Петр Ингвин
Кваздапил. Наявули
Я налил себе еще чаю, Машка поужинала. Вскоре мы вышли в комнату, где уткнувшиеся в телефоны парни лежали на своих кроватях. Мы тоже легли.
Спать не хотелось. Чувствовалось общее возбуждение. Телефоны служили прикрытием, они создавали видимость, что их обладатели заняты делом. Сейчас сыграть бы во что-то нейтрально-безопасное или найти интересную для всех тему разговора. Не танцы же с эротическими играми устраивать, как с Мадиной. Машка, при ее жажде жизни, вряд ли откажется, и парни проголосуют за возможное невозможное с превеликим удовольствием. Но не при мне же?
Кажется, я просчитался, думая, что здесь мы выспимся. Четверо из пяти присутствующих хотели развлечений, а оставшийся пятый хотел, чтобы развлечения нашлись в рамках приличий. Возможностями приятно провести время в компании девушки квартира не располагала. Лишь безудержной фантазии Мадины хватило, чтобы превратить «общественную приемную», как мы иногда называли свое мини-общежитие, в жаркий ночной клуб.
Игорь рискнул предложить:
– Сыграем?
Он перетасовал в руках колоду карт.
Все помнили визит Мерилин. Я снова привел девушку. На этот раз – сестру, о чем сказано сразу и четко. Никаких вольностей даже не подразумевалось.
– Во что? – поинтересовалась Машка.
Лучше бы молчала. Парни заволновались: дама не возражает, дама хочет приключений.
– В дурака, – сказал Игорь.
– Давайте.
– Я – пас. – Мне не хотелось участвовать в пустом времяпровождении. Лучше подумать, все ли сделал, ничего ли не забыто. Лежа лицом вверх, я сложил руки за головой и уставился в потолок.
Осталось четыре человека, поэтому Игорь спросил:
– Каждый за себя или пара на пару?
Парням было все равно, лишь бы играть. Они замерли в ожидании ответа Машки.
– Пара на пару. – Она влезла на кровать Игоря с другой стороны.
Филька и Артур примостились в проходах с обеих сторон импровизированного игрового стола. Машка сдвинула предложенную колоду, Игорь тщательно перетасовал.
Я готовился к неприятностям. Новый топик Машки, сначала меня порадовавший, теперь напряг. Нагибаться Машке нельзя: ткань отвиснет, и ничем больше не прикрытая грудь окажется нараспашку. И руки поднимать нельзя: короткая вещь взовьется с ними вверх, парни получат непредназначенное для них удовольствие, Машка – острые ощущения… а я буду сидеть как оплеванный. Пришло понимание, почему кавказцы так ревниво следят за сестрами. Может, прекратить это безобразие, пока оно действительно не вылилось в безобразие?
Пока я думал, а Игорь раздавал карты, в дверь позвонили. Игорь проворчал в мою сторону:
– Надеюсь, это не твой приятель, как в прошлый раз.
– А что было в прошлый раз? – Машка просительно хлопнула ресницами.
– Играли на очень интересный приз, а приятель Кваздика нам всю малину обломал.
Артур оказался ближе всех к прихожей, он поднялся и открыл дверь.
– Тебя, – сказал он мне и отошел в сторону, пропуская кого-то.
В проходе сначала пролегла огромная тень, заставившая всех судорожно сглотнуть, затем в сразу ставший узким коридор втиснулся с тяжелой коробкой и тюком сваленных в кучу тряпок водитель Кости – Валера. Впрочем, как я уже понял, Валера – не только водитель, а специалист намного более широкого профиля.
– Здесь все. – Он опустил принесенное на пол. – Пальма сломалась, ее выбросили.
– Спасибо, – сказал я, не вставая с кровати. Не за пальму, конечно же, спасибо, а за доставку вещей.
– Не за что.
Валера вышел, Артур закрыл за ним дверь. Игорь покачал головой:
– Немногословный товарищ. Ни здрасьте нам, ни до свидания.
– И хорошо, – сказал я. – Говорит он только по делу, а занимается такими делами, что при нас пусть лучше молчит.
Лишние вещи я затолкал под свою кровать, а кое-что из купленного для Хади мы возьмем утром с собой, пригодится.
Игорь продолжил раздавать.
Один кон, решил я. Пусть сыграют, я посмотрю на их поведение, а позже в любом случае скажу, что пора спать.
Машка напомнила:
– Что за «очень интересный приз» был у вас прошлый раз?
– Игорь не хочет об этом рассказывать, – объявил я с постели.
– Игорь правда не хочет? – Машка обернулась к Игорю и даже чуть-чуть нагнулась к нему.
– Хочет Игорь или не хочет, а он промолчит. – Отведя взгляд, Игорь развел руками и выразительно кивнул в сторону моей кровати: «Хочешь что-то узнать – договаривайся с братом».
– Становится все интересней и интересней. – Машка бурно задышала. – Вряд ли вы играли на деньги, реакция была бы другой. Играли на раздевание?
Артур с Филькой одновременно опустили глаза, Игорь удрученно глянул на меня.
Реакция их выдала.
– Угадала! – Машка радостно всплеснула руками. – А кого раздевали? Только попробуйте сказать, что друг друга. Вы же не такие? Не заставляйте меня терять веру в человечество!
– Мы не такие, – выдавил Игорь и вновь виновато поглядел на меня:
«Не могу же я уверить человека, что мы такие?»
– Ну вот! – Машка чувствовала себя Шерлоком Холмсом, взявшим след крупного преступника.
Я понял, что если не остановить ее сейчас, то будет поздно.
– Нам рано вставать, – объявил я. – Давайте спать.
– Ты спи, мне же за рулем не сидеть, – бросила Машка.
Прозвучавшее было вполне логично не только с женской, но и с мужской точки зрения, но оно было неправильно. Даже сама сестренка это понимала, поэтому нервно ждала, что я отвечу. Ее взгляд колол и резал без наркоза: «Ну сколько можно?! Почему ты все время лезешь в мою личную жизнь и все портишь?!»
– Маша. – Мой голос стал строгим, почти грозным. – Я хочу спать, а если ты не ляжешь спать, я тоже не засну, и мы оба не выспимся.
До нее дошло, что мой сон зависит от нее. То есть, что я волнуюсь за нее. А еще, надеюсь, она вспомнила разговор с Хадей, когда нажаловалась ей на меня, а Хадя в ответ все доходчиво разъяснила, как ребенку.
Машка обреченно поднялась.
– Ладно, ребята, как-нибудь в другой раз. Спокойной ночи.
– Спокойной, – глухо раздалось в ответ.
Артур погасил верхний свет. Машка проследовала к себе в постель, и почти сразу на соседних кроватях вспыхнули экраны телефонов. Кроме меня спать никто не хотел.
Глава 5. Знакомство и геройство
Хотел отоспаться перед дальней дорогой? Ну-ну. Сна – ни в одном глазу. Поворочавшись час или два, я не выдержал:
– Маш, ты очень хочешь спать?
Филька с Артуром давно дрыхли, Игорь сидел в интернете. Машка вскинула голову:
– О чем ты, вообще, говоришь? Какой сон? Я уже горами и морем любуюсь, жду не дождусь, когда уедем.
Все же «уедем», а не «приедем к морю и горам». Главное для сестренки – вырваться из обрыдлой повседневности. Впрочем, как мне думается, в этой веселой квартирке она задержалась бы на пару-тройку дней, но от нее требовалось говорить то, что мне хотелось услышать. Одно приключение сменяло другое, новое обещало быть не хуже.
Я набрал номер Гаруна:
– Что-то не спится. Может, поедем сейчас?
– Да я с прошлого утра как на иголках. Заезжайте за мной, выхожу.
Тащить принесенные Валерой вещи на стоянку и поднимать их в квартиру Гаруна не хотелось, и я оставил все до возвращения. Ничего ценного для меня здесь не было. За ценным мы ехали, и надо сделать это быстрее.
На выходе из подъезда я огляделся. Город спал, и мы с Машкой двинулись в сторону стоянки.
Сзади завелась машина, загорелись фары.
Я только что осматривался, поэтому знал, что ни один из припаркованных автомобилей не прогревался, все казались мертвыми. Значит, либо угонщики, наконец, справились с задачей и сейчас скроются на чужой машине… что для нас самое лучшее, потому как в ином случае кто-то ждал именно меня. Костя предупреждал, что в городе мне появляться опасно. Впрочем, он же, наверное, и сообщил Люське, где я нахожусь и во сколько уйду. По телефону я сказал о ночевке, что подразумевало остаться до утра, поэтому ночной выход оказался сюрпризом. Утром меня, наверняка, ждали бы в подъезде, как в прошлый раз.
Даже если у меня разыгралось воображение и возможные неприятности мне кажутся, действовать надо так, как если бы не казались. Интуиция намекала на худший вариант.
– Бежим. – Я схватил Машку за руку и поволок за собой.
– Зачем?! – Она все же послушно понеслась рядом.
Умница. Понимает, что просто так я не бегаю.
Отвечать не требовалось, Машка увидела, как вырулившая на дорогу приземистая темная громадина настигает нас, и поддала ходу.
Стоянка была за углом. Нам повезло, что те, кто наблюдал за подъездом, ждали не у входа. Наверное, ближе не нашлось свободного места, обочину вдоль тротуара сплошь забили машины жильцов, это дало нам небольшую фору.
На стоянке мы вихрем влетели в будку охранника.
Машина преследователей остановилась сбоку от въезда, из нее вышли два парня в черных куртках и, положив руки в карманы, остались снаружи.
На стоянку не идут, не хотят попасть под видеокамеры. И своих целей не скрывают. Им нужен я.
Все-таки я, интуиция не обманула.
Охранник предложил:
– Вызвать полицию?
– Пока не надо, – сказал я.
– Кто это?! – Машка впервые попала в такую передрягу. Брат, при котором она ничего не боялась, оказался бессилен перед обстоятельствами. Она дрожала.
Хотела приключений? Пожалуйста. Погоня – только начало больших приключений.
– Подожди. – Мне было не до объяснений. Я набрал Гаруна: – Привет. Меня перехватили на стоянке. Двое. Обычные. В машине могут быть еще. Думаю, что от Люськи, с серьезными ребятами у меня все улажено. Могу прорваться, но в автогонках по городу не силен.
– Сейчас буду, – кратко прилетело из телефона.
Мы прошли к своей машине. Я сел за руль, Машка заняла место рядом.
Парни тоже сели в машину – на случай, если я решусь на прорыв и придется гнаться за мной.
Не шевелясь, мы сидели в заведенной машине. Руль поскрипывал под моими побелевшими кулаками.
Ничего не происходило. Охранник глядел из будки с телефоном в руке – не звонил, пока ничего не случилось, но готов нажать «вызов» сразу, едва что-то начнется. Это было единственным, что меня подбадривало. При свидетелях ничего серьезного не произойдет.
Через несколько минут к стоянке подкатило такси, откуда вышел хорошо знакомый мне пассажир со спортивной сумкой через плечо. Прогуливающейся походкой Гарун направился к стоянке. У машины с преследователями он резко развернулся, одной рукой распахнул заднюю дверь и с незаметно выхваченным травматом в другой ввалился внутрь. Дверца захлопнулась.
Я ждал выстрелов. Их не было. Тишина напрягала еще больше.
– Это кто? – Сейчас Машка могла без грима играть в кино гейшу, цвет лица соответствовал. Только губки нарисовать. Свои у нее стали бледными до мертвенной голубизны.
– Друг.
– Который поедет с нами?
– Поедет или нет – зависит от того, выйдет ли он оттуда живым.
«Шутку» сестренка не оценила.
Через три долгих минуты (я следил по часам) из отворившейся задней дверцы выглянул Гарун и махнул мне рукой:
– Кваздик, подойди.
– Сиди тихо и запрись, – шепнул я Машке.
– Если что – я могу сесть за руль и въехать в них. Мне давали покататься, я немножко умею водить.
– Не вздумай. И никаких «если что» не будет, Гарун умеет говорить с людьми.
Я заставил себя дойти до темной иномарки и влезть в нее.
Впереди вполоборота ко мне сидели два крепких детины, настолько крепких, что, казалось, при резкой встрече с ними лом погнется. Взгляды были далеки от понятия «интеллект», как доллары от патриотизма. Гарун рядом со мной поигрывал травматом, ни на кого его не направляя:
– Ребята думают, что ты неправ, и хотят наказать. Я думаю, что неправы они. Расскажи историю со снимками, чтобы мы узнали обе версии.
Я рассказал. Про пьяную Люську, которую тащил из гостей на горбу и отмывал. Про Настю, повернувшую ситуацию к своей пользе, чтобы привлечь меня к решению проблем с учебой, а когда не получилось, то решившей просто развлечься. Про мои ответно сделанные снимки, когда я не добрался до запароленного компромата. Про Настино вранье, что ее снимки удалены. Про подлость Тимохи, без моего ведома скопировавшего мою часть компромата до того, как я ее стер. Про избиение в подъезде, за которое Люська потом даже извинялась, так как сама признала неправоту.
Гарун подвел итог:
– Кваздик, конечно, виноват, никто не спорит. Один раз его за это наказали – сильно и качественно. Он все понял и больше на те же грабли не наступит, а дважды за одно и то же не наказывают. К тому же, как выяснилось, заказчица и ее подруга тоже виновны, но к ним претензий не выставляли… пока. Хотя вправе. Думаю, наш сегодняшний вопрос решен, или нужно вмешаться третьей стороне?
Третью силу наши противники вмешивать не захотели.
Мы с Гаруном вышли, сзади со свистящей пробуксовкой умчались в ночь неслучившиеся неприятности. «Добрым словом и пистолетом можно добиться гораздо большего, чем одним только добрым словом», говаривал Аль Капоне. Это работало. Как работала и другая правда знаменитого бандита, оправдывавшая стукача-Костю и Люськиных «друзей»: «Ничего личного, просто бизнес».
– Ты сильно рисковал, – сказал я на пути к нашей машине. – Ты не знал, кто внутри, сколько их и чего хотят. Ты мог вообще оттуда не выйти.
Гарун улыбнулся:
– Кто думает о последствиях, тот не герой.
Хорошо, что Машка не слышит. Слова, которые можно понять неправильно, кто-то обязательно поймет неправильно, Машка – именно из их числа.
Гарун плюхнулся на заднее сиденье, я кратко представил:
– Это Гарун. Это Маша.
Машка с улыбкой обернулась. Взгляд, направленный на Гаруна, говорил, что отныне у нее появился новый герой.
Глава 6. Вперед и с песней
До выезда из города мы ехали сидя: я и Машка – впереди, Гарун – сзади. Ночью дороги радовали пустотой, мы неслись с максимально разрешенной скоростью. За городом я свернул на обочину:
– Ты как насчет поспать первым?
Гарун кивнул:
– Можно.
Мы сложили задние сиденья, вместе с багажником они образовали огромное спальное место. Сумки, чемодан и пакеты заняли место вдоль всей левой стороны, оставшиеся две трети вытянутого пространства размером с обычную кровать я застелил ватным одеялом, сверху мы положили две маленьких подушки и два одеяла. Спать, скорее всего, будем по одному, но если надо, то, почти не мешая друг другу, поместятся двое. Благодаря тонированным стеклам, снаружи не увидеть, что происходит в задней части длинной большой машины. Сейчас Гарун, одетый, как и мы, в спортивный костюм, снял кроссовки, засунул их под сложенное сиденье и залез на импровизированную постель.
– Лучше пятизвездочного номера! – объявил он, укрывшись. – Устанешь – разбуди, меняться надо до того, как начнешь клевать носом. Машка, следи за ним, чтобы не строил из себя героя.
– Прослежу! – клятвенно пообещала Машка.
Мы помчались дальше – на юго-запад, в ночь, за мечтой.
Машка непривычно долго молчала. Я поглядывал на нее: заснула, что ли? Сидя? Нет, она о чем-то думала, глядя вперед. Сзади донеслось размеренное сопение – Гарун уснул.
– Это же тот друг, который разрулил «стрелку» с соседским двором, да?
– Угу.
– И он же потом разобрался с Данилой?
– Угу.
– У тебя замечательный друг.
– А еще у меня есть замечательная сестра, а у нее – замечательный брат.
Впервые Машка не поддержала веселья.
– Я бы все на свете отдала, чтобы у меня был такой друг.
– Зря.
Умозаключения вроде того, что сейчас вывела Машка, обычно делают дети. И влюбленные. Мир делится на что-то (или кого-то) и все остальное. Со временем приходит понимание, что мир шире и глубже, но понять это помогает только время. У Машки все впереди.
Километры летели, мы въехали в соседнюю область. Когда забрезжил рассвет, я, с тяжелой головой и осоловелым взглядом, остановился для смены. Машка периодически отключалась, ее голова безвольно падала вниз, движение тела заставляло проснуться и продержаться еще несколько минут. Мы с Гаруном поменялись местами, Машка влезла на лежанку рядом со мной:
– Подвинься, я тоже спать хочу.
Для большего удобства я перебросил несколько сумок на переднее сиденье и больше ничего не помнил – выключился мгновенно, едва заняв горизонтальное положение.
Так мы и ехали. Менялись. Спали по очереди. В основном спали по одному, пока двое сидели впереди. Иногда Машка не хотела вставать и просто сдвигалась, и я располагался с другого краю. Спали, как и ехали, в спортивных костюмах, я в старом, а новый ждал последнего участка пути, где предстояло строить из себя «крутого чувака».
Когда не спали все трое, то разговаривали, играли в города и тренировались на скорость складывать сиденье и принимать вертикальное положение, чтобы к моменту, когда остановивший гаишник подойдет, каждый сидел в машине как положено и был пристегнут. Отработанный навык пока остался невостребованным, никто нас не останавливал.
Пили мы запасенную воду из пластиковых бутылок, а иногда делали растворимый кофе – работавший от прикуривателя кипятильник оказался слабеньким, он не кипятил, а только подогревал. Ждать, пока нагреется одна кружка, приходилось по нескольку минут, но оно того стоило – размешанный в кипятке порошок бодрил и позволял продержаться еще некоторое время.
Пока оставались запасы готовой еды, мы ели на ходу и все равно останавливались чаще, чем планировалось. Как ни хотелось быстрее домчаться до цели, а организм навязчиво намекал, что он не железный. Когда я в свое время объявил Машке об одной остановке на тысячу километров, то, как оказалось, не представлял дорожных реалий.
В туалет мы ходили в придорожный лес или, иногда, на автозаправках. На заправках – только мы с Машкой. Гарун перестраховывался, его больше устраивала обочина и съезды на перекрестках, он не хотел быть замеченным случайными земляками в нашей компании и, тем более, в машине, которая вскоре вывезет Хадю. Проблем не было, у нас все получалось. Закрадывалась крамольная мысль: а стоило ли так перестраховываться? Можно было не продавать «Ладу», и у Гаруна осталась бы машина, на которой спокойно доехали бы до места и затем вернулись, а у меня не было бы долгов…
Все же, думаю, Гарун лучше представлял, куда едем и чего нужно бояться.
Светило солнце, и мы радовались продолжавшемуся лету. Днем, когда я и Гарун сидели впереди, а Машка, прислушиваясь к нашим разговорам, блаженствовала сзади, позвонила мама. Она интересовалась, как дела, все ли хорошо, и, поскольку мы поедем через Калмыкию, продиктовала адрес двоюродной сестры, у которой частный дом в маленьком городке Лагань почти на берегу Каспийского моря – у них, если понадобится, можно остановиться. Все, что я знал о тете Лиде – ее мужа зовут дядя Федя. Негусто.
– Чем они занимаются? – спросил я, чтобы представлять хотя бы в общем, куда поедем, если действительно поедем. В жизни что только ни случается, и лучше быть готовым.
– Лида на рыбном рынке торгует.
Мне не понравилось, что заговорив о тете, мама оборвала себя, когда стоило сказать и о дяде.
– А дядя Федя чем занимается?
– Промышляет рыбой, – нехотя сообщила мама.
– Браконьер?
Голос мамы стал недовольным:
– Другой работы нет, он крутится, как может. Сейчас они ждут ребенка. Я звонила, они сказали, что с удовольствием разместят племянников и их друзей.
Это она так витиевато о Хаде-Наде выразилась. Про Гаруна мама не знала, мы с Машкой решили не посвящать родителей, что едем не одни, а то опять начались бы охи-вздохи, волнения, отговоры…
Нажав «отбой», я рассказал о предложении Гаруну.
– Неплохо, – признал он. – День отдыха перед рывком назад нам не повредит.
Я тоже подумал, что заехать туда стоило бы на обратном пути, когда главное будет сделано.
– Ура! – ликующий Машкин визг около уха чуть не порвал мне барабанные перепонки. – Поедем в гости!
Под предлогом, что в машине жарко, сестренка ехала без спортивной куртки, только в штанах и в том плотном топике, который сначала порадовал меня на квартире у приятелей, а затем напряг. Напрягал он и теперь. Когда Машка сидела сзади на коленях поверх постоянно разложенной «кровати» или переползала на карачках с места на место, топик напоминал не одежду, а провисшие бусы, что чудесно просматривалось в салонное зеркало. Поэтому, в то время как сестренка «спала», то есть находилась в задней части автомобиля, я всегда сидел за рулем, а когда сменялся – тоже отправлялся лежать, чтобы у моей вертихвостки не было шансов заигрывать с Гаруном незаметно и чересчур активно.
Шило, как известно, в мешке не утаишь, особенно если оно в одном месте у жаждущего приключений неугомонного создания. Машка делала все, чтобы мой приятель обратил на нее внимание.
– Лагань стоит на берегу моря, – радостно продолжила она. – Искупаемся!
– Как понимаю, ты смотрела по карте? – спросил я. – Теперь приблизь изображение и посмотри еще раз. Однажды мы с родителями так же искали в Архангельске Белое море.
С минуту сзади доносилась возня, она закончилась недовольным отбрасыванием телефона в сторону.
– Когда-то Лагань была островом, потом полуостровом и совсем недавно, еще в прошлом веке, действительно стояла на берегу, – сказал я, – но море ушло.
– Мы хоть где-нибудь искупаемся? – не унималась Машка, что в переводе с девичьего языка на нормальный означало: она хочет покрасоваться в купальнике – показать себя во всей красе.
– Не обещаю, но постараемся, – сказал я.
– Гарун, ну скажи ему, что поездка на юг подразумевает купание в море, – обратилась Машка за помощью к нашему спутнику.
Хорошая попытка. С другим получилось бы, а здесь – ну совершенно не по адресу.
– Брата надо слушать, – веско ответил Гарун.
Машка поняла, что сейчас он не меня защищал, а озвучил жизненную позицию. Такая позиция Машку от него не отвратила, а, наоборот, почему-то привлекла.
Длинные волосы, чтобы не мешались, сестренка стянула в хвостик. Когда спала, она укрывалась одеялом, в остальное время старалась понравиться Гаруну. Она и так нравилась, я видел. Наверное, моя Машка, вот такая – милая, забавная, веселая, дерзкая, острая на язык и, несомненно, по-женски привлекательная – нравилась почти всем мужчинам. «Почти» оставляю просто так, потому что такие, кто не оценил бы Машку внешне, мне еще не встречались.
Гарун не обращал на нее внимания не потому, что не нравилась, а потому, что она моя сестра. Машка причины не понимала и из кожи вон лезла, чтобы лишний раз попасться на глаза и произвести впечатление. Попытки выглядели неуклюже, чего Машка, к сожалению, тоже не понимала. Возраст и опыт Гаруна говорили, что о женщинах он знает больше, например, того же Захара, то есть отличает форму от содержания. Кроме внешности Гарун видел в девушке личность с определенным характером и, если есть, неким стержнем. Наличие стержня в человеке, как в мужчине, так в женщине, определяет отношение к нему других людей и, через это, будущее человека. Плохо, что самому в себе стержень не разглядеть, он заметен только со стороны. Как заметно и его отсутствие. А кто думает, что главное – внешность, как правило, стержня не имеет или еще молод для понимания. Надеюсь, что в сестренке играет молодость, а не глупость.
В моменты, когда Машка на что-то отвлекалась, я уменьшал температуру в салоне. Из воздуховодов несло холодом, Машка покрывалась гусиной кожей и ежилась. В самом начале, когда она впервые потребовала сделать теплее, я спокойно ответил:
– Нельзя.
– А чего он? – со злостью глядя на блок климат-контроля, с непробиваемой женской логикой заявила Машка.
Продолжения не последовало, во фразе совместилось все: обида на дурацкую электронику и возмущение несправедливостью жизни.
– При покупке машины нас предупреждали – климат-контроль не в порядке. Перед поездкой я тебе рассказал о такой особенности нашего автомобиля. И еще рассказал, сколько стоит ремонт. Надень куртку, и проблем не будет.
Один-ноль в мою пользу. Машка смирилась, но куртку на молнию не застегнула, чтобы хоть как-то показать приятелю брата, что с ним в машине едет не просто спутник неопределенного пола, а красивая и очень сексуальная девушка.
Когда мне самому становилось холодно, я повышал температуру. Машка мгновенно пользовалась послаблением, потепление она замечала намного раньше, чем похолодание. Куртка летела в сторону, и сыпались жалобы, что в штанах слишком жарко, и ехать в шортах было бы удобнее. Если в тот момент Машка находилась сзади, она решала вопрос самостоятельно, с задиранием ног снимая штаны и так же влезая в шорты. Новый «ледниковый период» укрывал ее одеялом, а затем, когда становилось понятно, что холод – надолго, предыдущее шоу с переодеванием повторялось в обратном порядке.
Аппетит у Машки просыпался строго в то время, когда Гарун сидел за рулем. Во время таких перекусов на ходу она кормила водителя бутербродами, пирожками, чипсами и всем, что у нас осталось от домашних припасов и что мы покупали в придорожных магазинах. Выглядело это мило, игриво и несколько эротично. Когда за рулем сидел я, меня сестренка не кормила, а держала пакет с едой рядом, чтобы мне было удобно брать правой рукой.
А я впервые в жизни соскучился по супу. Никогда не любил суп, ел его по необходимости, «потому что нужно» (цитата из собрания высказываний моей мамы). Сейчас, после бесконечной сухомятки, любое жидкое блюдо заранее казалось вкусным.
На взгляд из дома несколько суток пути казались чем-то простым, а на деле… Глаза устали смотреть вдаль, задница превратилась в месиво ноющих мышц. Постоянно хотелось встать и размяться. Мы проехали больше половины расстояния в одну сторону, а я уже чувствовал себя измотанным, изможденным, выжатым до краев. Что будет дальше?
Еще и погода ухудшилась. Небо заволокло тучами. Накрапывал дождик. Начался ветер, с каждой минутой все более резкий и сильный. И дождь из моросящего перешел в более серьезный. Если судить по тучам, скоро дойдет до настоящего ливня.
Стоило погоде испортиться, как Машка шепнула мне, что надо остановиться «по техническим причинам». Ох уж эти женские дела… Всего пару часов назад останавливались. Места для таких остановок отыскивались все труднее, густые леса давно кончились, потом кончились просто леса и даже их подобия. Нас окружали степи или поля. Удачей было найти подходящую лесополосу.
Нам повезло, и я притормозил у крутого кювета, за которым разлапились ветвями несколько деревьев:
– Иди, мы подождем. Нет, погоди. Куртку накинь.
Поверх спортивной куртки, в которой Машка, спасаясь от комаров, обычно выходила «в кустики», я заставил ее надеть еще и теплую – пусть под дождем промокнет запасная вещь, а не одежда для дороги.
Поход окончился для Машки плачевно. Поднимаясь из кювета обратно, она поскользнулась, с визгом проехалась полтора метра по склону и растянулась в грязи.
Она еще падала, а готовый броситься на помощь Гарун уже распахнул свою дверь. Я остановил:
– Оставайся в машине, я сам.
Пришлось помучиться. Мои «потери» ограничились изгвазданными кроссовками и испачканными руками, а Машка вывозила в грязи даже нос и хвостик волос. И это не говоря о том, на чем она в той грязи лежала.
Я полил ей водой из бутылки, Машка вымыла лицо, волосы и руки, затем полила мне. Сначала я отмыл кроссовки – вынимать новые было еще рано.
Теперь предстояло самое интересное. Придумывать, что и как делать, опять пришлось мне. И я придумал. Отворенная дверца к задним сиденьям стала ширмой от вида спереди, а я, отвернувшись от Машки, прикрыл собой вид для тех, кто ехал сзади.
– Снимай все грязное и лезь под одеяло.
Шмыгая носом, Машка послушно разделась. Когда машина скрипнула от забравшегося в нее небольшого, но активного веса, на земле валялись ставшие негодными для путешествия теплая куртка, спортивный костюм, топик, который был под ним (потому что застегиваться было надо, а не форсить!), носки и обувь. Грязные вещи заняли два пакета, которым теперь предстояло путешествовать с нами, дожидаясь чистки, стирки и сушки. Любопытно, где и когда получится это сделать. В графике поездки таких мероприятий не запланировано.
– У меня остались только джинсы и кофта, в которых в Дагестане ходить, – обрисовала Машка размеры постигшего бедствия. – Если надену их, а с ними тоже что-то случится…
Меня насторожила ее интонация. Ни капли сожаления. Может, сестренка специально в грязь грохнулась, чтобы щеголять перед нашим спутником в более откровенных нарядах? С нее станется.
– Джинсы и кофту не трогай. – У меня в приоритетах было забрать Хадю, а не воевать с Машкой. – Наденешь их перед постом на въезде в Дагестан. Сейчас возьми мой свитер, он тебе до колен будет.
– Он колючий!
– Я тоже. Выбирай, он или я.
– «Он» – ты имеешь в виду свитер?
– А ты что подумала?
Гарун улыбнулся. Машка в зеркале показала мне язык и полезла в пакет с теплыми вещами, взятыми «на всякий случай». Первый из этих случаев наступил. Любопытно, сколько их будет и хватит ли вещей до конца поездки.
Когда Машка влезла сначала в свитер крупной вязки, а затем, с охами, под одеяло, я уступил место за рулем Гаруну и потеснил сестренку, укрывшись вторым одеялом.
Усталость взяла свое, я задремал.
Резкое ускорение сдвинуло меня по горизонтали назад, а затем влево – Гарун кого-то обогнал. Я приоткрыл глаза.
Выровнявшись после обгона, машина ровно шла по ночной трассе. Мы проезжали какой-то спящий поселок: мелькали яркие фонари, по глазам било чередование света и тени. Сидя рядом с водителем, Машка механически натягивала длинный свитер на колени, чтобы не мерзли, и тут же вновь открывала, чтобы спутник видел, какие у нее красивые соблазнительные ноги. Она о чем-то тихо расспрашивала Гаруна, он так же тихо, чтобы меня не будить, отвечал. Когда я спал, Машка перелезла вперед. Черт подери, она же под свитером в одних трусах. Шоу продолжалось.
Гарун – человек умный. Он смотрел на дорогу.
Они с Машкой тихо разговаривали, не зная, что я проснулся. Машка была непредставимо серьезной, в голосе не слышалось ни язвительности, ни привычного для нее ребяческого веселья.
– Говорят, что в Дагестане девушки не пьют и не курят – вообще. Это правда?
– Нет, конечно, но общественное мнение порицает любительниц выпить и подымить, поэтому они скрывают свои привычки. На улице я ни разу не видел курящей девушки, а кто курит, делает это не на людях. И немного вина на праздник – это нормально. Конечно, не в семьях, где живут строго по шариату.
– А кто красивее – горянки или русские?
– Здесь нельзя обобщать, некоторых русских не отличишь от горянок, а горянок – от русских. Ты, наверное, имела в виду тип внешности – славянский и кавказский?
– Да, неправильно выразилась. Саня тоже часто меня поправляет, когда ляпну что-то не то. Но ты ведь понял, что я имела в виду?
То есть, сам виноват: понял, а придираешься, сволочь такая. Нормальная женская тактика.
Гарун дипломатично ответил:
– Славянки красивые, и дагестанки красивые. Все девушки красивые.
– Это ты сказал, чтобы никого не обидеть?
