Павел Хохлов
Весна на Юпитере
Раз в неделю программа, встроенная в тренажер, автоматически отправляет в Центр отчет с показателями моего давления, работы сердечно-сосудистой системы и дыхания при нагрузках, где специалисты анализируют мое физическое состояние. Эти данные очень важны для науки, для будущих полетов и подготовки к ним. В том числе специалисты анализируют мое психоэмоциональное состояние в виде еженедельных тестов, которые присылают мне с Земли. Я с удовольствием отвечаю на ряд замысловатых вопросов, после чего отправляю ответы в Центр, что вносит небольшое разнообразие в мой несколько монотонный ритм жизни. Сама по себе отправка человека в столь длительный полет является тестовой, чтобы дать возможность будущим поколениям лучше подготовиться к дальнейшему освоению Солнечной системы.
После физических нагрузок чувствую приятную усталость. Теперь можно расслабиться и почитать книгу. Я закачал себе около тысячи книг и приблизительно столько же фильмов. Надеюсь, они скрасят мой долгий полет. Три раза в неделю занимаюсь изучением иностранного языка, который давно хотел выучить, но никак не мог себя заставить. В полете процесс обучения продвигается настолько быстро, что я уже обгоняю установленную по срокам программу на несколько уроков вперед.
У себя дома, на далекой Земле, я никогда не любил убираться. Я поддерживал свой дом в порядке, но давалось мне это всегда непросто. Каждый раз приходилось обещать самому себе какое-нибудь вознаграждение за проделанную работу. Здесь, в корабле, процесс уборки почему-то меня совсем не напрягал, более того, как я неожиданно заметил, он доставлял мне удовольствие! Мне нравилось пылесосить панели, собирать вакуумом вырвавшиеся во время обеда крошки, вычищать фильтры, аккуратно протирать панель управления и прочие технические узлы. Этот процесс занимал какое-то время, которого у меня было очень много, и привносил небольшое разнообразие в мои будни, являясь обязательным в строго расчерченном режиме.
Вторая неделя полета. Время девять минут четвертого утра. Сегодня у меня выдалась ночная смена. Дело в том, что именно на это время выпало автоматическое отключение двигателей и уход их в спящий режим. За этим процессом мне необходимо проследить лично, сидя в отсеке управления, не отрывая глаз от приборов. Подача топлива – снижение давления. Отключение подачи топлива. Работа двигателей – выработка остаточных паров топливной системы – отключение. Вот и все, они в спящем режиме. Теперь можно и мне ложиться спать. Жаль, что я тоже не могу уснуть на одиннадцать месяцев – так было бы гораздо проще. Но это только в фантастических фильмах и книгах. Да, пожалуй, почитаю немного перед сном.
Во время длительного полета в голову приходят самые разнообразные мысли. Одна из них пришла ко мне, когда я вновь задумался о спящих движках. Если бы мне предоставили выбор, уснуть в анабиозе и проснуться только непосредственно перед финишной чертой моего путешествия, или бодрствовать, наблюдая, как медленно приближается заветная цель, становящаяся от этого еще более притягательной и желанной. Скорее всего я бы согласился на анабиоз. Но так, как мы еще не шагнули в науке так далеко, чтобы усыплять человека на долгие месяцы и без последствий его пробуждать, я с удовольствием принимаю условия такими, какие они есть на данный момент. Тут тоже есть немало плюсов. Один из них – это ощущение бесконечного полета. Движение само по себе не ощущается: из-за статичной картины за окном складывается обманчивое чувство, что я стою на месте. Но я лечу с поистине космической скоростью, о чем честно говорят приборы моего корабля.
Пояс астероидов. Половина пути. Если бы формирование Солнечной системы происходило немного иначе, в этом месте могла бы образоваться планета. И, скорее всего, она имела бы твердую поверхность, и я мог запросто на нее приземлиться. Увы, остался только неиспользованный материал, и теперь миллионы камней всевозможных размеров миллиарды лет кружат вокруг Солнца. Мой маршрут пролегает сквозь пояс, и у меня будет возможность несколько дней проводить наблюдение за этой интереснейшей областью, как визуально, так и с помощью сложной аппаратуры, установленной на внешней обшивке корабля. К сожалению, с такими значимыми объектами пояса, как карликовая планета Церера и крупными астероидами Веста, Паллада и Гигея, мы разминулись, так как они были в этот момент либо на другой стороне своей орбиты, либо на значительном удалении от моего курса. Из всей массы этой примечательной области нашей системы мне посчастливилось понаблюдать только за парой астероидов размером не более пятидесяти километров в поперечнике. Сразу вспомнились фантастические фильмы, где эту область героям приходилось преодолевать, лавируя среди тысяч камней, с трудом находя между ними путь для своего корабля.
Продолжаю заполнять бортовой журнал. Там каждый день появляются только два предложения, умещающиеся в две строчки: «Полет проходит в штатном режиме. Система жизнеобеспечения функционирует в необходимом объеме». И так каждый день. И это меня, несомненно, радует. Я совсем не хочу, чтобы пришлось дописывать какие-то неисправности и описывать вышедшие из строя устройства. Веду два дневника. Один личный, для себя, где описываю свои мысли, размышления, надежды, планы. Хочу потом отдать этот дневник знакомому писателю-фантасту, с которым договорился еще перед вылетом. Он обещал написать на его основе роман и поделиться гонораром. Гонорар пусть оставит себе, а мне хватит и книги с автографом. Второй дневник веду для широких масс. Точнее, видеодневник, где снимаю на камеру некоторые моменты своей жизни, рассказываю о том, как проходит полет, и какие эмоции я при этом испытываю. Потом отправляю видеоотчет на Землю, где им занимаются профессионалы, которые знают, как правильно преподнести его публике.
Преодолев Пояс астероидов, я буквально оказался в космической пустоши, в этаком безбрежном океане, где до ближайшего острова предстояло преодолеть миллионы километров. В этом безбрежном, не имевшем ни берегов, ни дна космическом океане, я отметил свою первую годовщину полета. Ровно год, как я стартовал с Земли, половину которого провел почти в полном одиночестве. До Юпитера оставалось пять месяцев полета. Там, на его орбите и орбите его спутников, моя миссия выйдет в самую активную свою фазу, станет разнообразной, еще более интересной и ответственной. Но до этого момента еще оставалось долгих пять месяцев. Впервые за все время полета, я испытал что-то отдаленно напоминающее щемящую тоску и чувство бесконечной беспомощности. На данном отрезке я не мог предпринять что-либо, чтобы как-то повлиять на процесс полета. Оставалось только ждать, когда корабль доставит меня в заданную точку, занимаясь текущими делами, отнимавшими не так много времени, как хотелось. Казалось, что может быть проще! Как говорится, поезд прибудет на указанную станцию строго по графику. Невозможность повлиять на строгий график только подчеркивала мое бездействие. Я не мог прибавить мощности, изменить маршрут, срезать участок пути – я не мог ничего! Точнее, технически я мог бы все это сделать, провалив одну из самых великих экспедиций человечества. Я чувствовал себя законсервированным биологическим организмом, заброшенным в непроходимую глубь системы. Вся надежда только на мою хорошо подготовленную и сто раз перепроверенную психику и моральную устойчивость к стрессам в условиях агрессивной окружающей среды и воздействий множества психологических аспектов.
Именно этот вопрос, как один из многих, потребовал очень серьезного подхода при разработке этой важнейшей миссии: сделать весь полет исключительно автоматизированным, или оставить возможности корректировки летящему пилоту? Исключая пресловутый человеческий фактор, проще сделать его автоматизированным от начала и до конца. В таком случае, из пилота я превращался в пассажира, смотрящего в окошко и любующегося открывающимися видами. Рассмотрев этот вопрос со всех сторон и во всех плоскостях, руководство проекта пришло к выводу, что это излишняя перестраховка, не имевшая под собой практической безопасности и не обеспечивающая безопасность полета и членов экипажа на сто процентов. В случае отказа одной из систем не только я, но и вся миссия будет провалена из-за невозможности вмешаться подготовленному специалисту. Тем более, что нюансы полета и многие технические моменты при работе в системе Юпитера только усложнили бы дело.
Я был уверен, что оставшиеся пять месяцев над бездной покажутся мне томительными и бесконечными. Иногда такое ощущение приходило ко мне, особенно вечерами, перед сном, нарушая мой строго отработанный режим. Вися в пристегнутом коконе своей крохотной спальни, я прогонял в своей голове прошедший день. Вспоминал, чем занимался неделю назад или две – это было не трудно, так как график мой не менялся уже второй год. Я с легкостью мог сделать прогноз на ближайшую неделю или месяц и оказаться точным даже в деталях. Жаль, что у меня не было радио – я бы с удовольствием послушал свой астрологический прогноз на неделю, который так любят некоторые жители Земли, корректируя под него свои планы. Я бы с удовольствием его послушал, развлекая себя комментариями или шутками: этот день вам лучше провести дома, избегая большого скопления людей; не подписывайте важные документы, не подумав дважды; сегодня вечером возможна судьбоносная встреча; одиноким сердцам звезды подарят романтическое свидание; будьте осторожны за рулем с трех до пяти вечера… И так до бесконечности, пока не перечислят все, что только может случиться с человеком на Земле. Как я сейчас был далек от этого со своим гороскопом на ближайшие пять месяцев!
Если подумать о моем строго расписанном графике на все время полета, хочется спросить себя – как при таком режиме не сойти с ума, зная, что завтра тебя ждет ровно то же самое, что и вчера? Очень просто – я выполняю ответственную миссию, я в моменте, когда сбываются мои мечты, и я точно знаю конечный результат. Разве большинство из нас не занимается одним и тем же на протяжении десятков лет, не меняя не только свой график, но и саму свою жизнь? Мы же не сходим с ума, что многие годы остаемся изолированными не только географически, проживая годами в одном доме, не покидая своего города, но и морально, социологически, оставаясь всегда в одной среде обитания, общения и питания. Редко кто из нас выходит за рамки привычного, страшась этого, боясь быть не таким, как все. Если кто и выходит за какие-то определенные рамки, навязанные нам либо обществом, либо самим себе, иногда это воспринимается как подвиг и повод для подражания теми, кто хочет что-то изменить, но никак не решится. Сидя в отсеке управления, я часто задумывался над вопросом, летим ли мы в автоматическом режиме, или все же можем внести корректировки в свой запрограммированный маршрут жизни?
Все эти мысли я записал в свой дневник. Перечитав, я подумал, что выстраивается немного грустная, безысходная картина существования. Несколько негативный взгляд. Надо срочно исправить, внести корректировки или вообще удалить все написанное! Неужели стало сказываться давление одиночества? Не размышления летящего в Большом Космосе человека, а ворчание обиженного на мир социопата.
Кстати, насчет моего дневника. Если бы я описывал в нем, как я провел день, мне кажется, это был бы самый скучный дневник на свете. Основное место занимают мои мысли. О чем может думать человек, находящийся бесконечно далеко от привычного ему мира, зажатый в тесной капсуле на долгие годы, летящей с огромной скоростью вглубь системы? О чем угодно. Например, о своем прошлом, о будущем человечества, как встретит меня Юпитер со своей многочисленной свитой спутников, что ждет меня после возвращения на Землю… Последний вопрос почему-то волновал меня больше всего. После трех с половиной лет заточения я окажусь среди миллиардов людей. Как я буду чувствовать себя при таком резком переходе от тишины и одиночества к всемирному вниманию? Как я буду реагировать на обступающую меня толпу, протянутые ко мне микрофоны, внимательные объективы камер, бесконечные интервью и вспышки фотоаппаратов? Не скажется ли на мне давление общества, отчего я замкнусь в себе, как в капсуле межпланетного корабля? Нет, конечно, нет! Во-первых, я слишком далеко забегаю вперед, во-вторых, внимание общественности будет не столь большим, как мне кажется. Пошумят вокруг моей персоны недельку и успокоятся. Я же займусь работой по подготовке специалистов (правда еще не знаю, когда состоится следующий пилотируемый полет), но, уверен, мой бесценный опыт будет всегда востребован.
Иногда подолгу засиживаюсь у иллюминатора, буквально растворяясь в свете звезд, ставших на целый шаг ближе. Я смотрю в него, как в окошко самолета или поезда, с интересом наблюдая за открывающимися пейзажами, и как хорошо, что место у окна всегда свободно.
День рождения. Впервые отмечаю его в одиночестве. В одиночестве – это мягко сказано! Я так далеко от всех и всего, что сообщения с Земли из Центра, в котором чутко следят за моим полетом, летят около часа в погоне за моим все удаляющимся кораблем. Сегодня утром получил послание с поздравлениями и теплыми пожеланиями. Из Центра также сообщили, что сегодня вечером поднимут за меня пару фужеров шампанского, а может чего и покрепче. Я тронут. Нет, правда, мне так приятно это внимание, что несколько раз прочел письмо, не замечая, что широко улыбался в этот момент.
– Спасибо, – произнес я вслух и закрыл окно сообщений на мониторе бортового компьютера, привычно бросив взгляд на приближающийся Юпитер. Он стал вполне различим даже невооруженным глазом. Еще четыре месяца, и я выйду на его орбиту! Осталось совсем чуть-чуть.
Двадцать три дня до выхода на орбиту Юпитера. Сегодня ночью меня разбудили голоса из отсека управления. Я раскрыл глаза и стал прислушиваться. Разобрать слов не мог, они говорили тихо, что-то бубня себе под нос. Почему-то первой мыслью было схватить оружие и разобраться с незваными гостями. Но у меня не было никакого оружия. Тихо, стараясь не шуметь, отодвигаю панель своей спальни и тихо из нее выплываю. Голоса становятся громче, но все равно еще неразличимы. Их двое или трое. Я не вижу, но почему-то четко представляю, как они стоят, склонившись над бортовым компьютером и решают, как поступить со мной и моим кораблем. Это сотрудники из Центра. Они напряжены, между пальцев коптят зажженные сигареты, на панели давно остывший кофе, рубашки на спинах взмокли от пота, а рукава засучены. Что-то случилось. Что-то очень серьезное, раз они лично прилетели разобраться с возникшими проблемами. Осторожно заглядываю в отсек управления, но там никого. Кто-то тихо кладет руку мне на плечо, отчего я вздрагиваю и просыпаюсь. Сон оставил неприятный осадок, полностью выветрившийся после чашки крепкого кофе.
Спустя две или три ночи мне приснилось, что мой корабль несется к Юпитеру, и я не в силах его ни остановить, ни увести в сторону, отчего газовый гигант поглощает мой корабль, и я теряюсь в его густых облаках, подхваченный ураганным ветром. Но чаще снится дом, тихая улочка моего городка, по которой я могу спокойно ходить, чувствуя легкий ветерок на коже, тепло близкого Солнца и тяжесть своего тела.
Провинциальный городок, в котором я родился и вырос, находился почти в тысяче километрах от столицы нашей родины, что было для меня очень далеко. Настолько далеко, что даже полет на самолете занимал около часа. Как теперь я буду относиться к земным расстояниям, свободно укладывающимся в тысячи, когда за моей спиной останутся миллионы пройденных километров? Что будет представлять для меня десятичасовой перелет, такой утомительный для многих, после проведенных трех с половиной лет в пути? Все познается в сравнении. Или почти все. Сейчас я был уверен, что по возвращении совсем иначе взгляну не только на этот мир, но и на себя, в том числе. Насколько сильно меня изменит этот продолжительный полет, я не знаю, но точно знаю, что изменит.
