Ольга Пустошинская
Божена Прекрасная
– Не она…
Значит, это не его любимая Божена, так предательски его бросившая. Не его светловолосая Снегурочка, прекрасная и надменная, снившаяся Илье каждую ночь.
И всё-таки, раскинув мозгами, Илья решил пооколачиваться в усадьбе и хоть одним глазком взглянуть на барыню. Три дня, нарядившись в свой лучший костюм, он бродил возле усадьбы. Заглядывал через ограду в сад, где гуляли генеральские дети. Девочка в широкополой шляпе и мальчик-гимназист играли в волан, а малышка-крохотулька собирала с земли камешки, разражаясь плачем, когда сердитая нянька хотела их отнять.
– Мон анж, оставь эти гадкие камни, смотри какой красивый цветочек я сорвала для тебя!
Барыни Илья так и не увидел. А на третий день он нос к носу столкнулся с генералом. Генерал собирался куда-то выезжать: конюх у крыльца держал за поводья осёдланного коня.
Илья поклонился. Генерал смерил Илью безразличным взглядом.
– Милостивый государь! Мне надо поговорить с вами…
– Что такое?
– Я по поводу своей жены, Божены Станиславовны.
Генерал побагровел лицом:
– Иван! Проводи этого господина за ворота… впрочем, – после некоторого раздумья прибавил он, – зайдите.
Генерал отворил дверь и пропустил Илью в большую комнату, обставленную дубовой дорогой мебелью.
– Садитесь, – указал на стул. – Так что вы хотели мне сказать? – генерал встал у окна, скрестив руки.
– Моя супруга Божена… Она пропала при странных обстоятельствах.
– А почему вы её изволите искать здесь? – усмехнулся генерал.
– Я подумал, может вы её видели в Питере? Или знаете её теперешнее местонахождение, – дипломатично сказал Илья.
– Да, я видел Божену Станиславовну в Питере, мы были соседями. Это грустная история… К сожалению, Божена Станиславовна заболела скоротечной чахоткой и умерла два года назад.
– Как?! Как умерла?! Этого не может быть!
Потрясённый Илья хватал ртом воздух, как выброшенный на берег окунь.
– Так бывает. В Питере, знаете ли, сыро. Климат неблагоприятный.
– Где она похоронена? Вы можете показать могилу?
– Разумеется. Примите мои соболезнования, я не знал, что у неё был муж, – генерал налил воды из графина и подал Илье. – Прошу прощения, мне пора ехать.
– Минуту, прошу… А как же барыня? Кто она?
– Я совершенно не обязан вам отчитываться, – начал генерал, – но принимая во внимание ваше горе, отвечу. Я был вдов, недавно женился. Мою супругу зовут Елена Ивановна.
– Спасибо.
Илья встал и, пошатываясь, пошёл к выходу. Он словно постарел на сто лет, глаза стали пустыми и неживыми.
Генерал подошёл к столику, налил и махом выпил рюмку водки. Из соседней комнаты, отодвинув тяжёлую бархатную портьеру, вышла молодая красивая дама. Чёрное элегантное платье подчёркивало стройность её фигуры, каштановые волосы уложены локонами в замысловатую причёску. Серые глаза в обрамлении пушистых ресничек оттеняли белизну кожи. Пухлые капризные губы ярким цветком выделялись на матовом, без единой веснушки, лице.
Генерал привлёк к себе даму и поцеловал.
– Он поверил. Всё хорошо, Божественная моя!
***
– Знаешь, мне его даже жаль.
Они только что отобедали курицей под соусом и молодым отварным картофелем с зеленью. Старшие дети убежали играть в сад, брыкающуюся Майечку нянька унесла в детскую.
– Мне его даже жаль. Он был потрясён.
– Ах, Николенька, не надо его жалеть. Что он вообще такое? Жалкий ничтожный человек, – Божена отпила из тонкой фарфоровой чашки ароматный кофе, на пальце блеснул изящный золотой перстень с зелёным камнем. – Я бы и думать о нём забыла, если бы не забытый браслет. Это матушки моей браслет, для меня вещь ценная… Скажи, твой человек хорошо искал?
– Как следует, да… Мы обязательно его найдём. Для тебя я из-под земли добуду твоё сокровище, мой ангел, – генерал поцеловал нежную ручку. – Только умоляю, не появляйся в деревне, тебя могут узнать. Божены больше нет, есть Елена Ивановна, но осторожность не помешает… Ради Майечки, хорошо?
– Хорошо, – улыбнулась Божена, и на её щеках заиграли ямочки.
– Обожаю тебя!
***
Невысокий мужик с бегающими глазками стоял на веранде, переминался с ноги на ногу и теребил в руках шапку.
– Что у тебя? – выглянул к нему генерал.
– Барин, – поклонился мужичок, – этот сукин сын браслетку на руке под рукавом носит, потому и в доме не нашли. Пошёл я, стало быть, на станцию, а там этот Илья стоит, газетку читает. Я недалече наблюдаю. Рукав у него задрался, а там браслетка женская на руке. Как вы и говорили: золотая с зелёными камушками.
– Вот как!
– Я вот что… Мы подкараулим его где-нибудь в тихом месте и отнимем цацку. Ну, вроде как ограбление. Что скажете?
Николай Григорьевич задумчиво наблюдал как дворник посыпает речным песком дорожку.
– Хорошо… Только аккуратно, слышишь? Не покалечь и не пришиби.
– Не сумлевайтесь, барин.
Илью подкараулили у реки, когда он пришёл в сумерках проверить жерлицы. Он постоял немного, наслаждаясь речной прохладой, не замечая, как сзади приблизились две бесшумные тени. Сунули лицом в песок, заломили назад руки… Илья захрипел и повалился на берег, выгибаясь в конвульсиях.
– Это чего с ним?
– Падучая у него…Чего смотришь, снимай браслетку и дёру!
– Она? – Грубые пальцы с трудом расстегнули замочек.
– Она-она, уходим!
Илье было уютно лежать на нагретом за день песке, будто дома на перине. В голове лёгкость и пустота. А ведь что-то было такое…такое неприятное.
Он поморщился, с трудом сел, отряхнулся, и сердце ухнуло: не почувствовалось на запястье привычной тяжести браслета.
Илья тонко заскулил, ощупывал себя, и как слепец шарил руками по песку.
– Божена, Боженочка… Сейчас я тебя найду, потерпи, родная. Сейчас, сейчас… – скулил он.
И тут вспомнил всё. И закричал страшно, дико, отчаянно:
– Бо-же-на!!!
***
Генерал через остеклённые двери вышел в сад, где в тени на скамье отдыхала Божена. Поодаль гуляла няня с малышкой. Майечка хныкала и тянула руки к матери: Божена не любила возиться с детьми.
– У меня для тебя сюрприз, Божественная моя!
– Вот как? Надеюсь, приятный? – улыбнулась Божена.
– Вашу ручку, мадам. – Николай Григорьевич поцеловал руку и замкнул на запястье жены золотой браслет.
– О, дорогой, спасибо! Как же тебе удалось?
– Пустяки, Боженочка.
– Еленочка, – поправила его Божена. – Но всё-таки?
– В доме браслета не оказалось, Илья носил его при себе. Его выследили в безлюдном месте, ну а дальше всё было легко, – присел на скамью генерал. – Не бойся, он цел и невредим.
– Я не боюсь, мне всё равно, – сказала красавица, любуясь блеском камней. – О, Николай, не смотри так! Это ничтожный человечишко, что его жалеть?
– Он всё-таки был твоим мужем.
– Он и сейчас мой муж, если быть точной. А я – двоемужница.
– До конца года мы поживём в имении, а потом уедем за границу. Моя Божена забудет всё, как страшный сон, – после молчания сказал генерал. – Мы поедем в Париж. Ты хочешь в Париж?
– Было бы чудесно, Николенька. Конечно, хочу! – прильнула к мужу Божена.
– Тогда решено: едем в Париж!
***
Тонкие пальчики трогали клавиши рояля, Божена с чувством играла вальс. Нежная мелодия Шопена перекликалась с шелестом листвы, в открытые окна влетал лёгкий ветер, развевал занавески и заставлял танцевать пламя свечей.
Возникший в окне человек долго стоял, пожирая взглядом Божену, её открытые плечи, обнажённые руки и белую шею. Золотой браслет с зелёными камешками сверкал на тонком запястье.
Человек подтянулся на руках и перемахнул через подоконник. Музыкантша вздрогнула от неожиданности и обернулась на шум.
Любой восхитился бы выдержкой Божены: она не закричала и не упала в обморок, как это любят делать светские дамы, лишь слегка побледнела, в слабом свете свечей это не было заметно постороннему глазу.
Илья, а это оказался именно он, был страшен. Бледный до синевы, взлохмаченный и помятый, он вцепился в подоконник, чтобы удержаться на ногах.
– Я так и знал… – прохрипел он. – Браслетку украли, а часы и деньги не тронули. Я чувствовал… А этот генералишка сказал, что ты умерла.
– Ты ничего не докажешь, – зло сверкнула глазами Божена, – та Божена умерла, и документы имеются.
– Я не за этим пришёл, Боженочка… Зачем мне что-то доказывать? Я пришёл за тобой… Люблю тебя, я не могу забыть тебя. – Илья оторвался от подоконника, сделал несколько шагов и упал к ногам своей неверной жены. Та отодвинулась с гримасой отвращения.
– Что тебе надо? Денег? Сколько? Говори, я дам.
– Боженочка, бежим со мной, – шептал Илья, обнимая и целуя её ноги, – хоть в Питер, хоть в Ярославль… Прямо сейчас, Боженочка, одно твоё слово… Разве этот лысый боров любит тебя так, как я? Всё сделаю, что хочешь сделаю…
– Ты говорил кому-нибудь обо мне? – освободилась из его объятий Божена.
– Нет, что ты, никому не говорил.
– Хорошо. Жди здесь, – после паузы произнесла Божена и стремительно вышла из залы.
– Так ты согласна? – с надеждой спросил Илья.
Божена вскоре вернулась с сумочкой и шалью в руках.
– Идём, – бросила Илье.
Наверху заплакала Майечка – нянька укладывала её спать.
– А дочку твою мы разве не возьмём?
– Нет.
Божена провела Илью через дом на террасу, по песчаной дорожке они вышли за ворота и углубились в лес. Через треск сучьев и лесные звуки Илья услышал далёкий паровозный гудок.
– Родная моя, а куда мы идём? На станцию?
– Да, дорогой, на станцию. Но сначала мы зайдём на кладбище, хочу с матушкой попрощаться. – И Илья послушно поплёлся за ней.
Миновали кладбищенскую ограду. Божена легко шагала среди крестов, укутавшись шалью.
– Здесь. – Она остановилась у заброшенной могилы, заросшей бурьяном.
– Это и есть могила твоей матушки? – спросил Илья, пытаясь при скудном свете луны разглядеть надпись на надгробии. – Не видно ничего…
Он оглянулся и увидел, как Божена ограждает себя кругом, посыпая на землю из кулька толчёный кирпич.
