ты?
– Кто ты?
– Я смотрю, разговора с тобой у нас нормального не выходит! Да ты посмотри на себя, пиджак, синий весь, ты как огромная слива, сам длинный, ты даже в лифте весь изогнулся, потому как голова твоя большая и круглая упёрлась в потолок. Кто ты чудище и откуда ты взялся?
– Откуда ты взялся?
– Я-то в лифт вошел с восемнадцатого этажа, а вот ты… Молчи, хватит за
мной повторять.
– Хватит за мной повторять.
Если я так долго сумел удержать тут внимание, то сон это или нет? Кажется, выпасть отсюда не так-то просто – рано поддаваться панике, нужно осмотреться, отойти от этого сливового переростка и просто посмотреть, что вокруг.
Сливовый следует за мной. Кажется безобидным, но для чего он здесь, я пока не понимаю. Говорить с ним мне наскучило, нужно просто не забывать о нём, приглядывать, как бы не натворил чего, хотя, что он тут может, это ведь, кажется, мое сновидение. Вот только как я в него попал? Обычно сновидящий хорошо запоминает момент погружения, а я ничего не помню. Припоминаю только какую-то женщину в черном костюме, лифт…
Странно, чем дальше я иду по этому сну, тем меньше я могу вспомнить. Кажется, я забываю не только когда и как, но и откуда пришел сюда.
– Какое же все-таки интересное место.
– Интересное место – раздался голос Сливового за моей спиной, хриплый слегка и какой-то слишком простой, будто он всю жизнь провел в самой глухой деревне.
Я обернулся на своего провожатого и увидел, что костюм на нем как-то за время нашего движения обветшал, вообще мне показалось, что даже крой его изменился, словно из строгого офисного он стал каким-то рабочим костюмом.
Вот так сон! Но почему же я тут так долго, конечно, моя подготовка с удержанием внимания дает мне возможность довольно долго оставаться в сновидении, но на этот раз я давно отключил внимание и должен был уже проснуться…
Вокруг солнце так ярко светит, трава зеленая, как в детстве летом у бабушки в деревне, вот только жара, полдень по всему видно.
Расстегиваю пуговицу на своем сером джемпере, пальцы сегодня меня совсем не слушаются, будто не мои вовсе, и в теле чувство такое странное, будто и оно не мое, какое-то для меня слишком большое тело. Наконец управившись с маленькой пуговкой, я снимаю джемпер и кладу его тут же, на камень, подвернувшийся у дороги. Стало легче. Снова оглядываюсь на Сливового и вижу, что его пиджака на нем тоже нет, а вот рубашка ему как-то не по размеру мала и очень мне напоминает мою собственную.
Тут же замечаю, что туфли мои нещадно натирают ноги. Странно, ведь это мои самые удобные туфли, хотя я уже и не помню, есть ли у меня еще обувь и отчего в такой жаркий полдень я забрел в эту глушь. Сидел бы сейчас в прохладной хате и хлебал бы женины щи… Стоп! Да разве я женат? И какая она тогда, моя жена?
– Уж наверняка красавица… – мечтаю вслух.
– Красавица – тут же отзывается Сливовый.
На ногах у него обуви нет, и я решаю, что мне самому так идти тоже будет легче. Скидываю неудобные туфли.
А вот и моя деревня, признаю свой дом, хочу сказать Сливовому, что мы, наконец, пришли и можно будет отдохнуть, только, обернувшись, его нигде не нахожу. На дороге вижу большую лужу, забредаю в нее, к чему долго обходить? Вижу свое отражение, улыбаюсь:
– А, вот где ты брат, Сливовый! Ну, что пора домой?
– Пора домой – отвечает отражение одними губами.
Слышу где-то неподалеку заливистый девичий смех, нужно посмотреть, кто это тут со мной шутит…