Павел Павлович Гусев
Историйки с 41-го года. Верность
Полковой оркестр
Однажды солдаты-пограничники смотрели на шестерых музыкантов-духовиков и недоброжелательно высказались:
– Вот играют на трубах, только веселятся! А мы маршируем, бегаем, занимаемся до седьмого пота боевой подготовкой!
И оркестранты, чтобы не надоедать своим присутствием, стали уходить к краю подлеска. Там они усаживались со своими инструментами, кто на пенёк, кто на поваленное дерево, и начинали музицировать. А вечером трубили марш идущим в казармы на ночёвку солдатам, после чего и сами шли отдыхать.
А потом неожиданно нагрянула война. Музыканты, как обычно, репетировали возле подлеска и не знали ничего. И вражеская разведка незаметно к ним подкралась. Были фрицы подготовлены к любому сражению, но тут подумали и решили:
– Незачем на этих музыкантиков пули тратить, шум поднимать, солдаты ещё услышат. Мы их в кулачном бою уложим!
Сняли они с себя мешающее снаряжение и кинулись на играющих музыкантов. Некоторые из них от ударов сразу упали. Но тут же поднялись и крепко ответили. Бой шёл с переменным успехом. И музыкантов это так разозлило, что они всех шестерых фрицев уложили в одну кучу. Лежат они и охают:
– Почему они нас одолели?
А тромбонист им и сказал:
– В нашей армии слабых нет! А мы, музыканты, за весь день с тяжёлыми медными трубами так натренируемся, что у всех у нас силушка появляется!
Заинька
Город, где жил Юра Малыш, был далеко от границы. Но когда неожиданно нагрянула война, его срочно вызвали в военкомат. Комиссар в приёмной комиссии оглядел его, – а Юра был высокий, крепкого сложения, – и задал ему вопрос:
– Чем занимался в мирное время?
– Окончил театральный институт и работал в кукольном театре.
– Сейчас нам не до артистов, а вот в медицинских частях не хватает медбратьев. Направляешься служить в госпиталь, а там обучишься и военному мастерству!
И Юру со многими новобранцами и военными, которые были в полном боевом обмундировании, загрузили в вагоны-теплушки, и поезд помчался в сторону, откуда постепенно стала все громче и громче доноситься канонада. На одной из станций Малыша и всех мобилизованных высадили из вагонов, а военные поехали дальше.
Юре предстало зрелище: санитарные машины с ранеными; кого-то несли на носилках, кого-то вели к зданию госпиталя. Вокруг стояла зловещая тишина, не было слышно ни стона, ни оханья. Только доносились команды врача, девушки в белом халате и в такой же косыночке:
– Этого в хирургию. Этого на перевязку. Этого обследовать.
Неподалёку суетился интендант, который крикнул новобранцам:
– Надевайте халаты! И помогайте распределять раненых по палатам!
Скоро всех раненых, контуженных и просто заболевших расположили в госпитале. Интендант прибывшим новобранцам приказал сходить в баню и переодеться в военную форму.
С этого дня Юра начал служить медбратом. Он научился оказывать первую помощь раненым, готов был выполнить любую их просьбу: перевернуть на кровати, сменить простынку, принести воды. Научился Юра и обращаться с оружием: винтовкой, автоматом. А девушку-врача он иногда встречал и замечал её любопытный взгляд на себе. Была она в звании лейтенанта, стройная, чернобровая, с пышными волосами, собранными в большой пучок на затылке. Юра подметил, что за ней ухлестывает интендант – всё норовит подловить её и пригласить на свидание. И однажды Юра услышал, как она ему смело сказала:
– Я подумаю об этом после победы!
А Юра решил про себя: «Любовь, видно, бывает и на войне». И сам не заметил, как она тоже стала ему нравиться. И чем чаще он её видел, тем больше увлекался. Причём в гражданской жизни Юру ни одна девушка не привлекала, он больше времени уделял учёбе. Но сейчас у него появилось неведомое влечение к девушке-врачу.
Юра узнал, что она здесь после мединститута, что зовут её Света, а фамилия – Зайчик. А интендант, видно, злился на неё за то, что она воспринимает его только как сослуживца, и старался привлечь к работе поближе к себе. И на этот раз, решив проверить хозяйство на далёкой заставе, он взял её с собой – под предлогом проверить здоровье пограничников.
А Малыш, пользуясь тем, что начальство отсутствует, вместо того, чтобы отдыхать, решил сделать театральную куклу «Зайчик», и чтобы она была похожа на Свету.
Для этого Юра взял маленькую подушку, подтянул у неё два верхних угла, сделал из них большие уши. Затем утянул место, где должна быть мордашка, обрезал низ подушки и из этого материала пришил к туловищу лапки. А также сделал рот на резиночке, чтоб он мог незаметно открываться. Хорошая получилась кукла. Правда, для схожести с врачом не хватало пышных волос на голове, да нужно было ещё кое-где подкрасить.
И Юра пошёл к кочегару – тому всё время несли разное барахло на топку. И не прогадал, всё нашёл: шпагат, который изображал волосы; сажу, чтобы подчернить причёску и нос. Карандашом нарисовал большие раскосые глаза, а рот и язык разукрасил красной помадой.
Когда всё было готово, Юра надел куклу на руку, пальцы просунул в мордашку, в лапки и показал кочегару, пропищав писклявым голосом:
– Спасибо тебе, друг! Я ожил!
Кочегар аж сел от удивления, забыв кинуть уголь в топку.
Но тут за Юрой прибежали:
– Малыш, тебя ждёт машина! Надо срочно ехать на заставу. Фашисты нагрянули, есть раненые!
Юра отложил куклу на сохранение кочегару, сел в санитарную машину с поджидавшим его шофёром, и они рванули по просёлочной дороге, подпрыгивая на кочках, проваливаясь в рытвины. Затем они выехали на колею, проходившую по бесконечному золотистому полю пшеницы, и помчались по ней.
Малыш похвалил шофёра:
– Как ты лихо управляешься!
– А что тут особенного, – ответил шофёр. – Надо только почувствовать, что ты и машина – одно целое, и будет все нормально. Нажми на педаль, руль возьми – и привыкайте друг к другу до полного понимания.
Так, разговаривая, они подъехали к заставе. Бой, видно, только закончился, изредка постреливал с высокого бруствера только один пограничник.
Пограничники стали загружать раненых в санитарную машину, а потом сели в стоящий рядом пикап. А врач Зайчик с серым, уставшим лицом проверяла каждого – всё ли в порядке. Потом она хотела что-то сказать Юре, но тут подошёл интендант и скомандовал Малышу:
– Иди к пулемётчику и предупреди его, чтобы стрелял до тех пор, пока мы не покинем заставу!
Юра подбежал к пограничнику. Это был старослужащий, и он сказал:
– Там, впереди, большое скопление фашистских войск. Нам приказано быстро отойти на новый рубеж, и тогда немцев начнут молотить наши пушкари. До этого была проверка боем, а сейчас фрицы готовятся к наступлению.
Но пока со стороны фашистов не было слышно выстрелов.
– Хитрят, сволочи, – зло произнёс солдат. – Напали вероломно и как гадюки ползут, думают завоевать. Не получится! Сейчас матушка-Родина сил наберёт, и им конец настанет!
Тут пикап с пограничниками, где сидел и интендант, тронулась и поехала. Машина с ранеными солдатами и врачом в кабине тоже была готова к отъезду, и Юра со старослужащим запрыгнули в кузов. Ехали не спеша, чтобы не причинять лишних страданий раненым, следуя за исчезающим в дорожной пыли пикапом. И услышали, что там, где они только что были, загудела земля от выстрелов наших пушек, стрелявших по врагу. Выехав в поле, Юра увидел, как над ними пролетел самолёт со свастикой на крыльях.
А затем тот развернулся и стал пикировать. Пули прошили кабину, снесли с неё железный верх. Машина остановилась. Самолёт не стал больше атаковать: видно, заметив красный крест, лётчик-фашист решил: «И так не жильцы!»
Малыш с солдатом кинулись к кабине. Шофёр был убит, врач Зайчик была без движения и, казалось, тоже погибла. Но Юра нащупал у неё пульс, а ранений не было видно. Но потом, пощупав голову Светы, Юра под волосами обнаружил кровь. Видно, металлический козырёк от кабины, отлетая, ударил врача прямо в пучок, который и спас её от неминуемой гибели.
Юра растерялся: что делать дальше, он не знал.
И вдруг раздался голос солдата:
– Что мечешься? Ты молодой, смекалистый, садись в машину и езжай, на ходу научишься. А я буду держать врача. Мне не привыкать к женщинам, у меня семья большая, а ты, салажонок, и дотронуться до неё боишься. А у неё, может, спина или грудь повреждена. Давай, езжай быстрей!
Малыш уселся за руль, вспомнил, как водитель говорил, что нужно почувствовать себя с машиной одним целым. На счастье, машина завелась сразу, а вот с ездой был непорядок: то автомобиль рвался вперёд, то резко останавливался. И Юра опять вспомнил слова шофёра и попытался почувствовать машину.
Так они с горем пополам проехали половину пшеничного поля. Уже показался лес, где проходила просёлочная дорога. Но вот снова загудел вражеский самолёт и с ходу стал снижаться. А Юра с педалями что-то перепутал, машина резко встала, и пули попали по дороге впереди. Самолёт развернулся и опять пошёл в атаку. Малыш успел завести мотор и на всей скорости рванул по ухабам. И пули фашиста легли там, где он только что находился. Немец даже подумал: «Молодец водитель, сумел меня перехитрить!»
А у Юры это получилось случайно. И пока вражеский самолёт заходил на очередной круг, он мчался по колее, поднимая облака пыли. И успел-таки въехать в лес до того, как самолёт вернулся.
– Да ты в рубашке родился! – поздравил его солдат, крепко держа так и не очнувшуюся Свету.
– Ты её особенно-то не обнимай! – улыбаясь, молвил Юра.
– Так я ж по-отцовски, не волнуйся, – ласково заверил старослужащий.
Наконец они добрались до госпиталя. Там всех раненых и врача Зайчика перенесли в палаты. Юра привёл себя в порядок, пообедал и пошёл забрать куклу у кочегара, чтобы с ней обойти и порадовать раненых.
А в палате раненые, кто стонал, а у кого боль была только в глазах. Малыш вытащил из-под гимнастёрки зайца, надел его на руку, сам спрятался за спинку стула и, показывая только куклу, которая открывала и закрывала большой красный рот, весело, звонко заговорил:
– Вижу, тут все хворые: кто хромой, кто кривой, кому-то не спится! Вот сейчас всех буду лечить песней. Она – эликсир здоровья!
И зайчик – открывая рот, прижимая лапки к груди и шевеля ушками, – запел знакомые всем слова: «А помирать нам рановато, есть у нас ещё дома дела!»
В палате раздался смех. А Юра, развеселив раненых, пошёл в другое отделение. Уже к вечеру он узнал, где находится Света и заглянул к ней. Она лежала на кровати подстриженная, с перевязанной головой и по-прежнему с закрытыми глазами, словно спала. Два дня он навещал её. А на третий день узнал, что ему предстоит вечером отправиться на передовую за ранеными. Перед отъездом Юра решил ещё раз навестить Свету. А там достал куклу и заговорил:
– Я – заяц! А ты – Зайчик, и я хочу с тобой познакомиться. Я слышал, что ты всё спишь и спишь, а мне хочется с тобой поиграть, побегать, попрыгать и подружиться на всю жизнь!
И тут Света открыла глаза. Она посмотрела на зайца, на его грустную рожицу, опущенные ушки и удивлённо произнесла:
– Ой, зайчик! Я всё слышала!
А Юра быстро вышел. Стоял возле палаты и радовался, что услышал голос Светы. А когда в палату пришли медсёстры, то до него донеслись её слова:
– А где заяц, что тут только что был?..
Вечером Юра поехал на передовую, там шёл ожесточенный бой. Прибыл он ранним утром. Артиллерия в это время била по отступающему врагу. Опасаясь поражения, фашисты собрали всю живую силу, технику и готовились к контрнаступлению. Погрузив всех раненых, Юра хотел было ехать, но тут подошёл старшина и с сожалением сказал:
– Много товарищей мы потеряли во вчерашнем бою. Их сегодня не хватает, а помощь запаздывает. А нам после артподготовки надо идти в атаку.
– Я понял. Хорошо, останусь с вами, а шофёр и без меня раненых довезёт, – принял решение Малыш.
Юра взял автомат, несколько рожков с патронами и пошёл в окопы. И только замолкла наша артиллерия, солдаты пошли в атаку, на ходу стреляя в засевших фрицев. Юра несколько раз менял рожки. А потом разнеслось дружное: «Ура-а!» – враг побежал. Но тут взрыв от вражеского снаряда накрыл Юру, и он плашмя упал на землю.
После разгрома немцев старшина дал телеграмму в госпиталь: «Отправляю тяжело раненного санитара, имя неизвестно. Под гимнастёркой найдена кукла зайца».
Света сразу поняла, что это Юра. Заяц вдохновлял раненых бойцов, а её спас от смерти. И как только санитарная машина пришла, она увидела Малыша – без сознания, с обожжённым до неузнаваемости лицом. А за её спиной сочувственно шептались: «Не жилец!»
Врач Зайчик поместила Юру в отдельную палату. И днём и ночью она ухаживала за ним, меняла повязки. А он тихо лежал.
И однажды Света ему укоризненно сказала:
– Юра, ты же сам пел: «А помирать нам рановато, есть у нас ещё дома дела!». Так вставай! После пережитого жизнь нам станет в радость!
И тут рука Юры легла на ладонь Светы, и она услышала, как губы его произнесли:
– За-инь-ка!
Света всю ночь просидела с ним.
Юра выжил. О них сейчас говорят:
– Счастливая пара!
Семья пограничника
Юрьев закончил кавалерийское училище и получил звание лейтенанта. И сейчас он не спеша шёл на банкет, чтобы отметить этот знаменательный день с однокурсниками, и думал: «Все друзья придут с невестами, я им тоже пообещал привести свою. Но мне пока никто не приглянулся, и теперь все будут смеяться!»
Стояла душная, сухая солнечная погода. До встречи с приятелями времени было предостаточно, и Юрьев сел на скамейку в сквере – под ветвистой зелёной липой неподалёку от ресторана. Он видел, как офицеры со своими девицами собирались возле входа.
И тут на лавочку в лёгком сиреневом крепдешиновом платьице села миловидная девушка. Открыла книгу и стала читать. И Юрьев вдруг решил: «Познакомлюсь-ка я с ней!»
Но приступить к делу никак не решался – сидел и молчал. И вдруг, неожиданно для самого себя, повернулся к ней и спросил:
– Извините, а вы не сможете меня выручить? Стать ненадолго моей девушкой?
Девушка посмотрела на него, как на чудака, приметила военную выправку, но ничего не ответила. Юрьев понял, что совершил глупость, и быстро стал оправдываться:
– Простите мою бестактность. Дело в том, что мы с офицерами решили отметить в ресторане окончание учёбы и присвоение нам воинских званий. Все пообещали прийти с невестами – и так и сделали. А я обещание не выполнил. Вон, посмотрите, все уже собрались и ждут только меня.
Девушка оторвалась от книги, посмотрела в сторону ресторана, потом на несчастное лицо Юрьева и засмеялась звонко – словно колокольчик прозвенел. А потом сказала:
– А почему мне надо стать вашей девушкой ненадолго? Можно и подольше!
Юрьев обрадовался, и они весело направились к ресторану. Девушку звали Надежда. Познакомившись со всеми однокурсниками Юрьева и их барышнями, Надежда обратилась к Юрьеву:
– А как же вас зовут?
– Николай, – ответил он.
Все вокруг засмеялись: подумали, что они так шутят. А затем кто-то спросил:
– Может, расскажете, как и где вы познакомились?
– Да только что! Вон там, на скамейке! – в один голос сказали Юрьев и Надежда.
Веселье продолжилось уже за столом в ресторане. Тамадой выбрали Надежду, и не ошиблись. Она говорила тосты за офицерскую дружбу, за будущие звездочки, за интересную службу, за крепкое здоровье, и чтобы будущие молодые пары были счастливы!
Следующая встреча друзей состоялась в День пограничника. Застолье уже заканчивалось, когда один из офицеров обратился к присутствующим:
– Спасибо вам, друзья. Хорошо мы посидели. Но через два дня нам предстоит расстаться – мы будем служить на разных участках границы. Женатым разрешено ехать вместе.
Выходили из ресторана шумно, прощались, крепко обнимались; знали, что теперь долго не встретятся.
– Я вас провожу! – взволнованно сказал Николай Надежде.
– А вы меня уже проводили, – с грустью ответила она, – я живу рядом, вот мой дом.
Юрьеву Надежда понравилась – и внешностью, и откровенным характером. Он готов был продолжать с ней встречаться, да знал: через несколько дней покинет город. Оставалось только одно: писать письма. И тут она опять поразила его своей прямотой.
– Коля! – промолвила она. – Возьми меня с собой. Я медсестра, это нужная профессия в армии. Ты мне небезразличен.
Они тем временем поднялись на второй этаж, продолжая разговор о своих чувствах. Дверь открыла пожилая женщина.
– Это моя мама, – сказала Надежда. – Мама, это Коля – очень близкий мне человек, завтра мы распишемся и уедем.
– Вот всегда так: вся в отца, рубит с плеча! – вздохнув, заохала мать. – Был бы отец, отговорил бы тебя. Да уж знаю, ничего не изменишь!
В эту ночь Николай спал в доме Надежды, в отдельной комнате, и слышал, как Надежда долго успокаивала маму. И радовался, что встретил эту девушку. На следующий день они пошли в ЗАГС, а потом купили бутылку шампанского, фрукты, пришли домой. Посадили матушку на самое видное место и попросили:
– Мама, благослови нас на долгую, счастливую жизнь. А свадьбу сыграть никогда не поздно!
Она их перекрестила. От Николая родственников никого не было. Он рос в интернате.
Оставшееся до отъезда время Николай и Надежда ходили по городу, посещали музеи, театры. Жизнь у них была счастливая. А потом Николай получил направление на службу – на западную границу. Попрощались с мамой Надежды, поцеловали и пообещали в отпуск приехать.
Сели в поезд, в купе, и отправились в неизвестные края. Проводница враз приметила, что это молодая пара, и весело пошутила:
– Путь далёкий, наслаждайтесь уединением. А если что понадобится, принесу.
Поезд прибыл на место назначения через сутки. Он остановился у небольшого вокзала. Перед ним стояла единственная машина и рядом – пограничник в зелёной фуражке. Он сразу подошёл к Николаю.
– Здравия желаю, товарищ лейтенант! Я вас жду!
Сев в машину, они помчались по дороге. Проехали городок и, углубившись в лесной массив, поехали по голому полю.
– Это уже приграничная зона, – проинформировал шофёр.
Их встретил начальник заставы, майор. Николай доложил ему о прибытии и познакомил с женой.
– Вот и хорошо, что пополнение прибыло! – довольно произнёс тот и, заботливо взяв вещи у Надежды, продолжил: – Сейчас покажу ваш домик: располагайтесь, отдыхайте, пообедайте. А потом вас, лейтенант Юрьев, я познакомлю с личным составом, а вы, Надя, отправитесь в лазарет – там вы будете работать. Вам, кстати, положена военная форма.
Николай и Надежда были довольны. Все складывалось так, как они и желали.
И вот началась у них служба на заставе. Лейтенант учил пограничников, как обращаться с оружием, знакомил с вооружением потенциального врага (в бою всё пригодится) и проводил политзанятия. Выезжал и на проверку контрольно-следовой полосы.
Надежда работала в лазарете, а в свободное время заходила в конюшню – навестить добрых животных: полюбоваться, погладить. Особенно ей нравилась Зорька, но как ей показалось, её слушались все лошади. Надежда угощала их кусочками хлеба, и было видно, что лошади уже узнают Надежду.
Однажды она попросила начальника заставы:
– Хочу изучить военное дело, как все пограничники!
Он посмотрел на неё изучающе и вспомнил только что полученную телеграмму, в которой говорилось, что враг не дремлет, что за границей затевается провокация против Родины, и надо быть начеку. Поэтому подумал и согласился.
Николай был удивлён желанию жены, а потом решил: «Она, наверное, хочет рядом со мной находиться!» Но ещё больше она его поразила, когда начались учения с пограничниками. Надежда кидала нож в цель лучше многих сослуживцев и стреляла из любого оружия на «отлично».
Надежда не боялась и ходить одна в лес. Возьмёт лукошко, нож для грибов и бродит по болотам, где полно черники. Возвращалась на заставу с полным лукошком, с грибами и ягодами. И повар готовил для всех вкусные блюда.
Однажды она снова собралась в лес, но тут грянула канонада. С сопредельной территории начали обстрел. На нашей стороне стали разрываться снаряды. Потом раздался оглушительный грохот взорвавшегося арсенала. Один пограничник был убит, другой тяжело ранен. Так началась Великая Отечественная война.
Начальник заставы скомандовал:
– Расположиться в дзотах, в траншеях и отразить атаку врага!
Надежда бросилась перевязывать раненых пограничников. Одному нужна была операция.
И тут послышался голос Николая:
– Надя, срочно выводи лошадей из конюшни, не то они погибнут. А раненого посади на Зорьку и мчись в сторону госпиталя: так спасём лошадей и красноармейца. Нам бы до прихода помощи продержаться.
При себе Надя оставила только нож. Вывела взволнованных лошадей из конюшни, посадила на Зорьку раненого пограничника – тот от слабости склонил голову к шее лошади. Сама села на другую, и весь табун рысцой пошёл за Зорькой по лесной дороге. А позади слышался треск автоматов и взрывы гранат. Пограничники вступили в бой.
Надежда с опаской подумала: «Хватило бы им боеприпасов отстоять границу!»
Проехав половину пути, она услышала со стороны болот странный скрежет и человеческий говор. Остановила коней и крадучись пошла на звуки. И скоро увидела на болотистой тропе большой обоз из шести повозок, нагруженных доверху – явно оружием. Лошади были мощные, с толстыми ногами: видно, тяжеловозы.
«Идут скрытно, чтобы обеспечить оружием диверсантов!» – заключила Надя. – И хотят телегу, провалившуюся колесом в яму, вытащить».
Четыре немца крутились возле повозки с жердью и о чём-то спорили. Тут заржала Зорька, и фрицы насторожились. Один из них отделился и пошёл в глубь чащобы, где увидел лошадей и раненого пограничника. Что-то прокричал фрицам, и те захохотали. Немец подошёл к красноармейцу, хотел за ногу сдёрнуть с седла, но тут Надя выхватила нож и кинула. Фриц тихо упал. Она подхватила у него автомат и стала выжидать, пока немцы вытащат телегу. И как только они это сделали, Надя открыла по ним огонь и уложила всех. А затем обратилась к раненому:
– Поезжай один, Зорька вывезет, куда нужно. А я тронусь на немецких лошадях к заставе.
И когда послышался удаляющийся топот табуна, Надя погладила сначала одну незнакомую лошадь, потом другую – ко всем прикоснулась. Взяла за узды первого жеребца в обозе, и все друг за другом тронулись в сторону заставы. Когда Надя приблизилась к границе, уже темнело. Стояла тишина – и не слышно было ни одного выстрела. Сердце у Надежды сжалось: «Что случилось?»
Но на передовой жизнь кипела: все пограничники с офицерами носили мешки с песком для заградительных препятствий. Они знали, что немцы решили отдохнуть до завтра, догадываясь, что у наших бойцов боеприпасы заканчиваются и решив покончить с ними утром. Начальник заставы, как увидел Надю с обозом армейского оружия, даже не стал разбираться, откуда оно и как добыто. Сразу приступил к разгрузке. Там были огнемёты, ручные пулемёты и много боеприпасов.
А Николай обнял Надю и проговорил:
– Я знал: ты моё счастье! Всех нас выручила! А сейчас иди отдыхать.
Утром после артобстрела немцы пошли в атаку. Но по ним был открыт шквальный огонь. Фрицы этого не ожидали и бежали, оставляя на поле боя раненых и убитых.
Застава держалась неделю. Немцы не могли ею овладеть, но собрали большие силы. И вскоре пограничникам пришлось отступить и перейти к партизанской борьбе.
Война была долгой, кровопролитной. Надя спасла множество жизней бойцов.
А пограничники своими диверсионными рейдами наводили страх на фрицев, пугая неожиданными нападениями, пуская под откос составы с техникой, уничтожая коммуникации.
Пограничники не раз попадали в окружение, но всегда выходили победителями. Николай был несколько раз ранен, и Надя его «заштопывала».
Но вот война закончилась, и ненавистный фашист был уничтожен и изгнан с нашей территории. Народ торжествовал и праздновал День Победы.
Николаю и Наде дали предписание: явиться на прежнее место службы. Ему в звании майора – начальником заставы, а ей в звании лейтенанта – руководителем госпиталя. А пока им предоставили отпуск на месяц.
И вот Николай и Надя поехали домой. Прибыв в родной город, они оставили тяжёлые вещи на вокзале в камере хранения, решив за ними зайти позже, а сами пошли пешком до дома. Город был кое-где разрушен, но уже восстанавливался. А в сквере, как и прежде, стояла скамейка, а над ней – зелёные ветки липы, словно и войны не было. Они сели, и у них было такое чувство, будто они только сейчас познакомились.
Надя вдруг встрепенулась:
– А сегодня же День пограничника!
Они взглянули в сторону ресторана и увидели, что возле его дверей только женщины – жёны пограничников.
И Николай с надеждой сказал:
– Может, их мужья, офицеры, ещё придут?
