Павел Хохлов
Весна на Юпитере
Сны с приближением к Юпитеру становились все ярче и реальней, словно его мощное магнитное поле рождало в моей голове все эти образы. Возможно, они просто отражали мой эмоциональный фон.
Каждое утро я провожу в отсеке управления, любуясь газовым гигантом, словно за одну ночь он становится заметно ближе. Это не так. Это самообман. Иллюзия. Как профессионал, я прекрасно понимаю, что за восемь часов он не станет ближе настолько, чтобы это можно было заметить невооруженным глазом. Но он ближе. Ближе с каждой минутой. Он вызывает у меня трепет, восторг и восхищение, постепенно заполняя все пространство своим могучим телом. Это трудно передать словами. Ничего подобного я не видел в жизни, думаю я, и, сразу спохватившись, добавляю – конечно, не видел. Никто не видел. Ты – первый!
Меня всегда восхищала Луна, так ярко светящая нам по ночам с высоты своего полета, несмотря на свои крошечные размеры. Я имею в виду, по сравнению с Юпитером. Он сейчас раздувается все больше, заслоняя собой все небо за обзорным окном моего корабля, к которому я так привык более чем за год полета. Но такая смена антуража меня вполне устраивает.
Тормозной режим включился с точностью до секунды, постепенно замедляя разогнавшийся корабль. Другая система сразу стала корректировать маршрут, выводя его на орбиту Юпитера. Я делаю два витка вокруг планеты, пока скорость моего корабля не сравнялась со скоростью вращения Юпитера. В Центре рассчитали траекторию так, что менее чем за сутки я завис в относительной безопасности от газового гиганта на геостационарной орбите на расстоянии около четырех тысяч километров над самым знаменитым и узнаваемым вихрем этой планеты. Признаться, эти сутки были для меня более чем напряженными. Мне постоянно приходилось следить за автоматизированной работой всех систем, несмотря на то, что они прекрасно справлялись и без меня. Я отправлял отчет за отчетом в Центр. Они присылали ответы, вопросы, советы, и во всем этом я чувствовал их напряжение. Вместе с сообщениями из далекой Земли ко мне долетала тревога, волнение и даже страх всех тех, кто следил за моим полетом. Интересно, подумал я, за что они переживали больше, там на далекой Земле, за меня конкретно или за всю экспедицию в целом? Думаю, за все вместе. Но за экспедицию, как мне тогда показалось, чуть больше.
Самые мощные камеры, самые чувствительные приборы последнего поколения фиксировали все происходящие вокруг процессы каждую секунду. Мне оставалось, как обычно, просто следить за всем этим действом. По сути, я был самой настоящей формальностью. Очень дорогостоящей формальностью. Вокруг меня автоматизированно работала космическая техника, научное оборудование, системы навигации и корректировки, безопасности и системы жизнеобеспечения. Я был самим фактом, что человек оказался на орбите Юпитера. Я символизировал собой амбиции слабого человечества в Космосе, оказавшись на кончике указательного пальца вытянутой вверх руки нашего прогресса. Скоро рука эта устанет и опустится вниз, а я, соответственно, вернусь вместе с ней домой, на Землю.
Но, как бы то ни было, нельзя умалять достижений нашей науки, нельзя снисходительно улыбаться, глядя на старания наших ученых, конструкторов, инженеров, с чьей помощью мы все-таки дотянулись до самой большой планеты Солнечной системы.
В этот день, с небольшим опозданием я получил сообщение с Земли с поздравлениями из Центра о выполнении первой части моей миссии. Сообщения приходили в сжатом формате, распечатывались бортовым компьютером и представали перед моими глазами в письменном виде на мониторе. Прямая видеосвязь была невозможна по двум причинам: первая – это огромное расстояние, вторая – это ужасные помехи, вносимые мощнейшим магнитным полем планеты. Я отвечал незамедлительно, отправляя в далекое путешествие свои отчеты о проделанной работе.
Висеть над ураганом мне предстояло двое суток. Это была самая ближайшая точка нахождения к Юпитеру. Еще ни один земной объект не находился на таком близком расстоянии к газовому гиганту, как я сейчас – они либо пролетали мимо, либо зависали на более удаленных орбитах. Все приборы работали круглосуточно, досконально считывая всю поступающую на них информацию. Дальше я буду от него постепенно удаляться, прыгая от спутника к спутнику, пока окончательно не вырвусь из его гравитационных объятий. Но это будет еще не скоро.
Поздно вечером, по бортовому времени на исходе второго дня я все еще сижу у окна. Сна нет. Я не могу заставить себя выйти из отсека управления и оторвать глаза от свирепствующего триста лет урагана. Зрелище слишком захватывающее и гипнотическое, чтобы сделать это. Многие из вас видели фото и видео Земли с орбиты – это всегда впечатляюще выглядит, по крайней мере, для многих из нас. Сейчас я наблюдал за пятном урагана, бушевавшего прямо под моими ногами, размером с нашу планету, на теле необъятного бога Юпитера, заслонявшего собой все небо. Сейчас, с этого ракурса и расстояния, он и был моим небом, которое разлилось от горизонта до горизонта с растянувшимися клубящимися облаками, словно подсвеченное лучами заходящего солнца. Наверное, я бы мог просидеть тут всю ночь, не отрывая от него глаз, но завтра меня ждал очень длинный насыщенный день.
Снимаюсь с орбиты, но пока не прощаюсь с гигантом. Я по-прежнему в его мире. И все же мне становится грустно. Начинаю удаляться от него, и сам этот факт меня печалит, несмотря на то, что еще в течение почти двух недель буду работать с его спутниками. Следующая моя цель – Ио. Облет вокруг раздираемого самыми мощными извержениями спутника обещал быть интересным. Мои фотоаппараты всегда были готовы поймать интереснейший кадр, как для науки, так и для простого обывателя, готового оценить красоту далекого и беспокойного мира.
Подгадав момент пролета ближайшего спутника, за считанные часы я выхожу на орбиту Ио. Движки работают на два процента своей оптимальной мощности, и этого сейчас вполне достаточно. Мне везет: стоило выйти на орбиту, как я замечаю огромный столб вещества, выбрасываемый в пространство с поверхности крошечной планеты. Вижу, как обманчиво медленно, из-за расстояния, взмывают раскаленные недра терзаемой Ио на добрых двести километров вверх. Приборы продолжают неустанно, в автоматическом режиме фиксировать, регистрировать, снимать все, что попадало в поле их чувствительных сенсоров. Я слежу за автоматической передачей данных на Землю, часть из них анализирую на месте, работая с большим объемом постоянно поступающей информации.
На высокой орбите над Ио я провел около недели, придерживаясь строгого графика, составленного еще на Земле. К этому спутнику, впрочем, как и ко всем Галилеевым спутникам Юпитера, было проявлено много интереса, что и повлияло на мой график нахождения на их орбитах. Каждому из них выделялось определенное время для наблюдений и сбора информации.
Здесь, на Ио, я снял на камеру несколько крупных извержений. Благодаря мощной оптике, даже с таких расстояний мне удалось сделать детальные снимки необычайных природных явлений, так характерных для нее. С помощью современной видеокамеры, снимавшей в максимальном качестве, я снял отдельный короткометражный фильм про вулканы Ио, которому дал рабочее название «Гнев Юпитера». Пересматривая отснятый материал, я задумался над тем, сможет ли вообще когда-нибудь человек ступить на эту адскую поверхность. Ио, конечно, эффектна и страшно хороша, но хороша и прекрасна только на расстоянии.
Неделя на орбите ближайшего спутника, наполненная основной работой и бытовыми хлопотами, прошла незаметно. Мне предстояло аккуратно сниматься с ее орбиты, отправляясь к следующей цели. Я с большим волнением ожидаю дальнейшего этапа моей миссии. Пожалуй, самого сложного и рискованного.
Задолго до моего старта, когда только высчитывалась траектория и время полета, в научных кругах разгорелись жаркие дебаты относительно этой части миссии. Организаторы разделились на два лагеря. Одна сторона утверждала, что мы просто обязаны высадить человека на одном из спутников Юпитера, считая, что после этого шага мы сможем в еще большей степени гордиться проделанной работой. Нельзя упускать такую возможность – раз решились на данную экспедицию, необходимо максимально использовать ее, выжав все возможные ресурсы из этого полета.
Оппоненты справедливо заметили, что изначальная, теперь кажущаяся такой скромной, экспедиция человека на Марс, развернулась в грандиозное путешествие по планетам Солнечной системы. Почему бы тогда не заглянуть, иронично говорили они, в гости к Сатурну? Человек впервые пролетит между его великих колец и отправится дальше и дальше, пока не встретит пригодные для жизни планеты в соседних солнечных системах.
Отбросив иронию, противники высадки на спутники Юпитера приводили вполне правильные и логичные доводы, утверждая, что это сильно усложнит с технической точки зрения саму экспедицию. Тем более, что сама высадка будет являться только самим фактом, не имеющим ничего общего с научными изысканиями. Если наука там и будет присутствовать, то только в виде поверхностных наблюдений и сбора незначительного количества материала, не говоря уже о рисках, с которыми столкнется человек. Он будет один, его некому будет подстраховать и, если что-то пойдет не так, что вполне возможно, учитывая сколь сложным будет данный процесс, человек просто погибнет. Не вернувшийся на Землю герой не просто омрачит своей гибелью весь мир, но и перечеркнет все достижения этой великой экспедиции.
Я не знаю, что повлияло на принятие решения о высадке человека на один из спутников, но дело закончилось тем, что окончательный проект экспедиции состоял из целых двух посадок и выхода на поверхность! Первой в списке была Европа, следующим – Ганимед. На мой резонный вопрос, почему не на Каллисто, наиболее безопасный и удобный спутник для исследований, мне ответили, что им займется следующая экспедиция, которая, как планировалось в дальнейшем, построит там полноценную долгосрочную базу. Но это будет совсем другая история.
Постепенно удаляясь от Ио, все думал, как бы поступил я, будь у меня выбор перед вылетом. Если бы от моего решения зависело – совершать посадку или нет, что бы я предпочел? Безопасно провисеть на орбитах каждого из них это уже подвиг. Так зачем усложнять? Сейчас я на себе чувствовал просчитанный риск и благоразумную осторожность, уверенность в технике и расчетах и опасения непредвиденных факторов, желания и нерешительность, которые испытывали организаторы этого поистине грандиозного проекта. Я понимаю, как им хотелось одним выстрелом поразить десятки целей. Они напоминали детей, оказавшихся в детском мире, не знающих, за какую игрушку схватиться. Глаза разбегались, голова кружилась, но в кошельке денег было совсем немного, чтобы купить хотя бы часть из представленного на полке ассортимента.
Пожалуй, пришел я к выводу, что, будь выбор за мной, я предпочел бы ограничиться орбитальным облетом, оставив торжественную высадку следующим поколениям, которые заодно и разобьют долгосрочную базу на Каллисто. Я не испытывал страха – конечно, нет, иначе меня бы здесь не было. Но представить, что я оставляю свой корабль на орбите, когда сам устремляюсь вниз в маленьком лунном модуле, было несколько волнительным и даже выходящим за рамки моей непоколебимой веры в технику и рациональное использование человеческих ресурсов на данном этапе. То есть мной будут реализовывать все, что только можно реализовать, пока я здесь. Если честно, меня волновал только этот этап моей миссии. Именно он вызывал во мне отдаленные переживания и смутные опасения, что может что-то пойти не так.
Я тщательно готовился к этой высадке, дотошно проверяя каждую мелочь, хотя здесь нет мелочей и быть не может. Я забирался в лунный модуль и по несколько раз проверял и перепроверял работу всех его систем, которые только можно проверить в полуобесточенном режиме. Модуль для работы на поверхности в автономном режиме был загружен всем необходимым еще на Земле, поэтому мне просто нужно было убедиться в наличии запаса кислорода, топливной системы и заряда аккумуляторных батарей.
Европа ярко играла в лучах далекого Солнца и в отраженном свете Юпитера. С большим волнением я наблюдал, как мой корабль постепенно к ней приближался, совершая очередной короткий прыжок. Не прибегая к оптике, я разглядывал ровную гладкую поверхность Европы, словно уже подыскивал наиболее удобное место посадки. Маленькую планету окутывала тончайшая, едва заметная дымка молекулярного кислорода, настолько тонкая, что совершенно не мешала визуальному контакту. Корабль плавно развернулся на несколько градусов, выходя на орбиту спутника. Корректирующие двигатели совершили еще несколько коротких выбросов и замерли, удовлетворенные хорошо проделанной работой. Пробежавшись по приборам и убеждаясь, что вышел на заданную высоту, я глубоко вздохнул – завтра мне предстоял спуск на поверхность.
Когда долго засиживаешься дома, на улицу выходить хочется все меньше и меньше. Начинает напрягать толпа в общественном транспорте, очередь в магазине или просто прохожие, идущие мимо по своим делам. В отдельных случаях возникает тревога или даже страх перед этой самой толпой, которой нет до тебя совершенно никакого дела. Хочется быстрее доехать до нужной остановки или быстрее купить что-то в магазине, и убраться в свое логово и снова там запереться. Говоря слово долго, я имею в виду неделю или месяц, как порой случается у некоторых из нас. Я же провел в тесном замкнутом пространстве с момента вылета с Земли долгих семнадцать месяцев, и мне предстоял не поход в магазин за продуктами.
Я сидел в лунном модуле в кресле командира, второго пилота и бортинженера одновременно, разглядывая выделенную мне площадь, в которой уместилась панель управления, переборки жесткости, вентиляционные решетки, спальное место, грузовой отсек под скафандр, кислородные баллоны и продукты питания – мне нужно было привыкнуть к новому дому, еще меньшему, чем тот, в котором я провел почти полтора года. Проскочила мысль, что я сижу в маленьком трейлере на колесах, настраиваясь на небезопасное путешествие в другую, совершенно незнакомую мне страну. Нет, думаю я, в трейлере места будет побольше.
Я провел оставшуюся часть дня в прочих заботах, стараясь больше не думать о завтрашнем, таком важном для меня и всего человечества дне, чтобы подойти к нему со свежей головой и ясными мыслями.
Начало одиннадцатого утра по бортовому времени. Я в тесном лунном модуле. Он кажется еще теснее от тяжелого громоздкого скафандра, который инженеры-разработчики назвали свинцовым ящиком с окошками, и были недалеки от истины. Передо мной панель управления, готовая к ответственной работе. Я тоже готов, но мне непривычно совершать манипуляции в тишине, без связи с Центром, откуда обычно приходят корректировки и задаются текущие вопросы. В шлеме стоит непривычная тишина. Он даже не оборудован системой связи из-за ее ненадобности. Я слишком далеко, чтобы поддерживать связь в реальном времени, оставаясь предоставленным самому себе. Надежда только на собственный опыт, профессионализм и надежность техники.
Даю команду шлюзовой камере, и она послушно открывается, разводя створки в разные стороны. Минута и в кабину модуля приходит сигнал, сообщающий, что дорога открыта. Внешняя камера показывает открывшуюся панораму ледяной поверхности Европы подо мной. Приборы дают разрешение на отстыковку. Тяну рычаг на себя. Легкий толчок, и модуль устремляется вниз. Через секунду включаются корректировочные двигатели, автоматически выравнивая курс. Вся надежда только на них: они должны доставить меня на поверхность Европы. Чувствую легкое ускорение. Внимательно смотрю за показателями – все в норме. Камеры показывают, как быстро удаляется от меня мой межпланетный корабль, мой дом, моя крепость в этом враждебном, но таком прекрасном мире. Все, про корабль можно забыть. Теперь все внимание на плавно приближающуюся поверхность ледяного спутника.
