Павел Сергеевич Марков
Однажды в Древней Греции
[3] Архонт – высшее должностное лицо в древнегреческих полисах.
Прощальный ужин
Солнце стремительно приближалось к зениту, когда он услышал голос своего друга Кирика:
– Эй, Исидор, можно тебя на минутку?
Выпрямив спину, лоснящуюся от пота и расправив могучие плечи, он отложил небольшие вилы, с помощью которых удалял сорняки и повернулся навстречу приятелю.
– А ты все прохлаждаешься? – пробасил Исидор, приветствуя Кирика.
Ростом тот едва доходил ему до плеч, а уж про телосложение и вовсе говорить не приходилось. Щуплый подмастерье местного скульптора был полной противоположностью крепкому Исидору, днями работающему в поле.
– Я? Я не прохлаждаюсь, что ты! – наиграно возмутился Кирик, останавливаясь и пожимая мускулистую руку друга.
– А выглядит именно так, – усмехнулся в густую бороду здоровяк.
– На самом деле, что-то вроде того, – признался Кирик, и на его гладких щеках зарделся румянец. – Сегодня мой последний день на Эвбее[1]. Ночью я уезжаю.
Исидор выпучил глаза:
– Уезжаешь?
– Да, – подмастерье нервно теребил пальцы.
– Но почему?
– Наша мастерская отправляется в Аттику.
– Боги… – озадаченно почесал затылок Исидор. – И давно скульптор принял такое решение?
– Месяц назад.
– И ты говоришь мне об этом только сейчас?! – выдохнул здоровяк.
Кирик виновато потупил взгляд:
– Не хотел тебя расстраивать.
Всегда добродушное лицо Исидора посуровело. Словно серые облака заволокли небо плотной пеленой.
– Но ты расстраиваешь меня сейчас, дружище!
Кирик пожал худощавыми плечами и с печалью в глазах посмотрел на друга:
– Не мог решиться. Поэтому тянул до последнего.
Густые брови Исидора сошлись на переносице:
– Ну, ты даешь, приятель. Столько времени держать меня в неведении, дабы не огорчать. А потом… – он замялся. Наступило неловкое молчание, прерываемое лишь щебетанием птиц. Наконец, Исидор молвил. – Что ж, раз этого не избежать, то пусть боги хранят тебя в пути.
– Спасибо… – промямлил Кирик. – Жаль, что так вышло. Я… собственно… почему отвлек тебя, – Кирик нервно сцепил ладони перед собой, – ты… это… не хочешь прийти на прощальный ужин сегодня вечером?
– Что за вопрос?! – пробасил Исидор. – Конечно, приду! И Дору с собой возьму.
При упоминании жены здоровяка Кирик еще пуще покраснел, однако его приятель, похоже, этого не заметил:
– Я уже ее пригласил.
– Прекрасно! Тогда жди нас.
– Хорошо, – кивнул Кирик и вяло улыбнулся, – тогда до вечера?
– До вечера, дружище!
Подмастерье скульптора кивнул и спешно зашагал прочь в сторону рынка. Его сандалии шаркали по земле и взбивали пыль с грунтовой дороги.
Какое-то время Исидор с задумчивым видом смотрел ему вслед. Он до сих пор не мог осознать того, что завтра его лучший друг покинет Эвбею. И что самое главное – он скрывал свой отъезд до последнего дня!
«Не хотел меня расстраивать… Не решался сказать… Правду говорят – люди искусства ранимые натуры».
Простояв так несколько минут и поразмышляв о случившемся, Исидор вернулся к прополке сорняков. Урожай сам себя не вырастит.
***
Хижина Кирика ничем не отличалась от любого другого бедняцкого жилища. Возведенная из обычного кирпича сырца, она имел пару комнат. Одна из них служила кухней, а вторая – спальней для хозяина. Именно в первой и расположились Кирик с Исидором, сев напротив друг друга за небольшим деревянным столом. Вид у здоровяка был встревоженный и крайне озадаченный.
– В чем дело? – поинтересовался его друг.
– Я нигде не могу найти Дору, – мрачно ответил тот, – она никогда не задерживалась на рынке дотемна.
– Странно, – проговорил Кирик, ставя на стол глиняные стаканы и простую амфору с вином.
– Волнуюсь за нее. Так, что извини, дружище, но я ненадолго. Хочу разыскать ее, пока совсем не стемнело.
– Да, конечно, – понимающе ответил Кирик, разливая вино по стаканам, – ничего, что фракийское?
Исидор хмыкнул:
– А у тебя бывает другое?
– Эх, и то верно.
Они подняли стаканы в приветственном жесте, после чего осушили их до дна.
– Ты сказал, что твоя мастерская переезжает в Аттику? – уточнил Исидор, наблюдая, как Кирик вновь разливает вино по стаканам.
– Ага.
– А куда именно? Не уж то в Афины?
Тот не ответил, а лишь вновь осушил стакан. Пожав могучими плечами, Исидор последовал его примеру.
– Мог бы и закуску приготовить ради прощального ужина.
– Она не понадобится, – одними губами прошептал Кирик.
– Что?
Подмастерье скульптора вяло улыбнулся:
– Нет, не в Афины.
Исидор поначалу не сразу сообразил, что друг отвечает на ранее заданный вопрос. И только когда был осушен третий стакан, до него, наконец, дошло.
– А куда же?
Кирик отодвинул амфору от себя и, положив руки на стол, начал теребить пальцы:
– Скоро сам увидишь… мы… мы отправимся туда вместе.
Исидор непонимающе уставился на Кирика. Ему крайне не понравилась резкая перемена в лице приятеля. Оно стало бледным. Исчез привычный румянец на щеках, а в глазах плясал странный огонь.
– Вместе? Но я не собираюсь покидать Эвбею.
– Поздно, Исидор.
– Похоже, ты перебрал с вином, дружище, – сочувственно произнес здоровяк, – видимо, хорошенько набрался еще до моего прихода. Вижу, какой ты бледный. Понимаю, мне тоже неприятно прощаться, однако нельзя принимать желаемое за действительность. К тому же, – он обвел взглядом потемневшую комнату, – ты прав. Уже поздно. Мне надо найти Дору.
Он попытался встать, однако у него ничего не вышло. К своему искреннему изумлению Исидор обнаружил, что ноги, всегда полные сил, налились свинцом.
– Странно, – пробормотал он, разминая жилистыми руками голени, – видимо, не стоило так долго работать в поле…
– Она ждет нас, – могильным голосом произнес Кирик.
Исидор вскинул голову, глядя на приятеля:
– Что?
– Дора. Твоя жена. Она ждет нас.
– Где? И о чем ты говоришь?
– Она ждет нас.
– Хватит с меня этого бреда! Ты пьян! – Исидор вновь попытался встать, однако у него снова ничего не вышло. Более того – перед глазами пошли круги. Он с трудом различал силуэт Кирика, сидящего за столом напротив.
– Она не захотела, – словно из тумана доносился голос подмастерья, – не захотела плыть со мной. Не захотела бросить тебя… Но зачем тогда делала намеки? Трепала мою душу? Зачем? Скажи мне, Исидор? Зачем?
– О чем ты говоришь? – прохрипел здоровяк, ощущая колющую боль в сердце. Ему становилось трудно дышать.
– Поэтому я решил, что мы поплывем вместе. Все вместе. Раз она не хочет бросать тебя, так будем вместе. Навсегда, – словно не слыша вопроса, мрачно и монотонно бормотал Кирик.
– Мне нехорошо, – Исидор шумно вдохнул воздух могучими легкими.
– Мы поплывем вместе.
На какой-то миг туман перед глазами развеялся. Боль в груди отступила, и Исидор почувствовал себя лучше.
– Мы не поплывем с тобой в Аттику! Мы останемся здесь, на Эвбее.
– Поздно.
– Что, поздно?
– Вино.
– Что, вино?
– Оно отравлено.
Внезапная судорога свела все тело Исидора, заставив повалиться на стол. Амфора с вином покачнулась и рухнула на пол. Послышался хруст разбитой посуды. Перед глазами вновь все поплыло, а дыхание перехватило.
Будто бы издалека до него донеслись слова Кирика:
– Она уже ждет нас, Исидор. Ждет на том берегу Стикса[2]. Надеюсь, тебе есть чем заплатить Харону[3]? Я все деньги потратил на яд и вино.
[1] Эвбея – остров Греции в Эгейском море.
[2] Стикс – в древнегреческой мифологии река в царстве мертвых.
[3] Харон – перевозчик душ умерших через реку Стикс в подземном царстве.
