Пётр Пигаревский
Теннисистка
В просторной комнате избы на большом столе стоял старинный самовар и вазочка с печеньем. Черный густой чай обжигал Антону горло.
– Ну что, Антон, обойдемся без церемоний и сразу к делу. Как я понял, ты теннис любишь, дочку свою обучаешь. Что ж дело хорошее, благородное, только руки зачем людям ломать? Помолчи! Особенно тем, для которых эти руки единственный источник заработка.
– Сева, Сева! – Взмолился Антон, – а ты знаешь, какой ущерб мне нанесли его маленькие гаденыши, насколько тысяч баксов дом мой испоганили, насколько…
– Заткнись! Все знаю. Теперь слушай меня внимательно. С этого момента, если ты, или твои быки ближе к этому тренеру, как его там…
– Кротову.
– Да, Кротову, ближе чем на километр подойдете, то… Да что я тебе буду рассказывать, ты наши законы знаешь.
– Сева, Сева, одного понять не могу, почему ты – наш король, человек такого полета вдруг взялся защищать этого жалкого тренеришку. Откуда ты его знаешь?
– Скажу, хотя мог бы и не говорить тебе ничего. Тайны здесь нет никакой. – Внезапно глаза Севы затуманились от нахлынувших воспоминаний. – Я этого тренера не знаю и не знал никогда. Зато мне слишком хорошо знаком другой человек, – Сева помолчал и добавил, – святой для меня человек.
Антон напряженно слушал, он ничего не понимал.
– После того как ты этому Кротову руку сломал, он в больнице к доктору попал, случайно попал.
Сева с трудом сглотнул, подступивший к горлу комок. Потом презрительно махнул в сторону Антона рукой.
– Ладно, короче, без подробностей. Давно это было, когда ты еще под столом на горшок ходил. Попал я с пацанами в серьезную переделку. В результате неживым сделался, мертвым Сева лежал, лучших светил хоть из Америки, хоть с Марса вези, никто уже помочь не мог. А он помог, чудо сотворил, из кусочков сложил. Не зря мы докторов лепилами кличем. Слепил он меня из ничего, понимаешь?
Антон благоразумно молчал.
– С тех пор святой он и брат мне. Любая его просьба закон для меня. Любого авторитета, любого министра пошлю, не поморщусь, а для него сразу все сделаю, не задумываясь.
После долгого молчания Антон решился вставить слово.
– Сева, скажи, как об этой истории док узнал, ему, что сам Кротов рассказал?
На губах Севы зеленого появилась презрительная усмешка.
– Нет, ему все медсестра рассказала, а ей, как ты их называешь, твои гаденыши поведали, когда навещали тренера.
Антон на мгновение потерял контроль над собой и со всего маха ударил кулаком по колену.
– Опять они! Сева, я все понимаю, но и ты меня пойми, ущерб то какой…
Антон не смог закончить фразу. Он увидел, как Сева начал медленно подниматься. Страшный, ледяной взгляд заставил его съежиться.
– Прием окончен. Домой пойдешь пешком, мои люди заняты.
– Я все понял, Сева, все понял. Все будет сделано, как ты сказал.
Глава 17
Вот и настал этот день. День начала Большого турнира, о котором год назад так горячо спорили Кротов с Труновым, когда последний пытался переманить к себе Дашу.
Условия турнира были предельно просты. Только победители соревнований среди юниоров: один мальчик и одна девочка могли завоевать главную награду – возможность тренироваться вместе со своими личными тренерами в Европе и Северной Америке за счет средств Российского спорткомитета. Для небогатых спортсменов и их тренеров это была единственная возможность пробиться на международную арену и стать профессиональными теннисистами в истинном смысле этого слова. Такой отбор проводился не чаще одного раза в год и ажиотаж вокруг этих соревнований всегда был огромный. На них съезжались лучшие детские тренеры со всей страны и их питомцы.
Еще задолго до самого турнира в кабинетах спорткомитета разворачивалась жестокая борьба за право попадания в сетку соревнования. При этом в ход шли все аргументы, никто не стеснялся и никто никого не жалел.
У Даши в этом смысле не возникло никаких проблем. После авиакатастрофы, после того как из их жизни исчез, подобно ржавчине, все разъедающий ужас, Даша с Кротовым не щадя сил, с самозабвением бросились в омут тренировок.
Что это были за дни! Она никогда их не забудет. На ракетках лопались струны, быстро изнашивающиеся от бесконечных ударов, а на их ногах лопались кровавые мозоли. Поздно вечером они ели добирались до кроватей и, не видя никаких снов, забывались до утра. С восходом солнца снова звучали глухие удары и белые, желтые, зеленые ядра с бешеной скоростью летели ей прямо в лицо. Кротов постоянно кричал и не стеснялся в выражениях. Даша же впитывала каждое слово и повторяла затем про себя, как молитву.
К счастью, рука Андрея быстро шла на поправку. Поэтому ближе к лету он сам, без посредничества своей помощницы Ани, мог начать тренировать Дашу. Только иногда, во время очень сильного удара, его лицо искажала гримаса боли. Но он не отступал и вскоре ему стало лучше. Зная про его образ жизни, лечащий врач однажды с усмешкой заметил: "По крайней мере, отложения солей в ваших суставах, при том кровообращении, которое вы себе создаете, уж точно не будет".
Кротов отказался от всех платных занятий. Родители чайников устраивали скандалы, а он даже не удостаивал их ответом, было некогда. Единственно кто с ними остался это был Паша. Он метался вокруг кортов, помогая им, чем мог: собирал мячи, перетягивал ракетки, делал массаж рук и ног обессилевшей Даше.
В середине тренировки они садились на низкие скамейки и уплетали то, что приносили из дома Кротов и Паша. Даже в эти минуты Андрей не мог успокоиться, еще не прожевав кусок, он объяснял, как нужно бороться с соперницой-левшой, или как правильно закручивать высокие свечи. К вечеру, когда не оставалось ни капли физических сил, они забирались в комнату спорткомитета, где находился большой современный телевизор. Кротов доставал из сумки кассеты с матчами лучших теннисистов мира и начинались теоретические занятия, на которых разбирались техника ударов и тактика игры. Приятель из спорткомитета на время одолжил ему ключи от этой комнаты, и он очень ими дорожил.
Такие тренировки и такая всесторонняя подготовка быстро привели к желаемому результату. Все движения Даши стали раскрепощенными и удивительно пластичными. Исключительная природная одаренность, помноженная на часы изнуряющих тренировок, творили чудеса. Она порхала над площадкой, как бабочка, и своими жалящими ударами иногда ставила в затруднение даже самого Кротова. Но самое главное – она умела думать во время игры. Поэтому ей удавалось закручивать такие многоходовые комбинации, сродни шахматным, от которых у всех кружилась голова.
Гений Кротова, как тренера, заключался в том, что он не трогал, не ломал стиль игры, заложенный в ее генах. Сейчас в России, да и во всем мире была в почете силовая манера игры. Высоченные, мускулистые теннисистки своими руками-молотами, не мудрствуя лукаво, словно гвозди вбивали мячи в корт соперниц. Главное было ударить изо всей силы, а не плести хитроумные комбинации. Кротов же не следовал моде и не переучивал Дашу. Он шлифовал самые сильные стороны в ее игре, исправляя ошибки, без которых не мог обойтись ни один теннисист в мире.
С включением Даши в главный турнир года оказалось все просто. Весной и ранним летом она легко, за явным преимуществом выиграла подряд три юниорских соревнования среди девочек ее возраста. Два из них прошли в Петербурге, а одно в Москве. В столицу Кротов возил ее за свой счет. В Москве в турнир были включены несколько девочек из старшей возрастной группы, однако, все они оказались бессильны перед непобедимой Дашей. Считавшийся лучшим детским тренером России Трунов, только качал головой. Когда он смотрел на играющую Дашу, его взгляд затуманивался. Кротов нутром чувствовал, что Трунов не оставил мечту заполучить Дашу в свои руки любой ценой. С Кротовым он был официально вежлив, не более того.
Андрей считал, что им повезло, что турнир в этом году пройдет в Петербурге. Дома, на привычных кортах играть все-таки легче. Но одно обстоятельство его беспокоило: Даша ни разу не встречалась с Жемчуговой из Сочи.
Как бы он не относился к Трунову, но он прекрасно знал и уважал его тренерский талант, не мог не уважать. И сейчас, в его ушах по-прежнему звучали слова того, сказанные еще год назад: "Жемчугова не то что твою Дашу, саму Граф вынесет с площадки." Конечно, насчет Граф он в запале сказал, ну а насчет остального… Кротов пытался отгонять неприятные мысли, но ничего не получалось. И дело тут было не только в Трунове.
Андрей сам пару раз видел эту теннисистку в деле и не мог обмануться. Александра Жемчугова, родившаяся и проживающая в Сочи, была очень одаренным игроком. Не зря ее отец отказался переезжать в Москву, у себя она могла тренироваться на открытых кортах практически круглый год. И Александра тренировалась вместе с отцом – весьма квалифицированным специалистом. А в последнее время, как стало известно Кротову, юным дарованием заинтересовался сам Кафельников и дал ей несколько мастер классов.
Но главное было не в этом. Своим цепким глазом Кротов мгновенно подметил ее неординарность. В отличие от Даши, она была атлетом в подлинном смысле этого слова. Морской воздух, хорошее питание, фрукты плюс отличные генетические данные и перед вами в свои 14 лет – рослая, длинноногая, загорелая девушка, под гладкой кожей которой переливаются упругие, натренированные мышцы без толики лишнего жира. Голубые глаза из под светлых ресниц смотрят уверенно. Эта девочка излучает силу и спокойствие. Все свое детство она была окружена любовью и заботой. Это помогало ей двигаться от одной покоренной вершины к другой. Теннисом, как выяснил Кротов, она начала заниматься с пяти лет. Вместе с тем Андрей понимал, что сумма всех этих благоприятных факторов не смогла бы стать решающей, если бы не одно маленькое обстоятельство. Жемчугова была талантлива от природы.
Все папы, тренеры, Кафельниковы, теннисные академии, все бессильны, если у ребенка нет какой-то чертовщинки в генах. Воспитать эту чертовщинку невозможно, или она есть, или ее нет. Такая, как, например, Марианна могла бы круглосуточно тренироваться с сотнями Труновых, Кротовых, Болитьери, но в результате все равно получилась бы посредственность, крепкая, но посредственность.
Жемчугова же была другой. Она хоть и демонстрировала силовой теннис, но такой стиль не являлся данью моде, а был свойственен ей от природы. За счет своего дара она не просто изо всей силы лупила по мячу, а гармонично сочетала сильные удары с комбинациями, конечно, не такими сложными, как у Даши, но все же достаточными, чтобы на голову быть выше своих соперниц.
Прошла жеребьевка. Даша и Жемчугова организаторами соревнования были специально рассеяны по турнирной сетке так, что встретиться между собой они могли только в финале, не раньше. Такая практика принята во всем мире, чтобы повысить зрелищность соревнований, превратить их в детектив с неясным концом. Игры должны были проходить по олимпийской системе с выбыванием. Другими словами, если ты на каком-то этапе оступился, то исправить уже ничего невозможно, жди год или два следующего турнира.
Июль в Петербурге выдался жарким. И закрутилась под лучами солнца бескомпромиссная борьба. Александра Жемчугова, словно мощный танк, уверенно двигалась к заветной цели, заставляя зачехлять ракетки одну соперницу за другой. Кротов не отрывал от нее пристального взгляда с трибун. "Все хорошо в ее игре, но к сетке… к сетке она выходит редко и чувствует себя там не так уверенно, как на задней линии. И подача у нее очень сильная, но не всегда точная" – мгновенно подмечал он малейшие слабости в ее игре.
В отличии от Жемчуговой, Даша играла совсем в другом стиле. Сверхсильным ударам она предпочитала ажурный теннис. "Тьфу ты! – Как-то услышал Кротов невольное восклицание одного тренера из Сибири, – она же не спортсменка, а настоящая балерина. От неожиданных перемещений этой пигалицы кружится голова, ее следующий шаг невозможно предугадать. Талантище!" Иногда Андрей, когда играла Даша, скашивал свой взгляд на Трунова. Тот неотрывно следил за ней. Лицо его не выражало никаких эмоций, но суженые глаза не упускали ни одной детали, ни одного движения Даши, Кротов не сомневался в этом. Даша порхала по корту и также легко, как Жемчугова, устраняла своих соперниц. Относительные трудности у обоих возникли в полуфинале, где им противостояли крепкие москвички. Однако, в решающие моменты, при розыгрыше ключевых очков и Даша, и Александра оказывались изобретательней и психологически устойчивей.
Наступил день финала. Именовался он, как и предсказывали специалисты: Воронова – Жемчугова. Ажиотаж вокруг этого матча образовался страшный. И не в последнюю очередь, благодаря усилиям Паши. Ему удалось уговорить мать, чтобы она объявила в детдоме “День здоровья.” В результате, практически все детдомовцы вместе с воспитателями прибыли на стадион "Динамо". Вокруг центрального корта даже пришлось разместить дополнительные трибуны. Их скамейки лесенкой поднимались вверх, и весь стадион напоминал огромный лекционный зал. Для детдомовцев были выделены две большие секции трибун.
Когда Даша со спортивной сумкой на плече вышла на корт, у нее перехватило дыхание. На узких сидениях, как воробышки на насесте, теснились все ее друзья, все знакомые – от самых младших, до самых старших. Среди них она заметила любимую Клавдию Васильевну, которая нервно теребила руками носовой платок, чуть ниже рядом сидели строгая, прямая Олимпиада Александровна и Пашка. Особенно поразило Дашу, что среди присутствующих, в центре трибуны находился сам директор детдома.
При ее появлении все мальчишки и девчонки, как по команде, вскочили со своих мест. Приветствие было бурным: одни размахивали руками, другие свистели, третьи подпрыгивали, и все вместе кричали одно слово, которое разносилось далеко по окрестностям: "Даша! Даша! Даша!" У нее потемнело в глазах, такого она не ожидала.
Ленка Ковалева пришла в такой восторг, что попыталась перепрыгнуть перила, отгораживающие трибуны от корта, чтобы подбежать к подруге и обнять ее. Но у нее ничего не получилось. Она тут же оказалась в бережных, но твердых объятиях охранника. В связи с жуткими террористическими актами последнего времени, места массового скопления детей охранялись в обязательном порядке. По периметру корта стояли несколько мускулистых парней с невозмутимыми лицами и скрещенными руками на груди.
Отдельную трибуну занимали спортивные чиновники, детские тренеры со всех концов страны и жучки, которые любили называть себя менеджерами. Последние высматривали способных детей и затем, обещая родителям, молочные реки и кисельные берега, пытались взять над юными дарованиями шефство, чтобы в дальнейшем стричь с этих овечек евро-шерсть, по их собственному циничному выражению. Еще одну трибуну занимали просто многочисленные зрители, которые в этот погожий, летний день, гуляя в зеленом оазисе, решили доставить себе удовольствие и посмотреть теннисный матч. Кротов заметил среди них несколько детей с родителями, которые по вине Даши и Жемчуговой вылетели на ранних стадиях турнира.
Начало финального матча прошло в очень торжественной обстановке. В центре корта был установлен помост с микрофоном. Сначала выступили заместитель губернатора Санкт-Петербурга, а затем председатель спорткомитета. Оба отметили важность этого турнира в развитии детско-юношевского спорта и в судьбе каждой из финалисток. Чиновникам вручили огромные букеты цветов, те не скрывали своего удовлетворения.
Началась разминка. Глаза Кротова, отца Жемчуговой и Трунова впились в теннисисток. Каждый из них, уже по характеру разминки, хотел предугадать дальнейший ход событий.
Затем прошла жеребьевка. Первой выпало подавать Жемчуговой. Матч начался ровно в 11 часов. Солнце на безоблачном небе с каждой минутой разогревалось все сильнее. Оно немилосердно разбрасывало свои желто-белесые лучи на красно-кирпичную поверхность грунтового корта.
Игра у Даши не заладилась с самого начала. Она не сумела отбить первую подачу Жемчуговой. Получился, как говорят теннисисты, эйс, при котором спортсмен не успевает даже дотронуться до мяча и автоматически проигрывает очко. А дальше… а дальше у нее зарябило в глазах от страшных, проникающих ударов Жемчуговой с задней линии. Даша металась по всей площадке, доставала из ее углов безнадежные мячи и возвращала их на корт Александры. Однако, следующий удар соперницы был еще сильней и еще точней. От постоянных, сумасшедших рывков Даша начала задыхаться. Точность ударов пропала, она не успевала, ничего не успевала. А невозмутимая, мощная Жемчугова с каждой минутой нагнетала темп, не давая противнице и секунды передышки, разводя ее по углам разящими ударами.
Пытаясь достать очередной мяч, Даша споткнулась и со всего маха растянулась в облаке красной пыли. Какое-то время она не могла подняться. Широко раскрытыми глазами она смотрела в синею даль. Ее грудь быстро, судорожно приподнималась, открытым ртом она ловила сухой, раскаленный воздух. Кротов вскочил со своего места, он испугался, что при падении Даша подвернула ногу или порвала связки. Трибуна с детдомовцами, которая вначале игры бурно приветствовала каждый удар Даши, теперь стихла и застыла в тревожном ожидании. Один Паша не мог успокоиться: от нервного напряжения, от чувства собственного бессилья он схватил мать за руку и крепко сжал ее. Олимпиада Александровна строго взглянула на него и покачала головой.
Даша поднялась. Травмы, к счастью, она избежала. Матч продолжился. Жемчугова стремительно набирала очки и вскоре первый сет закончился со счетом 6:2 в ее пользу.
Между сетами предусмотрен пятиминутный перерыв. Даша сидела на своем стуле под маленьким зонтиком, опустив голову. Она тяжело дышала. Расположившийся сбоку от Кротова Трунов наклонился к нему, дотронулся до плеча и сказал: "Год назад я тебя предупреждал – с Жемчуговой справиться невозможно. Зря твоя не переехала в Москву, все могло бы тогда сложиться по-другому." Кротов никак не отреагировал на эти слова. Затем, словно очнувшись, он вскочил, сложил ладони рупором и закричал изо всей силы: "Сетка, Даша, сетка!" Сквозь гул стадиона она расслышала этот выкрик и мгновенно все поняла, поняла к чему призывал ее тренер. Сам же Андрей, опустившись на скамейку, подумал с тоской: "Неужели конец?" Лицо отца Жемчуговой сохраняло спокойное, даже умиротворенное выражение.
Судья скомандовал: "Время!" В это мгновение Даша, вопреки всякой логике, внезапно почувствовала необыкновенный прилив сил, неукротимую спортивную злость. Сейчас мог улыбаться отец соперницы, сейчас ее мог хоронить весь детдом во главе с директором, сейчас в ней мог сомневаться даже сам Кротов, весь мир мог поставить на ней крест, но только не она сама. Даша знала, чувствовала, что сломить ее не удастся никому! Пружинистым, почти бегущим шагом она выскочила на корт, как маленький чертик из табакерки.
Первой подавала Даша. Как только мяч сорвался со струн ее ракетки, она сразу же помчалась вперед. Александра хорошо приняла подачу и достаточно остро ответила, но Даша, будто сачком, поймала этот сильно летящий мяч и направила его коротким ударом в дальний угол от соперницы. Жемчугова даже не шелохнулась. Тут-то все и началось. Могло показаться, что на вас внезапно обрушилась метель, жуткий буран, когда крупные снежинки по воле сильного ветра летят прямо в глаза, кружат, ослепляют и вы перестаете понимать, где находитесь и как вам выбраться из этого светопреставления. Примерно такие чувства испытала во втором сете Александра Жемчугова.
Маленький чертик с коротко подстриженными, растрепанными волосами так мелькал по всему корту, что и впрямь зарябило в глазах. Вот еще один неожиданный выход к сетке, еще один колющий удар и еще одно выигранное очко. Счет стремительно рос в пользу Даши. Детдомовская трибуна неистовствовала. Директор с испугом и изумлением вертел головой. Вокруг все воспитанники вскочили, подпрыгивали, бесновались и, казалось, исполняли какой-то неведомый африканский танец. Маска невозмутимости начисто слетела с лица папы Жемчуговой. Он вдруг рванул ворот рубашки и, что-то выкрикивая, с перекошенным ртом бросился в сторону площадки, но тут же был остановлен охраной.
А Даша не видела ничего вокруг и подобно танцующей снежинке парила между небом и землей. И даже те из случайных зрителей, кто ничего не понимал в теннисе, даже они чувствовали, что присутствуют на прекрасном танце таланта и вдохновения. Трунов не выдержал и так рванул за плечо Кротова, что чуть не разорвал его футболку. "Андрюха! Этого сета я не забуду никогда, слышишь, никогда!"
Вторая партия закончилась с убийственным для Жемчуговой счетом -1:6. Обе теннисистки рухнули на свои стулья, схватили бутылки с водой и начали жадно пить. Стадион притих. Вся атмосфера вокруг пропиталась напряжением и драматизмом борьбы, говорить никому не хотелось. Кротов сложил было ладони, чтобы что-то крикнуть Даше, но Трунов остановил его: "Брось, Андрей, сейчас твои слова бессильны помочь. В данный момент у них один тренер на двоих – усталость. Кто крепче физически, тот и выиграет. Ты не кричи, не мешай девчонке перевести дух". Кротов содрогнулся от простоты и ясности этих слов, так мог сказать только истинный профессионал. Он не стал ничего кричать, и убрал ладони ото рта.
Начался третий сет. Предсказания Трунова сбылись. Пошла равная игра. Из-за навалившейся усталости у обеих временами пропадало внимание, и они допускали ошибки, которые в иной ситуации никогда бы себе не позволили. Шла нервная, напряженная борьба очко в очко. Сначала счет по геймам стал 3:3, затем 5:5, и, наконец, 6:6. Казалось бы, все, игра окончена. Не тут-то было – ничьих в теннисе не бывает, это вам не футбол. При таком ничейном счете, чтобы выявить победителя назначается, так называемый, укороченный гейм, в котором для победы необходимо первому набрать 7 очков и обязательно с разницей в два или больше мячей.
Скорость передвижения по корту у соперниц замедлилась, дыхание стало тяжелым и прерывистым. Девочки боролись из последних сил, и никто не хотел уступать. Судья больше не призывал зрителей к тишине. Она, как и огромное горячее солнце, повисла над стадионом.
Надо же было такому случиться, что и в укороченном гейме счет стал ничейным – 6:6 или “ровно”, как говорят теннисисты. Теперь для победы в матче необходимо было выиграть всего два мяча подряд. Всего… Игра достигла своего апогея.
Подавала Даша. Подача удалась на славу, но Александра ее парировала, завязалась перестрелка с задней линии. Никто не рисковал выходить к сетке, слишком высока была цена ошибки, главное – аккуратность и терпение. Предельно собранные и внимательные теннисистки беспрерывно обменивались ударами, перестрелка не кончалась. У зрителей перехватило дыхание. Мяч раз в двадцатый перелетел через сетку, и вдруг главный судья на вышке крикнула резким голосом: "Аут!" Это короткое слово означало, что мяч, посланный Жемчуговой, не попал в площадку и она проиграла очко. " 7:6 ведет Воронова" – отчеканила судья.
Кротов краем глаза заметил, как отец Александры закрыл лицо руками. Жемчугова бросилась к судье с криком: "Мяч попал! Мяч был в корте! Вы ошиблись!" Судья не удостоила ее ответом, только отрицательно покачала головой. И тут случилось невероятное. К судье медленно подошла Даша и громко, отчетливо сказала: "Она права, мяч задел линию, я сама видела". Судья оцепенела. Дело в том, что в теннисе, в отличие от других видов спорта, если игрок свидетельствует против себя в пользу противника, то в этом единственном случае, его мнение ставится выше решения судьи. Даша знала об этом правиле от Кротова и пошла на такой шаг сознательно. Она не хотела нечестной победы, такая победа ей была не нужна.
Что тут началось на стадионе! Трунов закричал не своим голосом: "Сумасшедшая! Ты же не судья, для чего тогда судья на вышке!" Вскочил и Кротов, он тоже не выдержал: "Даша! Что ж ты делаешь?!" Орали и детдомовцы: "Дашка, уйди от судьи, пусть она решает!" И только Павел ничего не кричал. Он тихо повторял про себя: "Это и есть Дашка, вы никто ее не знаете, это и есть Дашка".
Маленькая, тоненькая девочка с растрепанными волосами посредине корта казалась в ту минуту совсем одинокой и беззащитной. Запрокинув голову, она твердо посмотрела в глаза судьи и снова повторила: "Мяч попал в площадку". Востроносая женщина в очках и в строгом, полосатом пиджаке -главный судья соревнований пожала плечами и громко объявила на весь стадион: "7:6. Ведет Жемчугова." Теперь для победы Александре оставалось выиграть всего один мяч.
К Кротову снова наклонился Трунов и сказал в сердцах: "Кроме приза справедливой игры, ничего твоя девчонка не получит. Это же надо, все нормальные игроки жилить стараются, а тут… победа была у нее почти в руках!" В этот момент на скамейку к Кротову протиснулся отец Жемчуговой. Он протянул руку и коротко сказал: "Андрей Владимирович, как бы не закончилась игра, я поздравляю вас как тренера". Кротов молча пожал протянутую руку.
А дальше настал тот миг, с которого и началась наша повесть. В отчаянном прыжке-полете, отбивая мяч, Даша попала им в верхний трос сетки, он на мгновение, показавшееся теннисисткам вечностью, застыл, словно, не зная, на чью половину корта ему упасть и упал… На Дашину половину. Все было кончено.
Даша лежала на спине, покрытая красноватым песком, и смотрела в далекое синее небо, смотрела… и не видела его. Она вообще ничего не видела и не слышала. Какое-то время она оставалась ко всему безразличной, опустошенность заполнила все ее существо. Затем на нее нахлынуло новое чувство. "Позор! Подвела Кротова, весь его труд, все тренировки, все насмарку. Он всю душу вложил в меня, какая же я дрянь! Проиграла на глазах у всего детдома, у всех своих, позор, позор". Сейчас ей хотелось только одного: убежать, спрятаться, забиться куда-нибудь, где никто не смог бы ее больше найти.
Обуреваемая этими чувствами, Даша действительно ничего не видела и не слышала. А между тем, после того как мяч скатился с троса, на стадионе началось невообразимое. Зрители вскочили со своих мест, кто-то кричал, кто-то свистел, большинство же стоя дружно аплодировали. Только человек, не наблюдавший всего хода борьбы, мог подумать, что приветствуют чемпионку. Нет, все смотрели на поверженную, лежащую на земле с раскинутыми руками девочку, укрытую, словно одеялом, красноватой пылью. Аплодисменты с каждой секундой становились все громче и громче.
И тут случилось непредвиденное. Со своего места вдруг вскочил Кротов. Не обращая ни на кого внимания, расталкивая, сбивая людей, и перескакивая со скамейки на скамейку, он ринулся вниз с трибун. Наперерез ему бросились трое охранников, один из них успел схватить его за плечо. Но куда там, пальцы бойца сжимали только вырванный лоскут оранжевой футболки. Мгновение спустя, хоть и грузное, но тренированное, мускулистое тело Кротова взлетело над оградой, и он устремился к Даше. Охранники преследовали его, однако Андрей оказался быстрее и проворнее их. Через секунду Кротов со всего разбегу упал на колени, прочертив на земле две глубокие впадины, вверх взметнулся фонтан сухого, красного песка. Бережно подсунув руки под спину Даши, он помог ей подняться. Подбежавшие охранники, не решились ему мешать.
– Идем, идем отсюда, все хорошо. Как ты? Не расстраивайся, ты молодец, ты еще победишь, у тебя будет много побед. Ну, очнись, очнись, все уже позади, идем, – говорил он тихим голосом, глядя ей в глаза. Она оперлась на его руку, и они начали медленно продвигаться к трибунам.
И тут Даша вдруг очнулась. Она изо всех сил сжала его ладонь, запрокинула голову и прошептала:
– Отец.
Кротов замер. В долю секунды его душу, его физическую оболочку пронзила страшная, все сокрушающая молния. В мгновение ока он понял, что единственным настоящим чемпионом на Земле стал он. Все уимблдоны вместе взятые – ерунда, по сравнению с одним этим словом. И пусть, кроме первенства Союза, он не выиграл ни одного крупного турнира, не завоевал ни одной медали, сегодня он взял главный приз, который существует в жизни человека. Теперь никто не смог бы убедить Андрея в обратном.
Они приблизились к трибунам. Тотчас к ним бросились какие-то люди. Дети протягивали бумажки с карандашами для автографов. Со всех сторон ручейками потянулись спортивные жучки. Кто-то хватал их за руки, что-то кричал, а они продолжали медленно продвигаться к выходу со стадиона, ни на что не реагируя. Даша еще сильнее обхватила его ручищу. Она шептала только одно слово:
– Отец, отец…
Он ничего ей не говорил. А Даше и не нужно было никаких слов… Они оба знали, что не расстанутся теперь никогда и что не существует силы на земле, которая могла бы их разлучить.
Их продолжали хватать чьи-то руки. И вдруг среди этого бурлящего людского водоворота раздался отчаянный крик Трунова:
– Отдай девчонку! Она – гений! Отпусти в Москву, я из нее королеву сделаю!
Кротов, наклонив голову, словно бык, отталкивая липкие руки, продолжал неуклонно двигаться вперед.
– Прочь с дороги.
– Отец, отец.
– Крот, отдай девчонку!
– Прочь с дороги, прочь!
