Петр Ингвин
Кваздапил. Наявули

Глава 3. С вещами на выход

Пункт плана номер один – сбор денег – выполнили за два дня. У меня загашник был пуст, продать было нечего. Машка сказала, что на нужный срок займет мне все, что у нее есть – понимает, что вернуть у меня получится нескоро. Кроме суммы за свою машину в общую копилку немало добавил Гарун – занял или продал что-то еще. Мама сняла в банке скромные семейные сбережения, а у папы оказалась кредитная карточка на большую сумму – можно будет снять сколько не хватит, если машина окажется дороже того, что уже собрали.

Подходящий автомобиль подыскал Гарун. Выбор пал на крепкий десятилетний «Пасфайндер» в хорошем состоянии, дизельный, черного цвета. Внедорожник только что пригнали в дилерский салон, и Гарун, поняв, что лучшего варианта, скорее всего, не найти, сдал туда «Ладу» в зачет стоимости. Если бы к тому времени автосалон взялся за предпродажную подготовку, цена выросла бы неимоверно. У выбранного автомобиля были недочеты, но они нас устраивали. Условие трейд-ина, чтобы оформленную на себя машину взаимозачетом сдавал именно покупатель нового автомобиля, обошли переговорами с менеджером, тот выслушал нас и за минуту утряс вопрос с начальством. Осталось доплатить сравнительно немного. В тот же день папа вручил мне снятый в банкомате остаток, и следующим утром мы с Гаруном стояли в светлом салоне дилера. Дилерский центр находился в областном центре, и, помня о словах Кости насчет нежелательности моего здесь появления, после электрички пришлось брать такси, чтобы ни с кем не пересечься.

Стеклянная коробка автосалона стояла на выезде из города, я специально приехал пораньше, к открытию дилерского центра, чтобы за день покончить с формальностями. Морщившийся от утреннего солнца Гарун ждал меня у запертых стеклянных дверей. Он посмотрел на часы.

– До открытия осталась минута. Деньги, паспорт, права – с собой?

– Вот. – Я приподнял черный пакет-майку, с которым приехал.

– Опасно. А если бы…

– Извини, на телохранителя я еще не заработал.

Изнутри охранник открыл замок стеклянной двери, мы вошли. Закрутилась непонятная мне карусель-канитель оформления. Пока менеджер готовил документы, мы любовались приобретением: машина радовала глаз и чувство собственного достоинства. Представив себя за рулем черной громадины на улицах города, я ощутил себя настоящим мужчиной.

Регистрационные номера остались от прежнего хозяина, они указывали на соседний регион. Гарун сказал, что номера – дополнительное достоинство автомобиля. Меня, правда, смущал исцарапанный корпус, словно прежний хозяин ездил не столько по дорогам, сколько по лесу. Гарун успокоил:

– Не смотри на внешность, красивое нам не надо, нам надо надежное и практичное. Машина отличная, одного бака хватит километров на восемьсот, а если не гонять и не обгонять, то на тысячу и больше. Полный привод – настоящий, с понижайкой. Есть электронный помощник спуска с горы. Задние сиденья раскладываются в ровный пол, можно уложить надувной матрас-полуторку и спать в свое удовольствие.

– А вещи из багажника на время сна куда девать? Покупать еще один багажник – на крышу?

Я придирался. Огромный угловатый автомобиль мне, конечно, очень нравился. Рядом с окружавшими его легковушками он выглядел медведем среди лисиц, косуль и зайцев, я в нем буду как раджа на слоне среди подданных. Что бы кто ни говорил, а размер имеет значение.

– Часть вещей временно можно переложить на передние сиденья, – сказал Гарун.

Из минусов мной были найдены: почти до дыр протертые сиденья, поржавевшие сколы на пятой двери, а сама открывавшаяся вверх задняя дверца, к тому же, нормально не открывалась – требовали замены телескопические амортизаторы. На лобовом стекле из-под правого «дворника» ветвилась трещинка – со временем она расползется перед глазами опасной паутиной, но сейчас поездке ничто не мешало. Глючил электронный климат-контроль – проблема оказалась особенностью модели и, как нам сказали, встречалась почти на всех одногодках: вместо печки иногда сам собой включался кондиционер. Устранение неприятности требовало несусветных затрат, сравнимых с покупкой игрового компьютера. А зачем? На улице – лето! До настоящих холодов дожить надо, и за огромную скидку я готов был вытерпеть не только температурные и некоторые другие неудобства.

В общем, нас все устроило. Каждый из найденных минусов машины со временем можно отремонтировать, а сейчас деньги требовались собственно для поездки. Мы с Гаруном были в восторге: осталось занять немного денег на топливо, еду и прочие накладные расходы, и можно отправляться в путь.

Страховку выписали на меня одного, и вечером я со всеми удобствами отбыл домой, чувствуя себя королем мира.

Переполох в родном дворе устраивать не хотелось, я сразу въехал на платную стоянку. Пусть машина остается здесь до отъезда – подальше от случайностей. Не столько угон страшил (у нас такого почти не бывало), сколько ночные гуляки – вскроют, к примеру, ради музыки и аккумулятора или на кураже поцарапают и стекла побьют. Недавно я сам психологически был на их стороне: владелец любой техники, которая мне не по карману, казался вором и мошенником, укравшим деньги, в первую очередь, у государства, а, значит, и у меня, как добропорядочного гражданина. В рьяно-пьяном угаре «восстановить справедливость», испортив чужое добро, казалось добрым делом. Если не добрым, то, все равно, правильным. До настоящих воров, укравших миллиарды, простому человеку не добраться, поэтому за отнявшего у тебя полагавшийся кусок принимался любой, кто живет лучше. Став обладателем дорогой, по меркам нашего города, машины, неожиданно для себя я из завистников превратился в объект зависти. В общем, лучше платить за охраняемую стоянку, чем ежеминутно выглядывать во двор и периодически хвататься за топор.

Любопытная Машка знала, зачем я ездил в областной центр. Она примчалась на стоянку наблюдать торжественный въезд. От нее и родителей я не скрывал цель покупки такой машины и скорого путешествия на юг: вернуть Хадю, которую они знали под именем Нади и которая вроде бы все еще пряталась от зловредных родичей. Мой непоколебимый настрой показывал серьезность задачи и намекал, что не все будет просто. Вопросов я просил пока не задавать, и мне их не задавали. Обожаю свою семью.

Мама, дав слово ни о чем не спрашивать, постоянно причитала и качала головой, с чем, не в силах прекратить, я просто мирился. Наверное, женщинам нужно нервничать вслух, чтобы от напряжения что-то не перегорело внутри.

Иначе как «джип» или «наш джипище» Машка мою машину не называла. После «стрелки» с соседним двором и «разборкой» с Данилой я был у местной молодежи в авторитете, а теперь, с «джипом», видимо, стану чуть ли не официальным бандитом района.

У меня же язык не поворачивался называть японский внедорожник «джипом». «"Джип" – марка, это американская автомобильная фирма, а наша машина – "японец" модели "Пасфайндер"», – убеждал я сестренку. Без толку. Машка видела перед собой джип и называла его джипом, а лингвистические тонкости, по ее мнению, волнуют только профессиональных филологов и зануд. К последним она относила профессиональных филологов и меня.

Мы стояли у только что пригнанной машины и обсуждали ближайшее будущее. Лето заканчивалось, и я рассчитывал, что сестренка не откажется провести остаток каникул в путешествии.

Предложению ехать в горы на внушительном «джипе» Машка обрадовалась, как ребенок известию о покупке ему ящика шоколада. Вопрос возник лишь один, тот же, что у ребенка о шоколаде:

– Когда?!

Электронная очередь на постановку машины на учет в ГАИ подойдет через три дня, за это время на папины кредитные деньги я закуплю необходимые вещи и продукты. Еще день останется на сборы и чтобы отоспаться перед дальней дорогой.

– Выезжаем в конце недели.

– Отлично, у меня как раз эти дни. Пусть Захар потоскует в одиночестве, а я развеюсь на природе. Мы же будем и на природе?

– Будем, – буркнул я и вернулся к абсолютно, на мой взгляд, лишнему началу высказывания: – Меня обязательно посвящать в твои женские секреты?

– Конечно, мы же вместе поедем. У меня могут возникнуть специфические проблемы, ты должен быть к ним готов.

– Имеешь в виду истерики и перепады настроения?

Я съязвил, и Машка ответила в том духе:

– Для истерик и перепадов настроения мне не нужны особые дни, а говорила я про покупку в дороге неких принадлежностей и возможность уединяться для гигиенических процедур. Ночевать придется в машине?

– А также питаться и прочее. Все на ходу, остановок будет минимум, только для дозаправок, не чаще одного раза на тысячу километров.

Одобренный Гаруном план предусматривал именно такой формат путешествия. Гостиницы нам не по карману, а до Кавказа добираться пять-шесть суток, плюс-минус день в зависимости от стиля вождения и дорожных обстоятельств.

– Один раз на тысячу?! – Машка поджала губы и закатила глаза, высчитывая в уме. – При скорости… Сколько сейчас разрешено?

– Девяносто за городом, шестьдесят в населенных пунктах и сто десять на оборудованных автомагистралях. Превышение на двадцать не штрафуется.

– Значит, при средней скорости в сто десять километров в час…

– В городах будут пробки, на трассах – дорожные работы и аварии. Среднюю скорость возьми в пятьдесят-шестьдесят. К тому же, я не гонщик, ехать буду спокойно, без нервов, в экономичном режиме, не торопясь…

– Знаю я тебя, как ты будешь «не торопясь». Тебя там любовь ждет, ты лететь будешь!

Машка продолжила расчеты в уме, вслух выдавались только результаты:

– Получается всего одна остановка в день!

– Именно. А я еще налью топлива в канистры, чтобы в очередях на заправочных станциях время не терять и меньше от них зависеть.

– Бензин воняет, его нельзя возить в машине, только в багажнике, а у нас нет багажника, у нас сплошной салон.

– Солярка не пахнет. Почти.

– Да, если несколько дней не мыться, а ты не будешь менять носки, то запаха солярки я точно не почувствую.

– За что я тебя люблю – за умение видеть суть.

Пока Машка оттаивала, проглотив висевшую на языке новую колкость, я завершил мысль:

– …и не делать из этого никаких выводов.

С сестренкой вопрос решился. Возникла другая проблема: мама категорически не отпускала Машку со мной. «Она еще маленькая!» «Она уже большая, и с ней что-нибудь случится!» «Это же Северный Кавказ! Ты что, не понимаешь, что такое Северный Кавказ?!» Мама напирала на то, что уехать из Дагестана они с папой решили именно из-за родившейся дочки. Я отвечал, что времена изменились.

– Но люди-то не изменились! – кипятилась мама.

Моя причина – поездка, после которой я разрешу говорить о свадьбе и внуках – сыграла роль, возражения стали менее эмоциональными. И все же: «Ну, подумай сам: Машу – на Кавказ?!»

– Я не выпущу ее из машины, – убеждал я. – Нам в Дагестан только заехать и выехать, мы даже останавливаться нигде не будем.

Знала бы мама, что Машка без всяких Дагестанов приключений на свою середину нашла столько, что на язык просились отнюдь не литературные выражения.

Об этом следовало молчать.

Я упорно стоял на своем: не выпущу, защищу, Кавказом дам полюбоваться только сквозь тонированное окошко.

Папа занял практичную позицию. Понимая, что мы с Машкой все решили и мнение родителей нас интересует чисто информативно, он взял с меня слово, что действительно не выпущу сестренку из машины.

Затем папа со смирившейся мамой долго объясняли, что на Кавказе можно делать и чего нельзя. Часть рассказанного повторяла слова Гаруна, часть устарела – жизнь в Дагестане стремительно менялась. Мы с Машкой слушали и кивали.

Когда начались сборы, вещей у Машки набрался полный чемодан.

– Покажи, – потребовал я.

– Будешь в моем нижнем белье копаться?

– Только в верхнем.

Машка поджала губы и откинула крышку чемодана.

Я мысленно схватился за голову. Ворох купальников, топиков, шортиков… Сестренка хотя бы понимает, куда мы едем?

– Бери джинсы, кофту с длинными рукавами, и попроси у мамы темный платок.

– Носовой? – хмыкнула Машка.

– Шаль. Чтобы закрывала с головой и с плечами и чтобы можно было в него завернуться. Обувь – никаких туфелек, вьетнамок и босоножек, мы не на пляж едем.

– Зверь и садист.

Вместо ироничного ответа, с которого началась бы привычная веселая пикировка, я хмуро бросил:

– Головой иногда не только есть надо.

У меня вещи поместились в рюкзак: купленный для последнего участка пути черный костюм «Адидас» с белыми полосками, новые кроссовки, пара футболок (одна – тоже новая), носки, трусы и плавки. Плавки оказались в списке вещей не потому, что понадобятся, а из-за малого веса. Лучше подстраховаться, чем в нужный момент оказаться в глупом положении. Все покупки, естественно, совершались на вещевом рынке, до настоящего «Адидаса» мне как уличной продавщице семечек до олигарха.

В дорогу я намеревался надеть потрепанный спортивный костюм с отвислыми коленями, в котором ходил дома, и старые же, дышавшие на ладан, кроссовки. Потом их можно выбросить. В новую жизнь – с новыми вещами. Хороший лозунг. Главное, не перепутать: это вещи подчеркивают и украшают новую жизнь, а не жизнь вдруг станет другой, потому что появились новые вещи. Сколько судеб сломалось, когда люди думали наоборот. Прискорбно, что большинство девочек думает так до сих пор, Машка – яркий тому пример. В поездку, где почти не придется выходить из машины, она готовилась как на свадьбу. Я бы на ее месте вообще кроме удобных, чтобы спать в машине, спортивной куртки и штанов, в которых Машка поедет, больше ничего не брал.

Отдельный тюк получился со свитерами и теплыми куртками – мама настояла. Я не возражал, в дороге случается всякое, а в машине, к тому же, печка хандрит. Гарун также передал сумку для Хади с ее старыми вещами. Еще он прислал схему проезда к бабушке Сапият, а за две ночи до выезда позвонил:

– Не смогу ждать дома, нервов не хватит. Давай, я поеду с вами хотя бы до Волгограда или Калмыкии. Там я пережду, а на обратном пути вы меня подберете.

Отличная мысль. Можно меняться за рулем и ехать круглосуточно, не теряя ночное время впустую. Доедем в два раза быстрее.

– Какой разговор!

– Понадобится вписать меня в страховку, а это опять деньги.

– Оно того стоит.

В два раза быстрее. Еще бы.

Осталось утрясти новость с Машей. Как и я, она рассчитывала, что поездка выйдет чисто семейной, в которой можно не напрягаться по поводу поведения и не следить за внешностью и языком.

– Маша, с нами поедет еще один человек. Мой друг. Ты не против?

– Он симпатичный?

– Это все, что тебя интересует?

– Не пойму, что ты хочешь услышать. Сам подумай. Человек, которого ты предлагаешь в попутчики – твой друг. Значит, он хороший человек, иначе не был бы твоим другом. Ты берешь его в поездку – значит, в пути он принесет пользы больше, чем неудобств, то есть в предстоящем путешествии он нам нужен. Теперь что ты хочешь от меня? Возражений или согласия с их обоснованием? По-моему, все просто: твой друг должен ехать, мне нужно смириться с этим фактом, даже если бы я была против. Но я не против, и у меня остался один вопрос: твой друг симпатичный?

Женская логика в действии. И ведь действительно логично.

– Лучше бы спросила, женатый ли он, – буркнул я.

– Ладно, будь по-твоему. Он женатый?

– Нет.

Глаза у Машки загорелись:

– А он симпатичный?!

Вертихвостка.

– А как же Захар? – Я с лукавой укоризной поиграл бровями.

– Я – молодая дама в поиске. Захар – хороший вариант, но вариант. Что плохого, если хорошего сменит отличный?

– Тогда успокою: наш спутник – не на твой вкус.

– Откуда тебе известен мой вкус?

– Таких, как он, ты называла черно…

Я не собирался заканчивать слово, но Машка возмущенно перебила раньше:

– Мало ли, кого и как я называла! Не нужно слушать, что я говорю, важно, что я думаю.

– Спасибо, насчет «не слушать» учту на будущее. А как мне понять что ты думаешь, если говоришь при этом что-то другое, а поступаешь вообще как-то по-третьему?

Наверное, когда слова, мысли и поступки согласуются друг с другом, это и есть счастье. Причем, как собственное, так и для окружающих.

– Не понимать надо, а чувствовать. – В Машкином голосе разлился елей: – В общем, согласная я. Втроем в дороге веселее будет.

Меня насторожила смена ее тона. Уж не собирается ли сестренка заигрывать с Гаруном в дороге? В принципе, я ее понимаю: одно дело путешествовать с несносным и вредным старшим братом, и совсем другое – с его холостым другом. Еще не начавшись, поездка представлялась ей чудесным приключением.

Я окончательно укомплектовал машину. Кроме запасного колеса, домкрата, насоса и, полагавшихся по закону, аптечки и огнетушителя с аварийным знаком, я взял с собой буксировочный трос, провода с зажимами-«крокодилами» для «прикуривания» от чужих аккумуляторов, шило с комплектом жгутиков для самостоятельного ремонта проколов шин, двадцатилитровую канистру, несколько пластиковых пятилитровок и «полторашек» с водой и работавший от прикуривателя кипятильник. В «бардачке» заняли место пластиковые чашки и четыре комплекта ложка-вилка-нож (четыре! Обратно поедем вчетвером!!! До сих пор не верилось). Идею с надувным матрасом, на котором можно спать на сложенных сиденьях, мы с Гаруном отбросили. При проверке документов или другой внезапной остановке полицейский может заглянуть внутрь, а во время движения каждый пассажир обязан сидеть и быть пристегнутым. Для использования в качестве матраса мы взяли обычное ватное одеяло. Когда машину остановят, его можно откинуть, поднять сиденье и пристегнуться.

И вот, наконец, машина поставлена на учет, в путь все куплено и даже, кроме еды, уложено. Последнюю ночь мы с Машкой решили провести на полторы сотни километров ближе к цели – в областном центре. В снятой для Хади квартире была всего одна кровать, но это не смущало: я размещусь на кухне на раскладном «матрасе», а если будет холодно, то принесу из машины дополнительные одеяла. В квартире были ванна и душ – последние на долгом пути на Кавказ и обратно. Несколько суток в пути без элементарных удобств ужасали Машку, и она радовалась каждой возможности еще раз прикоснуться к цивилизации.

Провожая, мама снабдила нас продуктами чуть ли не на месяц вперед и убедилась, что теплые вещи и одеяла мы не забыли. Папа на прощание по-мужски пожал мне руку:

– Будь острожен. Понимаешь, куда едешь.

– Понимаю.

– Ждем вас. Удачи и успеха.

Мама с причитаниями обнимала и целовала, еле вырвались. Прокуренная атмосфера подъезда после нервно-слезливого расставания с мамой показалась воздухом свободы.

Глава 4. Веселье начинается

По пути на стоянку Машка чуть не подпрыгивала от распиравших ее восторгов:

– С ума сойти. Мы едем на юг! Море! Горы! Приключения!

– С ума сходить не надо. На юг мы действительно едем, а море и горы увидишь из машины. Зато насчет приключений ты полностью права, без них не обойдется.

– Но если все сложится хорошо, на обратном пути мы где-нибудь искупаемся?

– Где-нибудь – обязательно. Например, в ванне.

– Еще скажи – в луже.

Я серьезно кивнул:

– Или в луже.

– Тиран и зануда.

– Мечтательница.

– Угнетатель и эксплуататор.

– Бестолковая легкомысленная фантазерка.

Машка на миг задумалась.

– Бестолковость и легкомысленность зависят от точки зрения и фактом быть не могут, – объявила она с апломбом Нобелевского лауреата. – Зато быть человеком с богатым воображением лучше, чем нудным эксплуататором младших сестер.

– Путешествие – удовольствие, а не эксплуатация. Я предложил, ты согласилась. Переиграть не поздно даже сейчас.

– Ага, разбежался. Я человек слова, сказала «еду» – значит, еду.

На стоянке я предъявил сторожу чек, мы закидали вещи в машину, с металлическим стуком легко завелся двигатель. Случись такой звук на «Ладе», я схватился бы за голову, а для старенького дизеля – нормально. Я вырулил нашего угловатого бегемотика из загона стоянки на волю. Машка важно сидела рядом, широко раскрытые глаза блестели. Тема прекратившегося при посадке разговора, как оказалось, еще не исчерпалась.

– Наше путешествие нужно тебе для дела,– продолжила Машка с того же места, – а я нужна для компании, которая нужна для дела. Значит, я права: получается прямая эксплуатация!

– Еще скажи «эксплуатация детского труда».

Машка поморщилась:

– Так и хотела сказать, но ты придерешься к слову «детского», и мне опять придется оправдываться и доказывать, что я взрослая.

– В сказанном вижу прямое признание, что ты ребенок и что для причисления к взрослым тебе нужны оправдания.

Машка показала мне язык. Этого ей показалось мало, и мне в голову прилетел звонкий подзатыльник.

Правой рукой я попытался ответить тем же, но попробуйте справиться с дикой тигрицей, одновременно ведя машину.

– Сейчас остановлюсь…

– Ты сам говорил: ехать будем без остановок. Слово надо держать.

– Кажется, я выбрал для поездки не ту компанию. Предлагаю немедленно прекратить эксплуатацию малолетних и отправить тебя домой.

– Не дождешься!

Машка мгновенно преобразилась в паиньку, сложила руки перед собой и с умилительно серьезным видом уставилась вперед.

Ключи от съемной квартиры мне еще не вернули, и с трассы я позвонил Косте.

– Это Алексантий. Проездом буду в городе, утром уеду из него далеко и надолго. Никому на глаза не попадусь. Хочу переночевать на квартире и забрать оттуда свои вещи. Куда подъехать за ключами? Я на трассе, скоро приеду.

Костя несколько мгновений молчал.

– Я не думал, что ты вернешься. Квартира пустовала, и, как человек практичный, я занял ее для своих целей. С хозяйкой дело улажено, она не возражала, что квартиросъемщик сменился на более солидного. Твои вещи лежат у меня. Место в шестиместной «общаге» еще за тобой?

– Да, до конца месяца.

– Остановись там, вещи тебе привезут.

Костя отключился.

Все бы хорошо, но со мной была Машка. Я набрал Фильку, объяснил ситуацию, а после разговора проинформировал Машу:

– Планы меняются. Везу тебя на ночь в квартиру к трем холостым парням. Зная тебя, мне почему-то кажется, что возражений не будет.

– Все зависит от твоей позиции. Если ты хочешь меня туда везти, то я против, а если не хочешь – то, конечно, я всеми руками «за».

– Коза.

– А ты по-прежнему эксплуататор. Еще и трех приятелей подключил. Будете все вместе меня эксплуатировать?

Я не удержался. Сорвавшаяся с руля правая рука хлестнула Машку по щеке:

– Еще одна шуточка на двусмысленные темы, и я тебя высажу. Даю слово.

Сестренку проняло, она даже не возмутилась столь наглой демонстрации силы.

– Дожили, – проворчала она себе под нос, – с родным братом пошутить нельзя.

– Бывают шутки и «шутки», над первым смеются, за второе бьют.

– А еще бывают люди умные и тупые, первые над шутками смеются, вторые за них бьют.

– Спорить не буду. Я тоже человек слова. Еще раз неудачно пошутишь – отправишься домой. Все ясно? Не слышу.

– Я-а-асно.

Через полтора часа я подрулил к многоэтажке, около которой в «Ладе» Гаруна мы с Хадей провели первую ночь. В тот раз про расположенную за углом дома платную автостоянку мы не думали, ярко освещенные места, к тому же охраняемые сторожами и видеокамерами, нас пугали. Сейчас для нас с Машкой близость стоянки оказалась чудесным достоинством – не нужно далеко ходить с вещами. Я сразу въехал под шлагбаум на территорию, расплатился, и мы с сестренкой, попросившей минуту на переодевание, с минимумом вещей поднялись в оставленную мной квартиру-общежитие.

У меня здесь остались кое-какие вещи, брошенные как малозначимые, ради которых не стоило специально возвращаться. Теперь их можно забрать. Личный транспорт давал фантастические возможности тому, кто привык передвигаться на общественном.

В шестикроватной квартире ничего не изменилось, только постель Тимохи тоже пустовала. После его гибели хозяева подыскивали нам на замену других жильцов, но до начала учебного года найти таких было проблематично. И Валька до конца лета не появится. Сокомнатники ничуть не возражали, что одну из свободных кроватей сегодня займет моя сестра. По моим рассказам Машку считали малявкой, кем-то вроде ее тезки из мультика про непоседливую девочку и медведя. Насчет характера приятели не ошиблись, а с внешностью не угадали.

Когда порог переступила фигуристая красавица с томным взором, в квартире на миг повисла тишина, затем каждый бросился убираться на своем месте. Игорь первым занял ванную комнату, где даже побрился (на ночь!), а заодно прибрался, спрятав в общий пакет развешанные на веревках штаны и трусы. Филька с Артуром отправились ставить чай, чтобы под благовидным предлогом привести в божеский вид и кухню.

Рано взрослеет наша молодежь. В Машкины годы я был неуклюжим прыщавым подростком, реальные девочки интересовали меня только с эстетической точки зрения, а для бурлящей гормонами фантазии хватало сетевых. Машка же была настоящей красавицей, еще созревающей, но с такой аурой женственности, от которой встречных представителей противоположного пола сносило, как ураганом. Кстати, про девушек с таким характером, как у Машки, говорят «ураган в юбке». А если при таком характере юбка едва прикрывает попу, а под топиком – только сам ураган…

Хоть кол ей на голове теши. Из-за внешнего вида Машки мы едва не поругались, когда она попросила обождать снаружи и переоделась в машине. По мнению сестренки, обтягивающий топик и клетчатая мини-юбка – идеальный комплект, чтобы идти в гости к взрослым приятелям брата. Грудь вызывающе торчала острыми сосками, а ткань топика была настолько тонкой, что казалась прозрачной, оттого вибрировавшие при ходьбе конусы дерзко темнели, словно подглядывая, как глаза кокетки из-под вуали, за теми, кто заглядывался на них. Под топиком белел гладкий животик, а юбка, которой больше подходило название широкого пояса, сидела очень низко и начиналась на пределе разумного. И заканчивалась тоже на пределе – ни нагнуться, ни ногу не поднять без того, чтобы не показать случайным зрителям кино недетской кагории. На утверждение, что так ходить неприлично, Машка снисходительно усмехнулась: «Сколько тебе лет и давно ли ты последний раз был на улице? Твое мнение – брюзжание старика или ханжи и задрота». Мне не понравилось в ее устах последнее слово, на что последовала отповедь: «Обычный современный термин. Не нравится – предложи точный синоним, я буду использовать его».

Подходящего емкого замещения я не подобрал, а в спортивный костюм Машка пообещала облечься завтра, ведь поездка еще не началась.

Вообще-то, началась. Мои доводы отскакивали от сестренки, как горох от стенки. Что-то глубинное и неодолимое не давало Машке идти к парням в затрапезном виде. Я смирился. В конце концов, Филька, Игорь и Артур – люди адекватные. Лишнего, как мне кажется, они себе не позволят. Или мне кажется?

Впервые со времен Мадины-Мерилин порог нашей холостяцкой берлоги переступило пышущее эротическими флюидами создание, и вновь я оказался в роли цепного пса, призванного «не пущать» вместо того, чтобы получать от жизни удовольствие. У меня была Хадя, она вновь занимала все мысли, а у Машки был Захар, и на последнем факте можно было остановиться, чтобы спокойно лечь спать. Но Машка – это же Машка. Захар остался дома, а здесь ее окружили активным вниманием сразу три возможных воздыхателя.

Мерилин, дубль два, только без маски. Как и Мадине, Машке хотелось, чтобы жизнь бурлила, и если где-то мог взорваться вулкан, сестренку тянуло именно туда, а не в безопасную тишь.

Я представил сестренку парням, а их ей, мы вошли в комнату, я показал на дальнюю кровать:

– Сегодня это твое место.

Прозвучало жестковато, словно команда собаке. Ничего, пусть привыкает слушаться, дрессировка – вещь в возрасте Машки необходимая, потому еще продолжится.

Моя кровать располагалась следующей за дальней и как бы отгораживала ее от остальных. Лучший вариант для ночевки в компании посторонних.

Машка сразу отправилась в освободившуюся ванную комнату. Проводив ее взглядом, Игорь показал мне большой палец:

– Прямо-таки невеста.

– Не доросла еще, – возразил я.

Донесся шум воды, и лица, наконец, отвернулись от давно закрывшейся двери.

Мама снабдила в дорогу пакетом с парой килограммов жареных пельменей. Нам столько при всем желании не съесть, испортятся. На вопрос, как их сохранить хотя бы до завтра, мама ответила: «Положи в холодильник. У вас же там есть холодильник?» Холодильник был и здесь, а как без укоров совести положить туда на время домашнюю еду, когда рядом три постоянно голодных рта?

Я вывалил две трети пакета в большую тарелку:

– Господа, прошу к столу, вскипело.

– Благодетель! – Игорь изобразил поклон, кадык при этом дернулся в непроизвольном сглатывании, а глаза не отрывались от угощения.

Вот-вот, пусть лучше на еду облизываются.

Когда Машка вышла, все сидели с довольными физиономиями, а в тарелке осталось всего с десяток пельмешек. Машке хватит, она при посторонних много не ест.

С замотанными полотенцем мокрыми волосами она прошла к нам, и парни, сообразив, что теперь они здесь лишние, освободили кухню.

Машка проявила благоразумие. Вместо провокационной юбки на ней были спортивные штаны, в которых удобно валяться на кровати, а вызывающе тонкий топик сменился более плотным. Правда, новый был короче и не обтягивал, а висел волнующимся абажурчиком, и декольте у него было побольше, но все познается в сравнении. Новый топик – хоть какая-то завеса, а прежний походил не столько на одежду, сколько на раскраску.

Я порадовался перемене. Неужели девочка взрослеет? У меня даже вырвался вздох облегчения, а Машка, зараза, и здесь умудрилась незаметно показать мне язык.

Джинсы и длинная кофта с рукавами, необходимые для путешествия по Кавказу, остались в машине, а спортивный костюм, в котором ехать в дороге, сейчас был наполовину надет. Вторая половина, верхняя, лежала в сумке. Остаток места в сумке и чемодане Машки заняли те самые топики-шортики-юбочки, без которых она не мыслила жизни.

Кофту стоило бы проверить на глубину декольте. Впрочем, проблема легко решится платком на шее.

Возбужденный взгляд Машки становился тусклым или, наоборот, вспыхивал недовольством каждый раз, когда, пробежавшись по моим сокомнатникам, возвращался на меня. Это намекало, что причина ее внезапной скромности – вовсе не моральное взросление, а кое-что другое, тоже взрослое, но, как говорится, из другой оперы. Машка боялась, что при чрезмерности в отношениях с моими друзьями я оправлю ее домой. Трезвый расчет и здравый смысл подсказывали, что много веселых дней в поездке на юг с одним приятелем брата перевешивают один нескучный вечер с тремя приятелями, которые, кстати, отныне останутся приятелями и для нее, то есть никуда не денутся.

Обидно, если так. И еще более обидно, что вряд ли по-другому.