Павел Александрович Новиков
Полное собрание сочинений. Том 5
А – Ну да, теперь-то, наверное, приедет на похороны, на несколько дней, должен приехать обязательно.
Д – Ясно.
Пауза.
Д – А старший сын – Антон, да?
А – Да, Антон. Он такой… Довольно строгий, но тоже добрый; все добрые. В детстве, в юности точнее, тот ещё баловник был, не слушался, всё по-своему делал. Не сказать, что совсем оторви и брось, конечно, но шалопай, шалопай; его только Кирилл и сдерживал. Они вообще не разлей вода всегда были, всегда вместе. Хотя и разные. Кирилл однажды Антону буквально жизнь спас, натурально спас. Это ещё лет семь назад было. Гуляли они где-то, а Антон – он же неугомонный, вот и кинулся через дорогу, не глядя, а Кирилл видит, что он сейчас под машину попадёт, и бегом за ним, оттолкнул его, а сам попал, ногу ему тогда переехало, сильно раздробило, думали без ноги останется, но нет, собрали врачи, обошлось. С тех пор, кстати, Антон угомонился, смерть почуял что ли, или понял, что он близким своим плохо делает, в общем ответственней стал, повзрослел сразу. Они потом ещё ближе стали.
Даниил кивает.
Д – Остаётся Анастасия, да?
А – Настя – она такая… маменькина дочь что ли. Тут интересно. Никого не слушается, никто не авторитет, кроме матери, Елизаветы Павловны, тут у них самые нежные чувства друг к другу. Очень она мать любит. Уже сколько раз было, придёт с гулянки какой поздно, бывало, что и выпивши, и если видит меня, всегда просит «только маме не говори, пожалуйста, только не маме». А с братьями, с отцом, да и с той же Марией Фёдоровной… Нет, не близки, особнячком держится. Если бы не мать, даже не знаю… Но ради матери, скажу я вам… Несколько лет назад Елизавета Павловна заболела, сильно, грипп тяжёлый был, температура такая была… Даже бредила. Так Настя специально простудилась, чтобы ей больничный дали, и чтобы она могла с матерью посидеть, а та, значит, совестью не мучилась, что Настя из-за неё прогуливает.
Д – Откуда же вы знаете, что специально?
А – Так я смотрю, погода плохая, а она на улице сидит, вся одетая, но без шарфа и газировку из холодильника пьёт. Я подхожу к ней, говорю, мол, простудишься, горло застудишь, домой иди, а она с улыбкой так: «вот и хорошо, не мешай мне Анна и маме смотри не скажи». Вот как.
Д – Интересно.
А – Интересно? Может быть. Это, наверное, по женской линии любовь к родителю, заведено так.
Д – Кстати, по поводу интересного, ничего такого последнее время не наблюдали?
Анна пожимает плечами.
А – Нет, ничего. Грустно всё было, из-за Марии Фёдоровны, но как обычно.
Д – На днях, вчера в частности? Никто не нервничал, на часы не поглядывал?
А – Нет, не было такого.
Д – Может, кто дома отсутствовал или ночью мог уйти?
А – Нет, все дома были.
Д – Но уйти незаметно могли?
А – Могли, конечно. И Антон мог, и Настя, та вообще частенько уходит, а под утро возвращается. Елизавета Павловна или Владимир Иванович, конечно, незаметно друг для друга не уйдут, они в одной комнате спят и…
Д – А Владимир Иванович, он… (не знает, как продолжить мысль)
А – Неужто, на него думаете?
Д – Нет, на него я в последнюю очередь думаю, я с ним разговаривал и… Тяжело с ним, кстати, общаться (усмехается). Но не похож он на человека, который способен убить. Но всё равно, каким-то… Слишком спокойным он что ли показался.
А – Я вам так скажу, ожидали, что Мария Фёдоровна скоро преставится, так что неожиданности не было. А что горем не убит… Так это и Елизавета Павловна утром сказала, что слава богу, что Мария Фёдоровна отмучалась. Она же так страдала… Ужас, просто ужас.
Д – Вы говорили.
А – Вы просто не представляете. И вот эта атмосфера в доме… Я знаю, что вам надо найти убийцу, я всё понимаю, но кто бы это мог быть из семьи… Не знаю, ни про кого-бы ни подумала. Да, чего уж греха таить? В сущности, всем стало лучше. Но знаете, почему лучше? Потому что Марии Фёдоровне, наконец, стало хорошо.
Даниил на секунду задумывается.
Д – Ну может тогда кто-нибудь не из семьи? Может враги какие, обиду кто затаил?
А – Вот это я точно не знаю. Если по этому поводу, то вы лучше с Елизаветой Павловной пообщайтесь, она в курсе всех дел. Владимир Иванович – он больше в работе, домом мало занимается, дом на Елизавете Павловне, может она вам что и расскажет.
Д – С Елизаветой Павловной пообщаться, да?
Даниил откидывается на спинку стула и задумывается, глядя в потолок. Возвращение к разговору из данного положения есть начало сцены 4 (переход к следующей сцене без смены ракурса).
Сцена 4
Обстановка: кабинет, день.
Действующие лица: Даниил, Елизавета
Даниил продолжает задумчиво смотреть в потолок; снова облокачивается на стол.
Д – Так скажите всё-таки, были ли у Марии Фёдоровны какие-то тайны?
На стуле сидит Елизавета. Вид у неё довольно печальный, взгляд пустой, глаза заплаканы. Говорит она тихо, еле слышно и с явной неохотой; в диалоге много «затянутости» и пауз.
Елизавета пожимает плечами.
Е – Не знаю я никаких тайн, не припомню.
Д – Ну может у неё какие недоброжелатели были?
Е – Даниил Сергеевич, ей было 82 года, какие в этом возрасте могут быть враги?
Д – Согласен, но мало ли…
Е – Нет, право, не знаю.
Д – А в последнее время она ни с кем не встречалась?
Елизавета какое-то время вспоминает.
Е – Последний раз, месяца три или четыре назад, подруга её заходила. Как раз маме перед этим совсем плохо стало, и она приходила проведать. Но с тех пор… Нет, никого.
Д – И никаких подозрений?
Елизавета задумывается.
Е – Нет, пожалуй, что никаких.
Даниил откидывается на спинку стула и скрещивает руки на груди.
Д – Я на вас надеялся; я так понял, что вы всё про всех знаете.
Елизавета усмехается.
Е – Это вам Анна, должно быть, сказала? Нет, боюсь, я не смогу вам помочь.
Даниил некоторое время молчит.
Д – Как вы узнали, что… Мария Фёдоровна скончалась?
Е – Владимир сказал. Я проснулась, спустилась вниз, он меня ждал.
Д – А во сколько он домой приехал?
Е – Не знаю, я не спрашивала.
Д – А во сколько уехал, знаете?
Е – Ночью. Точно не знаю. Ему позвонили, он взял телефон и вышел из комнаты, сказал, что по работе, я тут же опять заснула.
Д – И не спросили, кто звонит?
Е – Ему часто звонят по работе, и вечером, и ранним утром, и ночью бывало, если на стройке что случается. Я не спрашиваю. Я не в курсе его работы.
Д – На часы не посмотрели, да?
Е – Нет, не смотрела.
Даниил кивает.
Е – Что ж вы думаете, это Владимир? (грустно улыбаясь) Или, быть может, я? Может для того я здесь, что вы меня подозреваете?
Д – Нет, я пока никого не подозреваю, просто хочу разобраться.
Е – Разберитесь, будьте любезны.
Пауза затянулась.
Даниил облокачивается на стол.
Д – А скажите, Елизавета Павловна, а что там за история с Кириллом?
Е – Какая история? (Елизавета не на шутку удивляется)
Д – Да вот ходят слухи, что Кирилл там, за бугром, дел каких-то натворил, может даже долгов каких набрал…
Елизавета машет рукой.
Е – Пустое. Это Анна рассказала, я так понимаю? Анна часто у нас слышит звон, да не знает где он.
Д – Но всё же, было что?
Е – Насколько мне известно, Кирилла действительно ещё с первого курса чуть было не отчислили, что-то плохо он там за учёбу взялся, но потом исправился и на этом дело кончилось.
Д – А почему его хотели отчислить?
Е – Первое время он очень переживал, что он там, в чужой стране, как он писал, даже поговорить не с кем, вот и… Загрустил. Но потом всё встало на круги своя.
Даниил всматривается в глаза Елизаветы, пытаясь понять, правда она ничего не знает, или обманывает его.
Д – Наверное, так оно и было; я, видимо, что-то не так понял.
Е – Видимо.
Д – А когда Кирилл приезжает?
Е – Сегодня ночью, скорее всего.
Д – И когда с ним можно будет поговорить?
Елизавета вздыхает.
Е – Даниил Сергеевич, я понимаю, что это ваша работа и, надо полагать, вам и самому не доставляет удовольствия расспрашивать измученных людей, но, будьте любезны, сжальтесь над нами; проявите сострадание. Дайте нам похоронить маму, а потом разговаривайте со всеми сколько хотите. Даю вам слово, мы никуда не сбежим.
Елизавета пытается изобразить улыбку, но у неё это плохо получается.
Д – Я понимаю, что вы не сбежите, и я не требую Кирилла прямо срочно, просто – когда?
Елизавета задумывается.
Е – Завтра похороны, завтра никак… А вы же, в конце концов, со всеми говорить будете?
Д – Хотелось бы.
Е – Вот и чудненько. Приходите, Даниил Сергеевич, к нам на ужин в субботу. Часам к шести. Все будут. Вот со всеми и поговорите.
Даниил удивлён.
Д – На ужин?
Е – А почему бы и нет? Нам скрывать нечего, а хорошим людям мы всегда рады.
Д – Так может я не хороший?
Е – Бросьте, я людей понимаю, вы хороший. Придёте?
Даниил усмехается и, приподняв брови, кивает.
Д – Да, а что? Приду.
Е – Но дайте мне слово, что не будете слишком жестоким.
Даниил не понимает.
Д – Э…
Е – Не будете?
Д – Не буду.
Е – Просто я должна знать наверняка, иначе мои дети меня не поймут. И это было бы кощунство по отношению к памяти мамы.
Д – Понимаю.
Даниил снова собирается с мыслями.
Д – Но всё-таки, когда Кирилл приезжал на каникулы…
Е – Даниил Сергеевич, всё в субботу. Извините, мне сейчас тяжело разговаривать; я, пожалуй, пойду.
Даниил не находит, что сказать. Елизавета встаёт.
Д – Подождите, я вам пропуск подпишу.
Даниил подписывает пропуск и протягивает его Елизавете.
Е – Вы уж простите, что я не знаю никаких тайн.
Д – Бывает (с улыбкой).
Е – С вашего позволения.
Даниил кивает; Елизавета уходит.
Д – Н-да.
Даниил усмехается и откидывается на стул; он потирает глаза руками.
Сцена 5
Обстановка: кабинет начальника, день.
Действующие лица: Даниил, Константин
Даниил открывает дверь кабинета.
Д – Вызывали, Константин Петрович?
К – Заходи, садись.
Константин отрывается от чтения какой-то бумаги и откладывает её в сторону.
Даниил садится за стол.
К – Ну что там за бабуля?
Д – Бабушка старенькая, давно болела раком, в очередной раз лежала в больнице, кто-то отключил аппарат искусственного дыхания. Медсестра отлучалась, первый этаж, окно всегда открыто.
К – Всё?
Д – Пока всё. Отпечатки пальцев везде только медперсонала, ничего стоящего. Только, что с причиной и временем смерти ясность есть, а так… Пока не очень понятно.
К – Что непонятно?
Даниил усмехается.
Д – Да всё. Никаких улик и никакого мотива путного. Только вот есть там некий Кирилл, у него как раз сейчас, вроде бы, остро стоит проблема с деньгами, так что для него бабулька померла как нельзя кстати. Но он за границей, так что алиби железное.
К – Ну это не проблема и нанять кого, если сильно денег надо.
Д – Так-то – да, не проблема, но я с ним ещё не общался, пока не знаю.
Константин откашливается.
К – А что, бабулька при деньгах была?
Д – Да там всё семейство богатенькое, миллионами ворочают. И у бабульки тоже заначка немаленькая была, говорят, цифра с семью нулями.
Константин кивает.
К – Да-а, красиво жить не запретишь. Значит, денег хватало.
Д – Да там тоже не совсем ясно. Вроде и хватало, и Кирилл этот сильно задолжал, вроде бы, правда ещё не знаю, сколько именно, и у отца он попросить не мог, так что…
К – Поговорить надо.
Д – Надо. Кирилл этот, вроде бы, на днях приезжает, а послезавтра меня на ужин зазывают.
К – Да ты что? Прямо-таки и на ужин?
Д – А то!
К – Интересно.
Д – Да там все какие-то… интересные.
Пауза.
К – Ну а ещё какие мысли?
Д – Не знаю… Я сегодня с их прислугой пообщался, с матерью семейства тоже поговорил, но… Служанка вроде и правда ничего не видела, не слышала, а из матери и трёх слов не вытянешь; сидит, зарёванная вся, а толку – ноль.
К – Это понятно. Понятно…
Д – Может дочь её вместе с мужем сговорились, потому как, я так предполагаю, доконала она их своей болезнью. Терпение, оно ж не железное. Но тоже… Так, догадка ни о чём.
К – Но тоже может быть.
Д – Может.
К – Ну ты поразнюхай пока.
Д – Конечно.
К – На ужин этот сходи, поглядишь, кто с кем как общается. Кирилла этого, опять же, увидишь… Тут ты прав, если есть деньги, то обычно всё из-за денег и происходит.
Д – Ну да. Я вот всё-таки к Кириллу склоняюсь, но с кем он договаривался и как провернул… Может брат замешан, или сестра… Хрен его знает.
К – Ну разбирайся, разбирайся.
Даниил кивает. Пауза.
К – Так, ладно, а с Фроловым что?
Д – С Фроловым? То, что он признался в убийстве – это вы в курсе, да?
К – В курсе.
Д – В общем, как дело было – понятно, всё сходится. А вот из-за чего он свою жену грохнул… Загадка.
К – Почему? Какая-такая загадка?
Даниил усмехается.
Д – Да вот непонятно, то ли дурак, то ли косит под дурака, может, прикрывает кого. Любовница у него была, оказывается, может её как компрометировать не хочет… Короче, разбираюсь с мотивом. А то, может, психиатрическую экспертизу надо назначать и на принудительное лечение…
Константин усмехается.
К – Случай мне вспомнился. Взяли мы одного товарища, за убийство. Вроде нормальный. Допрашиваем-допрашиваем, нет, не то что-то у него с головой. Назначили экспертизу. И правда, мысли такие… Не от мира сего, мягко говоря. Ладно, ведём дальше, как психа. Но опять что-то не то, путается он в своих убеждениях, забывается. Ага, думаем, косит под психа, уцепился за верёвочку. Опять признали его нормальным, уже и суд скоро. И тут он сокамернику оговаривается, что к нему какая-то Памма приходит, приказы ему выдаёт, о чём нам сокамерник и сообщает. Мы его опять на экспертизу. И что ты думаешь в итоге? Оказывается, он и правда псих, типичный шизофреник с глюками, но, разумеется, скрывает этот факт. А когда понял, что его раскусывать начинают, стал другим психом прикидываться, чтобы Памму эту выгородить. Во, как бывает.
Д – Интересно.
К – А то! Полгода мы в нём разобраться не могли; то нормальный, то псих. Так что, не торопись с экспертизой, сам попробуй разобраться. Экспертизу назначить мы всегда успеем.
Д – Это – да.
Константин потягивается.
К – Ладно, разбирайся, не торопись. Теперь давай до понедельника, там всё и расскажешь.
Даниил снова кивает.
Д – Пойду я?
К – Иди.
Даниил встаёт, направляется к двери.
Д – До свидания.
К – Давай.
Эпизод 2. Как обычно.
Сцена 1
Обстановка: дом, вечер.
Действующие лица: Даниил, Владимир, Елизавета, Кирилл, Антон, Настя, Анна
Сцена разделена на несколько частей (по тексту части выделены отступом). Части означают разное время вечера, но, при этом, диалог прерываться не должен; одна часть должна плавно перетекать в другую, незаметно. Признаком изменения времени должен являться фон – стол: сначала ужин только подан, потом почти всё съедено, потом убрано, стоит чай… И т.п. Таким образом, плавный, цельный диалог должен представлять собой как бы склейку «вырезок», на первый взгляд незаметную.
Фон (стол) далее по тексту указан не везде; на усмотрение режиссёра.
Атмосфера – «тягучая»; все, по большей части, молчат, кроме Владимира (любителя поговорить) и Елизаветы (из приличия). Заметно, что Даниилу не очень удобно, особенно в начале.
Владимир удручённо кивает.
В – Оно ж, знаете, в это безвременье, в девяностые, как было? Я же тогда только начинал, с Елизаветой вот работали, бывало, что и сутками дома не появлялись. И всё на Марии Фёдоровне. Всё. Понимаете? С Антоном она сидела, потом с Кириллом… С Настей уже нет, с нею Елизавета занималась. И ведь, скажу я вам, всякое бывало. Время-то такое было… А Мария Фёдоровна всегда поддержать могла; всё валится, а она улыбается и успокаивает. Золотой человек был, золотой.
Е – К слову сказать, ни разу в жизни не слышала, чтобы мама голос повысила или была так огорчена, что б плакать. Сильная была.
К – Даже на нас с Антоном не кричала, а это терпения надо…
В – Да, Мария Фёдоровна была удивительным оптимистом, просто удивительным. Это в последнее время, когда её болезнь совсем подкосила, она уже просить стала…
Елизавета поднимает взгляд на Владимира и тот осекается.
Д – А вы всегда все вместе в этом доме жили?
Е – Очень давно здесь живём. Это ещё моему отцу партия под временное жильё выдала, дача, а потом мы уже в собственность оформили.
В – Ох и побегал я тогда с оформлением, скажу я вам. Как раз Антон только родился. Честно сказать, столько на взятки ушло… Дешевле было бы новый дом построить.
Е – Ну не дешевле…
В – Конечно, я утрирую, Даниил Сергеевич понимает. Но сам факт.
Д – И Мария Фёдоровна здесь всегда жила?
В – Да, она очень давно, очень. Отдельно от нас она никогда не жила, если вы это хотите знать, всегда здесь, на виду. Впрочем, она отдавала себя семье без остатка и, не ошибусь, если скажу, что отдельно она жить и не смогла бы. Не нужно этой ей было, нисколько не нужно. Представляете, она, уже будучи немолодой женщиной, далеко не молодой, бегала с ребятами на улице на равных; всё, что бы им веселее играть было…
Е – Ну да, ей уже больше шестидесяти было. Напьётся таблеток от давления и на улицу, в снежки с Кириллом и Антоном играть.
А – Я, помнится, один раз ей так в лицо снежком попал, нечаянно, конечно, синяк потом был. А она смеётся, хорошо, говорит, получилось.
К – Да-а
Д – А что это за история, если не секрет, что вы Антону жизнь спасли или что-то такое?
К – Да не то, что б…
А – Не скромничай, Кирилл, действительно спас. История-то простая, я знакомого на другой стороне улицы увидал и кинулся к нему, не глядя по сторонам, разумеется. Чуть под машину не попал. Меня Кирилл оттолкнул, на себя удар принял, до сих пор вон, хромает и как непогода, так нога болит.
К – Да уже не сильно.
А – Я тогда как заново родился, другим стал. И я этим обязан. И жизнью обязан, и тем, что я есть. В долгу я, в сильном долгу, да вот всё никак случая не выпадет долг вернуть (улыбается).
К – Да брось ты, Антон.
А – Нет, Кирилл, я как есть говорю, должен я тебе и точка, жизнь должен.
Н – А меня отвезти должен… И никак не отвезёшь.
А – Ну Настя, я уже всё договорился, съездим мы, дай время.
Настя укоризненно кивает.
В – Вот так, все в делах, всё надо… Жизнь продолжается.
Е – Жизнь – она такая, упрямая.
Фоном Анна убирает пустые тарелки.
В – Это как на старых стройках, я часто вижу, вроде куча мусора, и грамма земли, казалось бы, нет, а смотришь – берёзка прорастает. На крышах видал, из трещин в бетоне растут. Всё больше берёзы, кстати, одни берёзы. Вот как жизнь устраивает.
Е – Да, но жизнь и такой бывает… И жить не захочешь. Уж как мама последнее время мучилась… Даже вспоминать страшно.
В – Даниил Сергеевич, вы представляется, что такое боли на последней стадии рака? Даже препаратами на основе морфина не снимались. Бывало уже столько уколов сделано, что человек думать нормально перестаёт, а всё стонет. И потом помнит всё, говорит, думать невозможно, каша в голове, и только боль, боль…
Е – А она же ещё нас расстраивать не хотела. Сколько раз было, лежит, молчит и внезапно едва ли ни криком «Лиза, всё, не могу больше, дай…» (потирает глаза).
Н – И ты тоже, ходила сама не своя, ночами не спала, в подушку плакала, а как к бабушке, так улыбку нарисует… Цирк.
В – Настя, не говори так.
Н – А как это ещё назвать?
К – Любовь.
Н – Вот ты всё любовь, бог, а что же твой бог такое допускает? Чем она провинилась, что бы вот так мучиться? И чтобы мама…
К – Испытания…
Е – Перестаньте, пожалуйста.
Пауза.
В – Да, тяжело, очень тяжело, и ведь ничего сделать не можешь; видишь, как человек…
А – Пап, достаточно.
Пьют чай.
Д – По поводу жизни, кстати… У нас случай был, пару лет назад. К семье в дом грабители влезли, трое крепких ребят, с ножами, битами, как положено. И что-то там требовать начали, нож к шее ребёнка приставили, порезали чуть-чуть… Так отец семейства их всех порешил. Троих, голыми руками. Представляете? Троих здоровых лбов с оружием и голыми руками. А сам щупленький вроде такой…
В – Это потому что семья. Семья – она силы даёт. Уж не знаю, как это рационально объяснить, но это так; и это порою ой, как чувствуется. Вот как в вашем случае. Потому за семью держаться надо, нельзя без семьи.
К – Потому что один – былинка, а вместе – поле.
В – Да, Кирилл, это точно. И ради семьи… Вот вы интересный случай привели, но тут личной жертвы нет. Есть естественный порыв, физика. А представьте, я вам случай расскажу. Тамара Александровна, в проектировщиках у меня работала, у неё сын совсем по наклонной пошёл: попал в очень дурную компанию, дома не появлялся, не учился, не работал, наркотиками стал баловаться… В общем, пропадал человек. А сам этот сын, я его после видел, он тоже щупленький такой, но с гонором. Так вот, Тамара Александровна его в армию сдала. Буквально. Буквально сдала. Чтобы он от компании этой отстал. А ведь он слабенький, тут ломки ещё от наркотиков начались, да и упёртый как баран, своевольный… Как такому в армию? Что с ним там сделают? Просто страшно. И, думаете, ей страшно не было, матери? Этот сыночка её ещё и проклинал перед отправкой. Далеко куда-то, за Урал. Вот каково ей было такой выбор сделать? Через всю себя переступить, а вот так сделать. Ради любви-то.
Д – И… чем дело кончилось?
В – Комиссовали меньше чем через год, по причине отбитых почек, сломанных рёбер и тому подобного. Но зато другим человеком приехал, спасся. Мать спасла. Он ей, кстати, как приехал, потом ровно год каждый день, каждый! смс слал с одним словом: «Спасибо». Я лично эти сообщения видел.
Е – Да, любовь требует жертв.
К – И смелости требует, силы духа. Тут папа прав, самое страшное – через себя переступить ради другого человека; может и собой пожертвовать. И не телом пожертвовать… Тело – что? Пустяк. Мораль свою на плаху положить, душу, быть может, вот это сила, это любовь. Ведь любовь без силы…
А – Сопли.
Е – Ну Антон…
К – Да, так.
В – Так оно и есть, так оно и есть. И вот тут обязательство своё перед семьёй ещё больше понимаешь. Страшно, как понимаешь. Силы вот только не у каждого хватает, чтобы любовь-то спасти; себя, любимого, жалко… Но держаться – да, надо. Семья определяет человека, я так думаю и… Этим, пожалуй, уже всё сказано.
Н – Вот вы любители пофилософствовать…
На столе всё убрано.
В – Да, заобщались, засиделись. Может, пройдём в гостиную? Как вы полагаете, Даниил Сергеевич?
Д – Да как-то… Поздно уже, пора б, как говорится, и честь знать.
Е – Как знаете, но вы можете остаться, комнаты у нас есть.
Д – Нет, это уже точно лишнее.
К – Мама говорила, вы со мной поговорить хотели.
Д – Ну да.
Е – Действительно, а то заболтались, а по делу и слова не сказали. Нам же, Даниил Сергеевич, тоже хотелось бы знать, кто… Не знаю, правда, как вам Кирилл сможет помочь (читается упрёк).
В – Елизавета, человек делает свою работу; я думаю, Даниилу Сергеевичу лучше знать с кем стоит поговорить, а с кем – нет.
Е – Да, извините.
Д – Ничего, всё нормально, я вас прекрасно понимаю.
Е – Просто…
А – Мам, отпусти уже человека (улыбается, но настойчиво).
Небольшая пауза.
К – Может по саду пройдём? Если хотите, конечно.
Д – Можно. Давайте.
Все встают.
Сцена 2
Обстановка: дом, вечер.
Действующие лица: Даниил, Кирилл
Даниил и Кирилл неспешно прогуливаются по дорожкам сада вокруг дома.
К – Так что вы хотели знать?
Даниил задумывается.
Д – А Антон, он сильный?
К – Да, без сомнения. Именно поэтому отец хочет передать бизнес ему. И это, замечу, правильное решение.
Даниил продолжает думать о чём-то своём.
Д – А вы сильный?
Кирилл пожимает плечами.
К – Не знаю. Нет. Во мне вся сила от веры.
Д – Сильно верующий?
К – Нельзя быть сильно или слабо верующим; если ты веришь, то ты уже сильный. Я это, в своё время, всё бабушке доказать старался (вздыхает). Теперь, слава богу, спаслась.
Д – Что значит «спаслась»?
К – В раю она.
Кирилл смотрит на Даниила и расплывается в улыбке.
К – Вы думаете, я сумасшедший? Нет, вот когда там будете, поймёте, как я был прав. Я это наверняка знаю. И вы мне поверьте. Я вам даже больше скажу, когда я узнал, что бабушку убили, что она не сама… У меня как камень с души упал. Поймите меня правильно.
Д – Пока… не очень.
К – Я же себя виноватым считал, что она в рай не попадёт. Не убедил, значит, не смог веру передать. Она же так и не причастилась, не попросила прощения. А это верный путь в ад. Вернейший, Даниил Сергеевич. А теперь, когда её убили… Теперь и судить по другому будут, и неважно это причастие даже. Теперь по делам только посмотрят, да плюсик поставят, что невинно убиенная. Теперь точно в раю сидит (улыбается).
Д – Что-то…
К – Вы даже не представляете, как много это значит для меня. Бабушка меня воспитала, всё детство со мной, а я и малость сделать не смог – к раю направить. Вы, я вижу, удивлены?
Д – Да, честно сказать, странновато слышать.
К – Вот и домашние так говорят. Вроде и понимают, но веры нет. Один Антон, когда мы с ним недавно виделись, сказал, что – да, в раю ей место и добавил, чтобы я не переживал, потому как ещё не вечер. Но он меня часто так успокаивает, всё по причине долга того. Хотя я за ним долга не вижу, что б вы знали.
Даниил тяжело выдыхает.
К – Запутались?
Д – Да есть немного. С вами… (не находит слов).
К – Это наследственное, так думаю, в нашей семье много любви и это, согласен, непривычно. Но я, все мы, не считаем это зазорным. Я даже так скажу: мы правильные. (пауза). Впрочем, это уже только моё мнение.
Некоторое время идут молча. Даниил о чём-то усиленно думает и в конце произносит еле слышно:
Д – Правильные… Рай, значит… Не вечер… Ерунда какая-то.
К – Что ерунда?
Даниил собирается и становится явно строже.
Д – Неважно. Давайте ближе к делу.
К – Давайте.
Д – Расскажите, что вы там, в Англии натворили?
Кирилл сразу становится грустнее.
К – Я же говорил, я слабый, вот и… Всё от слабости.
Д – Так всё же.
Кирилл собирается с мыслями.
К – Приехал я, пожил несколько месяцев и такая грусть меня взяла… А что русский человек от грусти делает? Пьёт, конечно. Вот и я в гулянки ударился. Учёбу забросил, связался с компанией… Двое товарищей, из Польши. И так получилось, по пьяному делу, разумеется, что…
Кирилл умолкает.
Д – Я ваш секрет никому рассказывать не буду.
К – Родителям не говорите, и Насте. Антон-то знает, я ему недавно всю правду рассказал; на жизнь жаловался; на себя.
Д – Давно рассказали?
К – Я пару месяцев назад приезжал, неделя свободная выдалась, тогда и рассказал; не мог уже больше в себе держать.
Д – Понятно. Так что вы, в итоге, натворили?
Кирилл собирается с силами; заметно, что ему очень стыдно и неприятно вспоминать, а тем более рассказывать.
К – Натворили мы в итоге изнасилование. Вернее как, не то чтобы… Она вроде и не против сначала была… А может и против? Не помню. Тоже нетрезвая. Но факт в том, что она заявление в полицию отнесла, о групповом изнасиловании. Вы представляете, что это значит? Тут учёба ещё эта… Друзья мои, в общем, договорились, спустили всё на тормозах. Она и заявление из полиции забрала. И с учёбой они договорились. Не бесплатно, разумеется, но… В общем, кончилось всё хорошо. Слава Богу.
Д – И сколько вы им сейчас должны?
К – Сейчас? Я часть отдал из сбережений, а сейчас ещё двести тысяч евро должен.
Д – Не мало.
К – И отдать мне их надо к осени (вздыхает). Вот таких я дел натворил.
Д – Да, сумма приличная…
К – Оно и не сказать, что много, если у отца попросить. Он даст. Но ведь придётся рассказать, почему я оказался должен такую сумму. А он расскажет маме, проболтается. И ведь не обманешь (усмехается, но скорее грустно); папа, если что касается денег, всегда всё узнает, что ему нужно.
Д – Ну теперь-то вам проще, теперь вам наследство отпишут и дело с концом.
К – Теперь…
Кирилл поднимает глаза на Даниила.
К – Вы на меня думаете, да? Вижу, что на меня. Заказал, чтобы с долгом рассчитаться. Я, конечно, слабый, чего уж греха таить? Но не настолько. Убить бабушку из-за нескольких сот тысяч… Очень грустно, что обо мне можно такое подумать.
Д – Я ещё ничего не думаю. Пока не знаю. А то, что о вас такое подумать нельзя… Тоже не поймите неправильно, но я таких… артистов встречал, что ВГИК плакал бы.
К – Я, Даниил Сергеевич, если хотите знать, уже смирился с тем, что придётся всё рассказать. В конце концов, надо отвечать за свои поступки. Я и раньше хотел рассказать, но как приезжаешь на каникулы, как тут все… Из-за бабушки. И я ещё тут. Мало того, здесь горе такое, столько лет уже, а я в это время, оказывается… Развлекаюсь. Прям чувствовалось, что вот скажу сейчас хотя бы два слова и тут же подо мной бездна разверзнется и провалюсь я туда, со стыда. Нутром это чувствовал, аж ноги подкашивались.
Д – Не такие уж вы и страшные вещи натворили, пострашнее бывает. Поверьте, я знаю, о чём говорю.
К – Дело не в вещах. Дело в отношении к этим вещам. Моё отношение. Моя совесть. И мой грех. Всю жизнь мне замаливать слабость мою.
Кирилл потирает глаза.
Д – Ладно, ясно более или менее.
К – Только вы не рассказывайте никому. Очень прошу вас.
Д – Не расскажу.
К – А то, что бабушку кто-то убил… Я оправдываться не буду, не понимаю – как мне оправдываться, да и почему? А если мнение моё знать хотите, то, скажу я вам, слава Богу, что так. Но не из-за денег; деньги тут совсем ни при чём. Просто отмучалась. Хватило духа у кого-то, не иначе Бог и направил (вздыхает). Царствие ей небесное. Пусть такие слова…
Д – Пойдёмте в дом. Мне уже ехать пора.
Кирилл замолкает и согласно кивает.
К – Да, пойдёмте.
Сцена 3
Обстановка: кабинет, день.
Действующие лица: Даниил, Алексей
Алексей молча сидит на всё том же стуле, глядя куда-то себе под ноги. Даниил задумчиво смотрит в окно. Немая сцена длится довольно долго. Наконец Даниил поворачивается к Алексею.
Д – Давай-ка всё по порядку.
А – По порядку…
Д – Просто расскажи мне свою историю; с чего началось и до того момента, как ты ножом ударил.
Алексей задумывается.
А – Ну…
Д – Я слушаю.
Даниил облокачивает голову на руки и снова поворачивается к окну. Заметно, что думает он о другом деле, но и с Алексеем разобраться надо.
А – Ну… Началось всё с полгода назад. У нас на работе появилась новая сотрудница. И так получилось, что мы с нею… Она была удивительной. Мне было так хорошо с ней, интересно… В общем, я в неё влюбился. Я пытался побороть это чувство, с ума сходил от этих попыток, но всё усложнялось тем, что и она не была ко мне равнодушна. У нас начался роман. Я приходил домой и считал минуты, когда я лягу спать, наступит завтра, и я снова увижу её. А выходные для меня были наказанием. Разумеется, я стал относиться к Лене совсем по-другому. Да я и сам изменился. Стал раздражительный, вспыльчивый…
Д – Устраивали скандалы, били?
А – Нет, что вы? Нет, конечно. Тут не в том дело. Дело в том, что я хотел быть только с… С той, но не с Леной. С Леной я уже не мог жить. Нет, не подумайте чего, я её очень любил. В своё время я отбил Лену у другого парня, богатенький такой, мажор. Лена влюбилась в меня и была со мной очень счастлива. У неё не было семьи, она из детдома, так что, выходит, кроме меня у неё никого не было. И я с нею был счастлив. Пока не повстречал… её.
