Ольга Толмачева
Волшебное пение птицы
Увидев шефа, Аллочка охнула. Осветилась в улыбке. На ней была все та же легкомысленная одежонка.
– Как приятно, Алексей Иванович, сегодня вас снова увидеть, – сказала секретарша.
И добавила, чтобы и Алексею Ивановичу было приятно:
– Какая красивая у вас… дочка.
С интересом стала рассматривать, как у зеркала Юля рот красит.
– Вот что, Аллочка… Давно хотел вам сказать… – Алексей Иванович подбирал выражение. – В этой безобразном наряде, – он дотронулся до рукава, – на работу не приходите. Выбросите! Отвратительная на вас кофта!
Поздно вечером по заснеженному белому городу возвращался Алексей Иванович домой. Ловил губами снег, кутался в воротник, отворачивал лицо от леденящего ветра. Снежинки, казалось, вдруг стали колючими, больно засыпали глаза. Чувствовал, как продрог.
Ночью поднялась температура.
Болезнь долго не отпускала. Ломала жаром, крушила ознобом, кашлем. Вцепилась в горло, сковывая дыхание, больно ударяла в грудь, в виски. Изнуряла и издевалась. Словно хохоча над Алексеем Ивановичем, складывала перед ним причудливый хоровод лиц, событий.
В бреду сердился Корней Петрович, размахивал перед лицом чертежами. Старик Лев Толстой недовольно качал косматой головой, а Аллочка с оголенным животом сидела за компьютером и, что было силы, колотила длинными пальцами, казалось, начальнику по голове – по клавиатуре, не попадая маникюром в буквы.
А еще Бродский пел о бренности жизни.
Алексей Иванович хрипел, стонал, падал в бездну, задыхался. Судорожно хватал воздух. Душа билась в измученном теле, как птица в клетке, собиралась вспорхнуть.
Потом его накрыла тихая грусть. Спустилась с небес, поглотила без остатка.
Алексей Иванович осознал: пока жизнь откладывается, она проходит…
Обидно, что только в пятьдесят лет Алексей Иванович эту истину понял – да и то подглядел у Сенеки…
Болезнь отступила, когда в воздухе запахло весной.
Шатаясь от слабости, Алексей Иванович вышел на балкон. В природе от весеннего солнца было разлито что-то неуловимо щемящее, сладкое. Сердце стукнуло, побежало.
Он прислушался… Где-то тихо играла музыка.
Соловей?
Удивился, как спокойно на птичье пение откликается сердце – стучало радостно, но ритмично, не выходя за пределы себя. Значит, трель соловья – всего лишь волшебное пение птицы?
Видимо, окреп. За время болезни иммунитет привился.
Видимо, в правду, выздоровел.
Алексей Иванович приоткрыл дверь.
Комната наполнилась нежными звуками.
Эля Брамса слушала.
Москва, 2009
