bannerbannerbanner
полная версияF20. Балансировать на грани

Ольга Вечная
F20. Балансировать на грани

Полная версия

III часть

Вот так вот… тихо и незаметно может убежать ТВОЯ крыша (с)


Глава 14.2. Олег

Навороченный коммуникатор лежит на кухонном столе чёрным экраном вниз. Отхлебнув холодной воды из стакана, я смотрю на холодильник, раздумывая, съесть ли бутерброд, прежде чем позвонить Нине, или же сначала решить дела, а потом позавтракать. Перевожу взгляд на тёмно-синий корпус телефона, брезгливо толкаю его пальцем. Теперь я понимаю, что ощущают победители, герои, спасшие жизни людей. Понятия не имею, откуда это чувство, но в тот момент, когда я отключил её сотовый, – а это в любой другой ситуации являлось бы сверхнаглостью с моей стороны – я понял, что изменил её жизнь. А еще, что самое главное, я успел это сделать до того, как ей начали звонить с работы.

Аля сладко спит за стенкой, надеюсь, ей снится что-то хорошее. Я плотно задёрнул шторы в спальне, включил кондиционер, чтобы не было душно, укрыл её хорошенько – надеюсь, она проспит ещё часа три-четыре.

Я же обещал обо всём позаботиться.

Беру свой телефон, набираю номер Нины.

– Как не выйдет на работу? Какой ещё отпуск?! – Нина возмущается так, будто Сергей вчера переписал на неё «ЭД точка ру», и теперь успех компании её касается в большей степени, чем рядового наёмного работника. – Дай мне её немедленно!

– Нина, мы с Алей берём неделю отпуска. К сожалению, у нас нет возможности заехать в офис, поэтому нужно, чтобы ты прислала на почту образцы заявлений, мы их подпишем и отправим с курьером.

Через полчаса Нина мне перезванивает:

– Сергей говорит, что ты можешь катиться ко всем чертям, а Аллу Константиновну он ждёт через полчаса в своем кабинете. Олег, лучше не злите Сергея, он в очень плохом настроении и не понимает подобных шуток.

– Хорошо, как хотите. Тогда Аля берёт больничный.

Ну я же обещал обо всём позаботиться.

Следующей, кому я позвонил, стала моя мама. К тому времени, когда сонная Аля выплыла из спальни, шаркая мягкими тапочками по полу, у неё уже был готов больничный лист на две недели. Аля молча забирается ко мне на колени, обнимает за шею и снова опускает ресницы. Я принимаюсь её укачивать, как вчера вечером, прижимая к себе.

– А сколько сейчас времени? – спрашивает она тихим голосом.

– Понятия не имею. Аль, когда ты в последний раз была на море?

Уже следующим вечером мы летим с огромной скоростью в комфортабельном «Боинге» прямиком в Египет. Девушка из туристической компании с полуслова поняла, что от неё требуется, и подобрала для нас с Алей уютный отель, находящийся вдали от шумных баров и дискотек. Разумеется, был выбран уровень обслуживания «пять звёзд» и «всё включено», чтобы не беспокоиться о пустяках. Мы хотели уехать туда, где можно ни о чём не думать, забыть обо всех проблемах, ответственности и о людях, которые на нас надеются, которым мы что-то должны.

Помимо нас в отеле «Санрайз» отдыхают пожилые семейные пары, в основном из Германии и Австрии, а также молодые семьи с маленькими детьми. Песочный пляж располагается на территории отеля, буквально в трёх минутах ходьбы, но мы обычно нежимся в шезлонгах у бассейна. Много спим, едим в основном фрукты и овощи, насыщая организмы полезными веществами, бартером забираем у горячего южного солнца драгоценный витамин D, взамен предлагая лишь накопившуюся в каменном городе усталость и негатив. О том, как отреагируют коллеги на наш бронзовый загар после пребывания в больнице, – а мама уж позаботилась о таком диагнозе для Али, что ни у кого сомнений не осталось: она нуждалась в срочной госпитализации, – мы решили пока не думать.

– Признайся честно, – говорит мне Аля, – тебя подослали наши конкуренты, чтобы ты испортил мне карьеру. – Она смеётся. – Понятия не имею, как у тебя это получается, но я впервые за свою жизнь думаю только о себе. И поступаю так, как хочется именно мне.

– Аля, так живут счастливые люди. Поверь, есть вещи важнее, чем стремление оправдать ожиданий родителей, начальства, друзей и утереть нос врагам.

Мне нравится давать Але советы – в такие моменты я как будто ненадолго возвращаюсь в прошлое, во времена врачебных практик, когда к моим рекомендациям прислушивались пациенты. Уже много лет я не позволял себе ничего подобного, хотя возможности были.

Сумасшедшие часто помогают друг другу в психбольницах. У нас говорилось так: «Сошёл с ума сам – не дай сойти другому». Те психи, которые еще что-то соображали, делились своими наблюдениями, давали консультации, причём с таким умным видом, что новенькие слепо верили, внимали с открытыми ртами. Грубо говоря, исполняли повороты на левой пятке, чтобы избавиться от какого-нибудь побочного эффекта, например, сухости во рту. Кстати, многие клялись, что это действительно помогает. Каюсь, я тоже попробовал, но мне, увы, не помогло, вероятно, плохо вертелся. С другой стороны, невозможно не признать, что от неусидчивости подобные движения действительно помогали: вместо того, чтобы рассекать по коридору, исполняешь пируэты на одном месте. Хотя других пациентов, таких как я, например, непрерывное мельтешение перед глазами сильно раздражало, и они, то есть я, периодически жаловались медперсоналу, от чего, впрочем, не было никакого толка. Я никогда никому не давал советов. Я же уже не был врачом, какое имел право? Сигаретами делился, это было, но давать советы – ни за что.

С рождением ребёнка мы решили пока повременить. Разумеется, если он получится, то мы будем только рады, но специально к этому идти не стали. Мне нужно ещё немного времени, чтобы совсем отказаться от лекарств – моя бессонница пока не позволяет этого сделать, а Але и вовсе не мешало бы походить по врачам, сдать элементарные анализы. Ну хотя бы проверить уровень гемоглобина и понаблюдать за давлением.

Вечерами мы, обнявшись, гуляем по пляжу, иногда молча, иногда обсуждая книги или увиденные накануне фильмы, египетскую культуру. Ужинаем в ресторанах, слушая живую музыку. Я даже позволяю себе несколько глотков вкусного красного вина. Аля всегда наряжается для меня, хотя это и необязательно. Её открытые бикини и без того сводят с ума, особенно когда она просит развязывать на пляже верёвочки купальника, чтобы на загорелом, теперь светящимся здоровьем теле не оставалось светлых полосок. Стоит ли говорить, что сексом мы занимаемся каждый день? Однажды даже ночью на пляже, причём в ста метрах от нас этим же занималась другая пара, но мы приняли молчаливое обоюдное решение не смотреть в стороны друг друга. Может, они и смотрели на нас, конечно, но я помню перед собой только розовые щёчки Али, её наморщенный лоб, когда она улетала, цепляясь за мои лопатки, а потом приоткрытый ротик, который просто невозможно было не поцеловать.

Происходящее кажется слишком хорошим, чтобы быть на самом деле. Поэтому я рассказываю до сего момента далеко не всю правду.

Либо дело в непривычном климате, новой пище, либо в напитках, не понял пока, но снотворное перестало действовать – пришлось увеличить дозировку в три раза, отчего появились шумы в голове, так что теперь ощущение близости морского прибоя всегда со мной, даже когда я далеко от этого самого прибоя. Но с этим можно жить, кроме того, никаких сомнений: это явление временное. Я и не с таким жил, бывало и хуже. Радует, что с помощью знаний и опыта у меня получается полностью контролировать апатию, которая могла бы вылиться в депрессию, если её пустить на самотёк. Понимание того, что я самый удачливый человек во всём Египте, помогает не замкнуться в себе. В моменты просветления я пишу о своём счастье изложения, а потом их перечитываю по несколько раз в день, чтобы не забывать, как мне повезло. Внутри меня живут врач и пациент, которые в данный момент пришли к соглашению и работают одной командой. Я неплохо держусь.

Глава 15. Аля

Недавно Олег рассказывал историю про одного пациента, которого лечил, будучи студентом-медиком. Молодой мужчина был совершенно здоров, ничем не отличался от других людей, но в какой-то момент в его голове перемкнуло, и он, никого не предупредив, покинул рабочее место и поехал в аэропорт, взял билет на ближайший самолёт до Гонконга и отбыл из страны. По прибытии в Китай у него спросили визу и цель приезда, естественно, никакой визы у мужчины не оказалось, а цель выливалась из сумбурных фраз в общий смысл «Вы не понимаете, в какой опасности находится наша планета». В страну его так и не пустили, вернули обратно в Россию, причём прямиком в отделение психбольницы для буйных. Как я поняла, мужчина в аэропорту без боя не сдался. Олег не сказал, кто был этот человек, но туманно намекнул, что тот занимается научной деятельностью и является не последним человеком в стране.

Наш мозг, как объяснял Олег, изумительный, не поддающийся изучению орган. Вот так вот может перемкнуть практически каждого человека, при определённой психологической нагрузке, разумеется. Кому-то хватит обычной подножки, например, предательства близкого человека, кто-то не найдёт в себе сил вырваться из капкана, заключающегося, например, в ненавистной работе, в отсутствии возможности заниматься дорогим сердцу хобби, переезде в город, который так и не станет домом, ударной дозе алкоголя или наркотиков. Причём самое обидное, что чаще всего люди сами расставляют капканы, в которые попадают. Винить некого. Но подавляющему большинству, особенно выносливым, требуется неожиданный удар кулаком в лоб. Нокаут. У Олега как раз таки был нокаут несколько лет назад – смерть любимой женщины, в которой его же и обвинили. Судьба не стала мелочиться с ним, била наверняка.

А потом Олег рассказал про туалеты без дверей в психбольнице, про скудные пресные обеды, тумаки медперсонала, грязные душевые, вонючие матрасы, про сон при включённом свете и прочие издевательства, с которыми он успел столкнуться, будучи и врачом, и пациентом. В общем, мы сделали вывод, что мне туда не нужно. И решили бороться со стрессами. Олег предложил поставить работу на второй план, понизить её приоритет, выдвигая вперёд свою кандидатуру, с чём я не раздумывая согласилась. На словах это было сделать довольно просто, потому что недавно я поняла, насколько он важен для меня, но тем не менее с ужасом ждала возвращения домой.

 

– А вы давно здесь отдыхаете?

За ужином мы случайно познакомились с молодой семейной парой из Сибири. Они примерно мои ровесники, но, обгорев в первый же день на солнце, стали походить на забавных подростков, особенно молодой человек, так как одет он в смешные оранжевые шорты с яркими апельсинами и арбузами.

– Уже целую неделю. Время очень быстро пролетело, – отвечаю я, небрежно поглаживая ладонь Олега. – Завтра возвращаемся домой.

– Очень жаль, мы надеялись, что успеем с вами подружиться. Вы такая красивая пара. Если не секрет, где вы работаете?

– Я руковожу одним из направлений разработки компании «ЭД точка ру», может, слышали о нас?

– Конечно слышали.

Оказывается, наши новые друзья тоже программисты, мало того, участвуют в воплощении нескольких крупных проектов, на презентациях которых я имела честь присутствовать.

– А ты кем работаешь? – обращается девушка к Олегу.

– Я убираюсь в офисе её компании, – отвечает он, как и обычно нисколько не смущаясь. Обожаю своего шизофреника.

– У нас служебный роман, – добавляю я, улыбаясь.

Несколько мгновений на нас смотрят, часто моргая. Наши новые знакомые переглядываются, не понимая, почему мы так странно шутим.

– Он очень хороший уборщик, – киваю я, смеясь, – каких ещё поискать.

– Ну-ну, – отвечает Олег, отпивая свой кофе из чашечки. Делает вид, что ему неловко от нелепой похвалы.

– Где ж таких менеджеров по клинингу берут? – усмехается девушка. – У нас только ворчливые тётки поступают на эту должность. Я даже думала, там кастинг особый: кто умеет ругаться и возмущаться без причины. А Олег выглядит… как персонаж из порнофильма. Там тоже сантехники и чистильщики бассейнов внешне недурны.

– Ты мне льстишь, – улыбается Олег.

Вечером он куда-то уходит, предупредив, что хочет побыть в одиночестве. В начале первого сбрасывает мой звонок, отчего я начинаю ещё сильнее беспокоиться. Принимаю решение отправиться на поиски, но тут дверь номера распахивается. Олег замер замирает в дверях, не спеша заходить в комнату. Я лежу в темноте на большой кровати. До его прихода много ворочалась, поэтому слегка запуталась в белоснежных мягких простынях, соответствующих заявленному уровню отеля. Глаза за пару часов отвыкли от света, из-за чего в первые мгновения приходится зажмуриться, но вскоре я привыкаю. Яркий свет из коридора обнимает высокую фигуру. Олег курит, вальяжно прислонившись к косяку двери. Сначала я чувствую запах дыма, а потом замечаю движение руки. Открываю рот, собираясь возмутиться, потому что вот-вот должна сработать пожарная тревога (в отеле нельзя дымить), но потом мой взгляд цепляется за палку, на которую Олег опирается. Не веря своим глазам, я прищуриваюсь: в его руке действительно самая настоящая швабра, которой моют полы в этом отеле.

– Зачем тебе швабра? – спрашиваю, выпучив глаза. – Где ты её взял?

– Мне сказали, что у вас, мэм, – пытается Олег пародировать местный акцент, – что у вас в номере жуткий беспорядок.

Он тушит сигарету о косяк, бросает прямо в коридоре на пол, заходит в комнату и захлопывает за собой дверь.

– Ты хочешь поиграть в ролевую игру? – смеюсь я, присаживаясь на кровати.

Когда Олег подходит ближе, я замечаю белое полотенце, заткнутое за пояс наподобие фартука.

– Заткнись.

Он стягивает белоснежную майку и расстёгивает пуговицу и ширинку брюк, отбрасывает в сторону принесённый атрибут уборщика, после чего запрыгивает на кровать и придавливает меня своим телом к матрасу.

– Значит, говоришь, таких уборщиков, как я, ещё поискать? – урчит мне на ухо, а следом влажно облизывает его.

– Подозреваю, ты единственный в своем роде, и я действительно очень рада, что ты мой, – шепчу, обнимая его бёдра ногами и прижимая к себе.

Помимо привычного аромата кожи, от Олега пахнет кремом от загара и табаком. Сводящее с ума сочетание. Хоть он и не отличается выдающейся мускулатурой, скорее худощав для своего роста, Олег действительно мог бы сойти за актёра из высокобюджетного порнофильма. Особенно когда полностью входит в роль и прикрикивает на меня:

– Заткнитесь, мадмуазель. Лучше переворачивайтесь на живот и дайте мне полюбоваться на вашу попку. Да, молодец… О бесы, да!

– Я уже не могу не требовать полной взаимности, Аль, – говорит он после нашей любви.

Сначала он был сзади, властно шлёпая меня по бёдрам и никак не реагируя на просьбы снизить темп, впрочем, после первой минуты я просила лишь о повышении скорости его движений. Но кончил он, будучи сверху. Олег любит накрывать меня своим телом. Мне тоже нравится, когда он прижимает меня к матрасу. Никогда раньше не думала, что в миссионерской позиции можно испытать ярчайшую гамму наслаждения. Бывают минуты, когда нет ничего важнее, чем просто смотреть на расслабленное лицо находящегося внутри тебя мужчины, обнимать его, прижимать к себе, в любую секунду имея возможность коснуться его губ своими, выдохнуть ему в рот своё удовольствие и сладко застонать, ощущая при этом дрожь его загорелого тела от того, что он знает, как ярко я кончаю от его движений. Иногда он на миг замирает, еле сдерживаясь, чтобы не улететь, и в эту секунду для него нет ничего прекраснее, чем томительное ожидание оргазма, а для меня – предвкушения его экстаза, которое именно я подарю ему. Наш секс – демонстрирование принадлежности друг другу, потому что, когда он внутри меня – я принадлежу ему, а он мне. И это невероятное, согревающее чувство сопровождает нас теперь каждую минуту после, но зарождается именно в такие моменты, когда он сверху.

Он лежит на спине, а я – на его груди. В воздухе витает аромат секса, смешанный с моим дезодорантом и его кремом против загара.

– Ты сомневаешься во мне?

– Просто это уже не игра. Аля, я влюбился в тебя.

– Я тоже тебя люблю. Много раз говорила тебе об этом.

– Это другое. Не спорь, Аль, просто поверь, что тебе со мной будет тяжело.

– Без тебя я совсем не справлюсь.

– Тогда верь всему, что я тебе говорю. Иначе никто из нас не справится.

– Я буду.

Глава 16. Олег

Родной город встречает нас убийственным ливнем, некомфортными плюс десять по Цельсию, а квартира – затопленным потолком в ванной. В результате чего мы полночи решаем вопрос с соседями, кто кому оплачивает ремонт, разумеется, последнее слово всё равно за мной, Аля предпочла не вмешиваться. Также в мои обязанности входит следующим утром дождаться рабочих и объяснить им, что от них требуется, а ещё договориться о сроках и стоимости услуг. Таким образом, на работу я опаздываю примерно на два часа.

Что я чувствую, когда иду в офис? Смертельно хочется спать. Подошвы обуви не касаются, а растекаются по асфальту – мне приходится напрягаться при каждом движении, отрывая прилипший ботинок от улицы лишь для того, чтобы прижать его к ней через полметра. Ощущение, что моё снотворное состоит исключительно из кофеина. После того как я принимаю таблетку, желание спать испаряется, а вот утром, когда нужно тащить свой зад по каким-то делам, меня валит с ног от усталости. Хотя я прекрасно понимаю: стоит коснуться затылком подушки, как сон напрочь пропадёт, будто он и не сидел в засаде весь день, заманивая сознание в свои сладостные путы столь желанного отдыха. К сожалению, нельзя никому пожаловаться. Если вдруг мой «врач» заподозрит, что мне становится хуже, меня положат в больницу и начнут усердно лечить. Моему мозгу просто нужно ещё немного времени, чтобы начать функционировать как следует.

Поднимаясь в лифте, я думаю о том, как отреагируют коллеги на моё появление. На самом деле, план действий пока ещё не успел родиться в моей голове. Признаюсь, я понятия не имею, о чём разговаривать с шефом, перед которым окажусь через пару минут. Самый главный вопрос до сих пор остаётся открытым: увольняться или нет? Но, бесы, мне хочется найти тёмный угол и подремать, хотя бы стоя, хотя бы минут десять. Опираюсь рукой о стенку лифта. Я не боюсь своего начальника, насмешек или порицаний со стороны коллег. Это не потому, что я такой смелый или отважный, просто мне известно о вещах, которых действительно стоит бояться.

Да, да и ещё раз да. В наше время электросудорожная терапия является научно-обоснованным методом лечения, разумеется, строго добровольным и невероятно действенным. А что остаётся пациентам, которым не помогают медикаменты, а иссушающая душу депрессия не оставляет даже во сне? Отчаявшиеся, находящиеся на границе между жизнью и смертью или, если хотите, на подоконнике десятого этажа, люди цепляются за любую возможность выбраться. У меня были пациенты, которые заглядывали в глаза, словно я был для них божеством, надеждой выбраться. «Вы уверены, что мне это поможет?» – «Считаю, вам стоит решиться». А дальше отдельная комната, улыбающаяся, если повезёт, медсестра, привязывающая к кровати, резиновый кляп, чтобы не откусить собственный язык. Лекарство под кожу, чтобы насильственно расслабить мышцы и не допустить переломов позвонков. «Это не займёт много времени», – говорит врач и включает прибор, пропускающий ток через мозг. Это не больно. Я не пробовал – мне рассказывали, что ничего не чувствуешь под действием лекарств. А потерю памяти разве можешь чувствовать? Главное, не забыть о своей вере, что ток поможет вспомнить, что такое счастье.

Инсулинокоматозная терапия, спасибо появлению нейролептиков, применяется намного реже, чем раньше, как и некоторые другие процедуры, в нашем веке признанные ошибочными, но часто используемые несколькими десятилетиями ранее.

Если в Гугле набрать «Пестров Виктор Петрович», то поисковая система выдаст кучу бесполезных статей, всё что угодно, кроме действительно важной информации, которая должна была бы отобразиться при нажатии кнопки «поиск», но никогда уже не появится. К важной информации я отношу стихи, прозу и биографию непризнанного великого поэта двадцатого века. Почему великого? Потому что я видел его стихи, в то время они показались изумительно красивыми, я поражался игре слов, восхищался невероятно точными эпитетами и остроумными неожиданными метафорами, подобранными мастером. Хотя в те годы я находил рекламные ролики верхом работы кинематографа, а разобраться в сюжетах мексиканских сериалов, которые нам показывали по телевизору каждый день, с семи до девяти вечера, и вовсе не представлялось возможным.

Так вот, Виктор Петрович был шизиком, залеченным психиатрами старой школы. Процедуры и непрерывный приём лекарств состарили его ум до мышления столетнего старика, хотя на самом деле, судя по внешности, Виктор Петрович был младше моих родителей. Угрюмый сосед по палате, который всё время держался за голову и ходил из стороны в сторону. Иногда с криками: «Вы очистили мою голову от мыслей, будьте вы прокляты!» – он кидался на санитаров. Ну кидался – это сильно сказано. Что может живущий на одних лекарствах старик против молодых сильных мужчин? Кроме того, в больнице все знали волшебное слово, которое успокаивало Виктора Петровича лучше любых ремней и тумаков. Сульфазин. Во времена молодости Пестрова широко применялось вышеупомянутое средство для лечения буйных психов. Если хотите знать моё мнение, и многие врачи, кстати, со мной согласятся, данный препарат использовался скорее в карательных, чем в терапевтических целях. Ирония в том, что Виктор Петрович не знал, что эта процедура давно запрещена. Сульфазин кололи под лопатку, после чего тело больного перемещалось в ад, где расплачивалось, судя по количеству боли, за грехи всего его рода, ну а душа оставалась на земле. Пациент молил о смерти, но убивать страдающих людей негуманно. Делать вид, что ты веришь, что ему станет легче, – вот что гуманно.

Вы когда-нибудь видели, как у человека от страха шевелятся волосы на голове? Как глаза выпучиваются так, словно вот-вот вылезут из орбит, а из горла доносится непонятный то ли хрип, то ли писк? А я видел. Вот Виктору Петровичу было реально страшно. А мне-то что? Ну подумаешь, буду мыть пол в офисе. Кроме того, как я недавно выяснил, моя персона, сжимающая швабру в руках, действует на Алю возбуждающе.

Двери лифта открываются, я оказываюсь в приёмной, которая до отказа забита людьми. Быстро оглядев коллег и не найдя ни одного плаката или футболки с надписью: «Олег, мы скучали!» или «Олег, с возвращением!», я прихожу к выводу, что сборище организовано не в мою честь. Тем не менее при моём появлении народ замолкает, даже вещающий в центре помещения, несомненно, жизненно важную информацию Сергей прерывается на полуслове. Все смотрят на меня.

– Добрый день, – здороваюсь.

Коллеги молчат, кто-то смущённо опускает глаза. За этот год ко мне привыкли, многих даже забавляло моё поведение. Кажется, этим людям стыдно, что они остались на своих местах, а меня понизили. Стыдно передо мной? Глупости.

 

– Где мне можно взять ведро со шваброй? – спрашиваю я, останавливая взгляд на Нине, которая должна знать всё на свете. Ей положено по должности.

Видя, что я ни на кого не обижаюсь, народ расслабляется, кто-то мне машет, кто-то улыбается. Это приятно.

– Какое, к чёртовой матери, ведро со шваброй!? – срывается Сергей. – У нас катастрофа, все компы заражены непонятного происхождения червём, кажется рождённым в Китае. Быстро дуй к Александру, он вместе с другими кодерами в вашей серверной.

– Э-э-э, точно? – переспрашиваю.

– Ты ещё здесь? – рявкает Сергей.

Я, чуть опустив голову, быстро прохожу в свой бывший кабинет за ноутбуком, потом в серверную, где мне объясняют, что нужно делать.

В отдел клининга меня, кстати, всё равно перевели. Тем же вечером я подписал необходимые бумаги, Нина показала новую запись в трудовой. Зарплата упала в шесть раз. Вернее, официальная зарплата. Остальные деньги я теперь получаю в белом конверте. Кому рассказать – умереть со смеху можно. Уборщик, одновременно являющийся психом со справкой, неофициально следит за безопасностью целого направления разработки, отвечающего за программное обеспечение в сети крупнейших супермаркетов города, а скоро и в некоторых банках. Бойтесь стартапов, пользователи!

Это небольшое признание, доверие, если хотите, придаёт сил. Пока Александр в отпуске, я занимаюсь администрированием компьютеров компании в одиночестве, частенько вечерами задерживаюсь на работе, приводя в порядок домашние ноутбуки членов семьи Сергея, что неофициально входит в обязанности Александра. Хочу заметить, что, несмотря на теперь непрекращающийся ни на час шум прибоя в моей голове, я ни разу за этот месяц не напортачил, хотя и под конец устал как лошадь, да и эхо стало повторять за мной слова чаще, чем я привык.

– Вдох и выдох, – говорю я, заглядывая Але в глаза. – Ты торопишься. Делай так, как я говорю. Медленный вдох и медленный выдох.

Телефон на её столе трезвонит не переставая, на экране мигает номер Веры Анатольевны.

– Аля, вдох-выдох. Аля!

– Да-да, я пытаюсь.

– Если ты меня не послушаешься, этой ночью будет так же, как и прошлой, но в этот раз я не сжалюсь на твои мольбы. Я не шучу.

– Да-да, я поняла, – повторяет она. Прикрывает глаза, расслабляет плечи, глубоко вдыхает, затем выдыхает.

– Молодец. Теперь отвечай на звонок. И помни, что все условия договора с нашей стороны выполняются в срок.

Аля кивает и прикладывает трубку к уху. Она ведь опять пыталась нервничать несколько дней назад. Пришла домой злая, не хотела со мной разговаривать, фыркала и отворачивалась. Неудачно уронила на пол блюдце, после чего полчаса рыдала над осколками, не поддаваясь ни на какие уговоры. В такие моменты я знакомлю её, скажем так, с элементами антуража российских психбольниц. Экскурсию провожу, бесы в моей голове. Прошлой ночью я до четырёх утра не разрешал погасить яркий свет в спальне, как часто делают в психбольницах. Хорошенько отдохнуть в таких условиях физически невозможно, хотя, кто говорил об отдыхе? Очень часто основная цель наших клиник заключается в том, чтобы свести с ума тех, кто по каким-то причинам не успел до конца сделать это самостоятельно на свободе.

– Вера Анатольевна, я прошу вас подготовить список необходимых вам доработок, с чётко проставленными приоритетами. Мы обсудим этот перечень с программистами, только после этого я смогу сориентировать по срокам разработки. Но не раньше.

Я беззвучно хлопаю в ладоши и покидаю её кабинет, будучи полностью спокойным за свою Алю.

Рейтинг@Mail.ru