Пётр Пигаревский
Теннисистка
– Вот они! На заборе! Сюда, быстро!
Через мгновение Даша оказалась рядом с Павлом, схватить ее они не успели. Еще через мгновение беглецы спрыгнули на землю. Перед ними петляло асфальтовое шоссе, а сразу за ним темнел густой спасительный лес.
– Миша, быстрей, помоги вскарабкаться, уйдут ведь сволочи, рядом лес! – Послышался с той стороны забора чей-то отчаянный вопль, за которым последовала очередь отборных ругательств.
Секунду спустя наши герои пересекли пустынное шоссе и канаву. Паша, правда, не сумел ее перепрыгнуть, и теперь с его живота и ног стекала зеленовато-коричневая дурно пахнущая жижа. Но они даже не заметили этого. Еще через секунду их поглотила чернота леса.
Вначале они бежали вглубь, не разбирая дороги, только бы подальше от проклятого дома. По лицам больно хлестали ветви каких-то деревьев и кустарников, несколько раз они поочередно спотыкались о толстые, переплетающиеся корни сосен и падали, причем, как бы не было больно, падали молча, стараясь не издать ни единого звука. Отбежав довольно далеко от дороги, они остановились и прислушались. Признаков погони не было, в кромешной темноте слышался только легкий шелест листьев.
– Вроде оторвались, – сказала Даша.
– Вроде, – неуверенным голосом подтвердил, тяжело дышащий Павел. -Куда дальше? Если мы будем углубляться, то можем заблудиться.
– Ты прав. Надо выбираться к дороге, а там постараемся поймать попутку. Только бы снова не выйти к дому.
– А ты знаешь, в какой стороне дорога?
– Точно, нет. Но мне кажется надо сворачивать налево и идти вот так по диагонали.
После часа тяжелого пути с множеством препятствий и падений они увидели в просвете между деревьями изгибающуюся полосу шоссе.
– Смотри, – Павел сжал Дашину ладонь.
– Сейчас подползем к дороге, спрячемся за кусты, а как появится машина, попробуем ее остановить, – предложила дальнейший план действий Даша.
Минут через пятнадцать они увидели приближающуюся пару ярких фар. Паша уже хотел было выскочить на шоссе , но Даша внезапно больно схватила его за шею и чуть не сбросила в канаву.
– Пашка, это – джип, смотри, точно, серебристый джип. Они ищут нас. Похоже, нам вообще отсюда будет не выбраться.
Павел тихонько застонал.
– Мама… Что будет с мамой. Она сойдет с ума, если я не появлюсь до утра. У нее ведь слабое сердце.
В ответ Даша только вздохнула.
Через двадцать минут тускло искрящийся в ночи джип проехал мимо них в обратную сторону. Стало холодно, беглецы то и дело растирали себе руки и ноги.
Примерно через полчаса, когда они совсем уже приуныли и собрались двигаться домой пешком вдоль канавы, прячась за кусты, послышался шум мотора.
– Слышишь? – шепотом спросила Даша.
– Слышу, – угрюмо ответил Паша. – А что толку, это со стороны города.
– Смотри, “Запорожец” какой-то.
Даша не успела опомниться, как Паша вскочил на ноги и заорал:
– Не какой-то, Дашка, а красный и левое крыло у него мятое!
С этими словами он выскочил навстречу машине и поднял обе руки. “Запорожец” резко затормозил, дверцы отворились. На дороге рядом с Пашей стояли Кротов и Олимпиада Александровна.
Глава 14
В маленькой двухкомнатной квартире-новостройке Кротов сидел, сгорбившись на табуретке, и остановившимся взглядом смотрел на полиэтиленовую клеенку в синюю клеточку, которая покрывала кухонный стол. Посредине стола в изящной вазочке покоился букетик незабудок. Рядом с газовой плитой стояла Олимпиада Александровна. Все пространство кухни заполнял терпкий аромат кофе. Вода в кофейнике урчала и пузырилась. Всюду было чисто, уютно и покойно.
В соседней комнате на диване и кровати лежали Павел и Даша. Многочисленные ссадины и ушибы им заботливо обработала Олимпиада Александровна, а Кротов профессионально и тщательно ощупал у каждого кости и суставы. Переломов, к счастью, ни у того, ни у другого он не выявил.
Обнаружив их исчезновение, Кротову пришлось здорово тряхнуть, оставшихся на кортах подростков и их родителей, чтобы узнать о Дне Рождения Марианны и о местонахождении ее загородного особняка. К поискам сразу подключилась Олимпиада Александровна. Не дождавшись Паши, она прибежала на корты и настояла на своей поездке вместе с ним. После того как беглецы обнаружились, она снова настояла на том, чтобы все отправились к ней домой. Пока они занимались ранами потерпевших, Павел и Даша чистосердечно во всем признались и подробно рассказали о своих злоключениях. После этого Олимпиада уложила их отдыхать, а сама уединилась с Кротовым на кухне.
Кротов с наслаждением отхлебнул тягучую, горькую жидкость из оранжевой, дымящейся кружки. Их взгляды встретились, он тихонько похлопал ее по руке.
– Олимпиада Александровна, успокойтесь, все уже позади. Вас прямо, как в ознобе, трясет.
В ответ она только молча покачала головой.
Олимпиада Александровна, самое страшное закончилось, осталось там, – он неопределенно махнул рукой.
Вокруг глаз Олимпиады собрались десятки маленьких морщин.
– Не храбритесь, Андрей Владимирович, боюсь, что до конца еще очень далеко. Вы что не понимаете, с какими мерзавцами мы столкнулись?
– Понимаю, конечно, но мы сейчас расстанемся с ними раз и навсегда. Марианна с ее папашей и со всей шоплой с кортов “Буревестника” считайте уже вылетели, я доведу это дело до конца. Плевать на деньги, зато Дашу и Павла никто больше не тронет.
Напряженная усмешка искривила губы Олимпиады.
– Вы, Андрей Владимирович, либо оптимист, либо идеалист. Разбит аквариум, который стоит двести тысяч долларов. Разбил его Паша. Даже если мы продадим квартиру со всем имуществом, то не покроем и десятой части от суммы. А ведь другого у нас ничего нет.
– Олимпиада Александровна, о чем вы говорите! Забудьте даже думать об этом. Банда пыталась надругаться над беззащитными детьми, над вашим сыном, это же подсудное дело и платить должны они, а не мы.
Олимпиада махнула рукой.
– На каком свете вы живете?! На здоровье детей таким людям глубоко наплевать. Аквариум – это да, за него уплачены деньги. Они из нас душу вытрясут, вот увидите.
Кротов решительно стукнул ладонью по столу.
– Предоставьте дело улаживать мне. Я разберусь с негодяями. Они на пушечный выстрел к вам подойти не посмеют, пожалуйста, ни о чем не беспокойтесь.
Скрипнула дверь и на пороге кухни появилась Даша.
– Олимпиада Александровна, извините, пожалуйста, но уже очень поздно и мне нужно возвращаться в детдом, а то меня не пустят…
Тяжелый разговор разрядился сам собой. Впервые за долгое время Олимпиада широко улыбнулась.
– Никуда ты не поедешь, а останешься ночевать у нас. Завтра мы вместе пойдем на работу, – и, рассмеявшись, поправилась, – учиться пойдем. Видит Бог мне тоже надо еще многому учиться. Ни о чем не волнуйся и ложись спать.
"А у нее красивая улыбка, ей идет улыбаться, зря она так редко это делает", – вдруг подумал про себя Кротов.
В этот миг, как из под земли, в проеме двери показалась еще одна физиономия, щедро украшенная синяками.
– Ма, а можно мы с Дашей завтра не пойдем в школу? Нам бы отдохнуть немного, раны зализать.
Тут уже расхохотался Кротов.
– А ведь воин дело говорит. После сражения солдаты должны отдыхать.
– Бездельник, бери пример с Даши, она опоздать боится, а ты вообще решил сачкануть. Убирайтесь спать, а там посмотрим, утро вечера мудренее.
В мгновение ока обе головы исчезли, дверь тихо затворилась.
– Олимпиада Александровна, а не найдется в ваших запасах бутылки вина? – вдруг неожиданно спросил Кротов. – Я хочу произнести тост.
У Олимпиады от удивления брови поползли вверх, но она послушно встала и открыла холодильник. Когда бокалы были наполнены, Кротов своей огромной ладонью накрыл прохладную руку Олимпиады и тихо заговорил:
– Я хочу сказать этот тост в честь вашего сына, Олимпиада Александровна. В отличии от большинства людей он обладает самым редким талантом. Он родился с даром быть настоящим человеком – смелым, честным, порядочным, который не пасует перед силой и злом. Можно быть сколь угодно гениальным теннисистом, педагогом, живописцем…, но если в тебе нет того, что есть у Паши, то все остальное – шелуха, красивая, но шелуха. Поверьте, Пашин талант самый редкий из всех. За вашего сына!
Глаза Олимпиады Александровны сначала слегка увлажнились, а затем она заплакала беззвучно и безудержно. Кротов видел, как сотрясаются ее острые, худые плечи, но он не стал ее трогать и успокаивать.
Глава 15
Через три дня, ближе к вечеру, Кротов подкидывал мячи двум унылым “чайникам.” Даши и Павла на кортах не было. Андрей и Олимпиада решили, что так будет лучше, пока не прояснится ситуация с Марианной и ее папашей. До сих пор все было спокойно: Марианна со своей компанией на кортах не появлялись. Но на душе у Кротова скребли кошки, внутри было неуютно и тревожно. Даже пышные кусты и огромные деревья, окружающие стадион, казалось, таили какую-то неуловимую опасность.
Кротов наклонился за мячом, когда он снова поднял голову, то непроизвольно вздрогнул. Только что никого вокруг не было, теперь же за сеткой-загородкой стояли две одинаковые, тяжеловесные машины – черный и серебристый джипы. Они просто стояли, никакого движения ни внутри них, ни снаружи не наблюдалось. От этого становилось еще более тревожно. Пауза затягивалась. Только спустя десять минут дверца серебристого джипа открылась. Коротко подстриженный атлет в черной футболке двинулся по направлению к Кротову.
– Шеф хочет поговорить с тобой, пошли, – сказал он лишенным всяких эмоций голосом.
Кротов вдохнул побольше воздуха.
– Это он для тебя шеф, а для меня клиент, если я ему нужен, пусть приходит сам.
– Значит, не пойдешь? Ну, как хочешь, – парень пожал плечами и направился к джипу.
Через некоторое время он снова вернулся.
– Антон Георгиевич хотел бы поговорить с вами в джипе, потому что разговор конфиденциальный…
Кротов не без веселого злорадства заметил, как крутит парня от необходимости соблюдать вежливый тон.
– Ладно, пошли, – Андрей решил рубить узел.
Внутри джипа кондиционер распространял приятную прохладу, но даже он был бессилен справиться с тошнотворным запахом дорогих дезодорантов. Кротова посадили на заднее сиденье. Там же был отец Марианны, спереди находились водитель и парень в черной футболке.
– Ну, здравствуй, Крот. Давно не виделись, рад видеть тебя живым и здоровым, – медленно, с расстановкой сказал Антон, на его блинообразном лице при этом появилась кривая усмешка.
– Здравствуй. Но, во-первых, не Крот, а Андрей Владимирович, а во-вторых, я сам хотел поговорить с тобой, – как мог спокойнее, попытался ответить Кротов.
– Ну раз так, то, во-первых, не с тобой, а с вами, а во-вторых, слушаю вас, говорите первым, мы люди терпеливые, – с лица Антона не сходила усмешка.
– Хорошо. Я буду краток и скажу главное. После того, что случилось ни Марианне с ее компанией, ни вам на кортах "Буревестника" делать нечего. Больше я их тренировать не собираюсь.
В машине стояла мертвая тишина. Немного переведя дух, он добавил:
– И еще. Если вы хотите воспитать свою дочь нормальным человеком, то должны сказать ей, чтобы она извинилась перед Пашей и Дашей. – На какое-то мгновение Кротов испытал облегчение оттого, что высказал все, что хотел.
– Эвон оно как! – Антон рассмеялся. – Извиниться перед Пашей с Дашей… Это правильно, правильно, Андрей Владимирович. Только почему одной Марианне такая честь выпала. Извинимся все, я – в первую очередь, а потом – Косолапый и Волчок, при последних словах он кивнул головой в сторону водителя и охранника, – ведь так парни?
– Как скажете шеф, – хмуро ответил водитель по кличке Косолапый.
По лицу Антона блуждала веселая улыбка.
– Да что там извинимся, если понадобиться, на колени встанем, только бы Паша с Дашей на нас больше не сердились. Правильно я, парни, говорю?
Те в ответ хмуро промолчали.
– Слушай, Антон, кончай балаган и так все ясно, – не выдержал Кротов.
При этих словах улыбку, будто сдуло с лица Антона.
– Во-первых, я не разрешал вам переходить на ты, а во-вторых, тля навозная, я тебя слушал, а теперь ты будешь слушать меня. Будешь ловить каждое мое слово и запоминать его, понятно?
После этой тирады Кротов молча надавил на ручку двери, он не намерен был терпеть оскорбления. Каково же было его удивление, когда он увидел, что ручка не сдвинулась ни на один миллиметр и дверь не открылась.
– В чем дело? – Кротов немного растерялся.
Антон больше не улыбался, холодные глаза-бусинки неподвижно смотрели на Андрея. Какое-то время прошло в полном молчании, Антон умел держать паузу.
– Дело серьезное, Андрюша, гораздо серьезнее, чем ты можешь себе представить, – медленно произнес Антон. – Мы давно знакомы и только поэтому я сейчас тебе все подробно объясню. На другого я и слова бы тратить не стал. Просто положил бы под асфальтовый каток и превратился бы этот бедолага в лист бумаги, по толщине. А тебе объясню…
Видишь ли, Андрюша, в жизни любого, даже самого занятого и делового человека должна быть отдушина. У меня такой отдушиной был аквариум. Это не престижная вещь, не золотой унитаз, не бассейн с подсветкой, нет, это совсем другое. Приезжаешь домой вечером или ночью после трудов праведных, после общения со всякой сволочью и садишься в одиночестве перед рыбами диковинными. Смотришь на эту красоту и в душе что-то вдруг отпускать начинает, жить снова хочется. Я часами перед ним сидеть мог, рыб годами подбирал, нескольких из Австралии выписал. А теперь ничего нет… Приезжаю домой – дохлые среди осколков валяются, ни одну спасти не удалось. И это твои ублюдки постарались, твои гаденыши.
– Нет, Антон, не они… – начал было Кротов.
– Заткнись, тренер хренов! – Почти закричал Антон. Тебе молчать смиренно надо, понял? Ты знаешь, во сколько мне обошелся океанариум? В двести тысяч долларов, а чтобы восстановить его потребуется вдвое больше. Про гаденышей твоих я все узнал. Одна – детдомовка без роду, без племени, у другого – мать разведенка, учителка жалкая. Короче, их всех хоть живыми в землю закапывай, денег все равно не получишь. Так что, Андрюша, отвечать за все придется тебе, персонально. Ты худо-бедно капусту на кортах рубишь, все тебе конечно сразу не отдать, будешь выплачивать частями по десять тысяч баксов каждый месяц. Сегодня какое число? Третье, ну вот и хорошо, третьего следующего месяца – первая проплата и так в течение двадцати месяцев. Видишь, как я с тобой по-человечески, ты все понял?
– Нет, не понял, – усталым голосом ответил Кротов.
– Если ты вздумал поиздеваться, так мои ребята тебе быстро все объяснят, – усмехнувшись, Антон кивнул в сторону переднего сидения, – а если, что по делу непонятно, тогда спрашивай.
– Совесть надо иметь, Антон, – вдруг резким тоном заговорил Кротов, на его скулах заходили желваки. – Что Даша и Павел сами проникли в твой дом и ни с того ни с сего разбили аквариум? Если бы так произошло, тогда бы ты был прав. А на самом деле их подло заманили в дом твоя Марианна со своей золотой молодежью, заманили, чтобы надругаться над ними. Дашу вообще связали и хотели заставить пробовать наркоту. Это, Антон, ты знаешь? Это тебе рассказывали развращенные детки? В ответ детдомовка и сын учителки, как ты выражаешься, начали сопротивляться. Ну не все хотят на игле сидеть с детских лет, хоть это ты понимаешь? Не все рабами бессловесными хотят быть и ползать перед теми, у кого денег больше и родители крутые. Так кто в этой ситуации прозвище "гаденыш" заслуживает? Пойми, они не виноваты, у них просто не было другой возможности вырваться из плена. А сам, как бы ты поступил, если бы оказался на их месте?
Антон отрешенно смотрел в окно машины. Его вид казался спокойным и безучастным, в действительности же он презирал детского тренера и еле сдерживался, слушая его тираду.
– Ну все, Андрей Владимирович, – сказал он вдруг голосом, лишенным каких-либо эмоций, – базар окончен, не забудь через месяц – первая проплата. – Да, кстати, – добавил он с усмешкой, – о Марианне не беспокойся, она и сама на твои корты больше не придет. Через неделю она уезжает тренироваться в Испанию к знаменитому Уилсону, слышал такого?
Кротов промолчал.
– Я тебя больше не задерживаю, до встречи.
Андрей нажал на ручку, дверца бесшумно открылась – блокировка замка была незаметно снята. Он вышел на свежий воздух, но облегчения не почувствовал. Ему казалось, что он насквозь пропитан тошнотворным запахом дорогих дезодорантов.
Минул месяц . В разгаре была дождливая осень. Третьего октября к крытому корту подъехал тот же самый джип, правда, в нем отсутствовал Антон. Из машины вышел Волчок, охранник, которого Кротов запомнил по черной майке. Он бесцеремонно распахнул дверь и вызвал Андрея.
– Антон Георгиевич поручил мне забрать первую часть долга, – без предисловий сказал Волчок.
– Я твоему Антону, как и никто другой на этих кортах, ничего не должен, поэтому ни первую, ни последнюю часть вымышленного долга отдавать не собираюсь. Так и передай. Ловить ему здесь нечего.
– Как знаешь, – Волчок пожал плечами и спокойно вышел.
За дверью послышалось сытое урчание джипа.
Три дня спустя, поздним дождливым вечером Кротов, проклиная все на свете, возвращался домой. Сегодня он был недоволен игрой Даши, но больше всего его выводил из себя то и дело глохнущий мотор старенького “Запорожца”. Уже около самого дома он в очередной раз вынужден был выйти из машины, открыть капот и одеревеневшими, мокрыми пальцами рыться в ее сальных внутренностях. Со лба на глаза стекали холодные струи дождя. Фонарь около дома не горел, приходилось разбираться на ощупь. Когда он собирался уже закрывать капот, его левое плечо и всю руку вдруг пронзила резкая, дикая боль. Прежде чем потерять сознание, он успел услышать: "Не отдашь долг, лишишься и правой руки, а дальше в дело пойдут ноги…" В следующее мгновение Андрей полностью отключился.
Очнулся Кротов в больничной палате. Приоткрыл глаза и сразу увидел Павла и Дашу с красными, распухшими глазами. Лицо Павла было печальным и растерянным, левой рукой он сжимал Дашину ладонь. Увидев все это, Кротов попытался улыбнуться. Даша тут же вскочила и побежала за медсестрой. Медсестра привела врача, который остался доволен тем, что к Кротову вернулось сознание. Он дал детям три минуты на свидание.
– Привет теннисистам, – еле слышным голосом прошептал Андрей.
Даша расплакалась.
– Андрей Владимирович, это из-за нас?
Кротов отрицательно мотнул головой. Даже это незначительное движение отозвалось в руке и вызвало гримасу боли.
– Я знаю, из-за нас, – шептала сквозь всхлипывания Даша. – Какая я дрянь! Зачем я дала завлечь себя к этим негодяям?!
Кротов снова слабо мотнул головой и попытался улыбнуться.
– Все, свидание окончено, выметайтесь отсюда, – за спиной послышался строгий голос медсестры. – Ишь прилипли, больной только очнулся, дайте ему отдохнуть.
Глава 16
Спустя два месяца, в разгар зимы Кротов сидел на узкой скамейке, прислонившись к шведской стенке спортзала и с помощью отрывистых, коротких замечаний руководил жизнью на корте. Сам он играть не мог. Хоть гипс и сняли, иначе могла возникнуть тугоподвижность локтевого сустава, но рука продолжала болеть. Она ныла в сырую погоду и вообще почти его не слушалась. Травма оказалась очень серьезной. Хирург определил множественный осколочный перелом ключицы и предплечья. Били его, вероятно, тяжелой, железной палкой и били не один раз. Врач настаивал, чтобы он написал заявление в милицию, приводил даже следователя, но Кротов отказался наотрез. Он понимал, что у него в залоге находятся Даша и Павел. Сейчас, кроме боли, его не отпускали невеселые мысли: "Неужели и с правой рукой будет то же самое? На очереди теперь – она. Что делать? Ведь таких денег мне нигде не достать".
Даша и Павел только что закончили тренировку и сейчас находились в раздевалке.
– Ну что, Пашка, где говорить будем? – спросила она напряженным голосом. – Здесь что-то не хочется. Все время кто-то приходит, выходит, а на улице – холодно.
– Я придумал. Знаешь, тут за углом на соседней улице есть булочная, там – чай и дешевые пышки, по два рубля за штуку, ты кушать хочешь?
– Еще как! – Непроизвольно вырвалось у Даши, но она тут же строго посмотрела на Павла и сказала". Нам сейчас не до пышек".
– Ты права, но одно другому не помешает. Идем, главное, что там нас никто не будет подслушивать, и мы сможем все спокойно обсудить.
Они коротко попрощались с задумавшимся Кротовым и, забросив большие спортивные сумки за спину, нырнули в холодную изморозь питерского декабря.
Перед каждым на щербатых, растрескавшихся блюдечках лежало по два маленьких, золотистых бублика. Они были теплые, мягкие и щедро пропитаны маслом. Рядом в граненых стаканах дымился коричневый чай. Было тепло, пахло свежей выпечкой, ребята сидели на массивном, мраморном подоконнике, свесив ноги. К ним склонилась круглая столешница чудом державшаяся, как на шее жирафа, на единственной, покосившейся ножке-стержне.
– Осталась ровно одна неделя, а мы еще ничего не придумали, ты понимаешь, это? – в голосе Даши слышалось отчаяние.
Паша втянул голову в плечи, и молчал.
– Ты что онемел?
– Думаю, я все время думаю, я не хочу говорить всякую ерунду, -отрезал Павел. – Давай-ка, рассмотрим все возможности по порядку, систематизируем их, как любит говорить моя мама.
Даша кивнула головой.
– Итак, первое, что мы можем сделать, это обратиться в милицию и все им рассказать. Но станут ли они слушать подростков, поверят ли нам? Ведь свидетелей избиения Кротова нет. "А, может, он, пьяный упал" – могут они сказать, чтобы отвязаться от нас.
– И обязательно скажут, – Даша кивнула головой, – ведь Кротов наотрез отказался обращаться в милицию и писать заявление. А знаешь, почему он так поступил?
– Догадываюсь. Боится, что бандиты разозлятся и нападут на нас.
– Точно.
– Все ясно, значит, идея с милицией не проходит.
Даша после продолжительного молчания стукнула своим кулачком по массивной мраморной столешнице.
– Но мы должны, должны защитить Андрея Владимировича. Через неделю они придут ломать ему вторую руку.
– Правильно, – в глазах Паши вспыхнули молнии, – но рассчитывать мы можем только на себя. И мы сумеем его защитить!
Даша отвернулась.
– Паша, извини, но это пока одни слова. Как? Убить их теннисным мячом. У нас ничего нет, с помощью чего мы могли бы им противостоять. Отца Марианны постоянно охраняет целая банда вооруженных головорезов.
– Погоди, Даша, но у них нет главного оружия, которое есть у нас.
Она посмотрела на друга с интересом. Однако в ее взгляде скорее читалось сомнение, чем надежда.
– Любопытно, какого же?
– Внезапности! Против этого оружия пока еще никто не выдумал противоядия.
Даша в сердцах махнула рукой и чуть не сбросила чашку со стола.
– Опять слова! Красивые, но пустые. Тебе бы с моей Ленкой фантазировать, планы разрабатывать.
– Между прочим, – обиженным голосом возразил Павел, – именно благодаря плану Ленки тебе удалось в свое время сбежать из детдома. В твоей башке нет ни капли фантазии, ты только на корте способна творить, а в обычной жизни ты сухарь.
– Ну, ну, не сухарь, а не слабо предложить что-нибудь реальное?
– Даша, не надо злиться. Нам нельзя сейчас ругаться.
– Паша, время уходит, надвигается катастрофа.
– Я понимаю… Есть у меня одна конкретная идейка, но ты опять набросишься.
– Валяй.
– Главное в любой машине это тормозная система. Если бы нам удалось, перед их поездкой к Кротову, незаметно перерезать шланг с тормозной жидкостью, то они вместо кортов попали бы на небеса.
Паша, ты, правда, дурак или только прикидываешься?! – Даша разозлилась не на шутку. – Интересно, где ты собираешься перерезать этот шланг? В охраняемом гараже? Ты, кстати, даже не знаешь, где он находится. Или, может быть, ты хочешь подпрыгнуть под днище машины во время ее движения?
– Я так и думал, что ты набросишься. Между прочим, во всех шпионских книгах пишут про такой прием устранения противника. Сама ты только критиковать можешь, а чтобы предложить что-то дельное… – Павел махнул рукой.
В этот момент Даша вздрогнула. К ней незаметно подкралась полосатая кошка, обитавшая в булочной, и прыгнула на колени. Затем она перевернулась на спину и блаженно вытянула все четыре лапы вверх, которые так и застыли. Даша машинально начала поглаживать ей живот, маленькое помещение булочной наполнилось умиротворяющим мурлыканьем.
Внезапно Паша подскочил, как ужаленный, и ударил себя кулаком по лбу.
– Правильно ты говоришь, вплотную нам к ним не подобраться. И плевать. Но на дистанции и главное неожиданно…, – начал он говорить сумбурно, глотая слова, – все, все может получиться. Даша, а ты любишь лимонад? – спросил он вдруг и на его лице появилась улыбка.
Она внимательно посмотрела на него и не сочла даже нужным отвечать, продолжая задумчиво гладить кошку.
– Так ты любишь лимонад?
– Люблю. А еще я люблю разговаривать с нормальными людьми, а не с сумасшедшими! – Отрезала она.
Он не повел бровью.
– Я тоже, Дашуля, люблю лимонад, очень люблю. А теперь слушай и не перебивай.
Как тебе такая картина? Две жалкие детские фигурки топчутся около дверей крытого корта, в руках у них по бутылке лимонада, которые они периодически подносят ко рту. Подъезжает джип. Прежде чем открыть дверцы, охранники смотрят по сторонам и ничего необычного не замечают. Детей они вообще не принимают в расчет. Открываются дверцы. В этот момент я выхватываю у тебя бутылку и внезапно, все дело во внезапности, подбегаю к машине и швыряю внутрь сначала одну, а затем вторую бутылку и тут же убегаю. Ты убегаешь раньше.
Несмотря на крайне плохое настроение, Даша расхохоталась.
– Ты что решил их угостить лимонадом, надеюсь отравленным?
– Тьфу ты! Опять никакой фантазии! В бутылках будет не лимонад.
– Уж не взрывчатка ли? – с иронией в голосе спросила Даша.
– Почти угадала. Зажигательная смесь. Во время войны так поджигали танки. Джип и проклятые бандиты сгорят мгновенно. Завтра я узнаю точный состав этой смеси, закуплю компоненты и будем готовиться.
– Кстати, на какие шиши собираешься закупать компоненты?
– Об этом я тоже подумал…, – на секунду он замялся. – Дашка, только не обижайся, пожалуйста, но другого выхода у нас нет, – Павел сделал глубокий вдох, – я продам плеер, который ты мне подарила.
– Дурак ты, Пашка. На это я, как раз, ни сколько бы не обиделась, если бы в твоей затее была хоть капля смысла.
А теперь слушай меня внимательно, – в голосе Даши слышалось раздражение и даже какое-то ожесточение. – Во-первых, такие смеси очень опасны и способны самовоспламеняться. Готовить их ты не умеешь, поэтому сгорят не бандиты, а, скорее всего ты сам. Но до этого дело не дойдет. Когда ты начнешь узнавать рецепт, то любой нормальный человек, учитывая твой возраст, или даст тебе по шее, или отведет тебя в милицию. Во-вторых, предположим, ты имел бы эти бутылки. Перед тем как бросать, их необходимо поджечь. И сделать это нужно вовремя, ошибешься – сгоришь. По-твоему, охранники – опытные, тренированные парни будут безмятежно наблюдать, как какие-то убогие подростки в разгар лютой зимы хлещут лимонад, затем поджигают бутылки и бегут с ними наперевес к машине, которую они охраняют. Как ты думаешь, что они сделают в ответ? Ты-то, конечно, уверен, что они распахнут двери, заберутся внутрь и вместе с шефом покорно сгорят. Нет, Пашенька, такое может быть только в твоих фантазиях. Заподозрив что-то неладное они нас уничтожат в доли секунды.
Нет, Пашка, – продолжила она после паузы, – чует мое сердце, без помощи милиции нам не обойтись. Пусть попробуют не поверить, отмахнуться, я им такой концерт устрою!
Паша сидел молча. Он низко опустил голову и неотрывно смотрел на кота, который спал на коленях у Даши.
В это самое время миловидная секретарша приоткрыла дверь кабинета Антона.
– Антон Георгиевич, вам звонок, снимите, пожалуйста, трубку.
– Что-нибудь серьезное, Алена?
– Уж куда серьезнее, шеф.
– Кто?
– Савелий Петрович.
Антон побледнел и откатился на кресле от стола.
– Кто?! Сева зеленый, – пробормотал он в замешательстве, затем резко выпрямился и подошел к телефону.
– Антоша, сынок, поди рад слышать старика. Рад, рад, уж по дыханию твоему неровному чую.
– Конечно, Сева, конечно. Или извини, может теперь Савелий Петрович и на вы?
– Да брось, Антоша, глупости говорить. Мы так давно знакомы, в свое время пуд соли вместе съели.
– Сева, я все помню, жаль, что давно не виделись.
– Да ты, Антоша, душой то не криви, захотел бы увиделся. Ну ничего, вот я сам о тебе вспомнил. Я чего звоню, потолковать, перетереть одну темку надо.
Рука Антона потянулась к узлу галстука.
– Сева, так вроде все в порядке, я дорогу никому не перебегаю.
– Хватит, Тоша, если я сказал нужно потолковать, значит нужно.
– Извини, Сева, как скажешь. Когда и куда подъехать?
– Вот это правильный разговор, правильного пацана. Подъедешь сейчас ко мне за город, ты знаешь, я дела в долгий ящик откладывать не люблю. Пацанов своих к тебе уже послал, они довезут, так что адрес записывать не надо, – на том конце провода послышался скрипучий смешок.
– А мне своих брать? – галстук Антона полностью развязался, верхняя пуговица рубашки отлетела в угол комнаты.
– Стареешь, Антоша, все начал забывать. Ко мне с охраной не надо. У меня охрана, такой и в Кремле не сыщешь. Ты за себя не беспокойся.
Антон положил трубку и вдруг заорал не своим голосом:
– Алена, коньяка, быстро!
Антон не верил своим глазам. Как только они въехали за высокий забор, то оказались перед простым бревенчатым одноэтажным домиком -добротно сложенным, но небольшим, даже неказистым. "И здесь обитает главный вор в законе всего Северо-запада России, – Антону хотелось протереть глаза, – один из богатейших людей преступного мира, держатель общага всего Питера?!"
На крыльце, сладко потягиваясь, в поношенной кацавейке стоял легендарный Сева зеленый.
– Ну что, Антоша, удивляешься, думал замок почище, чем в Петергофе или Павловске увидеть? А зря, дружок. Вот на этих-то замках вы все и сгораете. В психологии человеческой мало чего понимаете, только доллары зеленые считать и умеете. А во главе всего психология стоит, она – царица жизни этой. Коль мысли людей читать не умеешь, спалишься обязательно. Зачем зависть человеческую всякими башнями, да бассейнами распалять, живи скромно, человеку много ли надо, и будешь до старости в покое дни коротать.
– Я не думал, что до такой степени…, – Антон переминался с ноги на ногу.
Сева рассмеялся.
– А ты подумай, Антон, полезный совет даю. Да что изба! Ты знаешь, на чем я езжу? На простых Жигулях, Антоша. Укрепленных, бронированных, но с виду-то машинка старая, неказистая. Никому и в голову не придет, что такой человек, как я, в такой консервной банке катается. А потому и езжу до сих пор. Большинство же пацанов, с которыми начинал – кто в земле сырой лежит, кто на зоне чалится. Они на мерседесах и бентли раскатывали, да особняки в испаниях строили. Вот и докатались, достроились. Во философию развел, прости старика, что на улице держу долго. Давай в дом, покумекаем.
